Из Клэ я не выезжал со дня вашего отъезда, верный слову, которое вы взяли с меня.
Я поспешно приготовился к дороге и уехал в тот же вечер.
Я в Париже и не буду выходить из дому, не получив от вас позволения. По приезде вы найдете письмо.
Почтительно целую вашу руку.
Роллан де Клэ».
Графиня села, взяла перо и ответила:
«Любезный мой Роллан!
Я посылаю к вам Ребекку, она объяснит вам, что я от вас требую.
Сию же минуту отправьтесь к виконту д'Асмоллю и попросите его непременно приехать к вам сегодня вечером в девять часов. Я приеду позже.
Ваша графиня Артова».
Баккара написала уже известную нам записку к Арману де Кергацу и, отдав ее лакею, приказала тотчас же отнести.
Еврейка снова опустила вуаль на лицо, чтоб хоть немного скрыть свое удивительное сходство с графиней Артовой. Баккара, оставшись с сестрой, переменила свой мужской костюм, который она в свое продолжительное путешествие не снимала с плеч, и, одевшись, велела подавать карету.
— Доктор Самуил Альбо, — сказала графиня сестре, — тоже приехал из Мадрида, но, не доехав до Парижа, сел в дилижанс и помчался в Фонтеней-о-Роз. Он хотел поскорей увидеть моего бедного Станислава и узнать, могу ли я к нему прийти. Поедем. О, как длится время!
Баккара с сестрой поехали в Фонтеней-о-Роз, где граф Станислав Артов снова лечился под надзором доктора Самуила Альбо.
В этот же самый день вечером, ровно в девять часов виконт Фабьен д'Асмолль, верный своему слову, данному господину Роллану де Клэ, своему прежнему другу, пришел к нему в улицу Прованс.
Роллан ждал его, он встретил виконта учтиво, но вместе с тем церемонно, дав заметить в своем приеме чувство удерживаемой приязни, которой виконт д'Асмолль был невольно тронут.
— Вы видите, милостивый государь, я аккуратен, — сказал виконт.
Роллан поблагодарил и, отворив двери кабинета, попросил его войти туда.
Виконт Фабьен д'Асмолль сел.
— Вам, вероятно, известно, господин виконт, — проговорил Роллан, — что я прибыл сюда из Франш-Конте, куда я ездил за получением наследства от покойного кавалера де Клэ, моего дяди.
— Да, это я слышал.
— Вы также были во Франш-Конте, в замке Го-Па, в то время, когда с герцогом де Салландрера сделался апоплексический удар.
— Виноват, милостивый государь, разве я к вам пришел для того же, для чего и вы ко мне приходили?
— Нет, тогда я хотел свести с вами некоторые денежные счеты, а сегодня…
Роллан, видимо, хотел замолчать.
— Ну, что же? — спросил д'Асмолль.
— Сегодня, — продолжал Роллан, — я желаю услышать от вас мнение обо мне.
— Милостивый государь, — проговорил Фабьен, которого этот вопрос смутил, — я был вашим другом и любил вас, до сих пор я считал вас только ветреным и легкомысленным, любовь эта, часто получавшая толки, все-таки оставалась неприкосновенной. Но однажды…
Виконт, в свою очередь, не решался договорить.
— Я знаю, что вы хотите сказать, — проговорил де Клэ. — Однажды, когда я показался вам вероломным и бессердечным, когда я скомпрометировал и обесчестил женщину, вы перестали уважать меня. Ведь вы так хотели сказать?
Виконт молчал. Но господин де Клэ не обиделся и продолжал грустным, но твердым голосом:
— Господин виконт, я вас пригласил не для того, чтобы уговорить вас завязать снова дружбу между нами и восстановить прежнее ваше мнение обо мне. У меня бы хватило силы перенести общее презрение, если бы дело касалось одного меня, верьте мне.
— Кого же может еще касаться? — спросил удивленный виконт.
— Особы, которую я обесчестил, особы, оклеветанной в общественном мнении… Графини Артовой. Да, виконт.
На губах д'Асмолля появилась презрительная улыбка.
— Вы хотите поднять ее в общественном мнении?
— Да.
— В чьих же глазах?
— В ваших и во всех.
— Затем вы меня сюда позвали?
— Да.
— Господин де Клэ, вы забываете, что мы не находимся в таких коротких отношениях, чтобы вы могли себе позволить такого рода шутки.
— Я шутить не люблю, — ответил Роллан.
— Вы хотите доказать, что графиня Артова невинна?
— Да, — проговорил Роллан с твердостью.
— Что вы… никогда.
— Никогда.
— Вы тогда будете последний из мерзавцев или сумасшедший.
Роллан был спокоен.
— Дополните вашу мысль, — сказал он сдержанно.
— Вы будете последний из подлецов, если графиня в действительности окажется невинной, потому что вы сами разглашали по всему Парижу ее позор. В глазах моих вы сумасшедший. Вы, вероятно, забыли, что я сам был здесь, слышал через замочную скважину ваш разговор.
— Вы имеете полнейшее право, господин виконт, говорить мне это, потому что я не могу вам отвечать, но через несколько минут у меня будут блестящие доказательства.
Виконт пристально посмотрел на Роллана и, вероятно, спросил себя, в самом деле, не помешан ли он.
— Через несколько минут? — спросил виконт. — Так вы ждете кого-нибудь?
В это время в прихожей раздался звонок.
— Тс! — сказал Роллан.
Он вышел из кабинета и пошел сам отворять двери, потому что он был в квартире один, даже без лакея.
Через несколько секунд он вошел к Фабьену в сопровождении графа де Кергаца.
Знакомство Роллана с де Кергацем не было известно Фабьену, и потому удивление его еще больше увеличилось.
Роллан представил их друг другу.
— Вы графа ожидали? — спросил виконт.
— Да, но я жду еще одну особу.
— Кого же? — спросил граф.
— Графиню Артову.
При этих словах удивление виконта не имело границ.
— Сюда приедет графиня? — проговорил изумленный Фабьен.
— Сюда. Раздался звонок.
— Вот и графиня, — проговорил де Клэ, оставив этих господ одних.
— Вы хорошо знаете графиню? — спросил Арман де Кергац д'Асмолля.
— Я был в хороших отношениях с ее несчастным мужем.
— Вы думаете, что она виновна?
— К несчастью, у меня есть доказательства.
— Я же, напротив, считаю ее невинной, — сказал де Кергац.
Виконт грустно улыбнулся.
— Мне кажется, господин граф, что мы приглашены сюда для одной цели.
— Пожалуй.
— Господин де Клэ, с которым я сперва был дружен и с которым принужден был прервать знакомство после его скандального поведения с графиней, пригласил меня сюда.
— О, я ей слепо верю, — проговорил де Кергац.
— Увы! Я был спрятан однажды вечером здесь в соседней комнате и видел ее, — проговорил д'Асмолль.
— Графиню Артову?
— Да. Я видел ее, как она подняла вуаль, и видел господина де Клэ, стоявшего перед ней на коленях.
— Вы вполне уверены, господин виконт, что видели и слышали это?
— К несчастью, вполне.
В это время дверь отворилась, и в нее вошла женщина.
Эта отворившаяся дверь выходила из кабинета Роллана и была не та, в которую он вышел.
При виде этой женщины граф и виконт встали и низко поклонились.
— Здравствуйте, господа! — проговорила она и, сделав рукой знак, попросила их сесть.
Эта женщина была графиня Артова.
В ту самую минуту отворилась другая дверь, и в нее вошел Роллан, держа под руку другую женщину.
При виде этой другой женщины оба молодых человека вскрикнули и, пораженные, отступили назад, так как эта женщина была также графиня Артова…
Между этими лицами водворилось секундное молчание, которое было красноречивее разговора. Фабьен поочередно осматривал обеих женщин и, казалось, не мог решить, которая из них графиня Артова.
Но Арман де Кергац, почти не колеблясь, подошел к той, которая вошла последней, и, взяв ее руку, проговорил:
— Это вы, конечно, это вы! Действительно, это была Баккара.
— Я, кажется, во сне, — проговорил Фабьен д'Асмолль.
— Я все угадываю, — сказал Арман.
— Виконт! Которую вы видели здесь?
— Это была я, — сказала Ребекка.
Грустная улыбка скользнула по губам графини.
— Извините меня, господа, что я придумала эту встречу, но если я перенесла общее презрение, то теперь хочу оправдаться в ваших глазах.
— Но кто же эта женщина? — спросил Фабьен, указав пальцем на Ребекку, опустившую в это время глаза.
— Сестра моя, — проговорила графиня, — она ненавидела меня и была слепым орудием в руках злейшего моего врага.
При последних словах графини виконт презрительно посмотрел на Роллана, полагая, что враг — это он. Но графиня, угадав взгляд, сказала:
— Вы ошибаетесь: господин де Клэ был тоже слепым орудием.
— Он? — воскликнул виконт. Баккара подала руку Роллану.
— Друг мой! Вы были ветрены, но вы невольно сделались виновны. Я хочу доказать виконту, что вы достойны быть его другом.
Тут графиня рассказала виконту всю интригу.
— Но кто же виновник?
— Виконт! Имя этого человека останется тайной. Он наказан.
— Наказан?
— Он на галерах, — сказала графиня.
Спустя два часа виконт с Ролланом прибыли в то общество, где была оскорблена честь графа и графини. Общество было в полном сборе.
— Господа! — сказал Фабьен. — Оставьте на минуту игру и разговоры. Дело очень важное.
Все посмотрели с удивлением.
— Я всех прошу, — продолжал виконт, — в будущую пятницу в оперу.
— Что же, новую оперу слушать?
— Нет, чтобы видеть графиню Артову и другую женщину, удивительно сходную с ней, женщину, которая дурачила нашего друга Роллана и которая уверяла, что она графиня Артова.
Роллан еще прибавил к этому:
— Заверяю, господа, что графиня честная женщина, а что я был фат и глупец.
Честь Баккара была восстановлена в общественном мнении.
Расскажем теперь, что происходило в продолжение этого дня.
Графиня Артова и сестра ее Сериза отправились в Фонтеней-о-Роз, где их ожидал доктор Самуил Альбо.
Дача, занимаемая больным, была построена в зеленой и цветущей долине, ее окружали большие деревья, глубокая тишина царствовала в этом жилище.
Когда приехала графиня, доктор сам вышел отворить решетку.
Баккара выскочила из кареты и, с беспокойством посмотрев на лицо этого ученого человека, решилась произнести только одно слово: «Что же?»
Доктор взял ее за руку и сказал:
— Надейтесь!
— Боже мой, вы говорите правду?
— Ему лучше. Я надеюсь его вылечить.
Доктор, поклонившись Серизе, взял графиню под руку и провел в дом.
— Где он, где он? — говорила с невыразимым беспокойством Баккара.
— Тс, —сказал доктор.
Он попросил ее войти в маленькую гостиную, находившуюся налево от прихожей, и предложил ей стул.
— Но где же он, доктор? — сказала Баккара с лихорадочным нетерпением. — Я хочу видеть его.
— Еще нельзя.
— Отчего? Боже мой!
Улыбка, ясно показывающая, как хорошо понимает мулат это беспокойство, скользнула по его губам.
— Милостивая государыня! — сказал он графине. — Успокойтесь, графу лучше, гораздо лучше.
— Но разве я не могу видеть его?
— Нет. По крайней мере, в настоящую минуту.
— Ах! — вскрикнула графиня вне себя. — Вы что-то от меня скрываете?
— Решительно ничего. Позвольте сделать вам вопрос. Только один.
— Говорите, говорите скорее.
— Если бы вам предложили тотчас видеть вашего мужа и тем замедлить его выздоровление или не видеть его еще несколько часов…
— Объяснитесь же, доктор, объяснитесь скорее, это необходимо, вы меня страшно мучите.
— Итак, графиня, — сказал важно доктор, — потрудитесь меня выслушать.
От боязни у Баккара выступил на лице холодный пот. Доктор продолжал:
— Тот способ лечения, который я предписал графу, уже подействовал с большим успехом. Он еще сумасшедший, но его сумасшествие уже не то, что было. Он делается самим собой и знает, что он граф Артов.
Графиня вскрикнула от радости.
— От этого, — сказал Самуил Альбо, — я боюсь, чтобы ваше присутствие не сделало ему вреда.
— Но отчего же?
— Увы! При виде вас он начнет вспоминать… Баккара склонила голову, но у нее явился порыв высокого самоотвержения.
— Хорошо, — сказала она, — вылечите его, и, если нужно, я согласна никогда не видеть его.
— Нет, нет, милостивая государыня, — ответил доктор, — вы слишком преувеличиваете то, что я от вас требую. Подождите только несколько часов, даже…
Он, казалось, размышлял, и Баккара не сводила глаз с его губ, ожидая, как приговора жизни или смерти, его слов.
— Я даже полагаю, — продолжал он после некоторого молчания, — что вы можете через перегородку и щель…
— О боже мой! Его видеть! Только об этом я и прошу. Доктор продолжал:
— Чтобы хорошо знать состояние сумасшедшего, необходимо следить за ним тайно и в то время, когда он думает, что он совершенно один. Перед нашим отъездом в Испанию я для этого приказал в этой самой комнате проделать маленькую дырку, которая выходит в соседнюю комнату.
Говоря это, доктор встал и подошел к зеркалу. Между стеклом и рамой была всунута визитная карточка. Он приподнял ее и сказал графине: «Глядите!». Баккара подошла и бросила жадный взгляд через зеркало, в раме которого была проделана дырочка. Она увидела спальню и в ней — сидящего на кресле графа, который держал руками голову и, казалось, о чем-то глубоко размышлял.
— Тс, — сказал доктор, — не шумите.
Он открыл пустой шкаф, который был отделен от комнаты графа только тонкой перегородкой, через нее можно было ясно слышать все, что говорилось в соседней комнате.
При шуме отворявшегося шкафа граф вздрогнул и приподнял голову. Тогда доктор, приложив палец к губам, тихо сказал графине: «Смотрите и слушайте, но не шумите». Потом он взял за руку Серизу Роллан и сказал: «Пойдемте со мною».
Графиня осталась одна. Она не отводила глаз от дырки в зеркале, прислушиваясь к малейшему шуму. Через несколько секунд отворилась дверь в комнату графа и вошла Сериза. Она была одна, доктор, по всей вероятности, остался в прихожей, и Баккара слышала, как он возвратился назад.
— Я научил вашу сестру, что говорить, — прошептал на ухо мулат.
При шуме отворившейся двери граф быстро встал и внимательно посмотрел на Серизу.
— Здравствуйте, — сказала она.
Он все смотрел на нее и, казалось, колебался с минуту, потом протянул ей руку и сказал:
— А, это вы, Сериза?
— Да, мой брат.
— Знаете ли, моя милая Сериза, — сказал он, усаживая ее на диван, — ведь вы давно не были у меня.
— Нет, граф, только два дня. Он улыбнулся и сказал:
— Два дня? Но это очень давно, маленькая сестрица, — и он с любовью пожал ей руку.
— А Леон? — спросил граф.
— Он приедет к вам завтра.
— В самом деле?
— Уверяю вас.
Граф стал говорить с Серизой об ее муже, о ребенке и об их занятиях так благоразумно, как бы он мог говорить три месяца тому назад, но он не сказал ни слова о графине, даже, казалось, избегал случая произнести ее имя. Сериза пробыла у него целые полчаса. Он простился с ней со всеми признаками любви и уважения, потом, когда за ней затворилась дверь, он сел на свое кресло и заплакал.
Когда Сериза вошла в комнату, она застала доктора, держащего на руках бесчувственную графиню.
Самуил Альбо тотчас запер шкаф, чтобы граф не мог услышать, что происходило в соседней комнате,
— О, — прошептала графиня, — он более не сумасшедший, и он припоминает… Боже мой! Как он должен меня презирать.
— Милостивая государыня! — отвечал доктор. — Ваш муж плачет, и, как вы говорите, сумасшествие исчезает по мере того, как являются воспоминания. Его слезы могут вам это засвидетельствовать.
Баккара горько заплакала.
— Теперь, — продолжал мулат, — мне остается сделать последний опыт. Я убежден, что он будет окончательный.
Сериза и Баккара посмотрели на него. Потом доктор наклонился к уху графини и сказал:
— Если вы его любите, если вы не хотите его убить, ради Бога, уезжайте.
— Уехать! — сказала она.
— Да, уезжайте, уезжайте сейчас же.
И так как она, казалось, не понимала его, он прибавил:
— Ведь ваш муж провел ночь накануне дуэли у господина д'Асмолля?
— Да, — ответила Баккара,
— Итак, — сказал доктор, — надобно, чтобы завтра очень рано утром господин д'Асмолль был здесь. Вот все, что я могу сказать вам сегодня. Надейтесь на Бога, ваш муж спасен, и скоро вы увидите его у ваших ног. Разве его слезы не говорят вам, что он еще любит вас?
Баккара встала и дошла до кареты, шатаясь и опираясь на доктора и Серизу. Она не знала, что доктор хочет делать, но смело вверилась ему. Через час она возвратилась в Париж и в девять часов вечера отправилась к господину де Клэ. Мы уже знаем, что там происходило.
— Милостивый государь! — сказала Баккара виконту Фабьену, когда уже все было объяснено и когда молодой муж Бланш де Шамери собирался идти в свой клуб и восстановить там ее честь в общественном мнении, опираясь на свидетельство Роллана. — Мой несчастный муж находится теперь в Фонтеней-о-Роз под присмотром одного искусного врача, которого вы знаете, — Самуила Альбо. Доктор вас ждет, он утверждает, что ваш вид очень поможет ему.
— Я отправлюсь.
— До свидания, милостивый государь.
Фабьен пошел в свой клуб, потом возвратился домой. Он не нашел нужным рассказывать своей жене происшествия дня.
На другой день утром он приехал на Фонтеней-о-Роз и застал Самуила Альбо на пороге дачи.
Мулат, как, вероятно, помнят, лечил мнимого маркиза де Шамери. Господин д'Асмолль, который никогда не должен был узнать ужасного конца того, кого он считал своим братом, протянул доктору руку и дружески пожал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15