— Ей-богу, дорогой сир де Коарасс, — насмешливо сказал парфюмер, — мне было бы интересно узнать это средство!— А вот пойдемте в ту амбразурку, — ответил Генрих, — там мы можем поговорить без помехи! Вы всё еще советуетесь со звездами? — спросил он, когда они укрылись в назначенном месте, — Вас удивляет мой вопрос? Но дело-то в том, что я ехал специально в Париж, чтобы поговорить с вами о некромантии, и вдруг это несчастное приключение поставило нас во враждебную позицию друг к другу. Я много занимался оккультными науками!— Вы шутите, — сказал Флорентинец.— Да вовсе нет. Я готов даже дать вам доказательство своих знаний в этой области. Вы не единственный кудесник во Франции, мессир Рене, я тоже кое-что смыслю в этом! Ведь я родился у подножия Пиренейских гор и был воспитан старым испанским пастухом, и он-то посвятил меня в тайны чтения будущего. Да вот дайте мне свою руку, и я прочту всю вашу жизнь как по книге.— Пожалуйста! — сказал Рене, протягивая правую руку. Генрих взял эту руку, подумал некоторое время и сказал с видом непоколебимой уверенности:— Вы боитесь смерти!— Ну, смерти более или менее боятся все, — ответил парфюмер, вздрогнув против воли.— Да, но вас этот страх грызет и сжигает, потому что женщина предсказала вам, что вы погибнете из-за другой женщины.Рене отскочил на шаг, с недоумением посмотрел на принца и спросил:— Откуда вы знаете это?— Еще несколько минут тому назад я не знал этого, — ответил принц, снова взяв Рене за руку и принимаясь разглядывать ее с самым важным видом, — но ваша рука посвятила меня в тайны вашего прошлого. И будущее тоже отражено на ней. Предсказание готово сбыться. Впрочем, цыганки редко ошибаются, а это предсказание было сделано вам лет тридцать тому назад в одном из городов Италии цыганкой.— Кто же та женщина, из-за которой я должен буду погибнуть? — спросил Рене.— Это ваша дочь!Рене был окончательно смущен. Ни одному человеку на свете не доверял он до сих пор этой тайны, и даже Паола узнала ее какой-нибудь час тому назад. Откуда же мог узнать все этот чужеземец?А Генрих продолжал:— Да, предсказание совершенно верно, но вот эта поперечная линия говорит мне, что существует мужчина, влияние которого может парализовать зловещее влияние женщины.— Кто же этот мужчина?Генрих еще ниже склонился к руке парфюмера и сказал с видом крайнего изумления:— Вот странное дело! Представьте себе, этот человек — я! XIV Рене Флорентинец был суеверен, как и большинство его современников. В ту эпоху изучение тайных наук было особенно в ходу, и безвестному человеку было легче всего пробраться в люди именно этим путем. Сам Рене не отличался познаниями в магии и оккультизме. Сначала он прикидывался кудесником только потому, что это было выгодно, но в конце концов он и сам поверил своему гаданию. Но именно в силу малой осведомленности в тайных науках он был способен проникнуться священным трепетом перед человеком, который, подобно принцу Генриху, так разительно отдергивал завесы судьбы.— Ну-с, — сказал принц, любуясь впечатлением, которое, видимо, произвело его гадание на парфюмера, — разве я сказал вам не чистую правду?— В том, что касается моего прошлого, да, но что касается будущего, то… я не знаю…— Ну, уж это ваше дело, — продолжал Генрих, — во всяком случае, меня это мало беспокоит. Если я способен парализовать зловещее влияние женщины на вашу судьбу, то мое влияние действительно только до той поры, пока я жив. А это наводит меня на некоторые размышления. Я видел взгляд, который вы бросили на меня, увидев меня играющим с королем, и понял, что вы мой смертельный враг, поклявшийся добиться моей гибели… Да ну же, признайтесь, что это так! Будьте откровенны хоть раз в жизни!— Что же, не скрою: я ненавижу вас, — ответил Флорентинец. — Я ненавижу вас за то, что вы унизили меня, и я поклялся рано или поздно отомстить за себя.— Это ваше право, — беззаботно ответил принц. — Только меня-то ваши мстительные планы мало трогают, потому что я не умру неотмщенным: ведь ваша смерть последует сейчас же вслед за моей. Ну а что она будет много трагичнее и ужаснее моей, это уже само собой разумеется. Однако оркестр приступает к новому танцу! Я вынужден покинуть вас, так как должен танцевать с принцессой Маргаритой.Принц кивнул головой парфюмеру и с поклоном подошел к принцессе. Маргарита встала, подала ему руку, и они вступили в число танцующих пар. Танцевали они оба просто на удивление, и мало-помалу танцующие останавливались, чтобы полюбоваться красивой парочкой, так что вскоре Генрих и Маргарита оказались единственными танцорами. Танцуя, они обменялись нижеследующими фразами.— Давно ли вы в Париже, месье? — спросила принцесса.— Со вчерашнего дня, ваше высочество.— А надолго ли?— Я приехал искать счастья, ваше высочество!— Но, кажется, вы начали очень удачно!— До такой степени удачно, принцесса, что по временам сомневаюсь, не сплю ли я!— Ну, иногда и сны осуществляются…— Но бывают и неосуществимые! — ответил Генрих, бросая на Маргариту нежный взгляд, досказавший остальное.«Однако этот гасконец смел! — подумала она. — Но он прелестен…» Танец кончился. Генрих медленно вел принцессу к ее месту. Она сказала:— Я очень люблю ваших земляков, месье!— Вы слишком добры, принцесса!— У них мало денег, зато много ума и находчивости!— Ресурсы не из важных, принцесса!— Для трактирщиков — может быть, но для государей… Однако не находите ли вы, что здесь очень жарко? Пойдемте в кабинет короля, там меньше народа, и мы можем поговорить.Под градом завистливых взглядов придворных, находивших, чю для мелкого дворянина слишком непростительное счастье стать с первой минуты фаворитом короля и кавалером принцессы, Генрих проводил свою даму в кабинет. Маргарита усадила его там подле себя и сказала:— Простите меня, господин де Коарасс, но я любопытна, как простая мещанка. Мне хотелось бы узнать от вас кое-что.— Я весь к услугам вашего высочества, — ответил Генрих.— Ведь вы, кажется, беарнец? Откуда именно? Из По? О, в таком случае вы можете дать мне ценные сведения. Ведь вы, вероятно, слышали, что поднят вопрос о моем замужестве с принцем Наваррским?По удивлению, отразившемуся на лице принца, можно было подумать, что он в первый раз услыхал об этом. Он посмотрел на Маргариту с такой смелостью, которая ей далеко не понравилась, и сказал:— Неужели моя бедная родина достойна счастья иметь такую юную, прекрасную королеву?— Вы просто льстец, господин де Коарасс, — улыбаясь, ответила принцесса.— О нет! Я просто не умею держать язык на привязи, когда мое сердце потрясено! — ответил Генрих.Нет женщины, которая способна оставаться равнодушной к восхищению, вызываемому ею. Маргарита не была исключением.— Господин де Коарасс, — сказала она, чувствуя, что смелый гасконец окончательно завоевывает ее симпатии, — я хотела бы иметь от вас сведения о неракском дворе.— Там очень скучают, принцесса!— Ну что же, это совсем как в Лувре! А принц?— Мне очень неприятно говорить это, но не могу скрыть от вашего высочества, что принц Генрих просто неотесанный мужлан!— Неужели предчувствие не обмануло меня? — вздрогнув, сказала Маргарита.— Он проводит все свое время на охоте, в обществе людей низкого звания, с погонщиками и пастухами.— А как он обыкновенно одевается?— Да так же, как мелкий дворянин из горного захолустья. Обыкновенно на нем надеты камзол грубого сукна и смазные сапоги.— Какой ужас! — воскликнула Маргарита.— Белье на нем всегда мятое и поношенное, борода нечесаная, всклокоченная…— Умен ли он?— В уме ему нельзя отказать, но это грубый, мужицкий ум!— Бывали ли у него интрижки?— Самого низкого разбора: с камеристками, служанками, женами пастухов…— Но мне рассказывали что-то о графине де Граммон!— О, принцесса, это просто смехотворная история. Если угодно, я расскажу вам ее!Принц хотел уже приступить к рассказу, но в этот момент Маргарита увидела, что королева Екатерина подходит к дверям кабинета, и с оттенком испуга сказала:— Мать! Оставим историю графини де Граммон до более удобного времени, а теперь я должна покинуть вас: мать в дурном расположении духа…Маргарита встала и пошла навстречу матери. Но по дороге она обернулась и бросила Генриху такой взгляд, который заставил усиленно забиться его сердце.«Однако! — подумал принц. — Уж не завоевал ли я сердца принцессы своими рассказами о себе самом? Вот было бы забавным обманывать с женщиной самого себя!»Когда принцесса отошла от принца, Ноэ поспешил подойти к Генриху и спросил:— Ну, как дела?— Я нарисовал принцессе портрет ее будущего супруга. Портрет вышел настолько удачным, что если она и прежде была в душе против этого брака, то теперь пришла в полное отчаяние и совершенно безутешна!— Вы просто смеетесь надо мной, Анри! — сказал Ноэ.— Да нисколько! Вот послушай! — И Генрих передал приятелю весь свой разговор с Маргаритой.— Это очень рискованная проделка, Анри! — сказал тот.— Вот еще!— Ну подумайте сами: теперь принцесса пустит в ход все усилия, чтобы избавиться от предстоящего брака!— У меня, видишь ли, явилась смешная мысль: мне хочется обмануть принца Наваррского!— Ничего не понимаю! — сказал Ноэ.— А это так просто! Принц Наваррский в Нераке, сир де Коарасс в Париже. У сира де Коарасса удачная внешность, которая произвела отличное впечатление на принцессу, тем более что гасконец попал в счастливый момент: герцог Гиз уехал и принцесса ищет развлечений. Сир де Коарасс начинает ухаживать за принцессой и, для того чтобы быть ей приятным, изо всех сил злословит о ее будущем супруге!— Оригинальная тактика!— И она произведет свое действие!— Значит, вы, ваше высочество, хотите во что бы то ни стало влюбить в себя принцессу Маргариту?— Разумеется!— Ну а… Сарра?— О, не беспокойся, дружок! — смеясь, ответил Генрих. — Сын моего отца такой человек, что сумеет одновременно вести интрижки на два фронта! Однако уже четыре часа! Не отправиться ли нам спать?— Вполне согласен! Кстати, что сказал вам Рене?— Об этом потом! Ба, да вот он и сам! Что скажете, мессир рене? — обратился он к парфюмеру, который шел к нему с самой предупредительной улыбкой. — Не хотите ли, чтобы я опять погадал вам?— Если позволите, да! Мне хотелось бы знать, сколько времени я проживу еще, если все же решусь избавиться от вас?— В будущем написано, что я умру на неделю раньше вас, — ответил принц, серьезно разглядывая руку парфюмера. — Мне двадцать лет, я обладаю крепким здоровьем, и если не случится ничего особенного, то я могу прожить до глубокой старости. Покойной ночи!У выходных дверей он встретил Рауля, который остановил их.— Мы идем спать, покойной ночи, месье Рауль! — сказал Ноэ.— Простите, — ответил паж, — у меня имеется поручение к господину де Коарассу!— Вот как? — удивленно спросил Генрих. — В чем же дело?— Вас желает видеть мадемуазель Нанси!— А кто эта мадемуазель Нанси?— Очень хорошенькая девушка! — с глубоким вздохом сказал паж.— А кроме того?— Камеристка принцессы Маргариты. Принц вздрогнул и быстро обернулся назад, окидывая взглядом зал: принцессы уже там не было!— Ну что же, — сказал он, — где же эта мадемуазель Нанси?— Идите за мной, — сказал паж и повел молодых людей не по большой лестнице, а по коридору налево.Шагах в тридцати они встретили Нанси, закутавшуюся в плащ.— Вы господин де Коарасс? — спросила она принца.— Черт возьми, хорошенькая девушка! — пробормотал Генрих достаточно громко, чтобы камеристка могла слышать.— Месье, — сказала Нанси, — каждый сам знает, чего он стоит, и комплиментов никто не ищет. Это вы господин де Коарасс?— Я, прелестное дитя!— Ну так отойдем в сторону, так как я должна передать вам два слова.Генрих поклоном выразил согласие. Нанси взяла его под руку и отвела на несколько шагов в сторону, после чего сказала:— Принцесса Маргарита поручила мне напомнить вам, что вы еще должны рассказать ей историю Генриха Наваррского и графини де Граммон!— Я готов хоть сейчас рассказать эту историю, — ответил Генрих. — Но где я могу встретиться с ее высочеством?— Однако! — сказала Нанси покатываясь со смеху. — Вы сильно торопитесь, мой красавчик! Это будет не сегодня, а завтра. Около девяти часов вечера гуляйте по набережной и ждите. А пока покойной ночи! — И Нанси удалилась.Рауль и Ноэ подошли теперь к Генриху. Паж сказал:— Мне тоже нужно сказать вам два слова по секрету!— Ба! А от кого, милочка?— От самого себя!— Отлично! — ответил принц, заметивший, что голос пажа слегка дрожит. — Возьмите меня под руку, дружок, и проводите меня немного!Рауль взял Генриха под руку, Ноэ пошел сзади них. Когда они вышли через потерну на берег Сены, Рауль сказал:— Господин де Коарасс, вы нашли Нанси хорошенькой?— Очаровательной! Рауль протяжно вздохнул.— Ах, понимаю, что вы хотите сказать мне! Вы любите Нанси и…— Да, я ревную ее к вам! — откровенно произнес паж.— Не ревнуйте! — сказал принц. — Раз я знаю, что вы любите ее, я уже не буду любить ее!— О, спасибо, месье! — радостно воскликнул паж.— Ну а теперь поговорим, — продолжал Генрих. — Вы любите Нанси; но любит ли она вас?— Не знаю, — грустно ответил паж. — Бывают дни, когда мне кажется, что да, и бывают такие, когда я совершенно отчаиваюсь!— Я видел ее всего несколько секунд, но уже составил себе ясное представление об этой юной особе, друг мой: Нанси — кокетка; она любит посмеяться, но у нее, должно быть, золотое сердце!— И… вы… думаете…— Вот что, милый Рауль: вы прелестный парень, но не знаете женщин! Имеете вы ко мне доверие? Да? Ну так я услужу вам, и не пройдет и двух недель, как я вам скажу в точности, любит ли вас Нанси или нет.— Благодарю вас, господин де Коарасс! — сказал обрадованный паж, прощаясь с Генрихом.Затем он повернул обратно, а Генрих взял под руку Ноэ и отправился с ним дальше. Проходя мимо лавочек, окружавших Лувр, они увидали, что одна из дверей открыта и оттуда виднеется свет. На пороге стоял какой-то мужчина, чистивший свой камзол.— Гляди-ка! — сказал принц. — Да это наш земляк Маликан открывает свой кабачок, а мы только собираемся ложиться спать! Покойной ночи, Маликан!Беарнец узнал их и радостно воскликнул:— Само небо посылает вас! Войдите скорее ко мне, я должен сообщить вам нечто важное!Принц и Ноэ согласились. Он впустил молодых людей в зал, который в этот ранний час был еще совершенно пуст, тщательно запер дверь и сказал:— Только недавно еще я говорил о герцоге Гизе, а теперь у меня есть кое-что новенькое. Ночью прибыл всадник от герцога и сказал мне: «Спрячь меня, потому что в Лувре меня знают. Но постарайся передать сегодня вечером или завтра утром эту записку девице Нанси, камеристке принцессы Маргариты».— Ну и что ты сделал с запиской?— А вот она! — ответил Маликан, доставая из кармана записку и подавая ее принцу.— Черт возьми! Она запечатана! — сказал Генрих.— Так что же из этого? — отозвался Ноэ. — Раз принцесса Маргарита должна стать вашей супругой, то вы имеете право знать, что ей пишут!— Пожалуй, ты прав! — ответил Генрих и без дальних размышлений вскрыл записку. XV Письмо, которое привез посланный от герцога Гиза, было без подписи и заключало только нижеследующее: Земляк девицы Нанси спешит уведомить ее, что он не престает думать о ней и постарается повидаться с нею в ближайшие дни».Генрих перечел письмо вдоль и поперек и сказал:— Тут имеется какой-то тайный смысл. Но какой? Ноэ подошел и тоже взглянул на письмо. Случайно оно оказалось как раз перед пламенем свечки, и Ноэ заметил, что между написанными строками слабо виднеются какие-то черточки.— Эге! — сказал он. — Так вот в чем дело! С этим словами он взял письмо из рук принца и поднес его к камину, в котором горел яркий огонь.— Что ты делаешь? — крикнул принц.— Не беспокойтесь, я не сожгу письма! — ответил Ноэ. — Я только проверяю свои подозрения!Он стал нагревать письмо на пламени камина, и вскоре прежние строки стали бледнеть и пропадать, а вместо них между прежними строками проступили новые.— Что это? — с удивлением спросил принц.— Это доказательство, что герцог пользуется симпатическими чернилами, только и всего! — ответил Ноэ. — Вот, пожалуйте, Анри, читайте теперь! Генри снова взял записку в руки и прочел:«Дорогая моя! Вы потребовали моего отъезда, и я уехал. Но жизнь вдали от вас кажется мне невыносимой долее: я испытываю адские муки… Одно только слово от вас, и я вернусь в Париж. Нак коленях молю, чтобы Вы сказали это слово! Я жду его и надеюсь. Генрих».— Ну что же, — сказал принц, — раз герцога Гиза зовут тоже Генрихом, то принцессе будет очень легко привыкнуть ко мне. Она даже не заметит перемены! — Он хотел бросить письмо в огонь, но вместо этого сложил его и спрятал в карман, а затем обратился к Маликану: — Как ты собирался передать это письмо?— Это было бы нетрудно: я посылаю иногда провизию и вино в кордегардию швейцарцев, а там часто вертится молодой паж Рауль, который в большой дружбе с Нанси… Но что мне сказать, когда посланный проснется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13