— Что за вопрос! Не смотрят же на дорогу, если она ведет к приятной цели, — снова вмешался Поль.
— Я видел Кристину.
— Вот как! Где, когда? Что она вам сказала?
— Этого я не знаю. Я только лишь видел её, и все.
Поль приподнялся на подушке.
— Вы выражаетесь, как сфинкс, — заметил он. — Это что, новая мода в Марли?
— Кровь! — вдруг воскликнула Сидализа. Она увидела кровь на манжетах Эктора. — Вы дрались на дуэли?
— Никакой дуэли. — И Эктор посвятил друзей в подробности своего посещения Ломелини.
Поль выразил сомнение, зато Сидализа все приняла на веру.
— Если она действительно в монастыре, положитесь на меня, — произнесла она. — Я узнаю, где этот монастырь.
— И как же вы это проделаете? — спросил Поль.
— Милый граф, вы слишком любопытны.
— Так скажите, чтобы вылечить меня от любопытства.
— Чтобы вас вылечить, позвольте мне не отвечать.
— Я всегда говорил, — обратился Поль к Эктору, — что характер Сидализы подобен потертой монете: поди разбери… Я же вам посоветую, маркиз, вот что: садитесь на лошадь и отправляйтесь, как странствующий рыцарь, на поиски вашей Изольды. Если хотите, я поеду с вами, и мы объедем все монастыри во всей Вселенной. По вечерам Кок-Эрон будет трубить в рог, как оруженосец в сказках, а мы будем проситься на ночлег в замках в подражание Ланселоту и Амадису Галльскому. Владельцы замков очень гостеприимны. Нам ни в чем не будет отказа и, глядишь, мы женимся на каких-нибудь странствующих императрицах.
— Прекрасно придумано. Но прежде чем вы отправитесь в странствия, подарите мне несколько дней. — И Сидализа положила свою маленькую ручку на плечо Эктора.
— Это много, — отверг Поль её предложение. — Иногда дни кажутся месяцами.
— Ну, если в деле замешана женщина, бывает, что дни кажутся мгновениями.
— Дело идет о моем счастье, — произнес Эктор, — подумайте об этом, Сидализа.
— Именно потому я прошу вас положиться на меня. Кстати, предложенное вам Фуркево путешествие может продлиться не один десяток лет.
— Хорошо, пусть будет, как вы просите. Но если вам не удастся…
— Вы отправляетесь в кругосветное путешествие.
— Пойдемте, друг мой, — обратился к Эктору Поль. — Бывают моменты, когда Сидализа — что гранит. У неё свои тайны. Благоразумнее в них не проникать.
— Болтун, — Сидализа легонько шлепнула Поля по щеке. Поль стремглав поймал её ручку и поцеловал.
После их ухода Сидализа вызвала горничную и вручила ей записку:
— Отнеси сейчас же мсье д'Аржансону.
ГЛАВА 33. ЗАКУЛИСНАЯ ПОЛИТИКА
Вечером Сидализа отправилась в фиакре в сторону Гранж-Бательер.
Это место от Монмартра до Гайонской заставы было занято зеленщиками и дачками, где отдыхали по ночам важные вельможи после трудных дел и празднеств. Бесшумные двери этих сельских будуаров таинственно открывались и закрывались, когда к ним подъезжали кареты и оттуда появлялись и исчезали в проемах дверей закутанные в плащ фигуры. Затем в окнах появлялись улыбающиеся видения — лица какой-нибудь Хлои и её победителя Дафниса, после чего задергивались шелковые занавески. Часто оттуда раздавался нежный смех и звон хрусталя. И если в это время мимо проходила какая-то местная парочка, она останавливалась, слушая эти веселящие звуки, и юноша наклонялся к своей возлюбленной, ласково обнимал гибкий стан и сливался с ней в нежном поцелуе.
Сидализа подъехала к маленькому павильону в итальянском стиле, выпрыгнула из фиакра прямо к двери, где её встретил маленький негритенок. Пройдя насквозь, она вышла через заднюю дверь в сад со скульптурами. Там, прогулявшись, вздохнула и присела на скамейку у статуи Гебы.
Что же было причиной её вздоха? Если бы Полю сказали, что она может вздыхать, он весело посмеялся бы. Ибо ей случалось иногда задумываться, но вздыхать — никогда.
Посидев некоторое время, она наконец произнесла, покачав головой:
— Бедный граф!
Затем добавила, но уже громче:
— Ну, не совсем бедный. Он же ни о чем не подозревает. А неизвестное для нас не существует. Фуркево ничего не узнает. Он и мне ничего не говорит. И что была бы за жизнь без тайн? Как женщина без корсета! После далекого путешествия домой возвращаются с огромным удовольствием, а родным пенатам молятся с ещё большим усердием.
Тут послышался скрип шагов по песку. Актриса обернулась и увидела стоящего возле статуи Гебы мужчину, который ей кланялся.
— Две сестры вместе, — произнес он, — богиня и вы. Но я не знаю, в какой из них больше чувства.
— Вы говорите банальности, — ответила она, протягивая руку для поцелуя, — и я предупреждаю, что это — напрасный труд. Так что избавьте себя от нужды соединять ваши слова подобно букету.
Мсье Вуайе-д'Аржансон — это был он — улыбнулся.
— Вы назначаете мне свидание после стольких дней разлуки, — сказал он, — и так меня принимаете. А я связывал этот визит со вспышкой почти нежных чувств.
— Вам следует его связать с моим дурным расположением духа.
— Весьма неприятный гость, но я и ему благодарен.
— Не следует благодарить заранее.
— Но я рискну это сделать.
— А я рассержусь.
— Боже, вы хотите со мной поссориться?
— Разве не заметно?
— Вы заставляете меня думать, что чувствуете себя слишком виноватой.
— Ну вот, после банальных любезностей — насмешка. Вы вторично ошибаетесь, граф.
— Уж не причина ли вашего настроения — отсутствие с вами мсье Шавайе?
— Что, вы знаете и о нем?
— Я все знаю.
— Разумеется, это же ваша должность.
— А я её добросовестный исполнитель.
— Мсье Шавайе — мой друг.
— При моей памяти забыть такое невозможно.
— Что же, я вам это часто говорила?
— Ровно столько раз, сколько мы с вами встречались. Считайте.
— Это слишком утомительно.
— Для вас, жестокой, но не для меня.
— Вы опять за свой букет Хлое. Смотрите, я разгневаюсь.
— Так гневайтесь.
— Не здесь. Поднимается ветер, он может потушить огонь.
— Так останемся здесь.
— Ну нет…У меня расположение к гневу. Я хочу им воспользоваться, как редкой вещью.
— Еще минуту!
— Ни секунды! Мой гнев не так тверд. Он может не выдержать.
И взяв руку начальника полиции, она отправилась с ним в будуар, где их ждал ужин.
Это была круглая комната, обитая бледно-голубым атласом с серебряными листьями. Кругом на мраморных пьедесталах располагались амуры, державшие в руках подсвечники. На потолке полуобнаженная Аврора, плывущая в облаках, сыпала цветы на преследовавших её игривых амуров.
Актриса села на диванчик из бразильского дерева и сбросила накидку.
— Там холодно, здесь душно, — сказала она.
Взяв букет роз из вазы, она стала им обмахиваться, как веером.
— Ах, если бы мы прекратили враждебные действия! — произнес Вуайе-д'Аржансон, придвигаясь поближе к Сидализе.
— Нет, — произнесла она и оттолкнула диванчик на колесиках подальше.
— Так это не шутка?
— Как это? Разве по моему лицу не видно, что я ужасно сердита?
— Это качество вам совсем не идет.
— При чем здесь «не идет»? Я взбешена.
— Это кокетство.
Сидализа топнула ножкой.
— Не смешите меня, я этого не желаю.
— Это же очень просто. Попытайтесь.
— А, так вы меня поднимаете на смех?
— Нет, просто не следует ли мирный договор за каждым сражением?
— Берегитесь! Я назначу его условия.
— Начинайте скорее.
Граф пытался было взять Сидализу за руку, но она ударила его по пальцам букетом.
— О, иногда вы колетесь!
Граф взял из букета розу и провел ею по капельке крови, выступившей на его пальце.
— За это полагается месть. — Он поймал руку Сидализы и поцеловал.
Сидализа живо её отдернула.
— Ваша месть опаснее моей.
— Тогда я отвечу, как древний афинянин: бей, но выслушай.
— Я хочу бить и не слушать.
— Вы необычайно милы, — сказал граф, кланяясь.
— Но и вы тоже, — возразила она, — ваше упорство меня сердит.
Граф молча посмотрел на Сидализу.
— Вы это серьезно? — спросил он.
— Конечно.
— Так скажите мне в двух словах, чем я провинился?
— Почему вы мне не сказали, что мадмуазель Блетарен в монастыре?
Граф вскочил с кресла.
»— Угадала!» — мелькнула у неё в голове.
И она быстро добавила:
— Я случайно в нем побывала. Что за уединение среди лесов!
— Вы были в Шеврезе?
— Да, вчера. — На её лице не дрогнула ни одна жилка.
— Ну что ж, вы, стало быть, все знаете. Кстати, посоветуйте своей знакомой не удаляться далеко от монастыря.
— Это почему же?
— Почему? Подойдите-ка сюда. — И начальник полиции подвел её к окну и открыл его. Была тихая ночь. Лишь легкий ветерок шелестел среди деревьев.
— Ну, я здесь. Что дальше? — спросила Сидализа.
Он протянул руку по направлению группы деревьев в глубине сада.
— Слышите ли вы этот негромкий крик среди тишины ночи?
— Слышу. Это ведь крик ночной совы, я думаю.
— Сова невидима, но она стережет. Если мышка выскочит из норки, далеко она не убежит. Теперь вам понятно?
— Разумеется. В нашей жизни сова носит другое имя.
— От вас ничто не скроется. Это правосудие.
И граф закрыл окно.
Сидализа упала в кресло, бледная от испуга.
— Вам нехорошо, мой друг, — произнес граф. — Выпейте бокал шампанского, он вернет вам розы на щечки и улыбку на уста.
— Но он её так любит, — тихо промолвила она, вытирая слезу со щеки.
— Послушайте, — уже серьезно заговорил граф. — Я, конечно, знаю больше, чем говорю, поскольку должен хранить тайну. Но если станет известно, что они с отцом живут неподалеку от двора, произойдут события, которые я не смогу предотвратить.
— Вы ужасны!
— Мне приходилось это слышать.
— И отвратительны!
— Но вы дали мне право этому не верить.
— Дело не в том. — Сидализа не смогла удержаться от усмешки.
— Но это лучший способ разговора.
— Вы звучите, как апокалипсис. Не могли бы вы выражаться яснее?
— Я и так сказал слишком много.
— Ах, вот как? Так я вам подражать не буду.
— Я это подозревал.
— И тайну, которую открыла без вас, я сообщу кому-нибудь еще.
— Господину Шавайе.
— Вы догадливы. Но в чем же кроется беда для мадмуазель Блетарен?
— Откуда я знаю?
Сидализа стукнула по столу кулачком.
— Вы это скоро узнаете.
— То есть вы сообщите ему сведения завтра же.
— Именно.
— Это вы умеете. Можно хранить тайну между актрисой театра комедии и офицером короля настолько хорошо, что никто о ней не узнает раньше, чем через неделю.
Сидализа швырнула горсть листьев розы в лицо графу.
— Это отучит вас насмехаться, — произнесла она.
Он успел поцеловать ручку, бросившую листья.
— Такое наказание побуждает меня начать атаку снова.
— Начинайте. — Она протянула ему руку.
— Нет, вы же знаете пословицу: поцелуй скромнее слов. Я буду молчать.
Похоже, что никакое кокетство не в состоянии было совладать с начальником полиции.
Сидализа с сердитым видом отняла руку и завернулась в накидку.
— Вы таитесь так, — заметила она, — будто дело того стоит. А я вот знаю, что мадмуазель Блетарен посещает один шевалье.
Граф вздрогнул.
— Вы демон! — Удивление графа было неподдельным.
— Я просто актриса, и этого достаточно.
— Я советую актрисе поостеречься шевалье. Если она демон, он сатана.
— Стало быть, опасаться надо его? — Тон был небрежен, насколько возможно.
— Его или кого другого, все равно.
И граф принял свое прежнее равнодушное выражение.
Сидализа задумалась. Вера в то, что маг не обманул Эктора, теперь была подтверждена графом. Наличие же ведовства в этом деле придавало ему обольстительную прелесть неизвестности.
Граф смотрел на неё и любовался. Поза задумчивости, принятая этой обворожительной маленькой женщиной, подталкивала его к решительности. Он встал, тихо подошел к ней и поцеловал в шею.
— Вы составляете заговор?
— Я? — Сидализа залилась громким смехом. — Я просто задумалась.
— Иногда это одно и то же. — Граф не смог отказаться от профессиональных привычек.
Сидализа наполнила бокал шампанским.
— Будьте моим сообщником, господин начальник полиции, и отложим до завтра все важные дела.
На другой день Сидализа велела заложить карету и отправилась в Шеврез. Там был лишь один женский монастырь, укрытый среди чащи старых деревьев.
Сидализа позвонила у монастырских ворот.
— Матушка, — сказала она появившейся привратнице, придав голосу максимальную решительность, — мне нужно срочно поговорить с мадмуазель Блетарен по очень важному для неё делу.
— От кого вы приехали, сестра моя? — монахиня колебалась.
— От самой себя.
Монахиня улыбнулась.
— Вы очень честны, но этого недостаточно.
— Вы хотите знать имя?
— Конечно.
— Передайте: её ждет сестра мсье Шавайе, лучшего друга её отца. Вы увидите, как она обрадуется.
— В самом деле? Бедняжке действительно не хватает радостей. Пойдемте, я схожу за ней и приведу сюда.
И Сидализа вступила на территорию монастыря.
ГЛАВА 34. МАСКА СПАДАЕТ
Сидализа ждала несколько минут. Наконец, показалась монахиня, ведшая за собой Кристину. Ее прекрасные глаза глядели с тревогой на Сидализу.
Монахиня вышла, пожелав Кристине счастливых вестей. Сидализа подошла к Кристине.
— Сударыня, — обратилась она к Кристине, — время дорого. Мне пришлось солгать, чтобы вовремя вас предупредить.
— Вы, стало быть, не сестра мсье Шавайе? — И Кристина слегка отодвинулась.
— Я его друг. И полностью предана ему и его друзьям.
Кристина, подумав, улыбнулась.
— Я вам верю. Мне почему-то приятно вам верить.
Сидализа была тронута.
— То, что я слышала о вас, теперь только подтверждается. Вы можете располагать мною, как и им.
Кристина покраснела при этом намеке. Сидализу это ещё больше вдохновило на откровенность.
— Мы уже пять лет ищем вас. И помогло нам только чудо.
— Но вы ничего не говорите об Экторе, — тихо произнесла Кристина.
— Он жив, любит вас и живет в Версале. Стал полковником.
Кристина пошатнулась и оперлась о решетку. Слезы брызнули из её глаз. Сидализа гладила её волосы и успокаивала, как могла. Кристина, не в силах удержаться от благодарности, поцеловала её.
Чтобы сдержать свои слезы, Сидализа поспешила продолжить разговор.
— Надо вам скорее соединиться. Скажите, вы здесь по своей воле?
— Да.
— И вы могли бы выйти отсюда в любое время?
— Могла бы, будь мой отец здоров.
— Но отлучиться хотя бы на пару часов?
— Да, конечно.
— Пока и не нужно больше. Мы потом найдем вам убежище, где вы могли бы встречаться. А теперь скажите, если мне доверяете.
— Я вам полностью доверяю.
— Вас часто посещает один мужчина?
— Да, часто. Иногда почти каждый день. Но бывает, что недели через две-три.
— Вы вчера его видели?
— Да.
— Вы знаете его имя?
— Вообще-то я думала, что его зовут Кок-Эрон.
— Это же слуга господина Шавайе!
— Да, он так назвался в первый же раз, когда я его увидела.
— Наглый лжец!
— Но он дал мне письмо от Эктора, просившего меня иметь к нему полное доверие. Он сказал, что его господин вынужден был внезапно отправиться во Фландрию.
— Все так и было.
— Несколько дней назад этот человек пришел и сказал, что наше убежище открыто и надо переезжать в монастырь. Мы переехали.
— И все это время ложный Кок-Эрон посещал вас?
— Он часто приносил мне письма от Эктора, где тот писал, что не может меня навестить.
— И вы отвечали на них?
— На каждое, обязательно.
— И вы передавали их этому Кок-Эрону?
— Да, он был нашим посредником. Затем письма от Эктора стали более путаными и неясными. Иногда они не приходили месяцами.
— А мнимый Кок-Эрон?
— Он приходил по-прежнему. Но со временем мне что-то в нем стало не нравиться. Правда, почему, я так и не поняла. Так прошло много времени. Наш покровитель умер. Потом занемог отец. Он держится только любовью ко мне. А его нежность оставалась единственной цепью, привязывающей меня к жизни.
Кристина снова заплакала. Сидализа в очередной раз принялась её успокаивать. Ей казалось трудным задать один вопрос, но потом все-таки она решилась.
— Ваш отец…
— Он жив, но очень слаб и постепенно движется к могиле. Письма от Эктора прекратились. Его поверенный…
— Не поверенный, а враг! — воскликнула Сидализа.
— Он уклонялся от моих вопросов. Однажды он все же сказал, что Шавайе исчез с поля битвы. Как полагают, он перешел на службу к австрийцам.
— Подлец! Не только лжец, но и клеветник!
— Я выразила свое негодование, но он объяснил, что к Эктору при дворе относились предвзято без всякого повода с его стороны. Потом он передал мне письмо, в котором Эктор сообщал, что решил поступить на службу в Венгрию, и вызывал меня в Германию, если это получится.
— А вы сами его читали?
— Увы, да. И почерк, и печать были мсье Шавайе.
— Это подлог!
— Я тоже так думала, но как я могла объяснить свои сомнения? Затем было последнее письмо из Вены.
— Странно!
— Там было написано, что Эктор едет на границу и что император дал ему под команду полк хорватов.
— И больше ничего?
— Ничего. Я уже настолько устала от всех несчастий, что решила после смерти отца постричься в монахини и остаться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39