Маркус шагнул к ней, несмело обнял одной рукой за талию — и, к его удивлению, Авалон не оттолкнула его, а замерла, точно лань при виде врага.
Маркус не хотел, чтобы она боялась его, не хотел бороться с ее гневом и ненавистью. Он желал эту девушку всем сердцем — но все же ждал от нее не только ответного желания, а чего-то большего. Чего — он и сам не знал. Просто сердце его замирало и разрывалось на части, и в нем была только она одна — Авалон.
— Ты будешь моей женой? — очень тихо и нежно спросил он.
— Нет, — тотчас же ответила она. — Я не могу. Прости.
Маркус ждал подобного ответа, и все же ему стало больно. «Ничего», — сказал он себе. Сколько бы она ни отказывала — он не пойдет на попятный. Авалон будет его женой.
Далеко в горах разнесся плачущий вой одинокого волка. Над вершинами взошла круглая бронзовая луна.
— Уже поздно, — сказал Маркус, но руки не отнял.
Авалон ничего не ответила. Как по волшебству, ее серебристые волосы в лунном свете обрели теплый золотой оттенок, белоснежная кожа, казалось, посмуглела, темные глаза были бездонны. Запрокинув голову, она заглянула в лицо Маркусу, и ему почудилось, что он обнимает ангела. Увы, первые же слова Авалон безжалостно швырнули его с небес на землю.
— Милорд, как ты узнал, что Брайс собирается выдать меня за своего брата?
— Из письма. Нам прислали письмо.
— Могу я взглянуть на него?
Маркус пожал плечами, убрав руку с ее талии. Волшебство исчезло, растворилось в лунной ночи.
— Почему бы и нет?
Он привел Авалон в единственное место, которое было ей знакомо во всем Савере, — кроме, конечно, тесной комнатки, где ее держали взаперти. Как только ее выпустили, Авалон кинулась исследовать замок, бесцельно бродя по коридорам и залам, покуда ей не наскучила толпа, неотрывно следовавшая за ней по пятам. Тогда она объявила, что хочет выйти посмотреть на дождь, но даже это не отпугнуло стайку неугомонных мальчишек. Вслед за Авалон они дружно направились в южную башню и даже слегка разочаровались, обнаружив, что дождь кончился.
Комната в круглой башне, куда привел ее Маркус, судя по всему, служила ему кабинетом. Авалон не сумела как следует рассмотреть ее во время разговора с посланниками королей и папы. Теперь ей здесь понравилось — не слишком просторно, но и не чересчур тесно, уютный очаг, застекленные окна, из которых видна была вся округа. Когда Авалон беседовала с посланниками, она была слишком поглощена важным делом, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
Длинный стол, за которым тогда сидели знатные гости, был теперь завален бумагами и свитками. Были здесь даже счетные книги, заполненные неуклюжим, неразборчивым почерком.
Авалон смотрела, как Маркус, подойдя к столу, роется в этой груде. Его смуглое чеканное лицо было напряженно и сосредоточенно, и даже в ненавистном тартане Кинкардинов он казался Авалон таким красивым, что у нее дух захватывало.
Если б только все вышло иначе! Если б Маркус не был сыном Хэнока, если б он так свято не верил в нелепое предание о проклятии дьявола; если бы сама Авалон, измученная тяготами своего страшного детства, не поклялась никогда не выходить замуж…
Ну да ничего не изменишь. Маркус таков, каков есть, и во всех невзгодах Авалон есть изрядная доля его вины, пускай даже и невольная. Впрочем, Авалон подозревала, что, даже если б у Маркуса и был выбор, он все равно цеплялся бы за эту треклятую легенду. А она не позволит сызнова втянуть себя в водоворот суеверной лжи. Для нее это хуже смерти.
Авалон отвернулась от поглощенного поисками Маркуса и подошла к гобелену, который висел в простенке между окнами. Искусное творение ткачих изображало знатную даму, которая купалась в ручье, распустив длинные золотистые волосы. Служанки с берега смотрели на свою хозяйку; шеи у них были длинные, выгнутые, точно у лебедей. Вода была выткана синей, зеленой и белой нитью. Сцена купания была изображена во всех подробностях — в ручье у ног дамы резвилась даже стайка мальков.
— Ничего не понимаю! — услышала Авалон раздраженное восклицание Маркуса и, обернувшись, увидела, что он сидит в кресле, с неприкрытым отвращением взирая на груду бумаг. — Записка была здесь, — пояснил он. — Кроме меня, этих бумаг никто не трогал. Куда же она делась?
— Что это за бумаги? — спросила Авалон, подходя к столу.
— А бог их ведает! Мне они достались по наследству.
Авалон двумя пальцами ухватила потрепанную бумажку.
— Четыре бочонка доброго эля, — прочитала она вслух, на ходу переводя с гэльского. — Бочонки из превосходного французского дуба, с железными обручами. Два плуга с ременной упряжью. Озимое зерно для… двадцати полей. Тридцать ягнят в уплату. — Она подняла глаза. — Описание сделки?
— Скорее всего. Полагаю, Хэнок не был склонен заниматься таким скучным делом, как постоянное ведение хозяйственных записей.
Пять лет в Гаттинге. Пять лет обучения всему — от моды и манер до латыни и управления поместьем.
— Тебе нужен управитель, — заметила Авалон.
Маркус безрадостно хохотнул.
— Мне нужно очень многое, миледи, а доступно очень малое. В том числе и управитель.
Авалон помяла пальцами истрепанный листок, с сомнением глядя на выцветшие чернила. И, помолчав, решилась:
— Если хочешь, я могла бы тебе помочь.
Маркус мгновенно вскинул голову:
— Что?!
— Мне приходилось заниматься хозяйством. Управитель в Гаттинге обучал меня ведению дел, так что я в этом разбираюсь. — Она бросила листок на груду бумаг. — Он говорил, что у меня необычайные способности к математике — для женщины, конечно, — с презрительной усмешкой прибавила Авалон.
— И ты согласилась бы заняться моими делами? — недоверчиво спросил он.
— Нет! — поспешно ответила Авалон. — Но я могла бы обучить этому подходящего человека. Выбери сам, кого захочешь, мужчину или женщину — не важно. Я постараюсь ему помочь.
Маркус погрузился в раздумья, отрешенно уставившись в темноту, которая подступала к кругу света от бронзовой лампы. Авалон взяла со стола охапку листков и принялась их просматривать, один за другим откладывая в сторону. Скоро она обнаружила, что машинально сортирует документы: оплаченные счета, расписки, кое-как нацарапанные жалобы и просьбы, порой и просто мнения о различных людях…
— Кит Макфарленд, — прочла она вслух. — Жалкий трус. Негодяй.
И отложила записку в «разное».
— Именно так и мог бы сказать Хэнок, — сухо заметил Маркус.
— Именно он посчитал это мнение настолько важным, что решил записать его? Занятно! — прибавила Авалон, перебирая бумаги. — Мне кажется, он не очень-то склонен был баловаться с пером и бумагой. Если бы не Ян, меня и вовсе не стали бы учить грамоте.
— Ян?
— Друг твоего отца Ян Маклохлен, — отрывисто пояснила Авалон. — Это он учил меня рукопашному бою. Ты его не знал?
— Нет, — покачал головой Маркус.
— Что ж, тебе повезло.
Маркус не успел ничего ответить, потому что Авалон протянула ему клочок бумаги.
— Не об этой ли записке ты говорил, милорд?
Маркус бросил взгляд на знакомые строчки.
— Да.
Авалон поднесла к глазам листок. Серебристый локон, выскользнув из кое-как заплетенной косы, щекотал ее стройную шею. Глядя, как она читает записку, Маркус думал о том, что эта девушка совершенно не сознает, как она красива.
— Ее доставил какой-то парень из клана Мерфи, — пояснил Маркус, не в силах оторвать глаз от ее локона. — Сказал, что получил ее из другого клана, а те — прямиком из Англии. Вот и все, что мы знаем.
«Авалон де Фаруш в следующем месяце будет выдана замуж за Уорнера де Фаруш, — медленно читала Авалон. — Венчание состоится вечером второго дня новолуния».
Почерк не сказал ей ничего — обычные завитушки и изыски наемного писца. Бумага — веленевая, плотная, дорогая.
Химера в сознании Авалон зевнула, просыпаясь, и показала ей темную комнату с единственной тусклой и чадящей лампой. Писец выводил слово за словом под диктовку закутанной в плащ женщины. Торопливый голос женщины звенел от волнения и страха.
«Абигейл», — подумала Авалон. Записку послала Абигейл. Ни у кого другого не могло быть и желания, и возможности предостеречь Кинкардинов.
— Что ты видишь? — ворвался в ее размышления низкий голос Маркуса.
Он не спросил: «Что ты думаешь?» — явно намекая, что знает о ее способностях. Быть может, он сам может прочесть ее мысли. Авалон приняла бесстрастный вид.
— Ничего, — ответила она. — Самая обычная записка.
— Неужели? А я подумал, что ты знаешь, кто ее послал.
Авалон отдала ему записку.
— Конечно, знаю. И кто послал, и почему. Это же очевидно.
Маркус выжидательно молчал, сцепив перед собой пальцы.
— Леди Абигейл, жена моего кузена Брайса. Только ей было выгодно предотвратить этот брак.
— В самом деле?
— Она сказала, что не хочет войны. — Авалон рассеянно провела рукой по груде бумаг. — Это она за день до венчания предупредила меня о замыслах своего мужа. И намекнула, что хочет, чтобы я как-нибудь сорвала его планы.
— И как же ты должна была это сделать?
— Ну, не знаю. Скажем, встать прилюдно и наотрез отказать Брайсу и Уорнеру. — Авалон покачала головой.
— И ты бы так поступила?
Сидя за столом, Маркус серьезно глядел на нее. Авалон отвернулась, чтобы не видеть, как заблестели его глаза.
— У меня был план получше, — ответила она, не желая вдаваться в подробности, но что-то заставило ее продолжить: — Я хотела притвориться, что согласна на обручение, а сразу после праздника бежать. Тогда я еще не знала, что Брайс задумал не обручить, а сразу обвенчать нас. Я вышла в сад для того, чтобы в одиночестве обдумать, как быть дальше.
— Тогда-то я тебя и нашел.
— Да, — неохотно кивнула Авалон.
— Так что, в сущности, я избавил тебя от алчных замыслов твоего кузена?
— Если ты хочешь сказать, что, похитив меня…
— Спас от беды, из которой ты сама так бы легко не выпуталась.
— Спас?! — возмущенно ахнула Авалон.
— Так что, миледи, сдается мне, это ты у меня в долгу.
Авалон открыла было рот и поняла, что от злости лишилась дара речи.
— Стало быть, я оказал тебе нешуточную услугу, — мягко заключил Маркус.
Авалон развернулась и широкими шагами пошла к двери.
— Спокойной ночи! — со смехом крикнул вслед ей Маркус. — Завтра мы обсудим, как ты вернешь мне свой долг.
Авалон с силой хлопнула дверью.
9.
— Помни, твое запястье должно оставаться прямым. — Авалон склонилась над темноволосой девочкой, провела пальцами по ее руке и выразительно постучала по запястью. — Вот, видишь? Если так сгибать запястье во время удара, его можно повредить.
Девочка, которую звали Инес, послушно выпрямила руку. С виду ей было около тринадцати. То есть она начинала учиться в том возрасте, в котором Авалон уже заканчивала обучение.
У Инес были мягкие карие глаза и очаровательная улыбка. Кроме нее, в разношерстной группе учеников Авалон оказались еще шесть девочек, всего же учеников было двадцать восемь — одни только дети. Впрочем, взрослые, и мужчины и женщины, тоже держались поблизости, с интересом наблюдая за занятиями.
Когда Инес и ее подружки, краснея от робости, явились на первый урок, мальчишки дружно застонали и принялись шепотом гнать их вон. Авалон живо усмирила недовольных, сказав, что, если ей не позволят учить всех желающих, она вообще никого не будет учить.
Мальчишки покосились на нее, затем на девочек, которые испуганно притихли, но все же уходить не спешили.
Авалон подошла к девочкам и с них начала обучение боевой стойке. Понемногу, один за другим присоединились к ним и мальчишки.
Во время этих занятий Авалон то и дело замечала Маркуса — то он наблюдал за ними из окна башни, то в компании своих солдат проходил мимо, а иногда даже останавливался и просто смотрел на Авалон. Лицо его при этом всегда оставалось бесстрастным, словно все происходящее было для него делом самым обычным. Химера, просыпаясь, нашептывала Авалон, что втайне Маркус чрезвычайно доволен. Такое известие должно было бы встревожить ее, но почему-то не встревожило.
Две с лишним недели миновало с того дня, когда Маркус заявил, что она у него в долгу. Целых шестнадцать дней, а он так ни разу и не напомнил ей об этом. О свадьбе он тоже пока не заговаривал. Маркус довольствовался тем, что предоставил Авалон относительную свободу, положившись на ее обещание остаться в замке. Пока.
Дверь ее комнаты теперь не запиралась. Авалон стало легче переносить долгие одинокие ночи, она знала, что в любую минуту может выйти отсюда. Отныне по пятам за ней не следовал стражник. Конечно, обитатели замка по-прежнему не сводили с нее глаз, все время говорили и думали о ней. Авалон все еще оставалась для них чудом, невестой из легенды. И все же за эти две недели она постепенно познакомилась и с замком, и почти со всеми его жителями. Это немного ослабило тот мистический ореол, которым окутала Авалон легенда. И очень хорошо — пускай все видят, что она обычная женщина и ведет себя так, как другие женщины. Во всяком случае, старается вести себя именно так.
Она зашла на кухню, к Теган и ее помощницам, вместе с ними занялась стряпней, сама вымесила тесто под изумленные восклицания кухарок. В конце концов женщины притихли, с невольным одобрением наблюдая за работой Авалон.
Она заходила в сукновальню, смотрела, как трудятся ткачихи, как размеренно и ловко снуют их руки, превращая шерстяные нити в одеяла, туники, тартаны. На полу у материнских ног сидели ребятишки помладше. Авалон и не пыталась попробовать себя в ткацком ремесле, но она искренне похвалила работу ткачих, и женщины растаяли, принялись, не прекращая работы, рассказывать ей о своем житье-бытье.
Авалон разговаривала с часовыми, с воинами, которые увозили ее из Трэли; заглянула на конюшню, которой в Савере служила одна из башен. Своими глазами посмотрела, как ухаживают за лошадьми. Конюхи, отвлекшись от работы, показали ей всех обитателей конюшни, включая даже местных кошек.
А теперь — еще и эти занятия. Шестнадцать дней Авалон давала детям уроки рукопашного боя, примечая, что многие взрослые не только наблюдают, но и шепотом повторяют ее наставления, стараясь двигать руками так, как она показывала.
Скоро, видимо, и они вступят в учебный круг, а до тех пор пускай привыкают к этой мысли. Авалон пока еще не чувствовала себя в силах обучать взрослых. Повязку она уже не носила, но плечо все еще побаливало, и Авалон старалась его щадить. Зато сломанные ребра уже почти зажили.
Инес стала уставать, и Авалон это нисколько не удивило. Урок длился уже час с лишним, и к тому же день клонился к вечеру. Ян когда-то требовал, чтобы она занималась несколько часов подряд, но Авалон не собиралась применять его чудовищные методы к своим ученикам.
У этих ребятишек есть и другие обязанности. Не стоит изнурять их больше, чем того требует наука рукопашной. И так уж они чересчур худые, заморенные.
«Мало хлеба, мало рыбы», — нараспев отозвалась химера — как будто Авалон и сама этого не знала.
— Хватит на сегодня, — бросила она резче, чем хотела бы. И тут же постаралась смягчить тон: — Вы все отлично справились с уроком. Завтра я покажу вам кое-что новое.
Дети расходились неохотно. Некоторые сразу побежали к родителям, но в основном уходили неспешно, с жаром обсуждая по пути сегодняшний урок.
Маркус, который явился в самом конце занятия, стоял, привалившись к стене донжона и скрестив руки на груди. Сейчас он неотрывно смотрел на одну только Авалон, и она всем существом ощущала его обжигающий взгляд, словно Маркус видел ее насквозь, словно знал о химере и теперь с любопытством разглядывал ее.
В туманной глубине сознания химера ощерила в ухмылке бесплотные клыки: «Мало, мало, мало…»
Авалон запрокинула голову к небу, подставляя лицо под теплые лучи уходящего солнца. Ноздри ее дразнил смолистый аромат горящей сосны, долетавший из главного зала. Там в очагах жарко пылал огонь, и сосновый дым сливался с зябкой свежестью осеннего дня.
Дети наконец с веселым смехом разбежались, торопясь вернуться к своим повседневным обязанностям.
«Мало, мало, мало…»
И что из того? — сердито одернула Авалон неотвязную химеру. Что она может сделать? Мановением руки извлечь из воздуха зерно? Или приказать, чтобы в реках было полно лосося?
Маркус все еще не сводил с нее глаз. Косые лучи предзакатного солнца радужными бликами играли в его иссиня-черных волосах, оттеняли жесткие скулы и крепкий небритый подбородок, касались поразительно мягких губ.
На миг взгляды их встретились. Оба тут же отвернулись, разом посмотрев на дорогу, на которой мгновенье спустя показался скачущий галопом всадник.
«Дозорный с вестями», — подумала Авалон — и похолодела. А если это посланцы папы вернулись сообщить ей, что Брайс сумел доказать истинность ее обручения с Уорнером? Что же с ней тогда будет?
Торопливо подхватив юбки, Авалон побежала к дороге, где в ожидании дозорного уже собирались люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28