— Вы могли убиться, — проворчал он.— Лишь в том случае, если бы вы меня уронили. — Голос ее дрогнул. — Не надо было меня хватать. Я знала, что делаю.— Неужели?— Я деревенская жительница. — Она поправила шляпку. — Не то что ваши лондонские леди.— Что правда то, правда. Вы особенная. Вы… вы…Ее голубые глаза встретились с его глазами, и на него нахлынули воспоминания: каждый взгляд, каждое прикосновение, ее шепот, ее улыбки, ее податливое тело. Он лишился дара речи и не мог произнести ни слова.Она бросилась к нему и прижалась к его груди.Он затаил дыхание и заключил ее в объятия.— Вам не следовало приходить, — сказал он, уткнувшись в ее шляпку. — Но я рад, что вы здесь.— Мне следовало держаться от вас подальше, но я не смогла.— Я так по вас скучал, — признался он.— Вот и хорошо. Потому что я чувствовала себя без вас бесконечно несчастной. — Запрокинув голову, она поглядела ему в лицо. — С тех самых пор, как вы ушли, я жалела о том, что мы не закончили то, что начали. Мне хотелось, чтобы вы не останавливались. Хотелось, чтобы вы расстегнули все мои пуговки, развязали все ленточки и не беспокоились о последствиях.— Вы сами не знаете, что говорите, — сказал он. Сказал и тут же пожалел. Ведь он не железный.— Я говорю правду. Зачем мне притворяться? Я все время ищу какие-то оправдания, обманываю и себя, и вас, чтобы защитить… — у нее дрогнул голос, — я и сама не знаю, что я пытаюсь защитить. Самолюбие? А может быть, гордость?— Свою честь, — произнес он.— Я должна ее защитить? — спросила она. — Мне нужно уйти? Почему вы не прогнали меня, прежде чем я начала говорить?— Дорогая моя… — Все, он погиб. Уж лучше бы она вонзила кинжал ему в сердце.— Ваша, — повторила она. — Ваша! — Она хохотнула и вытерла глаза. — Ох, не смотрите на меня так… Я не стану плакать. Я презираю женщин, которые с помощью слез добиваются, чего хотят. Вы просто на мгновение вывели меня из себя. — Последовала продолжительная напряженная пауза. Вдруг она спросила: — Лучше бы я не была благовоспитанной девицей, да? И незамужней леди тоже? Что тогда? — Она сняла перчатки и бросила на пол. Потом стала развязывать ленты шляпки. — Что тогда? — повторила она. — Что, если бы я не была леди?Алистер смотрел на валявшиеся на полу перчатки и на ее руки.— Вы не можете быть… — Он не договорил, борясь с искушением воспользоваться этой невероятной возможностью.Она сняла шляпку и бросила на кресло.— Нет, — сказал он.Она принялась расстегивать накидку.— Мне тридцать один год, — сказала она. — И мне хотелось бы, чтобы кто-то сорвал мои розочки, прежде чем они начнут ронять лепестки. Глава 12 Выражение его величественною патрицианского лица было настолько забавным, что Мирабель рассмеялась бы, если бы не нервничала так сильно. Но она тряслась от страха.— С этим не шутят, — произнес он.— А мне не до шуток, я серьезна, как никогда.Он сказал, что скучал по ней. Что испытывает к ней чувства. Возможно, это всего лишь вожделение, но ведь она чувствует то же самое.Она так давно не испытывала желания, так давно мужчина не отвечал ей взаимностью. Она вела себя сдержанно с Уильямом и сохраняла свою добродетель ради чести. Она позволила мужчине, которого любила, уйти из чувства долга. На этот раз она не станет думать о чести и долге. Она поступит так, как велит ей сердце.Она и мистер Карсингтон были одни, и на этот раз они находились не под крышей дома ее отца или в гостинице. Никто не видел, как она входила в его спальню, и никто не увидит, как она выйдет оттуда. Такой шанс нельзя упустить.Она не хотела умирать девственницей. Хотела познать страсть с мужчиной, к которому ее влечет. Заняться с ним любовью.Он шагнул к ней. Она попятилась.— Вам следует застегнуть эти пуговицы, — строго сказал он. — Или я застегну их сам. — Он снова шагнул к ней.Она отступила.Комната была несколько меньших размеров, чем его спальня в Олдридж-Холле. Мебель и его вещи загромождали путь, оставляя ему мало места для маневра. Она понимала, что он побоится опрокинуть стул или стол или уронить какую-нибудь бьющуюся вещь, которых в комнате великое множество. Ведь на шум сбегутся слуги.Он осторожно хромал за ней следом, а она отступала, расстегивая дрожащими пальцами пуговицы на накидке.— Мисс Олдридж, это очень опасная игра, — сказал он. — Нас могут услышать.— В таком случае говорите тише, — прошептала она.Она вскочила на кровать и, торопливо стряхнув с плеч накидку, бросила в него, попав ему в лицо. Он на мгновение задержал ее у лица, потом прижал к груди.— Вы не должны так делать, — хрипло пробормотал он. — Жестоко так поступать со мной. Она хранит… — он судорожно глотнул воздух, — она хранит ваше тепло и запах.У нее неистово заколотилось сердце.— Это в высшей степени неразумно, — проговорил он. — И несправедливо.— Вы не оставляете мне выбора, — возразила она. — Вы и ваша честь, черт бы ее побрал!— Вы не должны этого делать, — сказал он. — Не должны.— Другого шанса у нас никогда не будет, — промолвила она.
«Другого шанса у нас никогда не будет».Алистер пытался убедить себя, что это не имеет значения. Он не мог обесчестить ее здесь, как и в доме ее отца.Она сражалась с застежками своего платья. Они были на спине. Он мог бы без труда расстегнуть их.Он сжал кулаки и стоял не двигаясь.Без его помощи она не сможет снять платье. Он не должен помогать ей.— Я всю жизнь выполняла свой долг, — продолжала она, пытаясь повернуть платье задом наперед, чтобы добраться до пуговиц и тесемок. — Я не жалею об этом. По крайней мере не очень. Но я знаю, что буду сожалеть о вас.— Моя дорогая!— Не говорите так!— Но вы действительно мне дороги. Если бы не… Но мы не можем. Нам надо поговорить. Умоляю вас, не раздевайтесь. Невозможно говорить разумно, когда вы это делаете.— Я всегда была очень разумна, — произнесла она. — Всегда делала то, что правильно. Почему бы мне хоть раз не поступить неправильно?— Вы можете это сделать, но в другой раз. Не сейчас.— Вы сказали, что скучали по мне, что без меня чувствовали себя несчастным, — напомнила она. — Когда вы вернетесь в Лондон, там будут другие женщины, которые заставят вас забыть обо мне. А у меня не будет никого похожего на вас. Я не хочу сожалеть о том, что упустила этот шанс. Разве вам не понятно? Мое время истекает.Она перестала возиться с застежками и ухватилась за столбик кровати. Подняв правую ногу, она расстегнула сапожок и, едва не потеряв равновесие, сняла его.Он шагнул к кровати, чтобы остановить ее.— Даже не думайте, — предупредила она. — Я так нервничаю, что могу закричать.Алистер отступил на шаг. Она нервничает. Похоже, от ее храбрости скоро не останется и следа, подумал он, моля Бога, чтобы это произошло раньше, чем исчезнет его решимость. До того, как он забудет о чести. Он должен притвориться. Это он умеет.Он отошел, смахнул с кресла ее шляпку, сел и сложил руки на коленях.— Ладно, — сказал он. — Снимайте с себя всю одежду. Лежите на постели голая, если желаете. Все это я видел раньше и увижу еще не раз. Как вы изволили заметить, в моей жизни были и будут другие женщины. Я меняю их как перчатки.Он увидел, как в его сторону пролетел другой сапожок. К счастью, сапожок был мягкий, а ковер толстый. Сапожок приземлился почти неслышно.Затем последовали подвязки.Алистер уставился на носки своих сапог.Что-то мягкое, невесомое опустилось на его голову. Он схватил это и открыл глаза. Это был чулок.Второй чулок приземлился у его ног. Он уставился на него, ероша волосы.Что-то снова пронеслось мимо, и на его колено упали шелковые панталоны, сразу соскользнувшие на пол.Он хотел сделать вид, будто не заметил их, но это было выше его сил. Воображение нарисовало ему светло-рыжие кудряшки в…Ее огненные волосы рассыпались по плечам, платье было сдвинуто набок. Подол задран до бедер. Она развязывала тесемки нижней юбки. Когда он увидел ее впервые, то обратил внимание на ее щиколотки и икры. Алистер знал, что они красивой формы. Но он еще не видел ее длинные стройные ноги.На сгибе под левым коленом он заметил родинку.— Мисс Олдридж, — заплетающимся языком проговорил он. — Мирабель.— Мне еще никогда не приходилось расстегивать платье изнутри, — сказала она. — Это нелегкая задача. — Она спустила нижнюю юбку и, переступив через нее, взглянула на него.— У вас очень красивые ноги, — сказал он. «Пожалуйста, прикройте их», — следовало бы ему добавить. Но от этого ничего не изменилось бы.Она взглянула на свои ноги.— Да, ноги у меня действительно красивые. Но их никто не видит. Все остальное у меня тоже достойно внимания. Жаль, что все это никому не нужно!И тут он понял, в чем ее беда.Она живет в этом захолустье с отцом, который преимущественно отсутствует — если не телом, то душой. Она трудится день и ночь, но никто не обращает на это внимания. Никто не хвалит ее за достигнутые результаты, никто не восхищается, не флиртует с ней. Некому сказать, что она хорошенькая, отдать должное ее остроумию, интеллекту, ее доброму и любящему сердцу.Зачем ей думать о том, как она одета и как причесана, если никто ее не замечает?— Я все вижу, — сказал он, подходя ближе. — Вы красавица. Я отдал бы все на свете, чтобы заполучить вас. Но я не могу, потому что не имею возможности на вас жениться.— Разумеется, мы не можем пожениться, — промолвила она. — Вероятнее всего, вы построите свой проклятый канал и разрушите все, что дорого мне, и я возненавижу вас за это. А если вам не удастся его построить, то в этом буду виновата я, и вы возненавидите меня. Сейчас мы любим друг друга, но это не может долго продолжаться. Если мы не займемся любовью сейчас, то не сделаем этого никогда. У вас будут другие возможности с другими женщинами. Я это знаю. А вот я едва ли встречу другого мужчину, к которому буду испытывать такие же сильные чувства, как к вам.Она говорила спокойно и сдержанно, но лицо ее то краснело, то снова бледнело. Она стояла в напряженной позе, все еще крепко сжимая подол приподнятой юбки.На ее глазах не блестели слезы, губы ее не дрожали, но подбородок был упрямо вздернут.Алистер понимал, что хочет того же, чего хочет она, и чувствовал себя последним мерзавцем из-за того, что заставляет ее упрашивать себя. Впрочем, он все равно будет чувствовать себя мерзавцем, независимо от того, как поступит.Он сделает то, чего оба они хотят, а с моральными проблемами разберется позднее.В конце концов, он уже не мальчик. Знает, как заниматься любовью, не обесчестив ее.Он и Джудит Гилфорд не упустили ни одного случая, когда их оставляли вдвоем. У него было достаточно времени, чтобы лишить свою невесту девственности. Она, уж будьте уверены, не старалась сохранить ее.Но он контролировал себя.Может быть, это глупо, но у него была совесть.Все это он говорил себе, снимая с себя сюртук.Он отшвырнул его в сторону, расстегнул жилет, быстро снял его и бросил поверх сюртука. Потом развязал и бросил галстук, который упал на ее панталоны.Алистер услышал, как она сделала глубокий вдох.Сам он дышал легко и свободно. Успокоиться и не терять голову. И стянул с ног сапоги.Потом он взглянул на женщину, стоявшую на кровати, позволив взгляду медленно пройтись вверх от пальчиков на ее ногах вдоль изящных щиколоток, великолепной формы икр, очаровательной родинки под коленом до нежной округлости бедер.Он взобрался на кровать и пополз к ней, опираясь на руки и колени по покрывалу, на котором отпечатались следы ее сапожек.Она замерла, не двигаясь, продолжая держать подол юбки. Приблизившись, он заметил, что маленькое родимое пятнышко имеет форму перевернутого сердечка. Он поцеловал его. Нога у нее задрожала.Обхватив за колени, он уложил ее.Она удивленно охнула, упав на подушки. Он стал переползать через нее, она привлекла его к себе.Он хотел быть нежным и осторожным, но это было почти невозможно. Он был подобен человеку, который много дней, недель, лет бродил по пустыне. А она была оазисом, свежим, чистым, прелестным. Только она была реальной.Ее аромат был повсюду, от него кружилась голова. Он подержал у лица ее накидку, и ее запах вызвал в памяти все то, что он пытался забыть: вкус ее губ, свежих, как утро, безыскусную страсть поцелуя, тепло ее тела, удары ее сердца, волосы, щекочущие его подбородок.И вот теперь она здесь, в его объятиях.Другого шанса у него никогда не будет.Он поцеловал ее крепче, и нежность уступила место страсти. Окружающий мир исчез, остались только они.Он быстро расстегнул у нее на спине застежки, к которым поклялся не прикасаться: сначала пуговки платья, потом распустил шнуровку корсета. Затем спустил вниз все — лиф, корсет, сорочку, — обнажив ее до бедер, и замер.Он мысленно представлял форму ее грудей, но и вообразить не мог, насколько они совершенны — твердые, бархатистые, с нежными розовыми сосками. Он не ожидал увидеть безупречную округлость живота и соблазнительное углубление пупка. В ней было все, о чем он мог только мечтать.— Мирабель, — тихо произнес он. Великолепная. Чудесная. Он, едва прикасаясь, провел пальцами по ее груди.Нежные соски от его прикосновения затвердели и потемнели.— Ох, — выдохнула она. И тихонько застонала.Его руки скользнули по шелковистому изгибу живота. Она шевельнулась, словно побуждая его продолжать, и его прикосновения стали более властным. Он погладил каждый изгиб ее бархатного тела, и она раскрылась навстречу ему, не испытывая ни страха, ни стыда. Только желание.— Мирабель? — прошептал он, оторвавшись от ее губ.— Да, да, да, — прошептала она. «Да, да, да».Он спустил с ее бедер платье, сорочку и корсет, сбросил с себя остатки одежды.Забыв обо всем на свете, они неистово ласкали друг друга. Поцелуи становились все жарче. На мгновение Алистер подумал, что совершает нечто ужасное, противоречащее его понятиям о чести, но она прильнула к нему, и он скорее умер бы, чем согласился ее отпустить.Она была такая теплая, мягкая, такая пылкая.Алистер понял, что она девственница, по ее реакции на его возбуждение.«Остановись», — сказал он себе.Но она не отпрянула от него. Не испугалась, хотя восставшее мужское естество пульсировало, упираясь ей в живот.Она застонала и прижалась бедрами к его бедрам.Волна страсти захватила Алистера. Все мысли вылетели из головы.— Я хочу тебя, — прошептал он. — Безумно.— Я тоже тебя хочу, — выдохнула она. — Да, прошу тебя. Он скользнул пальцами в ее лоно и стал ласкать мягкие, как пух, кудряшки.Его ласки становились настойчивее, и она крепко вцепилась в его предплечья.— О да. Да. Боже мой, я… — Она не договорила и содрогнулась, достигнув вершины блаженства.Запустив пальцы в его волосы, она запечатлела на его губах поцелуй, пылкий и сладостный, как сам плотский грех. Ему безумно хотелось войти в нее.Он закинул ее ногу себе на бедро и, запустив чуть глубже дрожащие от желания пальцы, принялся поглаживать ее лоно, чтобы возбудить ее еще сильнее.Ее рука скользнула ниже живота, и он застонал, не отрываясь от ее губ.Она обхватила рукой его естество, и это прикосновение поразило его как удар молнии. Не выдержав, он излил семя ей на живот.
Волна счастья захлестнула Мирабель, она все еще дрожала от наслаждения.Он прижал ее к себе, так что ее ягодицы разместились в его паху. Она уютно устроилась, подумав, что здесь ее место. Он был большой, теплый и удивительно надежный. Она погладила мускулистое бедро, прижатое к ее бедру, почувствовала, как он вздрогнул, и поняла, что прикоснулась к раненому бедру, потому ощутила приподнятую, неровную поверхность шрама.— Извини, — прошептала она. — Тебе больно?Он издал какой-то странный звук — не то смешок, не то стон.— Нет, милая, не больно. Это страдание совсем иного рода. — Он прижался губами к ее шее, и она вздрогнула. — Вроде этого, — бросил он.Удовольствие. Они доставляют друг другу удовольствие. Кажется, будто они были всегда единым целым, но что-то их разлучило на время.У нее не хватало слов, чтобы выразить нахлынувшие на нее чувства. Это было настоящее волшебство. Но знай она, как подействует на него ее бесстыдное прикосновение, не стала бы этого делать. Лучше бы он вошел в нее.Впрочем, нет. Это было чревато последствиями.К горлу подступил комок.— Это и есть деспотичная нога, — сказала она, — которая всегда требует внимания? Позволь мне взглянуть на нее.— Картина не из приятных, — заметил он. — Но ты видишь красоту даже в черных вересковых пустошах, которые другим кажутся безобразными и унылыми. К тому же ты деревенская жительница и, несомненно, видела, как рожают коровы, овцы и свиньи. Так что никаким зрелищем тебя не испугаешь.— Женщины в отличие от мужчин не изнеженные создания, — проговорила она.— Изнеженные? — рассмеялся он.Она поцеловала его и осмотрела поврежденную ногу.Повреждение было более обширным, чем она предполагала. Не один, а целое сплетение шрамов располагалось на участке от бедра и почти до колена.— Видимо, рана была ужасная, — сказала она. — Точнее, раны. Удивительно, что тебе удалось сохранить ногу и остаться в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
«Другого шанса у нас никогда не будет».Алистер пытался убедить себя, что это не имеет значения. Он не мог обесчестить ее здесь, как и в доме ее отца.Она сражалась с застежками своего платья. Они были на спине. Он мог бы без труда расстегнуть их.Он сжал кулаки и стоял не двигаясь.Без его помощи она не сможет снять платье. Он не должен помогать ей.— Я всю жизнь выполняла свой долг, — продолжала она, пытаясь повернуть платье задом наперед, чтобы добраться до пуговиц и тесемок. — Я не жалею об этом. По крайней мере не очень. Но я знаю, что буду сожалеть о вас.— Моя дорогая!— Не говорите так!— Но вы действительно мне дороги. Если бы не… Но мы не можем. Нам надо поговорить. Умоляю вас, не раздевайтесь. Невозможно говорить разумно, когда вы это делаете.— Я всегда была очень разумна, — произнесла она. — Всегда делала то, что правильно. Почему бы мне хоть раз не поступить неправильно?— Вы можете это сделать, но в другой раз. Не сейчас.— Вы сказали, что скучали по мне, что без меня чувствовали себя несчастным, — напомнила она. — Когда вы вернетесь в Лондон, там будут другие женщины, которые заставят вас забыть обо мне. А у меня не будет никого похожего на вас. Я не хочу сожалеть о том, что упустила этот шанс. Разве вам не понятно? Мое время истекает.Она перестала возиться с застежками и ухватилась за столбик кровати. Подняв правую ногу, она расстегнула сапожок и, едва не потеряв равновесие, сняла его.Он шагнул к кровати, чтобы остановить ее.— Даже не думайте, — предупредила она. — Я так нервничаю, что могу закричать.Алистер отступил на шаг. Она нервничает. Похоже, от ее храбрости скоро не останется и следа, подумал он, моля Бога, чтобы это произошло раньше, чем исчезнет его решимость. До того, как он забудет о чести. Он должен притвориться. Это он умеет.Он отошел, смахнул с кресла ее шляпку, сел и сложил руки на коленях.— Ладно, — сказал он. — Снимайте с себя всю одежду. Лежите на постели голая, если желаете. Все это я видел раньше и увижу еще не раз. Как вы изволили заметить, в моей жизни были и будут другие женщины. Я меняю их как перчатки.Он увидел, как в его сторону пролетел другой сапожок. К счастью, сапожок был мягкий, а ковер толстый. Сапожок приземлился почти неслышно.Затем последовали подвязки.Алистер уставился на носки своих сапог.Что-то мягкое, невесомое опустилось на его голову. Он схватил это и открыл глаза. Это был чулок.Второй чулок приземлился у его ног. Он уставился на него, ероша волосы.Что-то снова пронеслось мимо, и на его колено упали шелковые панталоны, сразу соскользнувшие на пол.Он хотел сделать вид, будто не заметил их, но это было выше его сил. Воображение нарисовало ему светло-рыжие кудряшки в…Ее огненные волосы рассыпались по плечам, платье было сдвинуто набок. Подол задран до бедер. Она развязывала тесемки нижней юбки. Когда он увидел ее впервые, то обратил внимание на ее щиколотки и икры. Алистер знал, что они красивой формы. Но он еще не видел ее длинные стройные ноги.На сгибе под левым коленом он заметил родинку.— Мисс Олдридж, — заплетающимся языком проговорил он. — Мирабель.— Мне еще никогда не приходилось расстегивать платье изнутри, — сказала она. — Это нелегкая задача. — Она спустила нижнюю юбку и, переступив через нее, взглянула на него.— У вас очень красивые ноги, — сказал он. «Пожалуйста, прикройте их», — следовало бы ему добавить. Но от этого ничего не изменилось бы.Она взглянула на свои ноги.— Да, ноги у меня действительно красивые. Но их никто не видит. Все остальное у меня тоже достойно внимания. Жаль, что все это никому не нужно!И тут он понял, в чем ее беда.Она живет в этом захолустье с отцом, который преимущественно отсутствует — если не телом, то душой. Она трудится день и ночь, но никто не обращает на это внимания. Никто не хвалит ее за достигнутые результаты, никто не восхищается, не флиртует с ней. Некому сказать, что она хорошенькая, отдать должное ее остроумию, интеллекту, ее доброму и любящему сердцу.Зачем ей думать о том, как она одета и как причесана, если никто ее не замечает?— Я все вижу, — сказал он, подходя ближе. — Вы красавица. Я отдал бы все на свете, чтобы заполучить вас. Но я не могу, потому что не имею возможности на вас жениться.— Разумеется, мы не можем пожениться, — промолвила она. — Вероятнее всего, вы построите свой проклятый канал и разрушите все, что дорого мне, и я возненавижу вас за это. А если вам не удастся его построить, то в этом буду виновата я, и вы возненавидите меня. Сейчас мы любим друг друга, но это не может долго продолжаться. Если мы не займемся любовью сейчас, то не сделаем этого никогда. У вас будут другие возможности с другими женщинами. Я это знаю. А вот я едва ли встречу другого мужчину, к которому буду испытывать такие же сильные чувства, как к вам.Она говорила спокойно и сдержанно, но лицо ее то краснело, то снова бледнело. Она стояла в напряженной позе, все еще крепко сжимая подол приподнятой юбки.На ее глазах не блестели слезы, губы ее не дрожали, но подбородок был упрямо вздернут.Алистер понимал, что хочет того же, чего хочет она, и чувствовал себя последним мерзавцем из-за того, что заставляет ее упрашивать себя. Впрочем, он все равно будет чувствовать себя мерзавцем, независимо от того, как поступит.Он сделает то, чего оба они хотят, а с моральными проблемами разберется позднее.В конце концов, он уже не мальчик. Знает, как заниматься любовью, не обесчестив ее.Он и Джудит Гилфорд не упустили ни одного случая, когда их оставляли вдвоем. У него было достаточно времени, чтобы лишить свою невесту девственности. Она, уж будьте уверены, не старалась сохранить ее.Но он контролировал себя.Может быть, это глупо, но у него была совесть.Все это он говорил себе, снимая с себя сюртук.Он отшвырнул его в сторону, расстегнул жилет, быстро снял его и бросил поверх сюртука. Потом развязал и бросил галстук, который упал на ее панталоны.Алистер услышал, как она сделала глубокий вдох.Сам он дышал легко и свободно. Успокоиться и не терять голову. И стянул с ног сапоги.Потом он взглянул на женщину, стоявшую на кровати, позволив взгляду медленно пройтись вверх от пальчиков на ее ногах вдоль изящных щиколоток, великолепной формы икр, очаровательной родинки под коленом до нежной округлости бедер.Он взобрался на кровать и пополз к ней, опираясь на руки и колени по покрывалу, на котором отпечатались следы ее сапожек.Она замерла, не двигаясь, продолжая держать подол юбки. Приблизившись, он заметил, что маленькое родимое пятнышко имеет форму перевернутого сердечка. Он поцеловал его. Нога у нее задрожала.Обхватив за колени, он уложил ее.Она удивленно охнула, упав на подушки. Он стал переползать через нее, она привлекла его к себе.Он хотел быть нежным и осторожным, но это было почти невозможно. Он был подобен человеку, который много дней, недель, лет бродил по пустыне. А она была оазисом, свежим, чистым, прелестным. Только она была реальной.Ее аромат был повсюду, от него кружилась голова. Он подержал у лица ее накидку, и ее запах вызвал в памяти все то, что он пытался забыть: вкус ее губ, свежих, как утро, безыскусную страсть поцелуя, тепло ее тела, удары ее сердца, волосы, щекочущие его подбородок.И вот теперь она здесь, в его объятиях.Другого шанса у него никогда не будет.Он поцеловал ее крепче, и нежность уступила место страсти. Окружающий мир исчез, остались только они.Он быстро расстегнул у нее на спине застежки, к которым поклялся не прикасаться: сначала пуговки платья, потом распустил шнуровку корсета. Затем спустил вниз все — лиф, корсет, сорочку, — обнажив ее до бедер, и замер.Он мысленно представлял форму ее грудей, но и вообразить не мог, насколько они совершенны — твердые, бархатистые, с нежными розовыми сосками. Он не ожидал увидеть безупречную округлость живота и соблазнительное углубление пупка. В ней было все, о чем он мог только мечтать.— Мирабель, — тихо произнес он. Великолепная. Чудесная. Он, едва прикасаясь, провел пальцами по ее груди.Нежные соски от его прикосновения затвердели и потемнели.— Ох, — выдохнула она. И тихонько застонала.Его руки скользнули по шелковистому изгибу живота. Она шевельнулась, словно побуждая его продолжать, и его прикосновения стали более властным. Он погладил каждый изгиб ее бархатного тела, и она раскрылась навстречу ему, не испытывая ни страха, ни стыда. Только желание.— Мирабель? — прошептал он, оторвавшись от ее губ.— Да, да, да, — прошептала она. «Да, да, да».Он спустил с ее бедер платье, сорочку и корсет, сбросил с себя остатки одежды.Забыв обо всем на свете, они неистово ласкали друг друга. Поцелуи становились все жарче. На мгновение Алистер подумал, что совершает нечто ужасное, противоречащее его понятиям о чести, но она прильнула к нему, и он скорее умер бы, чем согласился ее отпустить.Она была такая теплая, мягкая, такая пылкая.Алистер понял, что она девственница, по ее реакции на его возбуждение.«Остановись», — сказал он себе.Но она не отпрянула от него. Не испугалась, хотя восставшее мужское естество пульсировало, упираясь ей в живот.Она застонала и прижалась бедрами к его бедрам.Волна страсти захватила Алистера. Все мысли вылетели из головы.— Я хочу тебя, — прошептал он. — Безумно.— Я тоже тебя хочу, — выдохнула она. — Да, прошу тебя. Он скользнул пальцами в ее лоно и стал ласкать мягкие, как пух, кудряшки.Его ласки становились настойчивее, и она крепко вцепилась в его предплечья.— О да. Да. Боже мой, я… — Она не договорила и содрогнулась, достигнув вершины блаженства.Запустив пальцы в его волосы, она запечатлела на его губах поцелуй, пылкий и сладостный, как сам плотский грех. Ему безумно хотелось войти в нее.Он закинул ее ногу себе на бедро и, запустив чуть глубже дрожащие от желания пальцы, принялся поглаживать ее лоно, чтобы возбудить ее еще сильнее.Ее рука скользнула ниже живота, и он застонал, не отрываясь от ее губ.Она обхватила рукой его естество, и это прикосновение поразило его как удар молнии. Не выдержав, он излил семя ей на живот.
Волна счастья захлестнула Мирабель, она все еще дрожала от наслаждения.Он прижал ее к себе, так что ее ягодицы разместились в его паху. Она уютно устроилась, подумав, что здесь ее место. Он был большой, теплый и удивительно надежный. Она погладила мускулистое бедро, прижатое к ее бедру, почувствовала, как он вздрогнул, и поняла, что прикоснулась к раненому бедру, потому ощутила приподнятую, неровную поверхность шрама.— Извини, — прошептала она. — Тебе больно?Он издал какой-то странный звук — не то смешок, не то стон.— Нет, милая, не больно. Это страдание совсем иного рода. — Он прижался губами к ее шее, и она вздрогнула. — Вроде этого, — бросил он.Удовольствие. Они доставляют друг другу удовольствие. Кажется, будто они были всегда единым целым, но что-то их разлучило на время.У нее не хватало слов, чтобы выразить нахлынувшие на нее чувства. Это было настоящее волшебство. Но знай она, как подействует на него ее бесстыдное прикосновение, не стала бы этого делать. Лучше бы он вошел в нее.Впрочем, нет. Это было чревато последствиями.К горлу подступил комок.— Это и есть деспотичная нога, — сказала она, — которая всегда требует внимания? Позволь мне взглянуть на нее.— Картина не из приятных, — заметил он. — Но ты видишь красоту даже в черных вересковых пустошах, которые другим кажутся безобразными и унылыми. К тому же ты деревенская жительница и, несомненно, видела, как рожают коровы, овцы и свиньи. Так что никаким зрелищем тебя не испугаешь.— Женщины в отличие от мужчин не изнеженные создания, — проговорила она.— Изнеженные? — рассмеялся он.Она поцеловала его и осмотрела поврежденную ногу.Повреждение было более обширным, чем она предполагала. Не один, а целое сплетение шрамов располагалось на участке от бедра и почти до колена.— Видимо, рана была ужасная, — сказала она. — Точнее, раны. Удивительно, что тебе удалось сохранить ногу и остаться в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32