Ларк приоткрыла рот от изумления.
— Прости меня, Ларк. Я не хотела этого. Это получилось… само собой! Ведь Эвенел всегда был такой добрый и благородный…
Ларк вдруг расхохоталась. Она все смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Из глаз у нее текли слезы, а тело конвульсивно вздрагивало.
— Что с тобой, Ларк? Тебе плохо? Прости меня, если сможешь… И перестань смеяться. Твой смех пугает меня. Хочешь, я приведу лорда Блэкстоуна? — Элен повернулась, чтобы уйти.
Ларк схватила ее за руку.
— Подожди, — пробормотала она, давясь от смеха. — Не надо звать Блэкстоуна… Он станет надо мной насмехаться, а мне бы этого очень не хотелось… Но почему ты не рассказала мне обо всем раньше, Элен? Ведь только тебе я по-настоящему доверяла.
— Я не могла, Ларк. Боялась обидеть тебя. И Эвенел тоже боялся, потому и молчал. Но он хотел все тебе рассказать. Клянусь.
— Правда, хотел? В таком случае Эвенел очень удачно скрывал это желание. — В голосе Ларк прозвучала горечь.
— Хотел, но я упросила его не делать этого. — Элен понурила голову.
— Ну и сколько же времени продолжается ваш роман?
— Мне кажется, я любила его всю свою жизнь. Что же до Эвенела… Хм… По его словам, он осознал, что любит меня, лишь после того как предложил тебе выйти за него замуж. Во всяком случае, Эвенел признался мне в любви только год назад.
— Только год назад? — нахмурилась Ларк.
— Пойми меня. Мы с Эвенелом ничего специально не затевали. Помнится, в тот вечер он зашел в сад, чтобы пригласить меня на ужин. Я оступилась, а он подхватил меня. Мы поцеловались, и… — Элен смутилась и замолчала.
— Стало быть, ты позволила бы мне выйти замуж за Эвенела, зная наверняка, что он не любит меня? — изумилась Ларк.
— Увы, я так и поступила бы. Чтобы не причинять тебе боли. Я же знала, что ты любишь его. — На глаза Элен навернулись слезы. — Я готова была отказаться от Эвенела, лишь бы не сделать тебе больно.
— Но почему Эвенел так настаивает на поединке? Он же не любит меня. С какой стати ему рисковать жизнью? Не для того же, чтобы защитить мою честь?
— Он ненавидит лорда Блэкстоуна, и причина тому простая ревность. Эвенел думает, что я испытываю к графу нежные чувства. Более того, ему ненавистна даже мысль о том, что я была невестой Блэкстоуна. Ну и еще — Эвенел любит тебя… хм… как сестру, а потому хочет отомстить Блэкстоуну за то, что он с тобой сотворил.
— Не бойся за Эвенела. Кажется, я уже придумала, как спасти его.
Отослав Элен к Эвенелу, Ларк пошла искать покои Кармии. Остановившись возле комнаты куртизанки, Ларк постучала.
— Не желаю никого сегодня видеть, — отозвалась Кармия.
— Даже собственную дочь?
Послышались шаги, лязгнул засов, и дверь распахнулась. В дверном проеме стояла неизвестная, в сущности, Ларк женщина, которая, как недавно выяснилось, произвела ее на свет. Глаза у Кармии покраснели и чуть припухли — видно было, что она плакала. Она легонько коснулась плеча девушки.
Ларк невольно попятилась, хотя сама не знала почему. Потом поняла: эта женщина отвергла ее, поэтому ей не хотелось, чтобы та прикасалась к ней.
Кармия, казалось, угадав причину замешательства дочери, убрала руку и печально посмотрела на нее.
— Может, все-таки войдешь? — наконец спросила она.
Комната у Кармии была небольшая. В ней стояли два стула у очага, кровать и сундук в углу. Кармия указала на стул.
— Садись, прошу тебя.
— Спасибо, я постою.
— Позволь тебе все объяснить.
— Да что объяснять-то? Я уже знаю правду.
— Я хотела оставить тебя при себе. Правду говорю, хотела. — В золотистых, почти таких же, как у Ларк, глазах Кармии блеснули слезы. — Но я твердо знала: только под опекой Уильяма ты сможешь стать настоящей леди. Что я, проститутка, могла предложить тебе? Вечные скитания от замка к замку, от одного двора к другому? Нет, такой жизни я для тебя не желала.
— Я благодарна тебе за это. В противном случае я не узнала бы своего отца, и это стало бы величайшей потерей в моей жизни.
— Уильям — чудесный человек. Если бы только он любил меня… Но все, увы, ограничилось одной-единственной ночью, которую мы провели вместе. Тогда он приехал ко двору один — его жена осталась дома с маленьким ребенком. Уильям — очень интересный мужчина, и я, что греха таить, воспылала к нему страстью. В тот вечер он основательно выпил, и мне удалось заманить его к себе в постель…
Ларк подняла руку, желая оградить себя от дальнейших излияний.
— Ты чертовски привлекательна, лорд Блэкстоун отлично понимает, какая драгоценная жемчужина досталась ему. Плохо, что твои достоинства оценил не только что твой муж. Тобой заинтересовался еще один человек — лорд Тревелин.
— Лорд Тревелин? — Ларк изобразила удивление. — Что ты знаешь об этом человеке?
— Я давно знакома с лордом Тревелином. Это храбрый рыцарь и галантный кавалер. Он неотразим, особенно в тех случаях, когда хочет завоевать сердце женщины. Ко мне он особых требований не предъявляет, ну я и рада. — Кармия улыбнулась, давая понять, что отношения с лордом Тревелином у нее довольно близкие и не лишены человеческого тепла. — Но почему ты спрашиваешь меня о нем?
— Потому, что он кузен лорда Блэкстоуна.
Ларк догадывалась, что Кармия вряд ли сообщит ей что-либо порочащее Тревелина. Ее так называемая мать определенно находилась под обаянием этого человека, что было не удивительно.
— Скажи, ведь ты пришла ко мне по какому-то делу? Так что же тебе от меня надо?
— Мне нужна твоя помощь.
— Моя помощь?
— Ну да. Завтра на турнире. Я тебе щедро заплачу.
Кармия побледнела от негодования.
— Ты оскорбляешь меня! Своей дочери я могу оказать помощь безвозмездно.
— Прости, что я заговорила о деньгах.
— Прощаю. — Кармия улыбнулась.
Излагая Кармии свой план, Ларк вглядывалась в глаза этой женщины. Ее преследовала мысль, что она видит перед собой свое отражение. Правда, Кармия была значительно старше и на ее лице лежала печать прожитых лет и выпавших на ее долю испытаний. Тем не менее сходство было поразительным. Ничего странного, что Элизабет терпеть не могла свою приемную дочь: изо дня в день перед ней маячили черты Кармии, запечатлевшиеся в облике Ларк и постоянно напоминавшие Элизабет об измене мужа.
Ларк вздохнула. У нее из памяти не шли слова Марты: «Леди Элизабет была строга с тобой, потому что любила тебя. В этом-то вся и штука. Любила, но любить не хотела, поскольку знала, кто ты такая и кто твоя мать. Это ее больше всего и изводило».
— Я, пожалуй, пойду. — Девушка бросила прощальный взгляд на Кармию и вышла.
Пересекая двор, Ларк вспомнила еще одно высказывание старой служанки: «Если ты питаешь к мужу нежные чувства, поскорее поставь его об этом в известность». Ларк ускорила шаг. Она хотела разыскать Стоука и попросить у него прощения за то, что прогнала его, когда он пришел утешить ее.
— Очень мило, очень…
Ларк замерла и вскинула глаза. Перед ней, широко улыбаясь, стоял лорд Тревелин.
Глава 25
— Леди Ларк! Наконец-то мне представилась возможность встретиться с тобой без свидетелей.
Девушка попыталась было пройти мимо, но Луи заступил ей дорогу. Ларк приняла оборонительную позицию.
— Рано или поздно это должно было случиться.
— Святая правда. — Небесно-голубые глаза Тревелина заблестели от вожделения. — Ты запала мне в душу с того самого дня, как мы познакомились. Не представляешь, до чего я ценю страстность в женщинах, а в тебе страсти и огня даже с избытком. Не желаешь ли зайти ко мне в покои и испепелить меня?
— Уж лучше плюхнуться в навозную кучу, нежели разделить ложе с таким низким предателем и убийцей, как ты!
— Думаешь, это я пытался убить кузена Стоука? — Тревелин обнажил в хитрой улыбке белоснежные зубы. — По этому поводу скажу тебе вот что: не я ткнул его в спину кинжалом. И еще — не могу взять в толк, как тебе удалось его женить на себе, но хочу заметить, что благодаря этому браку ты отхватила жирный кусок.
— Не пытайся сбить меня со следа своими увертками. Я знаю, что за попытками покушений на жизнь Стоука стоял ты. Тебе его смерть была на руку, ведь ты бы унаследовал его состояние. Но помни: я сделаю все, чтобы уберечь Стоука и Варика от твоих посягательств! Ради этого я даже готова пожертвовать жизнью.
— Сколько в тебе благородства! Боюсь, однако, Стоук способен лишь посмеяться над женщиной, решившей его защищать.
— Не советую недооценивать меня, милорд. Многие мужчины, поступавшие так, впоследствии очень жалели об этом. — Ларк полоснула Луи полыхающим от ярости взглядом.
— Не сомневаюсь. В твоих глазах нет страха, а женщины, лишенные этого чувства, и впрямь опасны. Я готов противостоять любому смельчаку, но с женщиной связываться не стану.
— Это почему же?
— Да потому, что я отлично знаю, чего можно ожидать от мужчины, но не имею понятия, как в том или ином случае поступит женщина. Женщины — непостоянные и непредсказуемые существа. Особенно влюбленные женщины. Скажи, что твое желание защищать Стоука проистекает от влюбленности. То-то я повеселюсь. Ведь Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда. Но если ты пойдешь со мной, то я…
Тревелин шагнул к девушке, намереваясь схватить ее за руку. Однако его поползновение пресек Стоук.
— Если ты еще раз подойдешь к моей жене, я отправлю тебя прямиком в ад.
— Я всего лишь пожелал ей счастья в семейной жизни. — Луи иронически усмехнулся. — Ведь ты, Стоук, так и не удосужился пригласить меня на свадьбу. Кстати, позволишь ли мне — по праву родственника — поцеловать твою молодую жену?
Мужчины обменялись грозными взглядами. С каждой минутой атмосфера накалялась все больше и больше, и Ларк решила вмешаться, опасаясь открытого конфликта. Повиснув на руке у Стоука, она потащила его прочь.
— Оставь его, оставь, очень тебя прошу.
Стоук бросил на кузена еще один гневный взгляд, после чего последовал за Ларк. Правда, для этого девушке пришлось приложить всю свою хитрость: уж слишком Стоуку хотелось посчитаться с Луи, прямо во дворе, не сходя с места. Когда они шли через двор, Ларк заметила Джеймиса, который старался держаться подальше от разгневанного хозяина, чтобы не попасть ему под горячую руку. Парень укрывался в тени у колодца и сочувственно смотрел на девушку.
— За тобой нужен глаз да глаз! Стоит мне только отвернуться, как тебя уже тянет на подвиги, — ворчал Стоук.
Желание Ларк просить у мужа прощения растаяло без следа. Ей не давали покоя слова Тревелина, болью отзывавшиеся в ее сердце: «Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда».
Уже давно настала ночь, но Ларк все еще расчесывала волосы. Покои, которые предоставили Стоуку в Виндзоре, были тесноваты и отличались спартанской простотой. Кровать, стул у очага, четыре голых стены да еще, пожалуй, гребень Ларк — это было все, на чем она могла остановить взор. Прошло уже полчаса с тех пор, как из комнаты удалились четыре швеи, взявшиеся сшить ей несколько платьев и снять мерку для обуви. Ларк поневоле пришлось болтать с этими женщинами, поскольку больше говорить было не с кем. Стоук заказал для жены целый гардероб, и примерка могла бы стать весьма заметным и даже радостным событием в ее жизни, если бы Стоук не обошелся с ней самым гнусным образом.
Он выставил в коридоре у двери покоев четырех стражников и приказал Ларк оставаться в комнате, мотивируя это тем, что Луи наверняка что-нибудь замышляет против нее. Ларк, однако, полагала, что Стоук затеял это совсем по другой причине: чтобы лишний раз продемонстрировать свою власть над ней. Поскольку Стоук продолжал считать ее своей пленницей, она не находила в этом ничего удивительного. Он не догадывался, что Ларк не выносила, когда мужчины пытались командовать ею.
«Что ж, — подумала девушка, — придется мне откровенно сказать Стоуку, что я не часть его имущества. И потом, Стоук говорил, что хочет защитить меня от Тревелина, но кто защитит самого Стоука от происков его кузена?»
Казалось, Стоук, отправившись на пир к Ричарду, забыл обо всем на свете — и не только о жене, но и о собственной безопасности. Между тем мысль, что Луи тоже на пиру, не давала Ларк покоя большую часть ночи. Время от времени она поглядывала на полыхавшее в очаге пламя, раздумывая над тем, как вырваться на свободу. Можно, к примеру, устроить пожар в комнате, вызвать смятение охранников и, воспользовавшись суматохой, выскользнуть из покоев. Ее бегство послужило бы Стоуку хорошим уроком.
Как только Ларк собралась приступить к военным действиям, в коридоре послышались возбужденные голоса.
Голос Стоука она узнала сразу. Он пел, и его сильный глубокий баритон разносился по коридору. Когда же Стоук брал высокую ноту, голос его взмывал под своды, заполняя тесное пространство перехода. Что это была за песня и о чем в ней говорилось, так и осталось для Ларк тайной, поскольку слов песни нельзя было разобрать.
Отложив гребень, Ларк задула свечу, бросилась на постель и закуталась в одеяло. Она не хотела, чтобы Стоук подумал, будто она не смыкая глаз ждала его.
Дверь распахнулась.
— Ни черта не вижу… Где здесь кровать? — Ларк узнала голос отца.
— Там, рядом с очагом, — сказал Роуленд.
— Не хочу я спать. Зачем вы меня притащили сюда? — возмутился Стоук.
— Ш-ш-ш. Тихо! Не разбуди мою Голубку. — Ларк удивилась, что отец в присутствии Стоука и Роуленда назвал ее Голубкой. Между тем Уильям продолжал: — Она злится на меня. Правда, я оскорбил ее — к чему лукавить? И она мне этого не простит. Хотя я готов на все, только бы она сменила гнев на милость.
Слова Уильяма, как острые стрелы, впивались в сердце Ларк. Ей стало жаль отца, захотелось вскочить с кровати, подбежать к нему, броситься на шею и сказать, что она прощает его.
— Не надейся на ее милосердие. Ее сердце столь же глухо к чувствам, как кожаный сапог, — проговорил Стоук. — И кому только взбрело в голову назвать ее Голубкой? Какая она, к черту, Голубка? Дьяволица — это уж точно, но никак не голубка.
— Когда Ларк была маленькой, я как-то застал ее на голубятне. Она собирала там голубиные перья, чтобы прикрепить их к рукавам курток Гарольда и Седрика. Ларк убедила братьев, что с помощью таких крыльев они легко спланируют с крыши амбара — как голубки, — хохотнул Уильям. — Разумеется, Ларк знала, что полет не состоится — с детства была смышленой. Просто решила отомстить близняшкам — они за день до этого задали ей основательную трепку.
— И что же ты предпринял, чтобы этого не случилось? — поинтересовался Роуленд.
— А ничего. Решил, если близняшки такие болваны, что их можно уговорить сигануть с крыши, то пусть сигают и расплачиваются за собственную глупость, — сказал Уильям.
— И что же? Они и впрямь спрыгнули? — удивился Роуленд.
— А то как же! Когда я в самый ответственный момент появился на голубятне, парни — в смоле и перьях — уже лежали внизу. Над ними стояла Ларк и хохотала так, что я думал, она лопнет. После этого ее и прозвали Голубкой. — В голосе рыцаря слышались любовь и нежность.
— Меня эта история ничуть не удивляет, — мрачно заметил Стоук.
— Завтра я расскажу тебе о других ее проделках, почище этой, но теперь займись делом и исполни свой супружеский долг. Мне нужны внуки, и чем раньше они появятся на свет, тем лучше, — сказал Уильям.
— Увы. Вряд ли мне представится возможность наградить вас внуками. Она ненавидит меня за то, что я принудил ее к замужеству. — Стоук улегся рядом с Ларк.
— Время расставит все по своим местам. Только веди себя так, чтобы замужество стало для Ларк желанным, — заметил Роуленд. — А для этого есть испытанное средство: как известно, все супружеские пары улаживают свои размолвки и ссоры в постели. И ненависть в данном случае не помеха.
— Точно. Ненависть будоражит чувства и заставляет кипеть кровь. Воспользуйся этим, приятель! — кивнул Уильям.
Ларк видела, как отец хлопнул Стоука по плечу — дескать, не робей, парень. Затем Уильям и Роуленд обнялись, затянули песню и, пошатываясь, вышли из комнаты.
— Ларк! — Стоук коснулся руки жены.
Хотя от прикосновения Стоука ее словно опалило огнем, Ларк отвернулась и притворилась спящей. Нельзя же, в самом деле, показывать ему, что она жаждет его ласк. Особенно после того как он запер ее в комнате, а сам ушел пировать. Признаваться в том, что в его отсутствие она чувствовала себя одинокой и покинутой, было бы по меньшей мере унизительно.
— Зачем ты разбудил меня? Умоляю, оставь меня в покое — я хочу спать.
— Хорошо, я не стану больше приставать к тебе с нежностями. Согрела мне постель — и ладно.
Стоук отодвинулся от Ларк и повернулся к ней спиной. Через пару минут она услышала его ровное дыхание — он спал.
Вот ведь незадача — судя по всему, Стоук и впрямь решил больше не прикасаться к ней!
Ларк охватило чувство одиночества. Все, кого она любила, предали ее — Уильям, Элизабет, Элен, Эвенел… а Стоук равнодушен, даже не попытался снова прикоснуться к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39