— От его огромного глаза ничего не укроется.
В ее голосе прозвучала откровенная насмешка, и Джим довольно ухмыльнулся. Джейк и Реби терпеть не могли друг друга. Очевидно, пока его тут не было, эта парочка не раз устраивала презабавные турниры. Однако, ему нет необходимости спрашивать, кто у них вышел победителем. Джейк утверждал, что не потерпит, чтобы ему указывала какая-то баба.
— Ну-ну, Джейк — отличный парень, — Джим проигнорировал раздраженные нотки в голосе Реби и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Джим только-только закончил смывать с лица и тела запах духов Реби, когда в дверь постучали. Потом послышался голос Тилли, в котором звучали панические нотки.
— Скорее спускайся, Джим! Твой брат Джонни ждет тебя на кухне, и у него на руках мертвая женщина!
— Что за чертовщина! — у него перехватило дыхание и, схватив чистые брюки, он бросился вниз, застегивая на ходу пуговицы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джим захлопнул дверь на кухню перед носами нескольких посетителей салуна, которые, вытянув шеи, с любопытством пытались разглядеть, что тут происходит. Он постоял несколько секунд, чтобы понять, что случилось.
Тилли и Немия стояли по обе стороны от его двоюродного брата, который действительно держал на руках мертвую женщину. Джим внезапно подумал о том, что ему никогда не встречалась женщина прекраснее этой. У нее были красивые черты лица, восхитительные формы тела, ее каштановые волосы беспорядочными волнами свисали вниз почти до самого пола. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть, какого цвета у нее глаза, но он тут же с острой жалостью понял, что уже никогда этого не узнает.
Однако, спустя минуту, ему в голову пришла мысль, от которой сердце учащенно забилось. Джим подумал, что, может быть, женщина совсем не умерла. На ее лице не было мертвенно бледной печати, накладываемой смертью. Более того, кожа ее была розовой и покрытой красноватыми, лихорадочными пятнами, словно у нее был жар. А взглянув на своего брата, он почувствовал, что предчувствие его не обмануло, и испытал огромное облегчение.
— Она очень больна, Джим, — спокойно ответил Легкая Нога, отвечая на немой вопрос брата. — Думаю, у нее воспаление легких.
Джим не стал терять время на то, чтобы выяснить, каким образом эта полумертвая женщина оказалась в руках его двоюродного брата. Все это можно будет выяснить потом, позже. Сейчас главное было узнать, что можно для нее сделать. Он открыл дверь в комнату своей дочери и предложил перенести больную туда. А сам прошел прямо к широкой кровати и сдернул с нее покрывало.
— Клади ее сюда, Джонни, — резко приказал он, а потом повернулся к Тилли, которая вошла за ним в комнату. — Мигом приведи сюда Джона.
Отойдя в сторону, чтобы дать дорогу Легкой Ноге, Джим чуть не наступил на какое то маленькое существо, взволнованно трущееся рядом с ним. Он посмотрел вниз и увидел маленького мальчика, но в следующее мгновение, когда он рассмотрел смуглую кожу и высокие скулы, его изумление еще более возросло. Паренек оказался метисом, как и он сам.
Латура охватил необъяснимый и беспричинный гнев. Эта красивая, молодая женщина, которую сейчас его брат бережно укладывал в постель, наверное, была женой индейца! Скорее всего, какого-нибудь вождя. Неужели этот негодяй жестоко с ней обращался? Видимо, она взяла сынишку и сбежала из племени!
Но почему она так долго ждала, чтобы освободиться? На вид мальчику можно дать не больше восьми лет. Джим оборвал свои раздумья, когда светло карие глаза ребенка поднялись на него. В них плескался страх, но Латур знал, что мальчик не боится его, совершенно незнакомого человека. Малыш боится за судьбу женщины, которая уже почти мертвая неподвижно лежала на кровати.
Мужчина положил свою широкую ладонь на узкое мальчишеское плечо и нежно сказал:
— С твоей мамой будет все о'кей, сынок. Тилли пошла за моим другом доктором Стюартом. Он скажет, что можно для нее сделать.
Мальчик доверчиво прижался к его ноге, его голос задрожал, когда он заговорил:
— О, я молю Бога, чтобы так оно и было. Я так боюсь, что тетя Сэйдж умрет!
Тетя? Джим почувствовал, что у него сердце замерло. Она его тетя! Он провел мальчика на кухню, к растопленной плите, где так уютно потрескивали дрова, и, пододвинув поближе к нему стул, сказал:
— Ну-ка, дружок, садись тут, поближе к теплу, и расскажи мне, как зовут твою тетю. Откуда вы, и как это случилось, что она так заболела.
Дэнни вытер свои мокрые глаза и ответил:
— Ее зовут Сэйдж Ларкин, мы пришли издалека. — Его голос прервался, на глазах снова появились слезы, и он, глотая их, стал продолжать:
— Трое каких то мужчин убили ее мужа, дядю Артура, и моих папу с мамой, а затем они сожгли наши дома…
Мальчик всхлипнул.
— Мы с тетушкой прятались, пока они не ускакали, а потом бросились бежать. Я думаю, что тетя заболела потому, что спала на земле… и еще, у нас было мало еды.
Джим уловил, как мальчик быстро посмотрел в сторону плиты, на которой стояла еда и жарилось мясо. Ругая себя за недогадливость, Латур встал. Ребенок устал до смерти, поговорить можно будет потом. Он достал из буфета глубокую тарелку, наложил в нее мяса и овощей из ближайшей сковородки, сверху положил жареной картошки и поставил перед Дэнни.
— Давай, парень, ешь. Тилли готовит лучше всех в округе.
— Тетя Сэйдж тоже голодна, — на Джима опять посмотрели не по детски серьезные глаза. — Она отдавала мне почти все ягоды, которые мы могли отыскать. Она говорила, что не хочет есть, но я знал, что это не правда.
— Не беспокойся о тете. Мы ее покормим после того, как ее осмотрит доктор, — успокоил своего маленького гостя Джим, потом взял огромную буханку хлеба, испеченного утром, и отрезал толстый ломоть. Положив ложку рядом с тарелкой, он спросил:
— Как тебя зовут, сынок?
— Дэнни Уиллис, — уже с набитым ртом ответил мальчик.
Латур печально улыбнулся — не стоит больше задавать вопросы, по крайней мере до тех пор, пока ребенок не наполнит свой маленький желудок.
Тарелка уже почти совсем опустела, когда дверь в кухне распахнулась снова, и на пороге появилась Тилли, а за ней доктор Джон Стюарт.
— Ну что, Джим, в твои лапы попала больная женщина? — вместо приветствия сходу спросил доктор.
— Да, похоже, что так, Джон, — Латур выпрямился и встал из за стола, стряхивая с себя сонную лень.
— Нечего тут рассусоливать! — Тилли подтолкнула красивого доктора к двери, которая вела в комнату, где лежала больная. — Там женщине плохо, ей нужен доктор.
Джим иронически усмехнулся, стараясь, чтобы кухарка не заметила. Похоже, что Тилли нашла себе нового беззащитного, беспомощного ягненочка, на которого можно будет обрушить всю свою заботу.
— Если хочешь, накладывай себе еще сам, Дэнни Уиллис, — сказал он мальчику и вышел в другую комнату вслед за Тилли и доктором.
— Она просто красавица, — произнес доктор Стюарт, как только бросил первый взгляд на горящее лицо Сэйдж. Потом присел на край кровати и достал статоскоп из маленького черного саквояжа, который сопровождал его везде, куда бы он ни шел.
Джим со стыдом почувствовал, что завидует доктору, который в эту минуту начал расстегивать платье на груди у Сэйдж. Конечно, вряд ли мужчину может возбудить вид женщины, лежащей без чувств. Но у этой была такая восхитительная кожа, такое прекрасное тело, что она, несмотря на свою болезнь, могла бы разволновать даже бесчувственное дерево.
Четыре человека окружили кровать и, волнуясь, затаили дыхание, пока доктор Стюарт выслушивал больную. Через несколько минут он вытащил трубочки статоскопа из ушей и взглянул на хозяина салуна.
— У нее воспаление легких. Забиты оба легких. Если мы хотим ее спасти, то придется бороться изо всех сил.
Джим увидел необычную озабоченность на лице своего старого друга, не раз лечившего его в самых тяжелых обстоятельствах, и испугался. Он и сам бы не назвал причины своего страха, но почему то для него было очень важно, чтобы эта женщина осталась жива.
— Чем мы можем помочь, Джон? — спросил он, стараясь не показать, что волнуется.
Доктор поднял изящную тонкую руку Сэйдж, нащупал пульс и нахмурился.
— Для начала надо как можно скорее сбить у нее температуру.
Потом доктор Стюарт посмотрел на стоявших рядышком Немию и Тилли и сказал, обращаясь к кухарке:
— Я поручаю это вам обеим. Будете обтирать ее тело холодной водой до тех пор, пока не спадет жар.
Тилли кивнула и пошла к двери, говоря на ходу:
— Я прямо сейчас пойду приготовлю таз с водой. И тут Джим, не совсем соображая, что он собирается делать, встал у нее на пути и произнес:
— Тилли, тебе нужно работать, а Немия устала после долгой дороги.
Голос у него был хриплым.
— Я сам послежу за ней и постараюсь сбить температуру.
Немия открыла было рот, чтобы сказать, что она ни чуточки не устала, как вдруг увидела глаза мужа. Джонни Легкая Нога взглядом предупреждал жену не возражать Латуру.
Однако, Тилли не остановило бы никакое предупреждение.
— Джим! — закричала она, не веря своим ушам. — Но ты же не сможешь ее купать!
— Это почему же? — Джим попытался придать себе вид искренне недоумевающего человека. Для убедительности он даже пожал плечами. — Можно подумать, будто я ни разу не видел раньше обнаженной женщины. Надеюсь, она ничем не отличается от других.
— Но это же неприлично, Джим Латур! Это твоим шлюхам наплевать, что мужчины видят их голыми! — Тилли отчаянно протестовала, в то время, как хозяин уже подталкивал ее к двери. — Эта молоденькая женщина умрет от стыда, если узнает, что неизвестно кто прикасался к ее обнаженному телу своими лапами… Подумай об этом!
— Я не неизвестно кто, и кто, интересно, собирается ей рассказывать, а, старуха? Иди-ка, лучше скажи этому разбойнику Хуану, чтобы он принес мне воды и был наготове, как только я его позову.
— Тебя, Джим Латур, породил сатана, и сам ты дьявол во плоти! — торжественно провозгласила Тилли и, высвободившись из цепких рук хозяина, гордо подняв голову, выплыла из комнаты, напоследок подарив ему взгляд, полный ледяного презрения.
Джонни Легкая Нога, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, взял Немию под руку и вышел вслед за разгневанной кухаркой.
Джим закрыл за ними дверь и присоединился к доктору, который достал из саквояжа две маленькие бутылочки и поставил их на низкий столик у кровати. Положив возле них небольшую ложечку для лекарств, доктор Стюарт произнес:
— Я бы сказал, что это не совсем приятно, когда моей пациентке будет делать компрессы мужчина, да еще к тому же посторонний.
— Может быть, — казалось, что его слова нимало не беспокоят Джима, — зато я очень хорошо знаю, как обращаться с теми, у кого жар. Когда я бегал от закона, мне часто приходилось ухаживать за теми из моих парней, которых ранили.
Он добродушно ухмыльнулся Джону и добавил:
— Ее раздетое тело для меня будет значить не больше, чем их задницы.
— Врешь… — Джон распечатал обе бутылки, налил несколько капель в ложечку и, придерживая Сэйдж под голову, всунул ложку между ее крепко сжатыми губами.
— Смотри сюда, — он указал Джиму на меньшую бутылку. — Вот это может помочь нам сбить ее температуру. Будешь давать одну полную ложку каждый час до самой ночи. — А вот тут, — доктор наполнил ложку из большой бутылки, — лекарство для очищения ее легких. Две ложки ровно через каждые три часа.
С этими словами Джон Стюарт вернул свой статоскоп обратно в сумку и повернулся к другу.
— Это все, что я могу для нее сделать, Джим. Будем надеяться, что у нее крепкое здоровье и она с нашей помощью сумеет выкарабкаться. Часто, чтобы одолеть болезнь, здоровое, крепкое тело куда важнее, чем самое лучшее лекарство… Здоровье, молодость, ну и, конечно, сильная воля к жизни.
Уже подойдя к двери, Стюарт обернулся и добавил:
— После того, как у меня закончатся часы приема, я еще зайду посмотреть, как у нее дела.
Он открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Хуана, который вошел в комнату, неся в руках таз с водой.
— Спасибо, Хуан, — Джим начал закатывать рукава, а мальчик мексиканец аккуратно поставил таз рядом с бутылочками и выпрямился, посматривая на больную и ожидая дальнейших указаний.
— Принеси мне еще кувшин с водой и стакан, а потом будь на кухне, чтобы мог услышать, когда я попрошу, свежей воды.
Подросток кивнул и, еще раз посмотрев на женщину, которая казалась почти мертвой, последовал за доктором на кухню.
Джим Латур, оставшись наедине со смертельно больной женщиной, почувствовал, какую нелегкую ношу взвалил на себя. Он посмотрел на нее, лежавшую неподвижно, вслушиваясь в ее прерывистое дыхание.
«Как ты себя чувствуешь, прекрасная незнакомка? Хватит ли у тебя сил одолеть болезнь? Чувствуешь ли ты в своих лихорадочных, пламенных видениях, что тут есть мальчуган, которому ты нужна? Ты должна бороться, чтобы укрепить эту тонкую ниточку, еще связывающую тебя с жизнью».
Джим знал, что будет делать все, что только возможно, чтобы спасти ей жизнь, и, в конце концов, сможет сбить у нее жар. Поэтому он решительно сел на место доктора на краю постели и начал раздевать лежащую перед ним женщину.
Груда женского белья на полу росла. Мужчина снял с тела Сэйдж и отбросил в сторону платье, нижнюю юбку, лифчик и узкое, обтягивающее трико. Наконец, осталось только снять с ее узких ступней мягкие носки. Вот и они оказались поверх всей одежды. И тут Джим, будучи не в силах сопротивляться собственному искушению, посмотрел на обнаженную женщину, беспомощно и неподвижно лежащую перед ним. Никогда ему не доводилось видеть более прекрасной и гармонично развитой фигуры.
Его искреннее желание рассматривать ослабленное болезнью тело молодой женщины только с медицинской точки зрения моментально исчезло, когда взгляд Джима Латура упал на ее длинные, стройные ноги, скользнул по нежным изгибам бедер и покрытому мягкими волосками холмику внизу упругого живота. На этом восхитительном треугольнике его глаза задержались на мгновение и двинулись дальше. Нет, совсем не как врач на своего пациента смотрел он сейчас на Сэйдж. Его охватило волнение при виде этого покатого, напоминающего перламутровую перевернутую раковину, живота. Узкая, осиная талия манила, звала к объятиям. Хотелось положить на нее ладони так, чтобы почувствовать тепло и нежность шелковистой кожи. Затаив дыхание, Джим смотрел на прекрасные, словно выточенные из слоновой кости полушария ее грудей, на вершинах которых, в такт дыханию, колебались розовые бутоны сосков.
«Боже всевышний! — подумал Латур, не дыша, словно опасаясь, что от колебания воздуха разлетится эта хрупкая красота. — Да любой человек свихнется при виде такого совершенства».
Совершив над собой усилие и немного успокоив бешено колотящееся сердце, Джим погрузил руки в таз с водой и обнаружил там мягкую тряпку. Он осторожно протер ее лицо и горло, потом, вновь намочив кусок ткани, протер правую руку и плечо Сэйдж.
На левой руке молодой женщины ему бросилось в глаза широкое золотое обручальное кольцо. Он на мгновение замер, чувствуя, как его пронзила острая жалость к этой незнакомке. Заканчивая протирать ее руку, Джим подумал о том, куда Сэйдж пыталась добраться.
«ДА ЧТО ТЕБЕ ЗА ДЕЛО, ТЫ, ПОЛУКРОВКА! — грубо оборвал он себя. — ЧТО БЫ С НЕЙ НИ ПРОИЗОШЛО, КАКОВЫ БЫ НИ БЫЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЕЕ ЖИЗНИ, ОНА ТОБОЙ НЕ ЗАИНТЕРЕСУЕТСЯ. ДАЖЕ СЕЙЧАС, КОГДА ОНА БЕЗ СОЗНАНИЯ, И ТО КАЖДАЯ ЛИНИЯ ЕЕ ТЕЛА ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ОНА — НАСТОЯЩАЯ ЛЕДИ. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ НИЧЕГО О ТАКИХ ЖЕНЩИНАХ.
Джим как раз заканчивал протирать ее тело, и вода в тазу слегка нагрелась, когда внезапно дверь открылась, и в комнату, неся таз со свежей водой, вошел Хуан. Джим нахмурился и торопливо набросил простыню на Сэйдж, чтобы скрыть от глаз подростка ее беззащитную наготу.
— Нечего хлопать глазами, остолопина, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, проговорил он мексиканцу. — Поменяй тазы и больше не заявляйся, пока я тебя не позову.
Помощник Тилли бросился выполнять то, что ему приказали, старательно отводя глаза от кровати. Когда мальчуган, наконец, удалился, Джим снова отбросил простыню и возобновил свои попытки сбить жар в этом безжизненном, неподвижном теле.
«Я не смотрю на нее с вожделением. Это просто больная женщина!» — снова и снова повторял он себе, и, в конце концов, ему удалось успокоиться. Он был слишком обеспокоен тем, чтобы помочь этой несчастной и такой прекрасной женщине, о которой ему до сегодняшнего утра вообще ничего не было известно.
Шли часы, Хуан бессчетное количество раз приходил и менял воду, а у Сэйдж держалась такая высокая температура, что, казалось, вода в тазу нагревалась моментально, за несколько минут.
Наступили сумерки, и Джим дал больной следующую порцию лекарства. Открылась дверь, и в комнату неслышно вошла Тилли. Она зажгла лампу и поставила ее перед зеркалом на туалетный столик.
— Иди, поужинай, Джим, — тихо сказала она, остановившись у изголовья кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
В ее голосе прозвучала откровенная насмешка, и Джим довольно ухмыльнулся. Джейк и Реби терпеть не могли друг друга. Очевидно, пока его тут не было, эта парочка не раз устраивала презабавные турниры. Однако, ему нет необходимости спрашивать, кто у них вышел победителем. Джейк утверждал, что не потерпит, чтобы ему указывала какая-то баба.
— Ну-ну, Джейк — отличный парень, — Джим проигнорировал раздраженные нотки в голосе Реби и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Джим только-только закончил смывать с лица и тела запах духов Реби, когда в дверь постучали. Потом послышался голос Тилли, в котором звучали панические нотки.
— Скорее спускайся, Джим! Твой брат Джонни ждет тебя на кухне, и у него на руках мертвая женщина!
— Что за чертовщина! — у него перехватило дыхание и, схватив чистые брюки, он бросился вниз, застегивая на ходу пуговицы.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джим захлопнул дверь на кухню перед носами нескольких посетителей салуна, которые, вытянув шеи, с любопытством пытались разглядеть, что тут происходит. Он постоял несколько секунд, чтобы понять, что случилось.
Тилли и Немия стояли по обе стороны от его двоюродного брата, который действительно держал на руках мертвую женщину. Джим внезапно подумал о том, что ему никогда не встречалась женщина прекраснее этой. У нее были красивые черты лица, восхитительные формы тела, ее каштановые волосы беспорядочными волнами свисали вниз почти до самого пола. Ему вдруг ужасно захотелось увидеть, какого цвета у нее глаза, но он тут же с острой жалостью понял, что уже никогда этого не узнает.
Однако, спустя минуту, ему в голову пришла мысль, от которой сердце учащенно забилось. Джим подумал, что, может быть, женщина совсем не умерла. На ее лице не было мертвенно бледной печати, накладываемой смертью. Более того, кожа ее была розовой и покрытой красноватыми, лихорадочными пятнами, словно у нее был жар. А взглянув на своего брата, он почувствовал, что предчувствие его не обмануло, и испытал огромное облегчение.
— Она очень больна, Джим, — спокойно ответил Легкая Нога, отвечая на немой вопрос брата. — Думаю, у нее воспаление легких.
Джим не стал терять время на то, чтобы выяснить, каким образом эта полумертвая женщина оказалась в руках его двоюродного брата. Все это можно будет выяснить потом, позже. Сейчас главное было узнать, что можно для нее сделать. Он открыл дверь в комнату своей дочери и предложил перенести больную туда. А сам прошел прямо к широкой кровати и сдернул с нее покрывало.
— Клади ее сюда, Джонни, — резко приказал он, а потом повернулся к Тилли, которая вошла за ним в комнату. — Мигом приведи сюда Джона.
Отойдя в сторону, чтобы дать дорогу Легкой Ноге, Джим чуть не наступил на какое то маленькое существо, взволнованно трущееся рядом с ним. Он посмотрел вниз и увидел маленького мальчика, но в следующее мгновение, когда он рассмотрел смуглую кожу и высокие скулы, его изумление еще более возросло. Паренек оказался метисом, как и он сам.
Латура охватил необъяснимый и беспричинный гнев. Эта красивая, молодая женщина, которую сейчас его брат бережно укладывал в постель, наверное, была женой индейца! Скорее всего, какого-нибудь вождя. Неужели этот негодяй жестоко с ней обращался? Видимо, она взяла сынишку и сбежала из племени!
Но почему она так долго ждала, чтобы освободиться? На вид мальчику можно дать не больше восьми лет. Джим оборвал свои раздумья, когда светло карие глаза ребенка поднялись на него. В них плескался страх, но Латур знал, что мальчик не боится его, совершенно незнакомого человека. Малыш боится за судьбу женщины, которая уже почти мертвая неподвижно лежала на кровати.
Мужчина положил свою широкую ладонь на узкое мальчишеское плечо и нежно сказал:
— С твоей мамой будет все о'кей, сынок. Тилли пошла за моим другом доктором Стюартом. Он скажет, что можно для нее сделать.
Мальчик доверчиво прижался к его ноге, его голос задрожал, когда он заговорил:
— О, я молю Бога, чтобы так оно и было. Я так боюсь, что тетя Сэйдж умрет!
Тетя? Джим почувствовал, что у него сердце замерло. Она его тетя! Он провел мальчика на кухню, к растопленной плите, где так уютно потрескивали дрова, и, пододвинув поближе к нему стул, сказал:
— Ну-ка, дружок, садись тут, поближе к теплу, и расскажи мне, как зовут твою тетю. Откуда вы, и как это случилось, что она так заболела.
Дэнни вытер свои мокрые глаза и ответил:
— Ее зовут Сэйдж Ларкин, мы пришли издалека. — Его голос прервался, на глазах снова появились слезы, и он, глотая их, стал продолжать:
— Трое каких то мужчин убили ее мужа, дядю Артура, и моих папу с мамой, а затем они сожгли наши дома…
Мальчик всхлипнул.
— Мы с тетушкой прятались, пока они не ускакали, а потом бросились бежать. Я думаю, что тетя заболела потому, что спала на земле… и еще, у нас было мало еды.
Джим уловил, как мальчик быстро посмотрел в сторону плиты, на которой стояла еда и жарилось мясо. Ругая себя за недогадливость, Латур встал. Ребенок устал до смерти, поговорить можно будет потом. Он достал из буфета глубокую тарелку, наложил в нее мяса и овощей из ближайшей сковородки, сверху положил жареной картошки и поставил перед Дэнни.
— Давай, парень, ешь. Тилли готовит лучше всех в округе.
— Тетя Сэйдж тоже голодна, — на Джима опять посмотрели не по детски серьезные глаза. — Она отдавала мне почти все ягоды, которые мы могли отыскать. Она говорила, что не хочет есть, но я знал, что это не правда.
— Не беспокойся о тете. Мы ее покормим после того, как ее осмотрит доктор, — успокоил своего маленького гостя Джим, потом взял огромную буханку хлеба, испеченного утром, и отрезал толстый ломоть. Положив ложку рядом с тарелкой, он спросил:
— Как тебя зовут, сынок?
— Дэнни Уиллис, — уже с набитым ртом ответил мальчик.
Латур печально улыбнулся — не стоит больше задавать вопросы, по крайней мере до тех пор, пока ребенок не наполнит свой маленький желудок.
Тарелка уже почти совсем опустела, когда дверь в кухне распахнулась снова, и на пороге появилась Тилли, а за ней доктор Джон Стюарт.
— Ну что, Джим, в твои лапы попала больная женщина? — вместо приветствия сходу спросил доктор.
— Да, похоже, что так, Джон, — Латур выпрямился и встал из за стола, стряхивая с себя сонную лень.
— Нечего тут рассусоливать! — Тилли подтолкнула красивого доктора к двери, которая вела в комнату, где лежала больная. — Там женщине плохо, ей нужен доктор.
Джим иронически усмехнулся, стараясь, чтобы кухарка не заметила. Похоже, что Тилли нашла себе нового беззащитного, беспомощного ягненочка, на которого можно будет обрушить всю свою заботу.
— Если хочешь, накладывай себе еще сам, Дэнни Уиллис, — сказал он мальчику и вышел в другую комнату вслед за Тилли и доктором.
— Она просто красавица, — произнес доктор Стюарт, как только бросил первый взгляд на горящее лицо Сэйдж. Потом присел на край кровати и достал статоскоп из маленького черного саквояжа, который сопровождал его везде, куда бы он ни шел.
Джим со стыдом почувствовал, что завидует доктору, который в эту минуту начал расстегивать платье на груди у Сэйдж. Конечно, вряд ли мужчину может возбудить вид женщины, лежащей без чувств. Но у этой была такая восхитительная кожа, такое прекрасное тело, что она, несмотря на свою болезнь, могла бы разволновать даже бесчувственное дерево.
Четыре человека окружили кровать и, волнуясь, затаили дыхание, пока доктор Стюарт выслушивал больную. Через несколько минут он вытащил трубочки статоскопа из ушей и взглянул на хозяина салуна.
— У нее воспаление легких. Забиты оба легких. Если мы хотим ее спасти, то придется бороться изо всех сил.
Джим увидел необычную озабоченность на лице своего старого друга, не раз лечившего его в самых тяжелых обстоятельствах, и испугался. Он и сам бы не назвал причины своего страха, но почему то для него было очень важно, чтобы эта женщина осталась жива.
— Чем мы можем помочь, Джон? — спросил он, стараясь не показать, что волнуется.
Доктор поднял изящную тонкую руку Сэйдж, нащупал пульс и нахмурился.
— Для начала надо как можно скорее сбить у нее температуру.
Потом доктор Стюарт посмотрел на стоявших рядышком Немию и Тилли и сказал, обращаясь к кухарке:
— Я поручаю это вам обеим. Будете обтирать ее тело холодной водой до тех пор, пока не спадет жар.
Тилли кивнула и пошла к двери, говоря на ходу:
— Я прямо сейчас пойду приготовлю таз с водой. И тут Джим, не совсем соображая, что он собирается делать, встал у нее на пути и произнес:
— Тилли, тебе нужно работать, а Немия устала после долгой дороги.
Голос у него был хриплым.
— Я сам послежу за ней и постараюсь сбить температуру.
Немия открыла было рот, чтобы сказать, что она ни чуточки не устала, как вдруг увидела глаза мужа. Джонни Легкая Нога взглядом предупреждал жену не возражать Латуру.
Однако, Тилли не остановило бы никакое предупреждение.
— Джим! — закричала она, не веря своим ушам. — Но ты же не сможешь ее купать!
— Это почему же? — Джим попытался придать себе вид искренне недоумевающего человека. Для убедительности он даже пожал плечами. — Можно подумать, будто я ни разу не видел раньше обнаженной женщины. Надеюсь, она ничем не отличается от других.
— Но это же неприлично, Джим Латур! Это твоим шлюхам наплевать, что мужчины видят их голыми! — Тилли отчаянно протестовала, в то время, как хозяин уже подталкивал ее к двери. — Эта молоденькая женщина умрет от стыда, если узнает, что неизвестно кто прикасался к ее обнаженному телу своими лапами… Подумай об этом!
— Я не неизвестно кто, и кто, интересно, собирается ей рассказывать, а, старуха? Иди-ка, лучше скажи этому разбойнику Хуану, чтобы он принес мне воды и был наготове, как только я его позову.
— Тебя, Джим Латур, породил сатана, и сам ты дьявол во плоти! — торжественно провозгласила Тилли и, высвободившись из цепких рук хозяина, гордо подняв голову, выплыла из комнаты, напоследок подарив ему взгляд, полный ледяного презрения.
Джонни Легкая Нога, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, взял Немию под руку и вышел вслед за разгневанной кухаркой.
Джим закрыл за ними дверь и присоединился к доктору, который достал из саквояжа две маленькие бутылочки и поставил их на низкий столик у кровати. Положив возле них небольшую ложечку для лекарств, доктор Стюарт произнес:
— Я бы сказал, что это не совсем приятно, когда моей пациентке будет делать компрессы мужчина, да еще к тому же посторонний.
— Может быть, — казалось, что его слова нимало не беспокоят Джима, — зато я очень хорошо знаю, как обращаться с теми, у кого жар. Когда я бегал от закона, мне часто приходилось ухаживать за теми из моих парней, которых ранили.
Он добродушно ухмыльнулся Джону и добавил:
— Ее раздетое тело для меня будет значить не больше, чем их задницы.
— Врешь… — Джон распечатал обе бутылки, налил несколько капель в ложечку и, придерживая Сэйдж под голову, всунул ложку между ее крепко сжатыми губами.
— Смотри сюда, — он указал Джиму на меньшую бутылку. — Вот это может помочь нам сбить ее температуру. Будешь давать одну полную ложку каждый час до самой ночи. — А вот тут, — доктор наполнил ложку из большой бутылки, — лекарство для очищения ее легких. Две ложки ровно через каждые три часа.
С этими словами Джон Стюарт вернул свой статоскоп обратно в сумку и повернулся к другу.
— Это все, что я могу для нее сделать, Джим. Будем надеяться, что у нее крепкое здоровье и она с нашей помощью сумеет выкарабкаться. Часто, чтобы одолеть болезнь, здоровое, крепкое тело куда важнее, чем самое лучшее лекарство… Здоровье, молодость, ну и, конечно, сильная воля к жизни.
Уже подойдя к двери, Стюарт обернулся и добавил:
— После того, как у меня закончатся часы приема, я еще зайду посмотреть, как у нее дела.
Он открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Хуана, который вошел в комнату, неся в руках таз с водой.
— Спасибо, Хуан, — Джим начал закатывать рукава, а мальчик мексиканец аккуратно поставил таз рядом с бутылочками и выпрямился, посматривая на больную и ожидая дальнейших указаний.
— Принеси мне еще кувшин с водой и стакан, а потом будь на кухне, чтобы мог услышать, когда я попрошу, свежей воды.
Подросток кивнул и, еще раз посмотрев на женщину, которая казалась почти мертвой, последовал за доктором на кухню.
Джим Латур, оставшись наедине со смертельно больной женщиной, почувствовал, какую нелегкую ношу взвалил на себя. Он посмотрел на нее, лежавшую неподвижно, вслушиваясь в ее прерывистое дыхание.
«Как ты себя чувствуешь, прекрасная незнакомка? Хватит ли у тебя сил одолеть болезнь? Чувствуешь ли ты в своих лихорадочных, пламенных видениях, что тут есть мальчуган, которому ты нужна? Ты должна бороться, чтобы укрепить эту тонкую ниточку, еще связывающую тебя с жизнью».
Джим знал, что будет делать все, что только возможно, чтобы спасти ей жизнь, и, в конце концов, сможет сбить у нее жар. Поэтому он решительно сел на место доктора на краю постели и начал раздевать лежащую перед ним женщину.
Груда женского белья на полу росла. Мужчина снял с тела Сэйдж и отбросил в сторону платье, нижнюю юбку, лифчик и узкое, обтягивающее трико. Наконец, осталось только снять с ее узких ступней мягкие носки. Вот и они оказались поверх всей одежды. И тут Джим, будучи не в силах сопротивляться собственному искушению, посмотрел на обнаженную женщину, беспомощно и неподвижно лежащую перед ним. Никогда ему не доводилось видеть более прекрасной и гармонично развитой фигуры.
Его искреннее желание рассматривать ослабленное болезнью тело молодой женщины только с медицинской точки зрения моментально исчезло, когда взгляд Джима Латура упал на ее длинные, стройные ноги, скользнул по нежным изгибам бедер и покрытому мягкими волосками холмику внизу упругого живота. На этом восхитительном треугольнике его глаза задержались на мгновение и двинулись дальше. Нет, совсем не как врач на своего пациента смотрел он сейчас на Сэйдж. Его охватило волнение при виде этого покатого, напоминающего перламутровую перевернутую раковину, живота. Узкая, осиная талия манила, звала к объятиям. Хотелось положить на нее ладони так, чтобы почувствовать тепло и нежность шелковистой кожи. Затаив дыхание, Джим смотрел на прекрасные, словно выточенные из слоновой кости полушария ее грудей, на вершинах которых, в такт дыханию, колебались розовые бутоны сосков.
«Боже всевышний! — подумал Латур, не дыша, словно опасаясь, что от колебания воздуха разлетится эта хрупкая красота. — Да любой человек свихнется при виде такого совершенства».
Совершив над собой усилие и немного успокоив бешено колотящееся сердце, Джим погрузил руки в таз с водой и обнаружил там мягкую тряпку. Он осторожно протер ее лицо и горло, потом, вновь намочив кусок ткани, протер правую руку и плечо Сэйдж.
На левой руке молодой женщины ему бросилось в глаза широкое золотое обручальное кольцо. Он на мгновение замер, чувствуя, как его пронзила острая жалость к этой незнакомке. Заканчивая протирать ее руку, Джим подумал о том, куда Сэйдж пыталась добраться.
«ДА ЧТО ТЕБЕ ЗА ДЕЛО, ТЫ, ПОЛУКРОВКА! — грубо оборвал он себя. — ЧТО БЫ С НЕЙ НИ ПРОИЗОШЛО, КАКОВЫ БЫ НИ БЫЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЕЕ ЖИЗНИ, ОНА ТОБОЙ НЕ ЗАИНТЕРЕСУЕТСЯ. ДАЖЕ СЕЙЧАС, КОГДА ОНА БЕЗ СОЗНАНИЯ, И ТО КАЖДАЯ ЛИНИЯ ЕЕ ТЕЛА ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ОНА — НАСТОЯЩАЯ ЛЕДИ. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ НИЧЕГО О ТАКИХ ЖЕНЩИНАХ.
Джим как раз заканчивал протирать ее тело, и вода в тазу слегка нагрелась, когда внезапно дверь открылась, и в комнату, неся таз со свежей водой, вошел Хуан. Джим нахмурился и торопливо набросил простыню на Сэйдж, чтобы скрыть от глаз подростка ее беззащитную наготу.
— Нечего хлопать глазами, остолопина, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, проговорил он мексиканцу. — Поменяй тазы и больше не заявляйся, пока я тебя не позову.
Помощник Тилли бросился выполнять то, что ему приказали, старательно отводя глаза от кровати. Когда мальчуган, наконец, удалился, Джим снова отбросил простыню и возобновил свои попытки сбить жар в этом безжизненном, неподвижном теле.
«Я не смотрю на нее с вожделением. Это просто больная женщина!» — снова и снова повторял он себе, и, в конце концов, ему удалось успокоиться. Он был слишком обеспокоен тем, чтобы помочь этой несчастной и такой прекрасной женщине, о которой ему до сегодняшнего утра вообще ничего не было известно.
Шли часы, Хуан бессчетное количество раз приходил и менял воду, а у Сэйдж держалась такая высокая температура, что, казалось, вода в тазу нагревалась моментально, за несколько минут.
Наступили сумерки, и Джим дал больной следующую порцию лекарства. Открылась дверь, и в комнату неслышно вошла Тилли. Она зажгла лампу и поставила ее перед зеркалом на туалетный столик.
— Иди, поужинай, Джим, — тихо сказала она, остановившись у изголовья кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40