— Вы ошибаетесь, милорд епископ! — возразил Ричард. — Я весьма и весьма честолюбив. Просто у меня и в мыслях никогда не было зариться на корону, которая по праву принадлежит Генриху.
Де Рош улыбнулся:
— Выходит, то, чему я учил вас в детстве, все же принесло свои плоды! Но, к сожалению, ваше августейшее доверие вскоре обратилось на де Бурга и Маршала. Что ж, это вполне объяснимо. Ведь вы с Генрихом были юнцами, мечтавшими о военных подвигах и завоеваниях! Но теперь вы, Ричард, стали намного взрослее и не можете не понимать, какую огромную силу являет собой наша Церковь. Ей безраздельно принадлежит добрая половина богатств этого грешного мира, а ведь за деньги можно купить все, даже корону! Скажите, вас устроил бы титул короля Римского? — И его высокопреосвященство снова отечески улыбнулся принцу. — Когда вы были мальчиком, вы поверяли мне все свои секреты… Я попрежнему могу разрешить многие из проблем, которые кажутся вам непреодолимыми. Ведь вы единственный из Плантагенетов, кто еще не произнес священных слов брачного обета. — Его высокопреосвященство умолк, с удовольствием удостоверившись, что взгляд Ричарда мгновенно оживился. — Если бы вы, к примеру, жаждали обладать женщиной, которая, к несчастью, является женой другого, Церковь помогла бы вам устранить это досадное препятствие — ее мужа…
Ричард понял, что старому лису стало известно о его любви к Изабелле Маршал. Как он успел узнать об этом? Ведь не может быть, чтобы Изабелла призналась в своем грехе на исповеди! Ричард никогда не решился бы заговорить с ней о возможности ее развода с де Клером, считая подобную затею неосуществимой. Однако же епископ сам предлагал ему это!
— Милорд епископ, я был бы чрезвычайно благодарен всякому, кто помог бы мне осуществить мои честолюбивые замыслы, — сдержанно ответил он.
— Удалось ли вам уговорить баронов принять участие в войне против Франции? — осведомился Питер де Рош.
«Этот интриган успел разнюхать решительно обо всем!» — с негодованием подумал Ричард. Вслух же он произнес:
— Те из них, у кого есть личная заинтересованность в войне, не нуждаются в уговорах. С остальными же мне приходится непросто. Вы, как я полагаю, против этой войны?
— Вы ошибаетесь, дитя мое. Ничто не дает такого простора для осуществления честолюбивых желаний, как война. Она приносит многим из воинов богатство, славу, титулы, она помогает свести старые счеты, она служит делу обновления, устраняя старые порядки и привнося взамен них новые.
Ричард поспешно распрощался с его высокопреосвященством и удалился. После разговора с этим иерархом Церкви ему хотелось как можно тщательнее вымыть руки и лицо — такое ощущение нечистоты вызывал в нем сам вид епископа. Ричард отчетливо помнил, как однажды оттолкнул толстые пальцы де Роша, ощупывавшие его гениталии. «Интересно, — подумал он, — пытался ли этот негодяй приставать и к Генриху?» У Ричарда никогда не поворачивался язык спросить об этом брата.
Во французской кампании Ричард мог рассчитывать на поддержку Ранульфа, графа Честерского, и Губерта де Бурга, который, хотя и высказывался против войны с Францией, не осмелился бы ослушаться приказа короля. Ведь Губерт остался верен их отцу, королю Джону, когда монарху изменили все его приближенные!
Наемники под предводительством Фалка де Броте представляли собой значительную, но, увы, слепую и равнодушную силу. Они стали бы сражаться на стороне любой из воюющих держав, лишь бы им хорошо платили. И если бы Англию расчленили на части, их сердца остались бы безразличны к подобному злодеянию.
Ричарду хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать баронов, готовых хоть сию минуту отправиться во Францию. К числу их относились лишь Фитц-Джон, Фитц-Уолтер, Питер де Молей и Филипп д'Абиньи. Ричард понимал, что ключом к успеху является участие в этой кампании Уильяма Маршала. Если бы он согласился выступить против Франции на стороне короля, к нему тотчас же примкнули бы графы Норфолк, Дерби и Глостер, а также влиятельные де Лейси, Уоррены, де Клеры и де Феррары. Ему следовало не откладывая нанести визит Элинор в Дарем-хаус. Если она согласится с доводами брата, ей без труда удастся убедить Уильяма примкнуть к воюющей Англии.
Уильям Маршал все последнее время находился во власти противоречивых мыслей и чувств. Юной Элинор потребовалось всего лишь несколько дней, чтобы обосноваться в Дарем-хаус. Вся челядь относилась к ней с обожанием, и ей без труда удалось войти в роль хозяйки и распорядительницы особняка. Уильям не ожидал, что пребывание в ее обществе доставит ему столько радости и наслаждения. Она была умна, весела, но в то же время сдержанна, умела настоять на своем, но делала это так, что все повиновались ей с радостью, она была неизменно чутка и внимательна к настроениям своего супруга и старалась идти навстречу его желаниям без обременительной навязчивости и угодливой суетности. А кроме того, Элинор была пленительно, чарующе женственна и соблазнительна! Это-то и составляло суть проблемы, с которой столкнулся Уильям. В присутствии Элинор огонь страсти сжигал его тело с неистовой силой, и ему стоило все большего труда сдерживаться, чтобы неосторожным словом или жестом не обнаружить перед ней владевшего им возбуждения. Но если он в течение нескольких часов избегал ее общества, то любовный пыл переставал терзать его, зато на смену ему приходило острое чувство потери. Он скучал без Элинор и тяготился своим одиночеством. В конце концов он прекратил всякие попытки бороться с одолевавшим его искушением и стал проводить все свободное время вдвоем с супругой. Теперь он не мог даже помыслить об утолении терзавшей его похоти в объятиях продажной женщины. Близость Элинор совершенно исключала что-либо подобное. Если же позывы страсти станут и вовсе непреодолимыми, ему придется мастурбировать. Другого выхода из создавшейся ситуации Уильям не видел.
Однажды после вечерней трапезы Элинор собралась подняться к себе, но ее остановил долгий, призывный взгляд Уильяма. Она замерла, положив изящную руку на перила лестницы.
— Останьтесь со мной еще ненадолго, — попросил Уильям. — Я разожгу огонь в очаге, и нам с вами будет тепло и уютно.
— Не желаете ли вы сыграть в шахматы? — радостно отозвалась Элинор. — Или вы предпочитаете, чтобы я сыграла вам на лютне?
— Дорогая, вам нет нужды развлекать меня! Я просто хочу немного побыть подле вас.
Элинор взяла в руки чашку с каштанами, стоявшую на невысоком столике, и сняла со стены медную сковороду на длинной ручке.
— Пока мы будем разговаривать, я поджарю каштаны! — предложила она и грациозно опустилась на коврик перед камином, у ног Уильяма, занявшего просторное кресло.
Маршал глядел на ее изящный профиль в отсветах огня. Он отдал бы душу дьяволу, чтобы снова превратиться в восемнадцатилетнего юнца! Тогда, ни минуты не раздумывая, он овладел бы ею прямо здесь, на этом коврике! Он стал бы ласкать и нежить ее стройное тело, наслаждаясь ее ласками и даря наслаждение ей до самого рассвета.
Элинор подхватила со сковороды горячий каштан и, очистив его, поднесла к губам Уильяма:
— Вы когда-то сказали, что история любви моих бабки и деда весьма интересна и поучительна. Никто еще не рассказывал мне о ней.
Уильям не мог побороть искушение дотронуться до Элинор. Он провел рукой по ее непокорным кудрявым волосам, и один из локонов послушно обвился вокруг его ладони. Элинор прислонила голову к его колену и вся обратилась в слух. Продолжая поглаживать ее по голове, Уильям начал свой рассказ:
— Ваша бабка, Элинор Аквитанская, была замужем за королем Людовиком. Вместе со своим царственным супругом она правила Францией. Однажды ваш дед, граф Анжуйский, отправился к французскому королю с какой-то важной миссией. Генрих был чрезвычайно умен, находчив, ловок и неустрашим. Удача сопутствовала ему во всех его начинаниях. Имея весьма отдаленное родство с королевским домом Англии, он сумел стать королем нашей страны. Увидев королеву Французскую, он воспылал к ней страстью. Ему нужна была супруга, королева Англии, и выбор его пал на Элинор Аквитанскую.
Они были несхожи решительно во всем! Генрих отличался грубостью и неотесанностью человека, большую часть жизни проведшего в военных походах, Элинор же были присущи утонченность и изысканные манеры истинной королевы. Вашего деда не смутило, что королева была на целых двадцать лет старше его и имела к тому же законного супруга. Он прямо и откровенно заявил ей, что берет ее в жены. Более того, он сказал то же самое и Людовику Французскому, потребовав от него, чтобы тот немедленно развелся с Элинор. Людовик, разумеется, с негодованием отказался.
Но это не остановило Генриха. — Уильям замялся, не зная, как сообщить Элинор пикантные подробности этого романа. Следовало подобрать для этого как можно более деликатные выражения. Однако Генрих II, о котором он вел рассказ, понятия не имел о деликатности, касалось ли это слов или поступков. Именно грубоватая прямота, присущая ему, готовность идти напролом и во что бы то ни стало добиваться своего привлекла к нему сердце утонченной Элинор. Вздохнув, Уильям продолжил: — Он овладел вашей бабкой. Она снова и снова уступала его неистовой страсти, пока не выяснилось, что он… что он сделал ее беременной. Это послужило причиной страшного скандала, сотрясшего все королевские дворы Европы. Но Генрих добился своего. Людовик немедленно развелся с Элинор, и она стала королевой Англии. У них с Генрихом было пять сыновей и три дочери. Король и королева были без ума друг от друга. За двенадцать лет Элинор произвела на свет восьмерых детей!
— Выходит, он заточил ее в крепость через много лет, когда страсть их остыла? — спросила Элинор.
— Их страсть все эти годы полыхала с прежним неистовством. Когда Генрих вступил в связь с прекрасной Розамундой, которая родила ему Уильяма Салисбери, вашего дядюшку, Элинор пришла в исступление. Она принялась настраивать против него своих старших сыновей. Генрих был вынужден заключить королеву в один из ее собственных замков. Он сделал это в целях самозащиты.
— Значит, он больше не любил ее! — вздохнула Элинор.
— О нет, вы ошибаетесь! Они по-прежнему были близки, и королева Элинор родила четверых своих детей, находясь в заточении!
— Мне кажется, он женился на ней вовсе не по любви, а чтобы досадить королю Франции и удовлетворить свое честолюбие! — упорствовала Элинор. — Боже, какой холодный расчет должен был руководить его поступками! Но и королева тоже хороша! Она совершила прелюбодеяние, вступив в связь с Генрихом. В общем, они вполне стоили друг друга!
— Мне не следовало рассказывать вам об этом. — Уильям был задет за живое отповедью Элинор.
— Как это — «не следовало»? — смеясь, воскликнула Элинор. — Ведь вы обещали никогда не скрывать от меня правды. Мои дед с бабкой были честолюбивы и злонравны, они не знали удержу ни в страсти, ни в ярости. Но из них, похоже, вышла неплохая пара. Разве могут супруги желать большего?
Маршал опустился на коврик возле Элинор и провел костяшками пальцев по ее нежной щеке.
— Элинор, я хотел бы взять вас с собой в Чепстоув и Пембрук. Я люблю Уэльс и надеюсь, что вы тоже полюбите его.
— О, Уильям, неужели это правда? Я так давно мечтала побывать там!
— Вы — графиня Пембрук. И я считаю, что пришло время познакомить вас с нашими владениями. — Маршал выбрал крупный каштан, очистил его от кожуры и поднес к губам Элинор. — Я считаю вас недостаточно взрослой для того, чтобы быть женой и матерью, но обязанности хозяйки моих угодий, похоже, вам вполне по плечу! — Он обнял ее и нежно поцеловал в висок.
Прибыв в Дарем-хаус, Ричард обнаружил, что весь дом гудит, словно потревоженный улей. Здесь полным ходом шла подготовка к дальнему путешествию. Однако ему не удалось найти хозяина особняка ни в конюшне, ни в оружейной, ни в помещениях, отведенных для гарнизона. Принц был крайне удивлен, когда встретил Маршала в покоях Элинор. Тот помогал жене выбрать наряды, которые могли понадобиться в пути. Ричард в притворном ужасе закатил глаза:
— Ты уже полностью починила себе этого неустрашимого воина и тонкого политика, сестра! Но я никак не думал, что ты вовлечешь его в свои сугубо дамские заботы — платья, шпильки, гребни!
Элинор засмеялась и тотчас же оставила свое занятие. Она была рада встрече с братом.
— Ричард, я прикажу, чтобы тебе принесли вина и эля. Мы только что получили несколько бочонков отменного эля из Кента.
— Не торопись назад, сестра! Мне необходимо обсудить важное дело один на один с Уильямом.
— В этом случае Элинор следует остаться, — твердо произнес Уильям. — Она имеет право знать обо всех без исключения моих делах.
Ричард был безмерно удивлен этим заявлением Маршала. Он пожал плечами и приступил к выполнению главной цели своего визита. В нескольких словах он обрисовал Уильяму ход подготовки к войне, призывая его принять участие в походе против Франции. Он перечислил имена тех, кто уже дал согласие выступить на стороне Генриха.
— А кроме того, — заключил он, — в наших рядах будет сражаться Симон де Монтфорт. Он уже отправился на помощь графу Бретанскому. Не так давно де Монтфорт принес присягу на верность Генриху.
— Симон де Монтфорт? — Элинор никогда прежде не слыхала этого имени.
— Вот так новость! — воскликнул Уильям. Повернувшись к Элинор, он пояснил: — Он —величайший воин нашего времени, отважный и несокрушимый великан. Его называют Богом войны. Он подобен неутомимой и безжалостной махине, этакой движущейся горе, которая сметает все на своем пути. Он один стоит целой армии.
Ричард расхохотался, вспомнив, какое впечатление великий воин произвел на них с братом, когда они впервые увидели его.
— Мы с Генрихом в его присутствии почувствовали себя жалкими карликами, его ноги и руки подобны ветвям могучего дуба. Неудивительно, что он так отважен и вынослив.
Элинор невольно поежилась:
— Но ведь он француз. И рассчитывать на его помощь в войне против Франции…
— Он француз только наполовину, — возразил Уильям. — И ему по праву принадлежит графство Лестер. Но ты чем-то недовольна, Элинор? Мне казалось, что ты без ума от воинов, — поддразнил он ее.
— Ничего подобного! — вспыхнула Элинор. — Не от воинов, а от одного-единственного воина, который, в отличие от большинства из них, учтив и безупречно воспитан!
Уильям улыбнулся ей и вновь обратился к Ричарду:
— Даже имея в своих рядах Бога войны и его рыцарей, вы рискуете проиграть эту кампанию. Вы должны привлечь на свою сторону еще многих и многих. Таких, например, как Суррей и Нортумберленд, а также тех, кто владеет Пятью портами.
— Милорд граф, если вы присоединитесь к нам, остальные без колебания последуют за вами! — горячо заверил его Ричард.
— Они сделают это без большой охоты. Вам удастся наскрести немного денег или получить от них подкрепление в виде горстки воинов. На большее никто нынче не пойдет! И, таким образом, война станет заведомо бессмысленной, ведь, чтобы одолеть Францию, потребовалось бы напряжение всех ресурсов нашей страны!
—Король прикажет всем воинам выступить в поход, только и всего!
— Неужто? — помрачнел Уильям. — А я отправлюсь в Уэльс и Ирландию, чтобы нанять там солдат. Вы чувствуете разницу? Воины, которых силой заставили идти в поход, сражаются неумело и неохотно. Они отнюдь не подмога, а обуза в бою. Вам следовало бы знать об этом!
— Уильям, вы видите все в чересчур мрачном свете! А ведь Генрих уже приказал Губерту де Бургу приготовить в Портсмуте корабли для переброски наших войск и оружия!
— Губерт никогда бы не осмелился перечить королю, — все так же мрачно процедил
Уильям. Он не добавил к этому, что Маршалы всегда поступали согласно их представлениям о чести и любви к отечеству, отметая прочь все корыстные соображения. — Вам в любом случае следует набраться терпения. Никто не согласится покинуть свои поля, пока не окончится жатва. Следовательно, впереди у нас несколько месяцев. Я намерен показать Элинор свой Уэльс. Надеюсь, она также не откажется сопровождать меня в Ирландию.
Элинор бросила на него взгляд, исполненный благодарности, и Маршал подмигнул ей. Ричард, решив, что супругам не терпится остаться одним, поспешил откланяться. Он поблагодарил Маршала за обещание помощи в войне против Франции и, поцеловав руку Элинор, пробормотал:
— Адье, графиня!
Когда они остались они, Уильям усмехнулся и сказал Элинор:
— Мне хочется верить, что ваш брат наконец преисполнился почтения к графине Пембрук.
— Как бы не так! — возразила она. — На слове «графиня» он едва не поперхнулся от смеха!
У супругов вошло в привычку проводить вместе часы после вечерней трапезы, предшествующие отходу ко сну. Уильям достал из шкафа несколько походных карт и расстелил их на столе, подозвав Элинор к себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37