Вчерашняя выпивка явно просилась обратно.— Как насчет Эдуарда? Он наследник престола и все же заключил союз с сэром Симоном.— Эдуард проницательнее и предусмотрительнее тебя, Гарри, — спокойно заметил отец. — Он уже отступился от де Монфора. — Ричард пристально наблюдал за сыном. Проглотил ли он наживку? Не заподозрил ли лжи?Гарри в отчаянии обернулся к Глостеру. Тот не опустился до прямого обмана, но косвенно все же подтверди, слова отца:— Кровь гуще водицы, особенно кровь Плантагенетов.Гарри с отвращением оглядел сводного брата.— Твой собственный сын Гилберт никогда не отречется от Симона. Он сделан из теста покруче!— Какая разница, чью сторону примет Гилберт, — отмахнулся Глостер. — Не он поведет людей в бой, да и некого ему вести. Войска у него все равно нет.— Кстати, о войске: я привез деньги для твоих людей, сообщил Ричард.Услышав о деньгах, Гарри повел себя по-другому. Распрямив плечи, он торжественно объявил:— Я сам поеду и скажу графу Симону, что не предам свою семью, но заверю также, что никогда не подниму оружия против него.Отец дружески ударил его по плечу.— Чего у тебя не отнять, так это благородства. Я горжусь тобой, Гарри. А теперь убери шлюх из Тауэра. Королева и принцесса Элеонора поселились в королевских покоях.Он вышел, но Ричард не последовал за отцом. Ему не терпелось удовлетворить любопытство.— Гарри, насчет шлюх…— Они сестры и обычно делят одного клиента на двоих. Не мог же я разбить идеально подобранную упряжку, — смущенно объяснил Гарри.— Женщины! — презрительно бросил лорд Эдуард сэру Роджеру, выезжая из Вестминстерского дворца. — Двухчасовые труды — и никаких сведений! Она ухитрилась не произнести ни одного лишнего слова! Ее губы сомкнуты крепче, чем устричная раковина, широко раздвинуты только бедра.— Так она ничего не сказала?— Есть только плохие новости, — мрачно обронил Эдуард. — Глостер сопровождал Алису. А вызвал его Ричард Корнуэльский.— Иисусе! Глостер нас предал!— Совершенно верно. Симон был прав, не доверяя ему. Глостер оценил обстановку и перебежал на сторону Плантагенетов. За ним, вне всякого сомнения, потянутся остальные бароны, — заключил Эдуард.Роджер де Лейберн, превосходный знаток человеческой натуры, мгновенно понял, что лорд Эдуард сейчас колеблется, решая, как поступить.— Алиса знает, куда королева увезла твою жену?— Клянется, что понятия не имеет, но мы с тобой знаем, какая она лживая сучка. И гадать бесполезно: у нас столько резиденций, что мать могла спрятать Элеонору где угодно.— Куда теперь? В Виндзор или в Дарем-Хаус?— В Дарем-Хаус, — решительно велел Эдуард.Де Монфора не оказалось дома. Он сам отправился к городским воротам посмотреть, насколько крепко Лондон заперт для него. Пока они дожидались его возвращения, Демуазель де Монфор передала сэру Роджеру письмо для Розамонд.— Хорошо бы она приехала! Мы могли бы вместе посмотреть Лондон.Выходит, Деми ничего не знает!Род, галантно улыбнувшись, сунул письмо за пазуху.— Розамонд будет счастлива получить твое послание.Сэр Симон вернулся примерно через час. Он был в ярости, и сэр Роджер заметил, что его глаза фанатично блестят. Лицо казалось мрачным и осунувшимся.— Глостера вызывали в Вестминстер, — сдержанно сообщил Эдуард.— Да, — прошипел Симон, — и меня уже успел навестить Гарри Олмейн, его жалкий братец. Объяснил, что долг перед отцом и королем не позволяет ему присоединиться ко мне, но он никогда не пойдет и против меня, — невесело рассмеялся Симон.— Значит, они добрались до Гарри, черти бы его унесли!Симон взирал на Эдуарда с таким видом, словно перед ним стоял сам сатана.— Он по крайней мере имел мужество сказать мне это в лицо, ты же ударишь меня в спину!— Ложь! — прогремел Эдуард.— Сегодняшняя ложь завтра станет истиной! Твой отец высадился в Дувре, и его наемники покоряют морские порты вдоль Ла-Манша! Поскольку Лондон для меня закрыт, я проведу военный совет в Оксфорде. Вас же, лорд Эдуард, я туда не приглашаю. Не хватало еще ожидать удара кинжалом от подлых Плантагенетов!Эдуард смерил его холодным взглядом.— Ты пользовался полной моей поддержкой, и вдруг все разительно переменилось. Надеешься выиграть войну против отца, чтобы самому управлять слабым королем? Значит, понял, что никогда не сумеешь добиться этого, если на троне буду я.Роджер в изнеможении прикрыл глаза. Два умнейших и самых могущественных человека в стране на его глазах разорвали дружбу. Он хотел бы принять сторону графа Симона, потому что тот, как человек прямой и неподкупный, намеревался бороться против несправедливости и бед, причиненных стране бессильным монархом. Но его долг — служить Эдуарду. К тому же де Монфор не станет уважать перебежчика.На обратном пути Эдуард Плантагенет и Роджер де Лейберн не обменялись ни словом. Оба были погружены в невеселые мысли. Принц строил планы на будущее, управитель же думал о более земных вещах. Он представлял, в какое отчаяние придет Розамонд, узнав о ссоре принца с де Монфором, ее любимым опекуном.Роджер долго мучился, прежде чем решил, что в его интересах как можно дольше держать жену в неизвестности.Розамонд вернулась в кладовую Виндзорского замка за драконовым семенем — травой, предохраняющей от зачатия. Самое главное, чтобы не узнала Нэн: как большинство женщин, она считала стремление уберечься от беременности большим грехом. Нельзя сказать, что Розамонд не хотела ребенка, но она боялась родить малыша, а потом потерять. Лучше с самого начала избегать риска!Выкупавшись, она надела светло-зеленое нижнее платье. В нем она показалась себе такой женственной, что решила обойтись без темно-зеленой туники. Открыв сундучок с драгоценностями, она сразу увидела кельтскую гривну. До сих пор Розамонд ее не носила, но сейчас великолепный изумруд словно подмигивал ей, и к тому же Роджер будет доволен, увидев на ней свой подарок.Подойдя к окну, она заметила принца и Роджера, въезжавших в Нижний двор. К ним уже бежали конюхи. За ними мчались оруженосцы. Они принялись что-то горячо втолковывать господам, и все четверо направились в башню. Розамонд позвала слугу и велела принести ужин для себя и сэра Роджера, а сама зажгла душистые свечи и принялась ждать.Однако прошло не менее часа, прежде чем она услышала шаги. Подбежав к порогу, Розамонд нетерпеливо распахнула дверь, но увидела только слугу с подносом. Пришлось набраться терпения и гадать, не случилось ли чего.Наконец он пришел, и в первую минуту Розамонд показалось, что все беды мира обрушились на плечи мужа. Когда же он увидел ее, его лицо просветлело. Розамонд не двигалась, маня его взглядом. Роджер шагнул к очагу и коснулся сначала ее волос, золотых в отблеске пламени, потом зеленого камня.— Ты так прекрасна, что у меня дух захватывает.— Прости за прошлую ночь. Гриффин сказал, ты не остался на праздник. Роджер, я стараюсь поверить в тебя…Роджер едва сдержал тяжелый вздох. Она выбрала не тот день!— Не воображай меня святым, Розамонд, потому что перед тобой дьявол!— Я приказала принести ужин.Роджер с трудом выдавил улыбку.— Ты хорошая жена… утоляешь все мои аппетиты…Он коснулся ее губ губами и, когда она приникла к нему, крепко поцеловал.Они сели у очага, поставив перед собой огромный поднос. Подняв серебряные крышки, Роджер принялся за пирог с голубями, жареную оленину и йоркширский пудинг. Когда он потянулся к артишокам, Розамонд рассмеялась:— Я думала, что-то неладно, но, судя по тому, как ты голоден, видно, ошиблась.— Ты чересчур проницательна, любовь моя. Я ем только потому, что у меня крошки не было во рту со вчерашнего дня. Артишоки — хорошие афродизьяки, — поддразнил он. — Не желаешь попробовать?Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:— Как насчет вина?И без того возбужденный, Роджер ощутил, что его плоть напряглась, когда он вспомнил о том, как она умащивала вином соски.— Вино не афродизьяк, оно просто притупляет сознание, согревает кровь и заставляет забыть о скромности, — сказал он.— Я не знала, что таково действие вина… думала, это ты так умело меня соблазняешь.— А я не знал, что ты способна так ловко льстить! Снова пытаешься меня соблазнить?Розамонд покачала головой:— Нет, мне нравится, когда это делаешь ты…Он обжег ее страстным взглядом. Глаза его скользнули к ее груди, и Розамонд заметила, как его губы сжались.Она ощутила, как внизу живота запылал огонь. Род вытер руки салфеткой и обошел вокруг стола, и она задрожала, зная, что муж сейчас коснется ее.Он приподнял ее и опустился на стул, так что она оказалась у него на коленях, жар его твердых бедер начал проникать через тонкую ткань платья.Его нетерпеливые пальцы скользнули под юбку и погладили белоснежную кожу.— У кого самые длинные, самые красивые ноги в мире? — прошептал Род.— У меня, — застенчиво пробормотала Розамонд.— А у кого между стройными ножками спрятан золотой клад?— У меня, — выдохнула она, когда он накрыл ладонью ее холмик.— А кто отыщет это сокровище? — поддразнил он.— Оно зарыто глубоко и достанется только самому храброму. — Сунув руки под его камзол, чтобы погладить грудь, она нащупала пергамент. — Неудивительно, что ты нашел его сразу: у тебя есть карта, дьявол ты этакий!Род мысленно проклял себя. Он совсем забыл о письме! Розамонд развернула записку и с радостной улыбкой стала читать.— Ты был в Дарем-Хаусе? Спасибо, Род, ты такой заботливый. Все время думаешь обо мне.О, как она ошибалась! В его мыслях царили обман, двуличие, хитрость… хорошо, что он в .совершенстве постиг искусство притворства!Роджер взял записку и небрежно положил на поднос.— Не пытайся отвлечь меня от грешных мыслей!— Я не сдамся без борьбы, — прошептала она.— Подобные обещания лишь разжигают мой пыл, — хрипловато засмеялся он, готовый предаваться любовным играм хоть всю ночь.Он спустил Розамонд на пол, поставил туда же поднос и медленно снял камзол и рубашку. Потом стащил с жены платье, посадил ее на стол и устроился между ее шелковистыми бедрами.— Род!Род отстегнул гульфик, и его распаленная плоть восстала во всем великолепии.— Подходящее прозвище, не так ли? — Он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами. — Какой сладостный аромат…— А от тебя пахнет сандаловым деревом и… жеребцом, что возбуждает куда сильнее любых артишоков.— Я провел в седле почти весь день.— Бедный Род, сумеешь выдержать последнюю скачку?Он одарил ее широкой улыбкой.— Если я помогу тебе взобраться на рыбака, можешь погонять меня хоть до утра.— Когда-то я заявила, что непокорные молодые жеребцы нуждаются в хлысте. Не боитесь меня, господин?— Боюсь. Боюсь, что потеряю разум, сердце и душу, зачарованный твоим колдовством.— Я жажду твоей силы и власти, а не сердца, господин.— Не стоит недооценивать меня, Розамонд. Боюсь, ты совершаешь ошибку.Она провела пальцами по заросшему щетиной лицу мужа и, к своему удивлению, поняла, что даже сейчас находит его неотразимо привлекательным.Подведя руки под ее мягкую попку, Род насадил Розамонд на свой жаждущий клинок.— Держись, красавица, — пробормотал он и почувствовал, как она сжимает его плечи, пока он медленно входит в ее тесные обжигающие ножны. Род замер в ожидании ее первого толчка.Но стоило Розамонд начать двигаться, как Род, не вынеся пытки, стал врываться в нее яростными неистовыми выпадами. Чувственное исступление нарастало с такой силой, поцелуи были так сладострастны, что оба достигли вершины гораздо раньше, чем им того хотелось. Розамонд бессильно рухнула на Рода, обхватив его шею и прижавшись щекой к тому месту, где билось сердце.Он, властно притянув ее к себе, поднял и понес к кровати. Когда Розамонд уже лежала на подушках, он рассыпал по белой ткани золотые волосы и долго смотрел на жену, дивясь ее красоте, страстности и беззащитности. Бедняжку глубоко ранит разрыв Эдуарда и Симона. Но что он мог поделать? Только любить ее.И он любил Розамонд. Нежно, бережно, наслаждаясь и даря наслаждение ей.Позже, когда Род заснул, так и не выпустив ее из объятий, Розамонд лежала и думала о своей замужней жизни. Все оказалось лучше, чем она ожидала. Она потихоньку привыкала к разлуке с семьей де Монфор и чувствовала себя сильнее и увереннее. Нужно ли благодарить за это сэра Роджера де Лейберна?Розамонд улыбнулась. Вне всякого сомнения, именно он заставил ее почувствовать себя красивой и вселил веру в свои силы. Да, она все еще настороженно относится к мужу, но он делает все, чтобы завоевать ее доверие.Новый год… новая жизнь… И Розамонд вдруг захотелось, чтобы их союз оказался счастливым. Глава 17 Розамонд проснулась поздно и обнаружила, что в спальне, кроме нее, никого нет. Должно быть, Роджер давно уехал. Решив, что сегодня она поедет на прогулку и вволю накатается по обширным паркам и лесам Виндзорского замка, она быстро умылась и отправилась в гардеробную. Ей сразу попались на глаза вещи брата, привезенные из Дирхерста. Подумав, что лучшего костюма для верховой езды ей не найти, она натянула шоссы и камзол Джайлза.— Гриффин, где, черт возьми, сэр Роджер? — раздался за спиной голос принца.Розамонд растерянно обернулась.— Господи помилуй, Розамонд, я принял тебя за оруженосца! С твоими длинными ногами ты и впрямь похожа на мальчишку, а я уж точно не ожидал встретить даму, одетую в мужской костюм!— Прошу простить меня, лорд Эдуард, это одежда Джайлза.Заметив его неодобрительную гримасу и поджатые губы, Розамонд виновато вспыхнула.— Роджера здесь нет. Я смогу чем-то помочь?— Да, дорогая. Я намереваюсь привезти сюда жену и надеюсь, что вы подружитесь.— Мы уже подружились, лорд Эдуард. Вы узнали, куда уехали королева и принцесса?— Да. Оуэн сказал, что королевская барка пришвартована у пристани Тауэра, очевидно, они там и живут. Крепость неприступна, но мать не приняла в расчет моей решимости. Кстати… — Он окинул Розамонд, задумчивым взглядом. — Тело Христово, какая мысль! Не переодевайся, пока я не найду твоего мужа!Эдуарду потребовалось немало сил и времени, чтобы убедить Роджера принять его план. Сначала управитель безоговорочно отказался позволить своей жене участвовать в такой, по его мнению, вздорной затее, но когда увидел, что Розамонд вполне может сойти за Гриффина, все же заколебался. Сама же она пришла в полный восторг от подобной перспективы. Роджер, исполненный сомнений и дурных предчувствий, отвел принца в соседнюю комнату поговорить с глазу на глаз.— Как мы проберемся за городские ворота, а тем более в Тауэр?— Остановимся в Вестминстере и захватим с собой Ричарда Корнуэльского. Это он велел не впускать меня. Пусть отдаст другой приказ!— Послушай, не стоит говорить Розамонд о том, что ты больше не поддерживаешь де Монфора.— Рано или поздно она сама обо всем узнает, друг мой. Тебе так или иначе придется ей все рассказать.— Только не сейчас. Она точно не поможет тебе, если узнает! Элеонора и Симон для нее все равно что мать и отец.— Я нем как рыба. Ведь мы всегда свято хранили секреты друг друга, — поклялся Эдуард.Все было улажено. Розамонд переодели в шоссы и камзол Гриффина, чтобы в случае чего они смогли сойти друг за друга. Когда небольшой отряд прибыл в Вестминстер, Роджер направился к конюшне вместе с Розамонд и обоими оруженосцами, а лорд Эдуард занялся поисками своего дяди.Он отсутствовал около часа, но, разумеется, почти все это время Ричард рассыпался в благодарностях племяннику за разрыв с де Монфором и возвращение в лоно семьи. Ричард Корнуэльский был более чем счастлив отвезти племянника в Тауэр в собственной барке, чтобы принц смог увидеться с Элеонорой и уверить королеву в своем повиновении.Розамонд, следуя наставлениям мужа, оставалась на корме, стараясь скрыть лицо от Ричарда Корнуэльского. Роджер не хотел, чтобы Розамонд подслушала разговор Эдуарда с дядей, поэтому стоял рядом, показывая ей самые красивые здания Лондона.— Которое из них Дарем-Хаус? — расспрашивала она. Роджер вытянул руку, показывая:— У них свой причал. Когда я соберусь навестить Деми, скорее всего возьму лодку вместо того, чтобы скакать целых двадцать пять миль! — Спеша сменить тему, он показал на возвышающиеся здания: — Все это — Нью-Темпл. Там ведут дела менялы и золотых дел мастера. Они ссужают деньги, а в залог берут товары или имущество.Розамонд невольно задалась вопросом, занимал ли и он когда-нибудь у ростовщиков, но прикусила язычок. Ее не должно касаться его прошлое. Пора думать о настоящем и будущем.Перед ними лежал великий город Лондон, его бесконечные улицы, многочисленные переулки и строения. От воды несло таким смрадом, что Розамонд поспешно зажала нос. Река, донельзя грязная, пестрела маленькими лодками. На поверхности плавал мусор и вздутые трупы животных. Над головами с криками носились чайки, выуживая дохлую рыбу и отбросы.— О, это так…— Омерзительно? — сочувственно поинтересовался Род.— Нет! Завораживает… Потрясает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36