Начну разговаривать с собой, заведу дюжину кошек и стану носить дырявые, растянутые, пропахшие нафталином свитеры.— Должен признаться, подобное мне в голову не приходило. Скорее я представляю тебя в черном поясе с чулками и…— То, что я англичанка, не замужем и уважаю традиции, еще не означает, что я эксцентрична…— Похоже, ход твоих мыслей весьма необычен. Что именно ты желаешь этим сказать?— А, не знаю. Забудь.— Знаете, леди Эмма, вместо того чтобы обвинять меня в психических аномалиях, неплохо бы разобраться в своем затуманенном мозгу.— Затуманенном? Да он ясен и светел, как летнее утро!— Если это так, почему ты упорно считаешь себя засохшей старой девой?— Вовсе нет. Но и секс-бомба из меня никудышная.— А вот это наглая ложь.— Вовсе не… — Эмма недоуменно моргнула. — Что ты говоришь?— Что ты настоящая секс-бомба.— Ты просто вежлив.— Я просто мужчина. Видишь ли, я помешан на твоих губах…— Опять за свое! Это так несправедливо. Будь я мужчиной, считалась бы волевым лидером. Но только потому, что я женщина, меня называют властной, доминирующей и капралом в юбке.— Все это чистая правда, но сейчас мы говорим о другом. О том, что у тебя самый чувственный в мире рот.— Чувственный?— Угу.Эмма зажмурилась. Встряхнулась. Одним глазом глянула на него.— Теперь я точно знаю, что ты врешь.— Я вру исключительно по пустякам. Может, напомнить тебе, что ты выделывала своим ртом сегодня утром, часов около восьми?До сих пор Эмма не подозревала, что он способен заставить ее покраснеть, но оказалось, что и это возможно.— Спасибо, я помню.Кенни рассмеялся, привлек ее к себе и прошептал:— Спасибо тебе.
Вместо того чтобы дозвониться до Хью, Эмма провела следующее утро в постели с Кенни, в долгах, изощренных любовных играх. Представить невозможно, что на свете существует другой такой страстный, заботливый, нежный любовник. Жаль только, что он все время стремится быть ведущим! Не то чтобы она так уж хотела взять верх, наоборот, тихо радовалась тому, что хотя бы раз в жизни за нее "принимают решения, но все же иногда так и подмывало проявить инициативу, поэкспериментировать с его великолепным телом. Правда, она уверена, что со временем уладилось бы и это, но, к сожалению, времени почти не осталось.После неспешного завтрака они направились в конюшню и следующие несколько часов катались сначала в лесу, а потом у подножия холмов. Кенни предпочел ковбойское седло и ехал на Шедоу, а Эмма выбрала Чайну и английское седло.— Кенни, ты не заметил… возможно, я брежу, но кажется, моя татуировка бледнеет.— Просто тушь глубже внедряется в кожу, вот и все.— Наверное, ты прав.Услышав шорох листьев, она присмотрелась и увидела рывшегося у корней дерева броненосца. Подумать только! Она впервые видит так близко забавного зверька!Ее бедра приятно ныли, то ли от долгой прогулки, то ли после сегодняшних постельных забав.Кенни надвинул свой стетсон на глаза.— Я вот что подумал… следующий семестр начинается только через неделю… а антихрист, похоже, не спешит вернуть меня на поле, так что тебе нет никакой необходимости мчаться назад. Почему бы не остаться еще ненадолго?Эмма выпрямилась и метнула на него быстрый взгляд.— У меня билеты в эконом-класс. За них деньги не возвращают. Они просто пропадут.— Я позабочусь о билетах. Не волнуйся.Хорошо еще, что он не спешит от нее избавиться. Она должна бы обрадоваться, но вместо этого совсем скисла. Если бы они не спали вместе, Кенни не просил бы ее остаться.— Я все-таки директор. Пусть занятия и не начинаются через два дня, но у меня полно работы. Две недели — самый долгий отпуск, какой я могу себе позволить.— Не понимаю. Сама сказала, что герцог собирается тебя уволить. Раньше или позже, какая разница?— Он еще не уволил меня, и пока это не произошло, я отвечаю за «Святую Гертруду», — бросила она. — У меня еще целые сутки впереди. Может, что-то случится за это время.Дорога здесь делала поворот, и, увидев вдали дом, Эмма впервые позволила себе подумать, как полюбила это место. Это ранчо. Этот штат.Здесь она чувствовала себя другим человеком. Не таким одиноким.— Все равно, — нахмурился Кенни, — не вижу необходимости лететь в Англию, когда мы так чудесно проводим время.Они чудесно проводят время… Лучшие мгновения ее жизни.Сердце Эммы мучительно сжалось.— Лучше закончить наш роман на самой высокой ноте, не находишь?Кенни даже не сразу сообразил, о чем идет речь.— Да… — отозвался он наконец, — думаю, ты права.— Разумеется, права, — резко откликнулась она, изнывая от боли.Он хотел еще что-то добавить, но тут впереди показалась конюшня. Кенни выпрямился и пробормотал особенно грязное ругательство, из тех, за которые учениц немедленно отсылали в кабинет директрисы на долгую беседу о преимуществах английского литературного языка.Проследив за направлением взгляда Кенни, Эмма заметила группу мужчин, стоявших у закрытого белого фургона. Один, державший на плече дорогую видеокамеру, снимал приближавшихся всадников. Другой сосредоточенно смотрел в блокнот. Он был намного ниже остальных и строже одет, в темно-коричневую куртку спортивного покроя, бежевые слаксы и зеленую спортивную рубашку. Немного приблизившись, она заметила позолоченные пряжки, блестевшие на носках дорогих замшевых туфель.— Держи рот на замке, — прорычал Кенни. — Смотри, ни слова!— В чем дело?— Очередные неприятности.Он, не отрываясь, смотрел на человека с блокнотом. Не слишком приятный тип. Квадратные тяжелые челюсти, носик-пуговка и прическа ежиком. На толстой шее цепочка с моднейшими солнечными очками.Оператор шагнул им навстречу и направил камеру на Кенни. Тот натянул поводья.— Это частная собственность, Стерджис.— Я никогда не бывал на твоем ранчо, Кенни. Слышал, что здесь довольно приятно. Как насчет того, чтобы устроить экскурсию? — осведомился незнакомец вкрадчивым, хорошо поставленным тоном профессионального комментатора. Эмма возненавидела его после первого же слова.— Не надейся.Кенни спешился, бросил поводья конюху и снял с седла Эмму.— Это бизнес, Кенни. Ничего не поделаешь, мне нужно интервью.— Ты последний на свете репортер, которому я соглашусь дать интервью. Кстати, как твой глаз? Зажил? Кто бы мог подумать, что у тебя такие слабые сосуды в носу?Мужчина послал Кенни взгляд, исполненный искренней ненависти, и повернулся к Эмме.— Стерджис Рэндалл. Сотрудник «Уорлд спортс ту-дей», на международном спортивном канале.— Это Эмма, — бросил Кенни, прежде чем она догадалась ответить.И все: ни фамилии, ни титула, которым Кенни так гордился, что не преминул сообщить всему городу, от продавцов до кондукторов автобусов, о том, с какой высокородной аристократкой, чуть ли не родственницей королевы английской, свела его судьба.Стерджис кивнул и, потеряв всякий интерес к Эмме, немедленно о ней забыл. Ему был нужен Кенни, а не какая-то неизвестная девица.— Пока ты здесь разыгрываешь ковбоя, Тайгер сделал в Огасте десять ниже пар Установленное количество ударов по мячу, необходимое хорошему игроку для того, чтобы загнать мяч в лунку
. То, что ты ему теперь не соперник, стало настоящей сенсацией, и я приехал, чтобы сообщить нашим зрителям, как обстоят дела.— А я-то воображал, будто ты уже сделал для меня все что мог.— Ты избил меня на глазах у нескольких миллионов поклонников гольфа! — взвился Стерджис.Эмма уже слышала эту печальную историю от Тори и знала, что первым начал Рэндалл, но Кенни, как обычно, не потрудился защитить себя.— Оба мы профессионалы, — продолжал Стерджис. — Кто старое помянет… Давай осмотрим ранчо.— Как-нибудь в другой раз.— Парни из «Глоубл нэшнл» считают это интервью неплохой идеей. А поскольку они в числе твоих спонсоров и главные рекламодатели моего шоу, значит, и заказывают музыку. Но может, тебе не страшно лишиться спонсора…Ну и наглец!Эмма, теряя голову от ярости, судорожно сжала кулаки. Пусть Кенни и знаменитость, это не дает права всяким папарацци лезть в его личную жизнь!Лицо Кенни оставалось невозмутимым.— Никаких интервью. Я уже сказал твоему боссу.— И каждому репортеру в этой стране, — елейно добавил Стерджис. — Я все понимаю, Кенни. Но предупреждаю: мы дадим крупным планом твою задницу, если попробуешь сбежать.Он самодовольно ухмыльнулся, видя, что лицо Кенни потемнело от гнева. Эмма не сразу сообразила, что имел в виду Стерджис, и только потом поняла: он ловко отрезал Кенни все пути для отступления. Теперь тот не может отказаться, чтобы не выглядеть при этом грубым хамом. Рэндалл, должно быть, отлично знает — Кенни невыносима сама мысль о том, что всякий американский поклонник гольфа узреет на телеэкране удаляющийся зад кумира.И тут ее даже дрожь пробрала от неожиданного озарения. А она-то что рот разевает?! Ей выпала козырная карта! Редчайшая возможность добиться своего. Репортер! Телекамера. И это как раз в ту минуту, когда она была готова сдаться! Ей предоставлен шанс публично себя опозорить, да так, как она и не мечтала! Что же медлить!У Эммы даже дыхание перехватило. Беддингтон на стенку полезет!Кенни мельком увидел, как застыла Эмма, и, заметив блеск ее глаз, понял, что дело плохо. Ее взгляд то и дело перебегал со Стерджиса на оператора. Кенни похолодел. Леди Эмма только сейчас сообразила, что все ее офигительные выходки запечатлеют и покажут миллионной аудитории!Кенни внутренне приготовился к худшему. Эмма — создание проворное и в любую секунду может броситься ему на шею или исполнить стриптиз и в таком виде протанцевать хулу. И если он не желает окончательно загубить карьеру, нужно немедленно убрать ее отсюда, даже если ради этого придется согласиться на интервью.— Ладно, — пожал он плечами, — Почему бы нет? Неплохо бы прояснить обстановку. Кстати, Эмма, зачем тебе скучать? Все это довольно тоскливо. Подожди меня в доме, хорошо?Он старался не думать о том, что эта леди в любую секунду может превратить его в посмешище всей Америки. Остроты Ли Тревино, ехидные замечания Бена Райта на счет «голубых» игроков в гольф, даже гастрономические шуточки Фаззи Зеллера — ничто по сравнению с той бурей, которую Эмма вот-вот накличет на его голову.И… и тут… ничего. К величайшему изумлению Кенни, Эмма глубоко вздохнула, кивнула и отвернулась. Он почувствовал себя так, словно ему с размаху всадили кулак в живот. Неужели она так и удалится?Эмма, не оглядываясь, прошествовала в дом, добровольно отказавшись от своего последнего шанса вызвать публичный скандал. И Кенни отчетливо понял, почему она сдалась без борьбы: не хотела ранить его.— Начали, — окликнул оператор. — Сюда, Кенни.Кенни постарался выбросить из головы Эмму и все, с ней связанное, и направился к забору, боясь и подумать о том, чем она только что пожертвовала. Но перед глазами упорно возникала она… такая, как сегодня утром, чуть посапывающая во сне… лоб наморщен, словно она даже теперь строила грандиозные планы… светло-каштановые кудряшки разбросаны по голубой наволочке, как медовые потеки — по небу.— Кенни!Кенни сжался. С каких пор он, прожженный бабник, грезит о медовых потеках? Только этого ему сейчас и не хватало.Он решительно обернулся к Стерджису:— Давайте поскорее покончим с этой хренотенью.
Дура!Эмма раздраженно дернула ящик стола в поисках штопора.Так бездарно упустить случай! Единственный в жизни шанс! И почему? Потому что последняя идиотка!Дверь громко ударилась о стену. Появился донельзя злой Кенни. Прекрасно! Она как раз жаждет с кем-то сцепиться. Мечтает! Все что угодно, лишь бы выпустить пар!Кенни остановился рядом, стащил шляпу, взглянул на Эмму и улыбнулся. Все напряжение, тоска и досада мигом улетучились, и метаморфоза была такой внезапной и поразительной, что никак не укладывалась в ее сознании. Словно луч света прорезал грозовое облако и откуда ни возьмись показалось солнце. Его улыбка одарила ее теплом. А глаза… эти удивительные глаза…Ее кожу кололо тысячью иголочек, сердце колотилось, кровь кипела в венах. Уши горели, перед глазами все пылало, кости плавились.Эмма схватилась за край стола.После того как она сутками находилась в приятном состоянии постоянного сексуального возбуждения, ничто уже, казалось, не должно был потрясти ее. Но то, что происходило в эту минуту, было совершенно иным. Иным и пугающим. Что-то неладное творилось с ее душой, какие-то непонятные ощущения исходили из потаенных уголков, о существовании которых Эмма не подозревала.Но стоявшие на страже инстинкты самозащиты буквально взвыли тревожными сиренами. Только не это! Пожалуйста! Все что угодно, но не это! Не с ним! Пожалуйста… Господи… только не любовь! Она любит его! Это не увлечение, не страсть! И осознание простой истины пришло не так, как Эмма ожидала. Оно нагрянуло, словно землетрясение. Внезапно. Ошеломляюще. Не вовремя! Настолько непрактично! И невероятно, ужасающе болезненно.— Что-то случилось?— Случилось? Н-нет. Конечно, нет. Как твое интервью?Эмма надеялась, что Кенни не заметит, как трясутся ее руки. Она наконец отыскала штопор и попыталась вкрутить его в пробку бутылки, выбранной Кенни заранее.Он мягко отнял у нее бутылку.— Если имеешь в виду, удержался ли я, чтобы не насовать ему как следует, то да. Так что все обошлось.Он повернул штопор и снова одарил Эмму своей проклятой улыбкой:— Спасибо за то, что ничего не выкинула перед камерой.Эмма схватила солонку, чтобы хоть чем-то занять руки. Патрик куда-то уехал на съемки. Утром она радовалась уединению, но сейчас пожалела, что он еще не вернулся.— Что ты имеешь в виду?— Можно подумать, ты не знаешь!Эмма прикусила губу и погладила большим пальцем обливную керамику солонки.— Ты потрясающая личность, леди Эмма. И не только в спальне.Эмма повернулась к нему и тоненьким, нерешительным, непохожим на обычный голосом пропищала:— Ты считаешь, что в спальне я потрясающая?— А разве нет?— Да… но лишь потому, что я с тобой.Кенни с готовностью кивнул:— Именно поэтому, так что приготовься к огромному разочарованию, когда попытаешься проделать то же самое с кем-то другим.Он попытался было улыбнуться, но отчего-то плотно сжал губы и помрачнел. А Эмма вдруг поняла, что не может представить себя в постели ни с кем другим. Не может представить себя такой же раскованной и одновременно беззащитной. Ну почему она решила отдаться именно ему? Она, которая всегда наперед просчитывала каждый шаг, вдруг вообразила, что секс — это нечто совершенно иное! Ведь подарив ему свое тело, она одновременно, сама того не сознавая, отдала всю себя, включая даже то, чего он не просил и не хотел: сердце.Эмма застонала.— Да что с тобой? У тебя такой вид, словно слопала несвежую креветку!— Хуже.— Эмма!— Я не могу об этом говорить.— Чушь! Конечно, можешь! Скажи. Я все пойму.Признаться, что она его любит?! Черта с два! Не трудно представить его реакцию. Сначала шок, потом ужас. И уж конечно, никаких больше планов относительно ее дальнейшего пребывания в этом доме, никакого дружеского общения, никаких озаряющих мир улыбок, заставляющих ее ощущать, что она тонет в океане солнечного света.И тут ее снова осенило. Почему не быть честной до конца? Ведь в ее характере брать быка за рога, и это единственный способ спастись. Признаться в любви — все равно что произвести ампутацию. Быструю и безжалостную. Он, конечно, сразу же отшатнется от нее и тем самым положит конец глупым фантазиям насчет малышей с фиолетовыми глазами и сказок, типа «они жили счастливо и умерли в один день».Не позволяя себе отступить и решив сжечь мосты, она, словно со стороны, услышала собственные слова:— Понимаешь, случилась совершенно безумная вещь. — Эмма откашлялась. — Я только что поняла… это невероятно глупо, но… — Язык едва ворочался во рту. — Ты будешь потрясен. И весьма возможно, разозлишься. И я не обижусь. На твоем месте.Кенни терпеливо ждал.— А, не важно. Забудь.Она все-таки попробовала отступить, но тут же одернула себя. У нее много недостатков, но в их число не входит трусость! И кто придумал правило, что женщина может уберечь свою гордость, только скрыв свои подлинные чувства? Ну уж нет, она слеплена из теста покруче!— Видишь ли, я влюбилась в тебя, — с ходу выпалила она и осеклась.Он смотрел на Эмму так, словно из ее ушей поползли змеи. Она гордо вскинула голову.— И ничего не говори! Я так зла на себя, что не могу описать! Можешь представить что-то более идиотское? Ты! Именно ты из всех людей!Она схватила со стола вилку.— Уж лучше я воткнула бы себе это в сердце! Или бегала бы за Томом Крузом! А то, втюрилась бы в какого-нибудь кретинского рок-идола! Не вижу никакой разницы.Она швырнула обратно вилку, скрестила руки на груди и принялась притоптывать ногой, чтобы не раскиснуть и не разрыдаться у него на глазах.— Что же, я не собираюсь с этим жить. Некоторые вещи просто невозможно вынести. Я немедленно положу конец этой дури.Кенни открыл рот. Захлопнул. Снова открыл и едва слышно выдавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Вместо того чтобы дозвониться до Хью, Эмма провела следующее утро в постели с Кенни, в долгах, изощренных любовных играх. Представить невозможно, что на свете существует другой такой страстный, заботливый, нежный любовник. Жаль только, что он все время стремится быть ведущим! Не то чтобы она так уж хотела взять верх, наоборот, тихо радовалась тому, что хотя бы раз в жизни за нее "принимают решения, но все же иногда так и подмывало проявить инициативу, поэкспериментировать с его великолепным телом. Правда, она уверена, что со временем уладилось бы и это, но, к сожалению, времени почти не осталось.После неспешного завтрака они направились в конюшню и следующие несколько часов катались сначала в лесу, а потом у подножия холмов. Кенни предпочел ковбойское седло и ехал на Шедоу, а Эмма выбрала Чайну и английское седло.— Кенни, ты не заметил… возможно, я брежу, но кажется, моя татуировка бледнеет.— Просто тушь глубже внедряется в кожу, вот и все.— Наверное, ты прав.Услышав шорох листьев, она присмотрелась и увидела рывшегося у корней дерева броненосца. Подумать только! Она впервые видит так близко забавного зверька!Ее бедра приятно ныли, то ли от долгой прогулки, то ли после сегодняшних постельных забав.Кенни надвинул свой стетсон на глаза.— Я вот что подумал… следующий семестр начинается только через неделю… а антихрист, похоже, не спешит вернуть меня на поле, так что тебе нет никакой необходимости мчаться назад. Почему бы не остаться еще ненадолго?Эмма выпрямилась и метнула на него быстрый взгляд.— У меня билеты в эконом-класс. За них деньги не возвращают. Они просто пропадут.— Я позабочусь о билетах. Не волнуйся.Хорошо еще, что он не спешит от нее избавиться. Она должна бы обрадоваться, но вместо этого совсем скисла. Если бы они не спали вместе, Кенни не просил бы ее остаться.— Я все-таки директор. Пусть занятия и не начинаются через два дня, но у меня полно работы. Две недели — самый долгий отпуск, какой я могу себе позволить.— Не понимаю. Сама сказала, что герцог собирается тебя уволить. Раньше или позже, какая разница?— Он еще не уволил меня, и пока это не произошло, я отвечаю за «Святую Гертруду», — бросила она. — У меня еще целые сутки впереди. Может, что-то случится за это время.Дорога здесь делала поворот, и, увидев вдали дом, Эмма впервые позволила себе подумать, как полюбила это место. Это ранчо. Этот штат.Здесь она чувствовала себя другим человеком. Не таким одиноким.— Все равно, — нахмурился Кенни, — не вижу необходимости лететь в Англию, когда мы так чудесно проводим время.Они чудесно проводят время… Лучшие мгновения ее жизни.Сердце Эммы мучительно сжалось.— Лучше закончить наш роман на самой высокой ноте, не находишь?Кенни даже не сразу сообразил, о чем идет речь.— Да… — отозвался он наконец, — думаю, ты права.— Разумеется, права, — резко откликнулась она, изнывая от боли.Он хотел еще что-то добавить, но тут впереди показалась конюшня. Кенни выпрямился и пробормотал особенно грязное ругательство, из тех, за которые учениц немедленно отсылали в кабинет директрисы на долгую беседу о преимуществах английского литературного языка.Проследив за направлением взгляда Кенни, Эмма заметила группу мужчин, стоявших у закрытого белого фургона. Один, державший на плече дорогую видеокамеру, снимал приближавшихся всадников. Другой сосредоточенно смотрел в блокнот. Он был намного ниже остальных и строже одет, в темно-коричневую куртку спортивного покроя, бежевые слаксы и зеленую спортивную рубашку. Немного приблизившись, она заметила позолоченные пряжки, блестевшие на носках дорогих замшевых туфель.— Держи рот на замке, — прорычал Кенни. — Смотри, ни слова!— В чем дело?— Очередные неприятности.Он, не отрываясь, смотрел на человека с блокнотом. Не слишком приятный тип. Квадратные тяжелые челюсти, носик-пуговка и прическа ежиком. На толстой шее цепочка с моднейшими солнечными очками.Оператор шагнул им навстречу и направил камеру на Кенни. Тот натянул поводья.— Это частная собственность, Стерджис.— Я никогда не бывал на твоем ранчо, Кенни. Слышал, что здесь довольно приятно. Как насчет того, чтобы устроить экскурсию? — осведомился незнакомец вкрадчивым, хорошо поставленным тоном профессионального комментатора. Эмма возненавидела его после первого же слова.— Не надейся.Кенни спешился, бросил поводья конюху и снял с седла Эмму.— Это бизнес, Кенни. Ничего не поделаешь, мне нужно интервью.— Ты последний на свете репортер, которому я соглашусь дать интервью. Кстати, как твой глаз? Зажил? Кто бы мог подумать, что у тебя такие слабые сосуды в носу?Мужчина послал Кенни взгляд, исполненный искренней ненависти, и повернулся к Эмме.— Стерджис Рэндалл. Сотрудник «Уорлд спортс ту-дей», на международном спортивном канале.— Это Эмма, — бросил Кенни, прежде чем она догадалась ответить.И все: ни фамилии, ни титула, которым Кенни так гордился, что не преминул сообщить всему городу, от продавцов до кондукторов автобусов, о том, с какой высокородной аристократкой, чуть ли не родственницей королевы английской, свела его судьба.Стерджис кивнул и, потеряв всякий интерес к Эмме, немедленно о ней забыл. Ему был нужен Кенни, а не какая-то неизвестная девица.— Пока ты здесь разыгрываешь ковбоя, Тайгер сделал в Огасте десять ниже пар Установленное количество ударов по мячу, необходимое хорошему игроку для того, чтобы загнать мяч в лунку
. То, что ты ему теперь не соперник, стало настоящей сенсацией, и я приехал, чтобы сообщить нашим зрителям, как обстоят дела.— А я-то воображал, будто ты уже сделал для меня все что мог.— Ты избил меня на глазах у нескольких миллионов поклонников гольфа! — взвился Стерджис.Эмма уже слышала эту печальную историю от Тори и знала, что первым начал Рэндалл, но Кенни, как обычно, не потрудился защитить себя.— Оба мы профессионалы, — продолжал Стерджис. — Кто старое помянет… Давай осмотрим ранчо.— Как-нибудь в другой раз.— Парни из «Глоубл нэшнл» считают это интервью неплохой идеей. А поскольку они в числе твоих спонсоров и главные рекламодатели моего шоу, значит, и заказывают музыку. Но может, тебе не страшно лишиться спонсора…Ну и наглец!Эмма, теряя голову от ярости, судорожно сжала кулаки. Пусть Кенни и знаменитость, это не дает права всяким папарацци лезть в его личную жизнь!Лицо Кенни оставалось невозмутимым.— Никаких интервью. Я уже сказал твоему боссу.— И каждому репортеру в этой стране, — елейно добавил Стерджис. — Я все понимаю, Кенни. Но предупреждаю: мы дадим крупным планом твою задницу, если попробуешь сбежать.Он самодовольно ухмыльнулся, видя, что лицо Кенни потемнело от гнева. Эмма не сразу сообразила, что имел в виду Стерджис, и только потом поняла: он ловко отрезал Кенни все пути для отступления. Теперь тот не может отказаться, чтобы не выглядеть при этом грубым хамом. Рэндалл, должно быть, отлично знает — Кенни невыносима сама мысль о том, что всякий американский поклонник гольфа узреет на телеэкране удаляющийся зад кумира.И тут ее даже дрожь пробрала от неожиданного озарения. А она-то что рот разевает?! Ей выпала козырная карта! Редчайшая возможность добиться своего. Репортер! Телекамера. И это как раз в ту минуту, когда она была готова сдаться! Ей предоставлен шанс публично себя опозорить, да так, как она и не мечтала! Что же медлить!У Эммы даже дыхание перехватило. Беддингтон на стенку полезет!Кенни мельком увидел, как застыла Эмма, и, заметив блеск ее глаз, понял, что дело плохо. Ее взгляд то и дело перебегал со Стерджиса на оператора. Кенни похолодел. Леди Эмма только сейчас сообразила, что все ее офигительные выходки запечатлеют и покажут миллионной аудитории!Кенни внутренне приготовился к худшему. Эмма — создание проворное и в любую секунду может броситься ему на шею или исполнить стриптиз и в таком виде протанцевать хулу. И если он не желает окончательно загубить карьеру, нужно немедленно убрать ее отсюда, даже если ради этого придется согласиться на интервью.— Ладно, — пожал он плечами, — Почему бы нет? Неплохо бы прояснить обстановку. Кстати, Эмма, зачем тебе скучать? Все это довольно тоскливо. Подожди меня в доме, хорошо?Он старался не думать о том, что эта леди в любую секунду может превратить его в посмешище всей Америки. Остроты Ли Тревино, ехидные замечания Бена Райта на счет «голубых» игроков в гольф, даже гастрономические шуточки Фаззи Зеллера — ничто по сравнению с той бурей, которую Эмма вот-вот накличет на его голову.И… и тут… ничего. К величайшему изумлению Кенни, Эмма глубоко вздохнула, кивнула и отвернулась. Он почувствовал себя так, словно ему с размаху всадили кулак в живот. Неужели она так и удалится?Эмма, не оглядываясь, прошествовала в дом, добровольно отказавшись от своего последнего шанса вызвать публичный скандал. И Кенни отчетливо понял, почему она сдалась без борьбы: не хотела ранить его.— Начали, — окликнул оператор. — Сюда, Кенни.Кенни постарался выбросить из головы Эмму и все, с ней связанное, и направился к забору, боясь и подумать о том, чем она только что пожертвовала. Но перед глазами упорно возникала она… такая, как сегодня утром, чуть посапывающая во сне… лоб наморщен, словно она даже теперь строила грандиозные планы… светло-каштановые кудряшки разбросаны по голубой наволочке, как медовые потеки — по небу.— Кенни!Кенни сжался. С каких пор он, прожженный бабник, грезит о медовых потеках? Только этого ему сейчас и не хватало.Он решительно обернулся к Стерджису:— Давайте поскорее покончим с этой хренотенью.
Дура!Эмма раздраженно дернула ящик стола в поисках штопора.Так бездарно упустить случай! Единственный в жизни шанс! И почему? Потому что последняя идиотка!Дверь громко ударилась о стену. Появился донельзя злой Кенни. Прекрасно! Она как раз жаждет с кем-то сцепиться. Мечтает! Все что угодно, лишь бы выпустить пар!Кенни остановился рядом, стащил шляпу, взглянул на Эмму и улыбнулся. Все напряжение, тоска и досада мигом улетучились, и метаморфоза была такой внезапной и поразительной, что никак не укладывалась в ее сознании. Словно луч света прорезал грозовое облако и откуда ни возьмись показалось солнце. Его улыбка одарила ее теплом. А глаза… эти удивительные глаза…Ее кожу кололо тысячью иголочек, сердце колотилось, кровь кипела в венах. Уши горели, перед глазами все пылало, кости плавились.Эмма схватилась за край стола.После того как она сутками находилась в приятном состоянии постоянного сексуального возбуждения, ничто уже, казалось, не должно был потрясти ее. Но то, что происходило в эту минуту, было совершенно иным. Иным и пугающим. Что-то неладное творилось с ее душой, какие-то непонятные ощущения исходили из потаенных уголков, о существовании которых Эмма не подозревала.Но стоявшие на страже инстинкты самозащиты буквально взвыли тревожными сиренами. Только не это! Пожалуйста! Все что угодно, но не это! Не с ним! Пожалуйста… Господи… только не любовь! Она любит его! Это не увлечение, не страсть! И осознание простой истины пришло не так, как Эмма ожидала. Оно нагрянуло, словно землетрясение. Внезапно. Ошеломляюще. Не вовремя! Настолько непрактично! И невероятно, ужасающе болезненно.— Что-то случилось?— Случилось? Н-нет. Конечно, нет. Как твое интервью?Эмма надеялась, что Кенни не заметит, как трясутся ее руки. Она наконец отыскала штопор и попыталась вкрутить его в пробку бутылки, выбранной Кенни заранее.Он мягко отнял у нее бутылку.— Если имеешь в виду, удержался ли я, чтобы не насовать ему как следует, то да. Так что все обошлось.Он повернул штопор и снова одарил Эмму своей проклятой улыбкой:— Спасибо за то, что ничего не выкинула перед камерой.Эмма схватила солонку, чтобы хоть чем-то занять руки. Патрик куда-то уехал на съемки. Утром она радовалась уединению, но сейчас пожалела, что он еще не вернулся.— Что ты имеешь в виду?— Можно подумать, ты не знаешь!Эмма прикусила губу и погладила большим пальцем обливную керамику солонки.— Ты потрясающая личность, леди Эмма. И не только в спальне.Эмма повернулась к нему и тоненьким, нерешительным, непохожим на обычный голосом пропищала:— Ты считаешь, что в спальне я потрясающая?— А разве нет?— Да… но лишь потому, что я с тобой.Кенни с готовностью кивнул:— Именно поэтому, так что приготовься к огромному разочарованию, когда попытаешься проделать то же самое с кем-то другим.Он попытался было улыбнуться, но отчего-то плотно сжал губы и помрачнел. А Эмма вдруг поняла, что не может представить себя в постели ни с кем другим. Не может представить себя такой же раскованной и одновременно беззащитной. Ну почему она решила отдаться именно ему? Она, которая всегда наперед просчитывала каждый шаг, вдруг вообразила, что секс — это нечто совершенно иное! Ведь подарив ему свое тело, она одновременно, сама того не сознавая, отдала всю себя, включая даже то, чего он не просил и не хотел: сердце.Эмма застонала.— Да что с тобой? У тебя такой вид, словно слопала несвежую креветку!— Хуже.— Эмма!— Я не могу об этом говорить.— Чушь! Конечно, можешь! Скажи. Я все пойму.Признаться, что она его любит?! Черта с два! Не трудно представить его реакцию. Сначала шок, потом ужас. И уж конечно, никаких больше планов относительно ее дальнейшего пребывания в этом доме, никакого дружеского общения, никаких озаряющих мир улыбок, заставляющих ее ощущать, что она тонет в океане солнечного света.И тут ее снова осенило. Почему не быть честной до конца? Ведь в ее характере брать быка за рога, и это единственный способ спастись. Признаться в любви — все равно что произвести ампутацию. Быструю и безжалостную. Он, конечно, сразу же отшатнется от нее и тем самым положит конец глупым фантазиям насчет малышей с фиолетовыми глазами и сказок, типа «они жили счастливо и умерли в один день».Не позволяя себе отступить и решив сжечь мосты, она, словно со стороны, услышала собственные слова:— Понимаешь, случилась совершенно безумная вещь. — Эмма откашлялась. — Я только что поняла… это невероятно глупо, но… — Язык едва ворочался во рту. — Ты будешь потрясен. И весьма возможно, разозлишься. И я не обижусь. На твоем месте.Кенни терпеливо ждал.— А, не важно. Забудь.Она все-таки попробовала отступить, но тут же одернула себя. У нее много недостатков, но в их число не входит трусость! И кто придумал правило, что женщина может уберечь свою гордость, только скрыв свои подлинные чувства? Ну уж нет, она слеплена из теста покруче!— Видишь ли, я влюбилась в тебя, — с ходу выпалила она и осеклась.Он смотрел на Эмму так, словно из ее ушей поползли змеи. Она гордо вскинула голову.— И ничего не говори! Я так зла на себя, что не могу описать! Можешь представить что-то более идиотское? Ты! Именно ты из всех людей!Она схватила со стола вилку.— Уж лучше я воткнула бы себе это в сердце! Или бегала бы за Томом Крузом! А то, втюрилась бы в какого-нибудь кретинского рок-идола! Не вижу никакой разницы.Она швырнула обратно вилку, скрестила руки на груди и принялась притоптывать ногой, чтобы не раскиснуть и не разрыдаться у него на глазах.— Что же, я не собираюсь с этим жить. Некоторые вещи просто невозможно вынести. Я немедленно положу конец этой дури.Кенни открыл рот. Захлопнул. Снова открыл и едва слышно выдавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37