Лиз не переставая щебетала, и это немного сняло напряжение. Когда с едой было покончено, девочка потащила Тину с собой, чтобы та помогла ей выбрать наряд для праздника. Оказалось, что в гостях будет один симпатичный мальчик, и Тина, слушая рассказы о первой девичьей влюбленности, вспоминала свое лишенное радостей детство и то, о чем не смела поведать суровой тетушке.
Говорить с тетушкой Мод было тягостно, и из-за детской привычки скрывать свои чувства Тина и теперь была не в силах честно признаться Джону в любви к нему. Она всеми силами избегала этого накануне ночью, потому что в его поцелуях и объятиях не было ни капли нежности – только неистовый голод. Несмотря на ее чувства, Джон не вызвал в ней ответного желания. Но когда настало утро, Тина поняла, что завершение формирования их брачных отношений, вызванное его страстью, не сделает их ближе друг другу. Она не сомневалась, что к Джоанне он чувствовал нечто совсем другое. И к Пауле – тоже.
Тина и Лиз наконец выбрали наряд. Они остановились на платьице абрикосового цвета, отделанном кружевами, и с чувством выполненного долга вышли в сад посидеть в беседке. Было очень жарко, и Тине не хотелось, чтобы Лиз много времени проводила на пляже, поэтому она прочитала девочке вслух две главы «Кораллового острова» – романа, который так ей нравился в детстве. Маленькая Тина буквально жила библиотечными книгами. Потрепанные страницы открывали ей теплый манящий мир, где ей было интересно и где она скрывалась от строгой Мод Мэнсон.
– Ты так хорошо читаешь! – восхитилась Лиз, когда Тина почувствовала жажду и принесла им апельсиновый сок. – У меня внутри все похолодело, когда ты читала об этой пещере с медленно поднимающейся водой и про детей, смотрящих друг на друга большими испуганными глазами. Ой, смотри, у меня даже появилась гусиная кожа!
Тина, поджав ноги, пила через соломинку апельсиновый сок.
– Ищи себе друзей в книгах, Лиз, и ты никогда не узнаешь, что такое разочарование, – посоветовала она. – Записи поп-музыки – хорошая вещь, но не пренебрегай и чем-то более серьезным, особенно классической музыкой и теми чудесными произведениями искусства, которые дарит миру твой отец.
– Папа гений, правда? – Лиз вытащила из своего стакана кубик льда. – Держу пари, что у меня таких способностей никогда не будет. Но ведь женщине необязательно быть такой умной, как мужчине, а, Тина?
– Если ты хочешь сделать карьеру, способности не помешают, Лиз. Но для девушки, особенно если она хочет выйти замуж, гораздо важнее иметь отзывчивое сердце.
– А как насчет внешности? – оживилась Лиз. – Мои подружки в школе говорят, что мальчики не интересуются серыми мышками. Им подавай красоток!
– Это не всегда так, – улыбнулась Тина. – Знаешь, неплохо быть симпатичной и веселой, но если внутри пустота, то даже самая яркая внешность не поможет привлечь внимание мальчика. Я хочу сказать, что большинство мальчиков любят девочек за то, что с ними интересно разговаривать, а не только за приятную внешность.
Обдумывая эти слова, Лиз захлопала длиннющими темными ресницами.
– С тобой интересно разговаривать, – проинформировала она Тину и затем добавила: – Все говорят, что моя мама считалась первой красавицей, но я была такой маленькой, когда она погибла, что совсем ее не помню. Зато я помню мою корнуолльскую бабушку Нанну. Папа брал меня в Англию, чтобы я с ней увиделась, когда мне исполнилось шесть лет, как раз перед тем как бабушка умерла. Она была маленькой и худенькой, словно фея, и у нее на лице оказалось очень много морщин. Она просила, чтобы я очень сильно любила папу, но никогда не думала, что я принадлежу ему или что он принадлежит мне. Что она имела в виду, Тина?
– Что если мы не будем внимательными, то сильно испортим жизнь людям, которых любим. Мы можем жадно пользоваться ими, превратить их во что-то вроде игрушек или украшений, не давая больше никому к ним прикоснуться. – Тина обвила Лиз рукой и прижала ее к себе. – Вот ты любишь отца так, как надо, если приняла меня, свою мачеху. Не сделай ты этого, я бы сказала, что твоя любовь как раз такая, о какой говорила твоя бабушка. Эгоистическая, цепкая, душащая любовь в другом человеке.
– Мне не нравится слово «мачеха». Оно тяжелое, с острыми краями, и тебе оно совсем не подходит. – Лиз ткнулась Тине в плечо, как игривый любящий щенок, а когда Тина тяжело вздохнула, поспешно отодвинулась. – Я сделала тебе больно? – встревожилась девочка.
– Нет, это давит лямка бюстгальтера. – Тина нежно отвела темноволосую головку от своего плеча, где под одеждой скрывалось несколько синяков сливового цвета. Утром ее шокировали эти свидетельства ночного насилия Джона. Она никогда не думала, что он может действовать так грубо! Когда они встретились за завтраком, от его холодных отчужденных глаз у нее засосало под ложечкой. Но когда они заканчивали трапезу, он напомнил как ни в чем не бывало:
– Не забывай, сегодня днем мы едем к Рэчел Кортни.
Она восприняла это как молчаливое предложение забыть о прошедшей ночи. Попытку изобразить дело так, будто безобразной сцены не было. О боже, кого Джон пытался обвести вокруг пальца? Он должен был понимать не хуже нее, что теперь отношения между ними испортились окончательно.
На соседнюю магнолию села птичка, и Тине, с любопытством наблюдающей за ее забавными прыжками, стало казаться, что это похоже на ее собственное положение в «Доме у синей воды». Она тоже зависла в воздухе, вместо того чтобы начать вить свое гнездышко.
Днем, когда Джо вел катер через рифы, вода пенилась агрессивными бурунами, а навстречу дул горячий ветер. Тина же оделась в расчете на прохладную погоду – она выбрала яблочно-зеленое платье, достаточно закрытое, чтобы скрыть синяки на плечах. Широкополая шляпа скрывала ее глаза. Куривший рядом трубку Джон был в бежевой тиковой тропической рубахе, оттенявшей загар и делавшей его похожим на иностранца.
– Послушай-ка, Джо, не собирается ли шторм? – насторожился он вдруг.
– Похоже, босс. – Джо опытным взглядом моряка окинул небо. – Но я не могу сказать, когда он начнется. Хотите, чтобы я повернул назад?
– Нет, пойдем к дому мисс Кортни. Она нас ждет. – Джон взглянул на Тину. – Если погода испортится, Макрес оставят Лиз ночевать у себя, так что можно особенно не беспокоиться.
При упоминании о шторме руки Тины стиснули перила, и это движение не ускользнуло от внимательного Джона.
– Для меня вполне естественно о ней беспокоиться, – пояснила Тина.
– А о высадке со мной на берег, а? – В его голосе звучало раздражение, а в глазах, когда она решилась поднять взгляд, заиграла насмешка. – Тетушка должна была рассказать тебе о кое-каких явлениях, моя сладость, а не оставлять в неведении. Видимо, ты черпала сведения из викторианских романов.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – открыла Тина рот от удивления.
– Да ну?! – Он выпустил табачный дым из ноздрей. – Какого дьявола было устраивать всю эту мелодраму прошлой ночью? Ты сопротивлялась, как маленькая дикая кошка, потом убежала в свою комнату и заперлась на засов. Помню, я сам тебе советовал так поступать, но вот навязывать мне Паулу не было никакой необходимости.
– Я... я сожалею об этом, – прошептала Тина, и ее горло сжало от боли и ужаса, так глубоко они погрузились в трясину непонимания. – Джон...
– Да? – Его глаза, холодные и жесткие, остановились на ее побледневшем лице. Ее дымчатые глаза покрылись нежной поволокой – этим днем она казалась более взрослой и привлекательной, но Джон смотрел на нее как на женщину, которая больше ему не нужна.
И именно этот холодный взгляд заставил Тину сжаться, уйти в себя, словно черепаха под панцирь.
– Жаль, что мы не понимаем друг друга, – с трудом пробормотала Тина без признака уверенности в голосе, которая могла бы сделать ее слова живыми и убедительными. Они замолчали, прислушиваясь к шипению волн и шуму двигателя.
– Мне тоже жаль, – хрипло сказал Джон и вытряхнул пепел через перила. – Жаль, что так вышло, но сейчас не время обсуждать нашу прискорбную ошибку. Мы в долгу перед Лиз. В понедельник девочка уедет в школу, и мы решим, что делать дальше.
Он повернулся к Джо, оставив Тину наедине со своей болью. Стоя у перил катера, она почувствовала, что стала совсем взрослой, и поняла, что никогда больше не будет ребенком. И странно: ее любовь к Джону не умерла, а только усилилась. Но теперь это была любовь женщины, чувство настолько глубокое, что ей бы хватило сил расстаться с Джоном, если он того захочет. Тина смотрела на разлетающиеся брызги и на рассекаемые катером волны. Впереди показался небольшой остров, и она напряглась, когда подошел Джон и сообщил, что они приближаются к цели своего путешествия. Они прошли через покрытые бурунами коралловые рифы, к катамаранам местных жителей, качающимся на аквамариновой с фиолетовыми прожилками воде. На коралловой крошке мандаринового оттенка росли пальмы и другие деревья. Тина увидела невдалеке покрытые соломой хижины, и их встретила целая толпа шоколадного цвета мальчишек.
Джон с усмешкой повернулся к Джо и попросил, чтобы тот бросил ему большой крендель причудливой формы, который Тина решила преподнести мисс Кортни. Джон отдал крендель старшему из мальчишек и велел ему разделить лакомство между своими приятелями, обменялся несколькими словами со взрослыми жителями, выгружающими улов из своих катамаранов, и повел Тину по тропинке, которая вилась между тамариндовыми деревьями. Вскоре показался довольно большой крытый соломой дом с обветшалой верандой и садиком, где цвели горные маргаритки, яркие канны и розовые и голубые гортензии.
Джон открыл калитку, и они ступили на садовую дорожку, выложенную скрепленной цементом цветной каменной плиткой, и им навстречу кинулся желто-коричневый бассетхаунд. Забавно морща очаровательную мордашку, он бросился к Джону и приветственно гавкнул, потом завертелся вокруг Тины, решил, что гостья ему нравится, и заюлил прямо у нее под ногами.
– Джонни Трекарел, здравствуй! – прогудел зычный голос, и Тина, прекратив гладить пса, подняла голову и увидела спешащую к ним женщину. Хозяйка оказалась довольно пожилой и тучной, с тройным подбородком, ради гостей она украсила себя всевозможными ожерельями и браслетами. На ней был цветистый балахон, а на устах играла самая широкая и доброжелательная улыбка, какую Тина когда-либо видела.
– У меня все в порядке, Рэчел! – Джон крепко пожал руку, которую ему протянула хозяйка. – Ты прекрасно выглядишь.
– Не мели ерунды, мой мальчик. Совсем замучило несварение желудка, а я так люблю поесть! Когда ты поживешь с мое, тебе тоже ничего другого не останется. – Она перевела взгляд на Тину и внимательно ее осмотрела, от яблочно-зеленого платья до маленьких ножек в сандалетах. – Это твоя молодая жена, да, Джонни?
– Да, это Тина. – В голосе Джона уже не было язвительной насмешливости, он даже улыбнулся Тине. Ему хотелось, чтобы на Рэчел Кортни, которая, очевидно, была его доброй знакомой, они произвели впечатление нормальных новобрачных, проводящих медовый месяц. – Дорогая, познакомься с Рэчел, одной из приятнейших женщин в Вест-Индии, – сказал он.
– Как поживаете, мисс Кортни? – Тина протянула ей руку, которую та крепко сжала большими унизанными кольцами пальцами.
– Мы здесь, на Оранжевой коралловой отмели, не привыкли к церемониям, – прогудела Рэчел. – Зови меня по имени, дорогая девочка, я так чувствую себя моложе. Г-м... ты удивительно юна и вроде немного застенчива? А знаешь, кого я ждала увидеть – эдакую современную и вульгарную особу?
– По-моему, ты меня слишком хорошо знаешь, чтобы ждать такого, – рассмеялся Джон.
– О да, но ты в таком игривом возрасте, мой мальчик... Похоже, чтобы обзавестись такой милой подругой, тебе надо было обязательно дожить до седины. Не думай, что я всю жизнь сидела тут в своей норе и ничего не понимаю в мужчинах. – Она снова оглядела Тину с головы до ног и сделала вывод: – Когда я вспоминаю о тех кошмарных тряпках, которые я носила в молодости, то думаю: как изменились времена! Сейчас женщинам есть что надеть.
– Да, сейчас мы знаем, что получаем за наши деньги. Хотя и теперь нас могут в любой момент одурачить, – добавил Джон, наклоняясь, чтобы слегка шлепнуть песика.
Тина вздрогнула, словно от удара, и, идя за хозяйкой дома и хозяином своей жизни к веранде, удивлялась своей способности так глубоко любить человека, который совершенно о ней не заботится. От той влюбленности, которую он испытывал к ней в Англии, и следа не осталось. А робкие надежды на то, что это чувство перерастет в любовь, развеялись в прах.

Глава 7

На веранде непрерывно работал вентилятор, но он гонял по помещению горячий воздух, нисколько не охлаждая его. Тина держала в руке стакан с местным экзотическим напитком, приготовленным из консервированных фруктов с кубиками сверкавшего как бриллиант льда. Ее ротанговое кресло было обращено к саду, так что она не видела глаз Джона. За мандариновыми деревьями поблескивал сине-зеленый треугольник моря – раздражающе сине-зеленый, – и ей нестерпимо хотелось по уши погрузиться в воду и охладить разгоряченную кожу. У нее ныли плечи, щемило сердце, и только неимоверным усилием воли она заставляла себя поддерживать разговор.
Ничего не меняло и то, что ей очень понравилась Рэчел Кортни, обладающая счастливой способностью создавать атмосферу, при которой гости чувствовали себя как дома. Однако этим днем Тине хотелось остаться наедине со своими мыслями. Ей хотелось погрузиться в свои страдания, такие же осязаемые, как палящий зной, в который было погружено все вокруг.
Деревья и цветы застыли, словно сделанные из пластика, ящерицы лежали на раскаленной земле, как высохшие ископаемые чудища. Бассетхаунд растянулся в тени кресла Джона, положив морду на одну из сандалий гостя. Джон повесил куртку на перила веранды и, беседуя с Рэчел, немного расслабился.
– Как Лиз приняла новую мать? – спросила вдруг Рэчел.
– Великолепно, – ответил Джон, а Тина при этом представила, какой будет реакция Лиз, когда ее «новая мать» уедет с Санта-Моники.
– Надеюсь, вы планируете подарить Лиз братишку или сестричку? – жизнерадостно брякнула Рэчел. – Что до меня, то моя жизнь полна неурядиц из-за того, что я была единственным ребенком в семье. И я считаю, что детей должно быть много. – Она теребила в руках свои бусы. – Понимаешь, Тина, я не могла оставить своего больного отца и выйти замуж за канадского фермера, единственного мужчину, который всерьез мною заинтересовался. Я бы никогда не решилась обвинить отца за ту жертву, которую я принесла, но часто жалею, что у меня не было брата или сестры, которые бы облегчили его одиночество, выйди я замуж. В то время он из-за болезни не мог никуда ездить и ужасно боялся остаться один. О, нет смысла ворошить старый пепел. Лучше пусть ветры времени развеют его – но порой все это вспыхивает у меня в памяти, и тогда я роняю одну-две слезинки. – Рэчел виновато улыбнулась и сжала руку Тины. – Ты должна наполнить «Дом у синей воды» веселыми малышами, детка. Особняк слишком долго этого ждал.
Тина прикусила нижнюю губу – губу, которая все еще побаливала от грубых поцелуев Джона, – не в силах поднять взор на мужа, чтобы увидеть его реакцию на слова Рэчел. Его лицо казалось мрачным и невозмутимым, но голубые глаза послали ей холодный циничный взгляд, будто она ему изменила. Однако не он ли совершил измену на самом деле? Когда Джон обнимал Тину, им двигало не влечение к ней, своей жене, а тоска по женщине, имя которой было у него на устах во время диких поцелуев.
Диких... вспоминать о них было мучительно, и у Тины перехватило дыхание. Если бы она почувствовала, что он целует ее, потому что именно она та женщина, которая ему нужна...
Почему же он не женился на Пауле? Неужели предполагал, что она как-то причастна к гибели Джоанны? Как ужасно для Джона, если это на самом деле так! Тина смочила пересохшее горло прохладительным напитком, потом торопливо поставила стакан, потому что у нее дрожала рука. Кокосовые деревья, цезальпинии и гортензии словно пылали в одном костре, а голоса находившихся рядом людей таяли, как в туннеле. Поняв, что вот-вот упадет в обморок, Тина сделала то, что свойственно людям в панике, – вскочила на ноги. И тут же покрытый яркими узорами пол поплыл у нее под ногами, но до того, как она ударилась о него, ее подхватили чьи-то сильные руки. Встревоженный голос произнес ее имя, а потом будто выключили свет и все для нее погрузилось во тьму.
Тина пришла в себя на кровати, ее ноздри жег запах нашатыря, а рядом возвышалась необъятная грудь Рэчел.
– Как нехорошо получилось, – пробормотала гостья.
– Лежи спокойно, дорогая девочка, – послышался успокаивающий голос Рэчел, – и понюхай еще немного эту бутылочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19