Сейчас он об этом сожалеет. Он чувствует, что вы могли неправильно понять его интерес – мы это так назовем.
В лице Марни не осталось ни кровинки. Она вспомнила, как Пол целовал ее здесь, в этом офисе, вчерашним утром, и содрогнулась от ужаса. Как он мог рассказать об этом Илене! Как он только мог!
Илена продолжала:
– Пол, как большинство добросердечных мужчин, часто действует под влиянием минуты. Он немного тревожится о вас, потому что вы одна в Лондоне, но на вашем месте я бы не стала рассчитывать на его жалость. – Бирюзово-голубые глаза подметили боль и раненую гордость на побледневшем лице девушки, и Илена поняла, что задела ее за живое. С намеренной расчетливостью она задела Марни коготками до крови. – Вы не более чем ребенок, но дети часто хотят заполучить чужую собственность, следовательно, их нужно шлепнуть по рукам, прежде чем такое желание станет слишком сильным и они начнут воровать. Пол слишком мягкосердечен, чтобы наказывать… детей, но я не страдаю этим недостатком.
Потом Илена с кошачьей грацией отвернулась от стола Марни, потому что за дверью внезапно послышались шаги и в офис вошел Пол.
Он удивился, увидев свою невесту.
– Привет, ми-и-илый! – Она затушила сигарету в пепельнице Марни, потом пошла к Полу с распростертыми руками.
Илена виновато хлопала длинными ресницами, и он заметил, что на ней жемчуг, который он недавно подарил ей. «Знак капитуляции, – мрачно подумал Пол. – Символический способ сказать: «Прости меня… Давай помиримся!» И он принял ее в объятия, потому что раньше или позже они все равно должны были помириться, но все равно заметил, как Марни отвернулась от них и отошла к шкафу с папками.
– Ми-и-илый, отвези меня куда-нибудь поесть. – Илена выглядела теперь такой миленькой и покладистой. – У тебя слегка помятый вид. Ты слишком много работаешь – слишком много отдаешь клинике.
Да, он действительно чувствовал себя слегка помятым, утешительной показалась мысль о том, чтобы ненадолго покинуть клинику и попасть в элегантную атмосферу ресторана в Вест-Энде, где Илена будет выглядеть прелестно и заговорит так нежно, что он позабудет о ссоре. Он взглянул на Марни.
– Вы тоже можете идти на ленч, Марни, – сказал он. – Сегодня вы мне больше не понадобитесь.
– Очень хорошо, мистер Стиллмен.
Она не поворачивалась, пока дверь в его гостиную не захлопнулась. Только тогда она поняла, что дрожит, и так сильно, что ей пришлось присесть. Потом несколько бесконечно долгих минут она невидящим взглядом смотрела на стол Пола, прикрыв рукой рот, чувствуя себя побитой… использованной. Она отдала бы все на свете, чтобы стереть из памяти, как уступила Полу. Думала, что ему больно, его нужно утешить, и в обманчивом предутреннем свете, когда трава искрилась росой, ей казалось правильным то, что он целует ее.
Ее губы снова заныли, но от боли более страшной, чем боль от его жестоких поцелуев, на которые она отвечала.
Она содрогнулась, словно ужаленная. Да, отвечала на них… стискивая руками его мускулистую спину, пока мир на мгновение закачался, и желание… ее желание… встретилось с желанием мужчины.
Наконец Марни поднялась. Она автоматически убрала на столе, потом медленно пошла через парк к бунгало. Теперь она ненавидела клинику. Она не могла думать о том, что ей придется остаться, пока Джинджеру не сделают операцию, которая была назначена на будущую среду.
Глава 7
Эррол ждал в вестибюле клиники, когда Марни вышла туда через вход, которым обычно пользовались сестры. Ее волосы были закручены назад в сияющий французский пучок, обнажая нежные виски. Крохотные топазы сверкали в мочках ушей, а очаровательное вечернее платье было цвета шампанского. Сверху был накинут короткий меховой жакет, и в этот вечер в ней чувствовалась прелестная прохладная свежесть, которая каким-то образом усиливала глубокую, почти призрачную нефритовую зелень глаз.
– Вы редкая женщина! – В вечернем костюме Эррол выглядел поразительно красивым. – Ровно восемь часов, а вы уже одеты и готовы. – Потом он протянул ей маленькую пластиковую коробку. – Надеюсь, вы любите розы.
Она открыла коробку и увидела в ней два плотно свернутых бутона медово-желтых роз, на веточке обрамленных белым атласом.
– Какая прелесть! – Она была действительно довольна и растрогана, что он подарил ей розы.
– Позвольте мне приколоть их.
Они стояли очень близко друг к другу, пока он прикалывал розы к воротнику ее жакета, потом повел к ожидавшему их такси. Они ехали ужинать в «Оркид-клуб», и проблема с парковкой в Вест-Энде заставила его отказаться на этот вечер от своей машины. Они сели в такси, и он сказал водителю, куда они направляются. Потом, когда машина отъехала от обочины, а они удобно уселись, Эррол заметил:
– Сегодня вы просто персик, Марни. Никогда не видел вас прелестнее.
Она слегка зарделась, и ее зеленые глаза встретились с его желто-коричневыми. У нее перехватило дыхание, потому что в них не было давящего, мужского огня. Они были до странности нежны, а в губах была мягкость, которую она чувствовала в его натуре. Его губы притягивали ее, и он тихо добавил:
– Вы милый, отважный ребенок, не так ли?
После мучительного разговора с Иленой Марни чувствовала себя беззащитной, израненной. Теперь Эррол был рядом, со смуглой ирландской красотой дерзкого лица… его взгляд ласкал и утешал ее. Она вернула ему улыбку и отдернула руку, когда ее коснулись его теплые пальцы.
«Оркид-клуб» славился своим великолепным декором, замечательным оркестром и превосходной кухней. Эррол явно был здесь одним из завсегдатаев, потому что официант, провожая их к столику около танцпола, обратился к нему по имени. Он убрал со столика табличку с надписью «Стол заказан», и его черные итальянские глаза с одобрением остановились на Марни. Эррол помог ей снять жакет, топазовые бретельки платья блеснули на свежей юной коже, а волосы засияли под светом ресторанных люстр.
– Что вы порекомендуете, Нино? – спросил Эррол после того, как Марни попросила, чтобы меню выбрал он. Вместе с официантом он начал обсуждать заказ, и блюда, на которых они в конце концов остановились, оказались восхитительными на вкус, а сопровождавшее их игристое вино «Барсак» приятно вскружило голову Марни.
Они танцевали, и Эррол нес очаровательную ирландскую чушь, так что к тому времени, как они покинули «Оркид-клуб», Марни расслабилась, улыбалась и позволила держать себя за руку, когда они прогуливались по Стрэнду, а потом свернули к набережной. Полная луна отражала серебро в воде, и Эррол увидел два отражения-близнеца в зеленых глазах Марни, когда они остановились у парапета.
– Вам было весело? – спросил он.
– Да. Вы прекрасно танцуете, Эррол, – улыбнулась она.
– Надеюсь, вы не подумали, что это потому, что у меня богатый опыт?
– Нет… нет…
– Нет? – Он рассмеялся над ней, но очень нежно. Потом она слушала, как он вздохнул, опираясь руками о парапет; он смотрел вниз на дрожащие в воде серебряные звезды. – Думаю, я действительно люблю волочиться за женщинами, – признался он. – К тому же я играю и для удовольствия, и ради денег… О, Марни, зачем вы пришли в мою жизнь? Вы заставили меня вспомнить о совести, и дурные поступки которые я совершаю, больше не доставляют мне удовольствия. Я… я оказался в каком-то вакууме. Я хотел бы стать лучше, чем я был, – зачем мне это делать просто так?
Марни обеспокоенно посмотрела на него. Она отчасти понимала, на что он намекает, и затрепетала от неопределенности. Девушка в ней хотела убежать от него; женщина чувствовала, что он раскрывает ей душу, умоляя о милосердии, и именно женщина в ней спросила:
– Что вы хотите от меня, Эррол?
Он обернулся, чтобы взглянуть на нее, и она увидела, что его лицо вдруг осунулось.
– Я хочу вас, Марни, – произнес он.
Она отодвинулась от него, лунный свет мерцал на ее волосах и подчеркивал нефритовую зелень глаз, хрупкую белизну горла.
– Понятно. – Она говорила достаточно спокойно, но сердце ее бешено колотилось. – Я… я боюсь, что не могу пойти на легкомысленную любовную связь, Эррол.
Она услышала, как у него перехватило дыхание.
– Вы думаете, я прошу вас об этом? – воскликнул он.
– А разве нет?
– Милая, нет! – Его жилистые пальцы нашли ее руку и стиснули ее. – Наверное, вы обо мне очень низкого мнения, если думаете, что я хочу легкой любовной связи. С вами! Разве вы не знаете, что я могу стать ангелом из-за любви к такой, как вы?
Она смотрела на него, такая юная и растерянная. Потом он поднес ее руки к своим губам. Через мгновение она была в его объятиях и его прерывистый шепот терялся в ее волосах.
– Маленькая Марни… маленькая хрупкая снежинка! – шептал он. – Я вновь чувствую себя чистым, просто оттого, что вы рядом. Боже, как мне хотелось снова почувствовать себя чистым, как ветер над зелеными холмами Ирландии… зелеными, как ваши глаза!
Взволнованный поток слов сделал Марни беззащитной, она не могла оттолкнуть, причинить ему боль. К тому же было некое странное утешение в том, что кто-то хочет ее так сильно, как, казалось, хотел Эррол.
По дороге домой в такси он заговорил о кольцах. Заговорил быстро, будто не хотел дать ей время опомниться и подумать. Когда они доехали до клиники, он снова обнял ее у дверей.
– Выходите за меня поскорее замуж, – умоляюще проговорил он, – потому что я одинок. Более одинок, чем вы думаете.
Его слова об одиночестве растрогали Марни до глубины души, потому что она сама не раз испытывала муки одиночества после смерти родителей.
– Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, – сказала она.
– Милая, от этого мужчина может превратиться и в черта, и в дьявола.
Она нежно коснулась его лица, почувствовав его тонкие черты, всегда придававшие ему вид человека с фрески времен Возрождения. Он стоял спокойно под робким прикосновением ее пальцев, потому что давно знал: женщины любят дотрагиваться до его лица. Он принимал ласки, но сами по себе они мало что для него значили, коль скоро красивое лицо помогало получить то, к чему он стремился. Но сейчас все было по-другому! Он трепетал от прикосновения пальцев Марни, когда их прохладные кончики скользили вниз по его скулам, пока не достигли контуров губ совершенной формы.
– Ну? – прошептал он.
– У вас лицо античного красавца. Вы до отвращения прекрасны, Эррол.
Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы:
– Хорошо. Мы будем самой красивой парой из всех, кто когда-либо расписывался в свидетельстве о браке.
– О, я совершенно обыкновенная, – запротестовала она.
– Ну нет, по красоте с вами может сравниться разве что Илена Жюстен.
Он вдруг странно затих, потом его руки с мучительной силой обвились вокруг тоненькой фигурки Марни.
– Давайте не говорить о других, – сказал он срывающимся голосом. – Давайте даже не думать о них.
– Эррол… – Сила его эмоции испугала ее, и она попыталась вырваться.
Потом с соседнего дерева слетела летучая мышь. Марни подскочила, когда большие крылья коснулись ее волос, и она вынуждена была снова прижаться к Эрролу. Он завладел ее губами; когда он, наконец, отпустил ее, она невидяще отвернулась и убежала в клинику.
В день рождения Джулии Брелсон сестры устроили в бунгало небольшую вечеринку.
– Мне было слышно, как вы чудно проводили время, – сказал Пол Марни утром в понедельник.
– Надеюсь, мы вам не мешали, – ответила она.
– Вовсе нет. Я всегда наслаждаюсь вашей игрой, Марни.
Он начал читать утреннюю почту, и Марни подняла глаза от машинки, когда Пол издал негромкий возглас удивления.
– Послушайте, я получил письмо от адвокатов Ады Баррингтон, – сказал он ей. – Знаете, что сделала наша великая старуха? Она оставила маленькому Джинджеру пять тысяч фунтов. Похоже, что она добавила этот пункт в завещание совсем недавно и назначила меня его душеприказчиком.
– Как прекрасно она поступила! – Марни отбросила свою сдержанность в отношения Пола. Она обежала его стол и стала вместе с ним читать письмо, в котором дальше говорилось, что миссис Баррингтон хочет, чтобы ребенок пошел учиться в хорошую школу, а впоследствии этих денег будет достаточно, чтобы он получил образование и профессию.
– Если только Нелл Фарнинг услышит об этом, она постарается забрать мальчика к себе, – сказал Пол. – Но видит бог, она его не получит! – Он постучал по письму. – Это, Марни, следует хранить в секрете, пока не пройдет операция. Когда я перестану думать о ней, буду в лучшей форме, чтобы сразиться с этим существом. Послушайте, как чудесно, что старая добрая Ада сделала такую великолепную вещь. Это по-настоящему здорово с ее стороны, правда?
– Никогда не слышала о более добром поступке.
Марни стояла рядом с Полом, и он, почти не задумываясь, обнял ее за талию. Потом взглянул на нее.
– Сколько вы весите? – поинтересовался он.
– Ну… около восьми фунтов.
– Вы очень исхудали, девочка. – С внезапно проснувшимся профессиональным любопытством он оценивающе оглядел ее. – Скорее семь фунтов, чем восемь. Вы хорошо питаетесь?
– Конечно.
Она попыталась отодвинуться от него, но он только крепче сжал ее.
– Марни, вы не очень хорошо выглядите. Вас что-то тревожит? Может быть, вы переживаете из-за Джинджера?
– Да. – Она ухватилась за это предположение. – Да, думаю, что переживаю.
– Ну, еще пара дней, и с этим будет покончено. Вы завтра идете на Чардморский бал, так ведь? Отлично! Веселье и танцы отвлекут вас на некоторое время от мыслей об операции. – Он отпустил ее, и она вернулась за стол. Через секунду-другую он перестал перечитывать письмо, касающееся Джинджера, и слегка улыбнулся. – Между прочим, кем вы будете? Я хотел бы пригласить вас на танец. Я знаю, что вы будете прелестно выглядеть.
Марни не могла поднять на него глаз, потому что до корней волос покраснела от обиды. Ей не нужны его комплименты; она хочет, чтобы их отношения оставались чисто деловыми, на чем настаивала Илена в разговоре с ней.
– Вы не хотите добавить кодеин к этому заказу на лекарства, мистер Стиллмен? – сухо проговорила она.
– Что – кодеин? Да, вполне можете добавить. Обычное количество. – Он коротко улыбнулся ей поверх письма, почувствовав, что сегодня утром она немного нервна и не в настроении. Ему казалось, что он знает причину, и изо всех сил старался показать ей, что между ними прежние дружеские отношения и ей не надо его бояться. – Ну ладно, – поддразнил ее он, – скажите же, какое лесное существо вы будете собой олицетворять на этом вечере у леди Чардмор?
– Я буду стрекозой. – Она стерла слово, в котором сделала ошибку, и нахмурилась, смазав экземпляр под копиркой. – Надя одолжила мне костюм.
– Как мило со стороны Нади. Вы хорошо ладите друг с другом, не так ли?
– Да, мне нравится Надя. Она такой милый человек и заслуживает того, чтобы у нее все было хорошо.
– Ну, теперь прогноз выглядит гораздо более оптимистично. Бланшару должны дать короткий срок заключения.
Марни резко перестала печатать:
– А как насчет той банды негодяев, которые швыряют бомбы направо-налево? Пару недель назад они пытались убить Рене Бланшара перед входом в тюрьму Санте. Что, если они снова попытаются это сделать?
Пол задумчиво постучал пальцем по нижней губе:
– Такая возможность существует, я согласен, но, судя по газетным отчетам, студенческие беспорядки стихают. – Потом он слегка нахмурился, посмотрев на нее. – Я представления не имел, что вы знаете об этой истории у тюрьмы Санте. Надя не знает, не так ли?
Марни покачала головой:
– Мисс Жюстен рассказала мне об этом, когда я пришла к ней в квартиру в прошлое воскресенье, чтобы взять Надин костюм.
– Я и не знал, что вы вообще были в квартире Илены, – удивленно сказал он.
Марни посмотрела на него с неменьшим удивлением.
– Это было в то воскресенье, когда мисс Жюстен вернулась из Парижа, – объяснила она, считая, что, само собой разумеется, знает, что Илена вернулась в воскресенье.
– Марни, вы путаете дни, – рассмеялся он. – Илена вернулась из Парижа в понедельник. Я особенно хорошо это помню, потому что в тот вечер говорил с Мартином Стайном о своем пациенте из «Степни мемориал», а после встречи со Стайном заехал к Илене.
На секунду его слова ошеломили Марни. Слова затрепетали на ее губах, и в то же время шестое чувство подсказало ей, что их не стоит произносить.
– Как глупо с моей стороны. – Она попыталась смущенно улыбнуться, словно бы укоряя себя за забывчивость. – Это было в понедельник, теперь я вспомнила.
Но пока они продолжали разговаривать, Марни не могла не думать о странном поведении Илены в тот воскресный полдень и рассеянно слушала Пола, который что-то говорил о переводе пациента из «Степни мемориал» в клинику для более основательного лечения. Марни вспоминала полуистеричное состояние Илены в тот день, осунувшееся лицо и ее слова: «Сохраните это в секрете. Не говорите, что я была сегодня дома, – никому не говорите».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
В лице Марни не осталось ни кровинки. Она вспомнила, как Пол целовал ее здесь, в этом офисе, вчерашним утром, и содрогнулась от ужаса. Как он мог рассказать об этом Илене! Как он только мог!
Илена продолжала:
– Пол, как большинство добросердечных мужчин, часто действует под влиянием минуты. Он немного тревожится о вас, потому что вы одна в Лондоне, но на вашем месте я бы не стала рассчитывать на его жалость. – Бирюзово-голубые глаза подметили боль и раненую гордость на побледневшем лице девушки, и Илена поняла, что задела ее за живое. С намеренной расчетливостью она задела Марни коготками до крови. – Вы не более чем ребенок, но дети часто хотят заполучить чужую собственность, следовательно, их нужно шлепнуть по рукам, прежде чем такое желание станет слишком сильным и они начнут воровать. Пол слишком мягкосердечен, чтобы наказывать… детей, но я не страдаю этим недостатком.
Потом Илена с кошачьей грацией отвернулась от стола Марни, потому что за дверью внезапно послышались шаги и в офис вошел Пол.
Он удивился, увидев свою невесту.
– Привет, ми-и-илый! – Она затушила сигарету в пепельнице Марни, потом пошла к Полу с распростертыми руками.
Илена виновато хлопала длинными ресницами, и он заметил, что на ней жемчуг, который он недавно подарил ей. «Знак капитуляции, – мрачно подумал Пол. – Символический способ сказать: «Прости меня… Давай помиримся!» И он принял ее в объятия, потому что раньше или позже они все равно должны были помириться, но все равно заметил, как Марни отвернулась от них и отошла к шкафу с папками.
– Ми-и-илый, отвези меня куда-нибудь поесть. – Илена выглядела теперь такой миленькой и покладистой. – У тебя слегка помятый вид. Ты слишком много работаешь – слишком много отдаешь клинике.
Да, он действительно чувствовал себя слегка помятым, утешительной показалась мысль о том, чтобы ненадолго покинуть клинику и попасть в элегантную атмосферу ресторана в Вест-Энде, где Илена будет выглядеть прелестно и заговорит так нежно, что он позабудет о ссоре. Он взглянул на Марни.
– Вы тоже можете идти на ленч, Марни, – сказал он. – Сегодня вы мне больше не понадобитесь.
– Очень хорошо, мистер Стиллмен.
Она не поворачивалась, пока дверь в его гостиную не захлопнулась. Только тогда она поняла, что дрожит, и так сильно, что ей пришлось присесть. Потом несколько бесконечно долгих минут она невидящим взглядом смотрела на стол Пола, прикрыв рукой рот, чувствуя себя побитой… использованной. Она отдала бы все на свете, чтобы стереть из памяти, как уступила Полу. Думала, что ему больно, его нужно утешить, и в обманчивом предутреннем свете, когда трава искрилась росой, ей казалось правильным то, что он целует ее.
Ее губы снова заныли, но от боли более страшной, чем боль от его жестоких поцелуев, на которые она отвечала.
Она содрогнулась, словно ужаленная. Да, отвечала на них… стискивая руками его мускулистую спину, пока мир на мгновение закачался, и желание… ее желание… встретилось с желанием мужчины.
Наконец Марни поднялась. Она автоматически убрала на столе, потом медленно пошла через парк к бунгало. Теперь она ненавидела клинику. Она не могла думать о том, что ей придется остаться, пока Джинджеру не сделают операцию, которая была назначена на будущую среду.
Глава 7
Эррол ждал в вестибюле клиники, когда Марни вышла туда через вход, которым обычно пользовались сестры. Ее волосы были закручены назад в сияющий французский пучок, обнажая нежные виски. Крохотные топазы сверкали в мочках ушей, а очаровательное вечернее платье было цвета шампанского. Сверху был накинут короткий меховой жакет, и в этот вечер в ней чувствовалась прелестная прохладная свежесть, которая каким-то образом усиливала глубокую, почти призрачную нефритовую зелень глаз.
– Вы редкая женщина! – В вечернем костюме Эррол выглядел поразительно красивым. – Ровно восемь часов, а вы уже одеты и готовы. – Потом он протянул ей маленькую пластиковую коробку. – Надеюсь, вы любите розы.
Она открыла коробку и увидела в ней два плотно свернутых бутона медово-желтых роз, на веточке обрамленных белым атласом.
– Какая прелесть! – Она была действительно довольна и растрогана, что он подарил ей розы.
– Позвольте мне приколоть их.
Они стояли очень близко друг к другу, пока он прикалывал розы к воротнику ее жакета, потом повел к ожидавшему их такси. Они ехали ужинать в «Оркид-клуб», и проблема с парковкой в Вест-Энде заставила его отказаться на этот вечер от своей машины. Они сели в такси, и он сказал водителю, куда они направляются. Потом, когда машина отъехала от обочины, а они удобно уселись, Эррол заметил:
– Сегодня вы просто персик, Марни. Никогда не видел вас прелестнее.
Она слегка зарделась, и ее зеленые глаза встретились с его желто-коричневыми. У нее перехватило дыхание, потому что в них не было давящего, мужского огня. Они были до странности нежны, а в губах была мягкость, которую она чувствовала в его натуре. Его губы притягивали ее, и он тихо добавил:
– Вы милый, отважный ребенок, не так ли?
После мучительного разговора с Иленой Марни чувствовала себя беззащитной, израненной. Теперь Эррол был рядом, со смуглой ирландской красотой дерзкого лица… его взгляд ласкал и утешал ее. Она вернула ему улыбку и отдернула руку, когда ее коснулись его теплые пальцы.
«Оркид-клуб» славился своим великолепным декором, замечательным оркестром и превосходной кухней. Эррол явно был здесь одним из завсегдатаев, потому что официант, провожая их к столику около танцпола, обратился к нему по имени. Он убрал со столика табличку с надписью «Стол заказан», и его черные итальянские глаза с одобрением остановились на Марни. Эррол помог ей снять жакет, топазовые бретельки платья блеснули на свежей юной коже, а волосы засияли под светом ресторанных люстр.
– Что вы порекомендуете, Нино? – спросил Эррол после того, как Марни попросила, чтобы меню выбрал он. Вместе с официантом он начал обсуждать заказ, и блюда, на которых они в конце концов остановились, оказались восхитительными на вкус, а сопровождавшее их игристое вино «Барсак» приятно вскружило голову Марни.
Они танцевали, и Эррол нес очаровательную ирландскую чушь, так что к тому времени, как они покинули «Оркид-клуб», Марни расслабилась, улыбалась и позволила держать себя за руку, когда они прогуливались по Стрэнду, а потом свернули к набережной. Полная луна отражала серебро в воде, и Эррол увидел два отражения-близнеца в зеленых глазах Марни, когда они остановились у парапета.
– Вам было весело? – спросил он.
– Да. Вы прекрасно танцуете, Эррол, – улыбнулась она.
– Надеюсь, вы не подумали, что это потому, что у меня богатый опыт?
– Нет… нет…
– Нет? – Он рассмеялся над ней, но очень нежно. Потом она слушала, как он вздохнул, опираясь руками о парапет; он смотрел вниз на дрожащие в воде серебряные звезды. – Думаю, я действительно люблю волочиться за женщинами, – признался он. – К тому же я играю и для удовольствия, и ради денег… О, Марни, зачем вы пришли в мою жизнь? Вы заставили меня вспомнить о совести, и дурные поступки которые я совершаю, больше не доставляют мне удовольствия. Я… я оказался в каком-то вакууме. Я хотел бы стать лучше, чем я был, – зачем мне это делать просто так?
Марни обеспокоенно посмотрела на него. Она отчасти понимала, на что он намекает, и затрепетала от неопределенности. Девушка в ней хотела убежать от него; женщина чувствовала, что он раскрывает ей душу, умоляя о милосердии, и именно женщина в ней спросила:
– Что вы хотите от меня, Эррол?
Он обернулся, чтобы взглянуть на нее, и она увидела, что его лицо вдруг осунулось.
– Я хочу вас, Марни, – произнес он.
Она отодвинулась от него, лунный свет мерцал на ее волосах и подчеркивал нефритовую зелень глаз, хрупкую белизну горла.
– Понятно. – Она говорила достаточно спокойно, но сердце ее бешено колотилось. – Я… я боюсь, что не могу пойти на легкомысленную любовную связь, Эррол.
Она услышала, как у него перехватило дыхание.
– Вы думаете, я прошу вас об этом? – воскликнул он.
– А разве нет?
– Милая, нет! – Его жилистые пальцы нашли ее руку и стиснули ее. – Наверное, вы обо мне очень низкого мнения, если думаете, что я хочу легкой любовной связи. С вами! Разве вы не знаете, что я могу стать ангелом из-за любви к такой, как вы?
Она смотрела на него, такая юная и растерянная. Потом он поднес ее руки к своим губам. Через мгновение она была в его объятиях и его прерывистый шепот терялся в ее волосах.
– Маленькая Марни… маленькая хрупкая снежинка! – шептал он. – Я вновь чувствую себя чистым, просто оттого, что вы рядом. Боже, как мне хотелось снова почувствовать себя чистым, как ветер над зелеными холмами Ирландии… зелеными, как ваши глаза!
Взволнованный поток слов сделал Марни беззащитной, она не могла оттолкнуть, причинить ему боль. К тому же было некое странное утешение в том, что кто-то хочет ее так сильно, как, казалось, хотел Эррол.
По дороге домой в такси он заговорил о кольцах. Заговорил быстро, будто не хотел дать ей время опомниться и подумать. Когда они доехали до клиники, он снова обнял ее у дверей.
– Выходите за меня поскорее замуж, – умоляюще проговорил он, – потому что я одинок. Более одинок, чем вы думаете.
Его слова об одиночестве растрогали Марни до глубины души, потому что она сама не раз испытывала муки одиночества после смерти родителей.
– Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, – сказала она.
– Милая, от этого мужчина может превратиться и в черта, и в дьявола.
Она нежно коснулась его лица, почувствовав его тонкие черты, всегда придававшие ему вид человека с фрески времен Возрождения. Он стоял спокойно под робким прикосновением ее пальцев, потому что давно знал: женщины любят дотрагиваться до его лица. Он принимал ласки, но сами по себе они мало что для него значили, коль скоро красивое лицо помогало получить то, к чему он стремился. Но сейчас все было по-другому! Он трепетал от прикосновения пальцев Марни, когда их прохладные кончики скользили вниз по его скулам, пока не достигли контуров губ совершенной формы.
– Ну? – прошептал он.
– У вас лицо античного красавца. Вы до отвращения прекрасны, Эррол.
Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы:
– Хорошо. Мы будем самой красивой парой из всех, кто когда-либо расписывался в свидетельстве о браке.
– О, я совершенно обыкновенная, – запротестовала она.
– Ну нет, по красоте с вами может сравниться разве что Илена Жюстен.
Он вдруг странно затих, потом его руки с мучительной силой обвились вокруг тоненькой фигурки Марни.
– Давайте не говорить о других, – сказал он срывающимся голосом. – Давайте даже не думать о них.
– Эррол… – Сила его эмоции испугала ее, и она попыталась вырваться.
Потом с соседнего дерева слетела летучая мышь. Марни подскочила, когда большие крылья коснулись ее волос, и она вынуждена была снова прижаться к Эрролу. Он завладел ее губами; когда он, наконец, отпустил ее, она невидяще отвернулась и убежала в клинику.
В день рождения Джулии Брелсон сестры устроили в бунгало небольшую вечеринку.
– Мне было слышно, как вы чудно проводили время, – сказал Пол Марни утром в понедельник.
– Надеюсь, мы вам не мешали, – ответила она.
– Вовсе нет. Я всегда наслаждаюсь вашей игрой, Марни.
Он начал читать утреннюю почту, и Марни подняла глаза от машинки, когда Пол издал негромкий возглас удивления.
– Послушайте, я получил письмо от адвокатов Ады Баррингтон, – сказал он ей. – Знаете, что сделала наша великая старуха? Она оставила маленькому Джинджеру пять тысяч фунтов. Похоже, что она добавила этот пункт в завещание совсем недавно и назначила меня его душеприказчиком.
– Как прекрасно она поступила! – Марни отбросила свою сдержанность в отношения Пола. Она обежала его стол и стала вместе с ним читать письмо, в котором дальше говорилось, что миссис Баррингтон хочет, чтобы ребенок пошел учиться в хорошую школу, а впоследствии этих денег будет достаточно, чтобы он получил образование и профессию.
– Если только Нелл Фарнинг услышит об этом, она постарается забрать мальчика к себе, – сказал Пол. – Но видит бог, она его не получит! – Он постучал по письму. – Это, Марни, следует хранить в секрете, пока не пройдет операция. Когда я перестану думать о ней, буду в лучшей форме, чтобы сразиться с этим существом. Послушайте, как чудесно, что старая добрая Ада сделала такую великолепную вещь. Это по-настоящему здорово с ее стороны, правда?
– Никогда не слышала о более добром поступке.
Марни стояла рядом с Полом, и он, почти не задумываясь, обнял ее за талию. Потом взглянул на нее.
– Сколько вы весите? – поинтересовался он.
– Ну… около восьми фунтов.
– Вы очень исхудали, девочка. – С внезапно проснувшимся профессиональным любопытством он оценивающе оглядел ее. – Скорее семь фунтов, чем восемь. Вы хорошо питаетесь?
– Конечно.
Она попыталась отодвинуться от него, но он только крепче сжал ее.
– Марни, вы не очень хорошо выглядите. Вас что-то тревожит? Может быть, вы переживаете из-за Джинджера?
– Да. – Она ухватилась за это предположение. – Да, думаю, что переживаю.
– Ну, еще пара дней, и с этим будет покончено. Вы завтра идете на Чардморский бал, так ведь? Отлично! Веселье и танцы отвлекут вас на некоторое время от мыслей об операции. – Он отпустил ее, и она вернулась за стол. Через секунду-другую он перестал перечитывать письмо, касающееся Джинджера, и слегка улыбнулся. – Между прочим, кем вы будете? Я хотел бы пригласить вас на танец. Я знаю, что вы будете прелестно выглядеть.
Марни не могла поднять на него глаз, потому что до корней волос покраснела от обиды. Ей не нужны его комплименты; она хочет, чтобы их отношения оставались чисто деловыми, на чем настаивала Илена в разговоре с ней.
– Вы не хотите добавить кодеин к этому заказу на лекарства, мистер Стиллмен? – сухо проговорила она.
– Что – кодеин? Да, вполне можете добавить. Обычное количество. – Он коротко улыбнулся ей поверх письма, почувствовав, что сегодня утром она немного нервна и не в настроении. Ему казалось, что он знает причину, и изо всех сил старался показать ей, что между ними прежние дружеские отношения и ей не надо его бояться. – Ну ладно, – поддразнил ее он, – скажите же, какое лесное существо вы будете собой олицетворять на этом вечере у леди Чардмор?
– Я буду стрекозой. – Она стерла слово, в котором сделала ошибку, и нахмурилась, смазав экземпляр под копиркой. – Надя одолжила мне костюм.
– Как мило со стороны Нади. Вы хорошо ладите друг с другом, не так ли?
– Да, мне нравится Надя. Она такой милый человек и заслуживает того, чтобы у нее все было хорошо.
– Ну, теперь прогноз выглядит гораздо более оптимистично. Бланшару должны дать короткий срок заключения.
Марни резко перестала печатать:
– А как насчет той банды негодяев, которые швыряют бомбы направо-налево? Пару недель назад они пытались убить Рене Бланшара перед входом в тюрьму Санте. Что, если они снова попытаются это сделать?
Пол задумчиво постучал пальцем по нижней губе:
– Такая возможность существует, я согласен, но, судя по газетным отчетам, студенческие беспорядки стихают. – Потом он слегка нахмурился, посмотрев на нее. – Я представления не имел, что вы знаете об этой истории у тюрьмы Санте. Надя не знает, не так ли?
Марни покачала головой:
– Мисс Жюстен рассказала мне об этом, когда я пришла к ней в квартиру в прошлое воскресенье, чтобы взять Надин костюм.
– Я и не знал, что вы вообще были в квартире Илены, – удивленно сказал он.
Марни посмотрела на него с неменьшим удивлением.
– Это было в то воскресенье, когда мисс Жюстен вернулась из Парижа, – объяснила она, считая, что, само собой разумеется, знает, что Илена вернулась в воскресенье.
– Марни, вы путаете дни, – рассмеялся он. – Илена вернулась из Парижа в понедельник. Я особенно хорошо это помню, потому что в тот вечер говорил с Мартином Стайном о своем пациенте из «Степни мемориал», а после встречи со Стайном заехал к Илене.
На секунду его слова ошеломили Марни. Слова затрепетали на ее губах, и в то же время шестое чувство подсказало ей, что их не стоит произносить.
– Как глупо с моей стороны. – Она попыталась смущенно улыбнуться, словно бы укоряя себя за забывчивость. – Это было в понедельник, теперь я вспомнила.
Но пока они продолжали разговаривать, Марни не могла не думать о странном поведении Илены в тот воскресный полдень и рассеянно слушала Пола, который что-то говорил о переводе пациента из «Степни мемориал» в клинику для более основательного лечения. Марни вспоминала полуистеричное состояние Илены в тот день, осунувшееся лицо и ее слова: «Сохраните это в секрете. Не говорите, что я была сегодня дома, – никому не говорите».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19