Она глубоко дышала, как просил ее Роберт в таких случаях, и упиралась руками в спинку кровати за головой.Эти исследования продолжались невероятно долго, пока из ее груди не вырвался возглас отчаяния и ярости. Она начинала ненавидеть Роберта за эти ежедневные безрезультатные истязания.– Прости, но это единственный способ убедиться.Он снова шевельнул пальцами, и его движения неожиданно стали возбуждать ее, хотя минуту назад свет померк у нее в глазах от нестерпимой боли. Роберт убрал руку, и она облегченно вздохнула.Закрыв глаза, Арабелла почувствовала, как он коснулся губами ее влагалища.– Цвет изменился, – вымолвил он. – Такими бывают некоторые морские раковины изнутри. Красиво.– Красиво! – передразнила она, вмиг рассердившись. – Почему ты не хочешь дать мне это чертово снадобье и раз и навсегда покончить с этим?Арабелла вызывающе взглянула на него, но в глазах Роберта было столько нежности, сострадания и сожаления, что она в отчаянии застонала и повалилась на кровать.Он стал ласкать ей живот, стараясь утешить, а не вызвать ответную реакцию.– Подождем еще немного, чтобы окончательно убедиться.– Это тебе нужно убедиться!– Раньше чем через двенадцать-четырнадцать дней этого делать нельзя. Слишком опасно.– Я не знаю, как выдержу, – со вздохом отозвалась она. – У меня уже сейчас нет сил.Он перестал ласкать ее и погрузился в угрюмое молчание. Она приподнялась на кровати и увидела, что он сидит на полу, оперевшись на локоть и опустив голову. Слегка прищурившись, он смотрел куда-то вдаль. Его мысли были далеко.Арабелла свято верила, что Роберт непременно что-нибудь придумает. Она понимала, что он причиняет ей боль вынужденно, потому что нет иного выхода. И потом, ведь когда они любят друг друга, это тоже зачастую связано с болезненными ощущениями.– Роберт… – тихо прошептала она, свешиваясь с кровати и касаясь его плеча.Он вздрогнул и поднял на нее глаза. В их глубине она прочла печальную озабоченность. Улыбнувшись, Арабелла склонилась к нему ближе.– Я знаю, что ты должен делать это. Мне следовало бы притвориться, по крайней мере…– Иди сюда. – Он потянул ее к себе и, посадив сверху, глубоко вошел в нее, не спуская с ее лица пристального взгляда. Он казался серьезным, даже торжественным, словно между ними происходило нечто необычайно важное.От него не укрылось, что Арабелла изнемогает от боли.– Хочешь, я перестану? – спросил он.– Нет, ни за что.Арабелла стиснула зубы и, обняв его за шею, изо всех сил прижалась к нему.– Прошу тебя, не останавливайся…Роберт редко разговаривал во время близости, но теперь прошептал ей на ухо так тихо, что она едва расслышала слова:– Я понимаю, что это эгоистично с моей стороны. Но мне иногда хочется кончить быстро. Ты не против?– Я тоже этого хочу.Он развернул ее так, что она оказалась лежащей на спине, а ее колени упирались ему в плечи. Он закрыл глаза, отдавшись во власть собственным ощущениям и не обращая внимания на то, что ее лицо перекосила гримаса боли. В тот же миг его тело конвульсивно содрогнулось. Эта дрожь передалась ей, а дальше произошло нечто странное: она словно провалилась в небытие, а когда очнулась, то поняла, что лежит не на кровати, а на полу. Она не знала, сколько прошло времени, где она находится, что он сделал с ней.Может быть, они преступили грань реальности? Роберт никогда прежде не поступал с ней так. Она была уверена, что ни с какой другой женщиной он также этого не делал. У нее было ощущение, что Роберт убил ее, а потом каким-то волшебным образом снова оживил.Она провела рукой по его волосам и обнаружила, что они мокрые. Он ласкал ей грудь, целуя живот.Арабелла не сомневалась, что все это потому, что он не мог простить ей событий вчерашней ночи. Он вовек не простит ее и уже принял какое-то решение, о котором она не узнает.Они погрузились в крепкий сон и проснулись одновременно в том же положении, в котором их одолел сон. Роберт поцеловал ее в губы и поднялся.Если не считать этих нескольких минут забытья, он не спал уже двадцать четыре часа. Поэтому он помог ей встать, уложил ее на кровать и, рухнув рядом, тут же заснул. Глава 16 Арабелла с трудом разлепила веки, словно возвращаясь в реальный мир из потустороннего. Цыган уже оделся. Он сидел за столом и жадно поглощал ногу жареного каплуна.Он не смотрел на нее и не сразу заметил, что она наблюдает за ним. Его взгляд, устремленный в дальний конец кибитки, был сосредоточен. Он рассеянно отправлял в рот куски мяса, погруженный в собственные мысли.Арабелла неоднократно видела такое выражение на лице короля. Это случалось, когда он собирался на битву, отомстить за нанесенное оскорбление или отыграться в шахматы.Роберт отличался от ее венценосного родителя тем, что умел смеяться. На лице короля могла появиться разве что презрительная гримаса или кривая усмешка. Цыган улыбался открыто и приветливо, как человек, которому нечего скрывать, который никому не желает зла. Правда, в последнее время она редко видела его улыбающимся и тем более смеющимся.Неожиданно он почувствовал, что она смотрит на него, и его губы тронула извиняющаяся улыбка.– Сейчас утро или ночь? Мы только что остановились или собираемся тронуться в путь?Роберт рассмеялся в ответ. Именно такого его смеха она давно не слышала. Он подошел к кровати и протянул Арабелле каплунью ногу.– Мы проспали четыре часа. Я закопал окровавленную одежду в лесу. Сейчас я возьму Одиссея и съезжу посмотреть, на месте ли труп всадника. Так мы узнаем, был он один или нет.– Там может быть засада. Не нужно туда ездить.– По-твоему, я слишком много сделал для тебя?– Нет.– Когда поешь, погаси свет. Я скоро вернусь… Замок щелкнул, Арабелла подтянула колени к подбородку, обняла их и разрыдалась. С тех пор как они встретились – тогда они оба были счастливы и свободны, – она ни разу так горько не плакала.Как только слезы сами собой иссякли, она доела каплуна, умылась и заснула.Проснулась она оттого, что ей показалось, будто кто-то взламывает дверь кибитки. Она вдруг поняла, что Калиф не залаял. Через миг внутрь вошел Роберт.– О, как я испугалась! Похоже, я становлюсь трусихой, – вымолвила Арабелла и заметила, что Роберт чем-то обеспокоен. – Ты нашел его?– Нет. Труп исчез, остался только конь. Для того чтобы убрать его с дороги, понадобилось не меньше трех человек. Судя по следам, они оттащили его в сторону и положили на спину лошади. Следы ведут в лощину, а затем в лес. Днем я мог бы пойти по следу, но не теперь, когда темно. На дороге я встретил двух нищенствующих монахов.– Шпионы?– Нет, просто монахи, – рассмеялся он. – Они говорят на местном наречии. Я попробовал поговорить с ними на языке северян и немного по-латыни, но они не владеют ни тем, ни другим.Роберт снял сандалии, рубашку и штаны и влез в лохань.– Мы пробудем здесь сегодня и завтра. А когда двинемся в путь, они будут уже далеко. Сейчас почти полночь.Он вытирался полотенцем, когда Арабелла приблизилась к нему, завороженная видом его обнаженного тела. Она с изумлением почувствовала, что в ней разгорается желание.События последней ночи, когда они столкнулись со смертью – не с вынужденным убийством незнакомого всадника, а с возможной собственной гибелью, – вызвали в ней потребность нового подтверждения тому, что они оба все еще живы.Он заключил ее в объятия, словно ища точку опоры в этом зыбком мире. В ушах у нее раздался звон сотен колоколов. Она обхватила его за плечи, впилась ногтями в спину и стиснула зубы, чтобы не закричать. Они оба уже знали, в какой позиции Арабелла испытывает боль, столь необходимую для последующего оргазма.Если боль длилась чуть дольше нескольких секунд, Роберт ослаблял хватку, а затем возобновлял любовный штурм. В какой-то миг самообладание изменило ему, и хотя Арабелла закричала от боли, он зажал ей рот рукой и довел начатое до конца.– Прости, если я причинил тебе боль, – тихо и мрачно вымолвил он, лаская ей грудь. – Я надеюсь, что сделал это не из-за того, что… – Он уставился мимо нее в пространство и замолчал.– Не из-за того, что случилось прошлой ночью, да? Возможно. А может быть, у тебя есть причина, чтобы поступить так. – Она нежно поцеловала его в губы. – Я хочу еще раз. А потом мы ляжем спать.– Это не так просто, как ты думаешь, – рассмеялся он.Она стала медленно двигаться, постепенно ускоряя темп, и через минуту он присоединился к ней. На этот раз она ощутила лишь восторг и упоение.Роберт закрыл глаза. На его лице застыло выражение муки, жажды облегчения, освобождения от невыносимого страдания.Когда он конвульсивно вздрогнул в последний раз и замер, его веки дрогнули. Они вопросительно взглянули друг на друга и поняли, что оба очистились от взаимных обвинений и простили друг друга.События роковой ночи остались в прошлом. Нож, который она спрятала под кроватью, был забыт. В их сердцах снова вспыхнула надежда на счастье.– Когда ты ушел?– Едва рассвело.Арабелла проснулась около полудня. Она проспала восемь часов и могла проспать еще столько же, но ей не терпелось привести себя в порядок, принять ванну и надушиться, потому что Роберт только что вернулся из своей обычной разведки и принес еду.Он положил сверток на стол и взглянул на Арабеллу с трогательной заботой. В последнее время он был особенно нежен и ласков с ней, как будто чувствовал, что совсем скоро наступит конец той игре, которую они вели против целого света, против самой судьбы. Довольный тем, что она весела и счастлива, что ей удалось выспаться и отдохнуть, Роберт накрыл на стол и пригласил ее завтракать. Некоторое время они ели молча, не глядя друг на друга.– Ты кого-нибудь встретил? – спросила она наконец.– Только нескольких крестьян. Жена фермера ничего толком не могла рассказать мне. И я ей верю. Я научился распознавать, когда люди врут, а когда нет.– Да, я помню крестьянок, с которыми говорила, когда мы с подругами заезжали на фермы, – улыбнулась Арабелла. – Почему только знатные люди врут с такой легкостью? И предпочитают ложь правде?– Цыгане тоже, – заметил Роберт, убирая со стола тарелки. – Сегодня мы останемся здесь, а завтра снова двинемся на юг. Я не могу чувствовать себя в полной безопасности, пока мы не доберемся до моря.– А там?– Не знаю. Может быть, тоже нет. – Он ополоснул посуду и сказал, что ему нужно накормить лошадей и принести воды. – А ты ляг поспи, Арабелла. Это тебе не повредит.– По-твоему, я плохо выгляжу? – вызывающе осведомилась она и направилась к зеркалу. – Ты прав. Впервые в жизни я чувствую себя такой уставшей. – Она повернулась к нему с молчаливой мольбой, однако Роберт невозмутимо убирал остатки завтрака.Он направился мимо нее к двери, но Арабелла удержала его за руку.– Ну что ты?– Ты можешь дать мне снадобье прямо сейчас? Ведь у нас давно не осталось никаких сомнений.– Все еще может поправиться. Время есть. Я не хочу обрекать тебя на ненужные мучения. А насколько сильны эти муки, ты даже не представляешь.– Я не боюсь.Это заявление было честным лишь отчасти.Ее королевское высочество не ведало страха, но сама Арабелла дрожала от ужаса при одной мысли о том, что ей предстоит перенести. Она не сомневалась, что погибнет, хотя цыган убеждал ее в обратном.Суеверное убеждение, что смерть ее близка, заставляло Арабеллу спешить получить от жизни то, чего ей хотелось больше всего на свете.А чего ей хотелось? Роберта. Тех ощущений, которые она испытывала, когда он ласкал ее, прикасался к ней, был в ней.И еще ей хотелось увидеть море. Она давно мечтала окинуть взглядом бесконечный морской простор, хотя и не помнила точно, когда это желание возникло у нее. Возможно, в один из холодных, мрачных вечеров, когда в камине тронного зала полыхал огонь и кто-то из путешественников, нашедших приют в замке, рассказывал о том, что видел в дальних странах.Но желание увидеть море меркло перед жаждой обладать цыганом.– Скажи мне, почему я все время хочу тебя? Почему ты так нужен мне? Мне столько раз казалось, что я пресытилась тобой, что у меня больше не возникнет желания. Но проходило совсем немного времени, и все возвращалось. Отчего так?– Ты спрашиваешь, почему постоянно испытываешь плотский голод? – улыбнулся он, касаясь пальцами ее щеки. – Любовь тем и хороша, что ты вечно стремишься достичь недостижимого. Я говорил тебе давно…– Это не кончается потому, что это сама жизнь.– А тебе бы хотелось, чтобы наступил конец?– О Господи! Конечно, нет! – испуганно отозвалась она. Глава 17 Она не спускала с него восхищенных глаз. В белом бурнусе, который полностью скрывал не только контуры его тела, но и три кинжала в ножнах, заткнутых за пояс, а также в восточном головном уборе Роберта легко было принять за араба.Он вопросительно улыбнулся.Она приблизилась и положила руку ему на грудь, беспокоясь о том, как пройдет его первая вылазка в приморский город, в окрестностях которого они остановились. Роберт собирался взять Одиссея и оставить его в городской конюшне. Он часто говорил Арабелле, что лошади, как правило, запоминаются лучше людей, потому что по ним всегда видно, сколько миль преодолел всадник.– На белом фоне твоя кожа кажется совсем черной. Ты смуглее, чем я предполагала.– Сойду за араба? – спросил Роберт, который специально выбрал такой костюм для маскировки.– Но у тебя голубые глаза.– Арабы бывают голубоглазыми. Крестоносцы не только вывезли, что могли из Святой земли, но еще кое-что оставили.Роберт запасся достаточным количеством золотых монет с изображением короля и Гуиза, чтобы разузнать, не искал ли кто-нибудь тут цыгана, путешествующего в одиночестве с тремя лошадьми и собакой.С тех пор как они покинули укрытие, в котором отсиживались после убийства незнакомого всадника, прошло несколько дней. Все это время они без остановки ехали на юг и достигли, наконец, родных краев Роберта, о которых Арабелла имела лишь смутное представление. От моря они были далеко.В этих местах прошло детство Роберта, когда он пятилетним мальчишкой – вместе с другими сыновьями старейшины табора или в одиночестве – побывал во многих окрестных городах. Теперь он не сомневался, что отыщет здесь кого-нибудь из старых знакомых. Арабелла подозревала – хотя и промолчала о своих подозрениях, – что Роберт бывал тут и в то время, когда жил со своей графиней.– Здесь живут люди, которым я могу доверять. Они считают меня своим и ненавидят тех, кто приходит с севера, из страны твоего отца.– Они ненавидят нас? Но почему? – изумилась Арабелла, в которой неожиданно проснулись патриотические чувства.– Северяне не любят тех, кто живет в южных провинциях. Ты это знаешь, – улыбнулся он.Через минуту он должен был покинуть ее, и Арабеллу охватил непонятный ужас.Он собирался взять Одиссея. А если он хочет оставить ее навсегда? Без нее он избавится от множества проблем и с легкостью найдет себе пристанище в одном из этих приморских городов.Роберт улыбнулся ей, но его лицо было серьезным. Казалось, он прочитал ее мысли, что было нетрудно – ведь она смотрела на него такими жадными и вместе с тем тоскливыми глазами, словно хотела запомнить и сохранить в памяти черты навсегда уходившего из ее жизни любимого человека.Он поцеловал ее, осторожно развел руки, готовые сомкнуться у него на шее, и покачал головой, давая понять, что на ласки сейчас нет времени. Дверь за ним закрылась, щелкнул замок.Арабелла слышала, как он что-то сказал Калифу. Подойдя к окну, она увидела, как он вскочил в седло, легко и изящно, показывая навыки искусного наездника, галопом помчался к лесу и вскоре скрылся за деревьями. Арабелла долго смотрела ему вслед и, наконец, с тяжелым вздохом отошла от окна.Она взяла свою любимую лютню, села к столу и, положив ее на колени, стала перебирать струны, а затем тихо запела старую песню трубадуров – песню севера, которую слышала как-то в тронном зале замка.Музыка против ее ожиданий не развеяла грусти, но Арабелла продолжала играть. Она совсем не беспокоилась, что Роберт мог попасть в беду, – у него было особое чутье, позволявшее избегать опасности. Однако мысль о том, что он мог случайно встретить в городе свою графиню – они были как раз неподалеку от владений ее мужа, – приводила ее в ужас.Может быть, это случится не сегодня, а в какой-то другой день. Если они останутся здесь надолго, то однажды Роберт и графиня столкнутся на улице и узнают друг друга.Теперь он, наверное, еще красивее, чем четыре года назад. Разумеется, ведь тогда ему было всего шестнадцать. Он стал взрослым и сильным мужчиной, и она наверняка захочет снова быть с ним.А Роберт?Когда-то он говорил ей о своей независимости. Но тогда ревность для него не существовала, а с тех пор, как он привел к ней юного оруженосца, многое изменилось.Сейчас Арабелла зависела от него, и не только потому, что он мог доставить ей удовольствие. Сама ее жизнь находилась в его руках. А такое бремя почти непосильно для человека, чья свобода никогда и ничем не была ограничена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21