Улыбка, наполненная сладостью летнего утра, появилась на ее лице, и Дерри почувствовал, что камень, в который превратилось его сердце, начал плавиться, как болванка в очаге. Чепуха. Одна легкая улыбка не может опалить гранит.
Потом она подняла глаза на него, озаряя его этой летней улыбкой, и в его горле образовался болезненный комок. Улыбка спала. Ее щеки порозовели, она отвернулась и принялась рассматривать комнату. Он сделал то же самое и заметил, что Антанк и его человек удалились. Он услышал слабый шепот.
— Я так редко получала подарки. Отец едва помнил… и бабушка никогда… Почему ты подарил мне это?
Она вопросительно посмотрела на него, и он заметил, что в ней борются недоверие и любопытство. Ему казалось, что только он имеет право не доверять. Он взглянул через ее голову на оконные стекла, сверкающие, как бриллианты.
— Господи, Теа, bella, — сказал он тихо, — не спрашивай. Когда мы начинаем говорить, мы ссоримся. Просто прими подарок и ни о чем не спрашивай. Я устал от постоянных сражений.
Он почувствовал себя так, будто его мозги кипят в котелке, и вылетел из комнаты, прежде чем произнести еще какую-нибудь глупость. Она присоединилась к нему внизу, и они уже собирались покинуть лавку, но женщина, которая смотрела на них, воскликнула:
— Теа? Госпожа Теа Хант!
Женщина остановилась, и они были вынуждены подойти к ней.
— Ты вернулась, — проговорила женщина. — А мы думали, что ты уже мертва, моя девочка.
— Миледи, — сказала Теа, — вовсе нет, меня похитил… меня похитил разбойник. Дерри докончил за нее:
— А я спас ее из его лап. Вдовствующая графиня Линфорд, если не ошибаюсь?
— Лорд Дерри! — воскликнула женщина, предоставляя свою щеку для поцелуя. — Подумать только, наш любезный, пленительный танцор Дерри победил банду воров и злодеев. Я поражена.
Он стоял и слушал, как графиня задавала бесчисленные вопросы Тее. Чем больше она спрашивала, тем более волновалась Теа и тем более сбивалась. Женщина оглядела Тею с ног до головы, как будто она была хромой лошадью. Он мог прочесть ее мысли. Женщина, которую похитили, была павшей, опозоренной женщиной. Без сомнения, она думала, что Теа будет скрываться, чтобы не выставлять напоказ своего позора. В первый раз он почувствовал угрызения совести. Теа будет страдать от того, что произошло, всю свою последующую жизнь.
— Стыдно, Теа, — сказала графиня. — Ты разгуливаешь по улицам Лондона с молодым человеком. Твою бабушку хватил бы удар.
— Несомненно, миледи, — сказал он. Он страшно хотел вставить ей шпильку. — Если бы не тот факт, что госпожа Хант в скором времени станет моей женой,
Это замечание вызвало шквал вопросов, но Дерри ухитрился отвечать на них, по сути, ничего не рассказывая; этому мастерству он научился от Ее Величества королевы Елизаветы. Наконец графиня подозвала своего кавалера, который разговаривал с Антанком.
Мужчина выступил вперед, его руки были заняты многочисленными свертками. Он был незнаком Дерри. Графиня представила его как Тимоти Айра, друга графа Линфорда и дорогой леди Хант.
Бархатная шляпа покрывала его голову с редкими волосами, и он, казалось, носил на себе, на теле и одежде больше драгоценностей, чем было в лавке Антанка.
— Приветствую вас, госпожа Хант, — сказал он. — Мы все молились за вашу бабушку и за вас тоже.
Похоже, Тимоти Айр спешил. Он пробрался мимо Дерри с грузом свертков и ушел, не попрощавшись. Графиня оказалась более вежливой и, сказав «до свидания», вышла из лавки тоже. Дерри взглянул на Тею.
— Двое твоих сторонников?
— Двое друзей моей бабушки.
— Ну, тогда нам повезло.
Она покачала головой.
— Я так не думаю, милорд. У моей бабушки было много знакомых. Это одна из причин того, что мне было намного лучше за городом. Я не люблю большие сборища и бессмысленные кутежи. Почему, ты думаешь, я отказывалась от приглашения графини?
— Какого приглашения?
— Она приглашала нас на банкет, который состоится через три дня. Сказала, что это отвлечет меня, и я смогу быстрее оправиться после потери бабушки.
— Мы пойдем туда.
— Ни за что! Мы можем разыскивать Уайверна и не присутствуя на этих проклятых банкетах.
Он вздохнул и вышел с ней из лавки. Остановившись снаружи, он поднял руку, когда она попыталась заговорить снова.
— Ради Бога, Теа, не надо никаких возражений. Если я сказал «мы пойдем», значит, мы пойдем. Тебе не кажется, что пора бы научиться подчиняться мне?
— Прекрати напоминать мне о подчинении. Я сделаю все, что в моих силах, ради Англии, даже если я вынуждена страдать от твоего обращения.
Дерри приложил руку к сердцу.
«О Господи! Неужели она решила уступить? Я поражен. Теа Хант решила стать верным подданным, а не строить заговоры с предателями».
Она отвернулась от него. Он не успел схватить ее, и она зашагала вниз по улице. Толпы купцов, слуг, продавцов, рабочих поглотили ее. Он последовал за ней, но она свернула за угол, и он потерял ее из виду.
Обогнув угол, она была уже на полпути к окончанию улицы и подошла ко двору таверны. До него донесся грохот и лязг металла, и он окликнул девушку. Она не слышала его, шагала, смотря прямо перед собой.
Дерри бросился за ней, но тут толпа вывалилась с постоялого двора на улицу как раз наперерез Тее. Она резко остановилась, когда трое пьяных бродяг споткнулись один о другого и свалились на землю; толпа гоготала и насмехалась над ними, потом накатила на Тею, и она исчезла.
Дерри крикнул ей и бросился вдогонку. Налетел на свечного фабриканта, отшвырнул в сторону школяра, приблизился к постоялому двору и увидел вывеску. Раскачиваясь над улицей, ярко разрисованная деревянная вывеска сверкала в солнечных лучах. На него смотрел благородный олень, увенчанный могучими рогами, символ постоялого двора — постоялого двора «Белый олень».
16
«Чтоб ты была моей, хочу, а я был — твой».
«Оставим все, как есть, моя любовь».
Филип Сидней
Она была так рассержена, что не обратила никакого внимания на шум около постоялого двора. Когда мужчины рухнули и покатились по улице напротив нее, она отскочила назад, чтобы не попасть им под руку. Пока она смотрела на клубок из рук и ног, ее окружили люди, подбадривающие дерущихся возгласами. Какой-то купец оттолкнул ее в сторону, так как она мешала ему наблюдать за дракой. Она упала на щеголя в рваной бархатной одежде, Он схватил ее, и в нос ударил запах дешевого пива.
— Доброе утро, госпожа, — сказал человек.
Теа закашляла и отвернулась, не в силах выносить омерзительную вонь. Высвободившись, она споткнулась о башмак какого-то мальчишки; в ушах звенели гогот и крики. Сквозь месиво тел просунулась рука и схватила ее за юбку. Ее рывком сбили с ног.
Приземлившись на кучу рук и ног, она взглянула вверх и увидела, что на нее смотрит Дерри. Она подобрала под себя ноги, когда волна торговцев и школяров хлынула на них. Он смотрел на нее этим своим недовольным взглядом римского бога, уперев руки в бока. Она начала вставать и, когда поднялась, увидела нож позади Дерри.
Она с трудом потом вспоминала все, что произошло чуть позже. Она запомнила ржавый нож и коричневые зубы на лице, не знавшем воды и мыла. Нож начал опускаться, нацеленный в спину Дерри. Она закричала и бросилась на бандита. Еще в полете она схватила руку, сжимавшую нож. Дерри обернулся. Нож порезал его рукав, и он вскрикнул.
На голову Теи обрушился кулак. Она отпустила руку и осела на булыжники. Над ее головой происходила потасовка. Она видела море ног, слышала визги. Потом ноги исчезли, и Дерри упал на колени напротив нее. Она держалась за голову, пытаясь увидеть что-нибудь, кроме пляшущих вспышек света. Кто-то растащил ее руки в стороны. Дотронувшись ладонью до ее щеки, он бросил зевакам:
— Убирайтесь!
Она зажмурилась, откинула его руки со своего лица я опять открыла глаза. Возникли его блестящие волосы, потом встревоженные голубые глаза. Рукав камзола был распорот, пальцы были в крови. Она сжала виски, потом попыталась подняться. Он помог ей, поддерживая под руку.
— Он ударил меня, — сказала она.
Она почувствовала, что должна сказать ему это. Дерри рассмеялся.
— Ну, в течение нескольких месяцев он вряд ли будет в состоянии ударить еще кого-нибудь.
— По голове, — добавила она, приходя в себя, Теа заморгала.
Дерри осмотрел ее, потом взял на руки. Она поплыла по улицам, довольствуясь тем, что осматривала близлежащие лавки. Стало темнеть, и она поняла почему. Они вернулись в лавку человека по имени Антанк. Она приземлилась на стул. Кто-то поднес бокал с вином к ее губам. Теа сделала глоток, потом закашлялась и застонала. К ее лбу приложили холодную мокрую тряпку. Сверху донесся голос Дерри:
— Попытайся дышать глубоко. Ради Бога, скажи, зачем ты бросилась на него? Зачем?
Она прижалась лбом к руке, которая держала тряпку, и вздохнула, дивясь несообразительности Дерри.
— Ну, конечно, потому, что он собирался убить тебя.
Установилось молчание. Теа почувствовала облегчение оттого, что ее лоб смочили холодной водой. Она опять вздохнула. Тряпка исчезла, и она запротестовала. Дерри опустился на колени перед ней.
— Но ты могла бы избавиться от меня.
Внезапно очнувшись от состояния полусна, Теа села прямо на стул.
— В отличие от тебя, мерзавец, я не убийца. Если бы я была таковой, я бы нашла применение порошку, который дал мне твой отец. Помнишь?
Он спокойно смотрел на нее. Она не любила этот взгляд, так как он сверлил ее, как железное копье ствол дерева, выдавливая из нее все тайны. Довольно странно, так как она не скрывала своей ненависти. Ей следовало быть посмелее, хотя она бы лучше убежала, чем встретилась с таким взглядом. Этим своим взглядом он заставлял ее понять, что чувствует кролик, преследуемый собаками. Он умел пригвоздить ее своим дьявольским взглядом. И в такие моменты она была вынуждена созерцать это тело, тело, которое выглядело так, будто он проплывал несколько миль каждый день только для того, чтобы быть таким гибким и мускулистым.
Должно быть, ее стукнули слишком сильно. Не могла же она желать этого человека. Не могла. Он говорил ей что-то, пока она пребывала в сладком сне.
Наконец она облизала губы.
— Что ты говоришь?
Он встал и скрестил руки.
— Ты похожа на святую, ведь ты спасла мне жизнь, хотя до этого страстно желала прикончить.
— Это был мой долг христианки.
— Долг, — повторил он.
Она ждала, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Он снова смотрел на нее, но прошло некоторое время, и его взгляд изменился. Она не смогла уловить точно, как он изменился, но постепенно, как угольки затухают под моросящим дождем, затухала его злоба. Потом угольки вспыхнули снова, как бы пытаясь вернуться к жизни, стали красными и замерцали белым.
— Теа, bella.
Эти слова вылились в один долгий ласкающий звук. Она заметила, как понизился его голос, и выбежала. У выхода она столкнулась с Элен Доугейт.
— Госпожа Хант! Ваше платье? — Элен уставилась на ее мятое и грязное платье, спутанные волосы.
В дверях появился Дерри, прислонился и ухмыльнулся.
— Я… Я наткнулась на дерущихся шалопаев около постоялого двора, — сказала Теа. — Пошли, нам надо домой.
Приподняв юбки, она зашагала по улице в поисках своих слуг и лошадей.
— Госпожа Хант.
Из лавки галантерейщика, одетый в парчу, в шляпе с перьями, к ней направлялся лорд Грейсчерч. Теа выругалась про себя, потом заставила себя принять вежливый вид и поприветствовала мужчину. Она слушала, как он рад, что встретил ее, избегая смотреть на его талию, похожую на дыню, и отвислые щеки.
— Злодеи, — говорил Грейсчерч, — воры, бродяги и злодеи расхаживают по улицам днем и ночью. И вы говорите, они скрылись? Где ваши слуги, госпожа?
— Я ее главный слуга, милорд.
Грейсчерч повернул свой живот вокруг и увидел Дерри, который подходил к ним. Дерри обошел пузо, которое тряслось, как взбитый крем.
— Сент-Джон, — произнес Грейсчерч.
Теа поправила его:
— Дерри.
Затем последовали объяснения, восклицания со стороны Грейсчерча, предостерегающие взгляды Дерри. После соответствующих этикету поклонов и извинений за то, что, к сожалению, они не смогут более оставаться в его компании, Дерри и Теа продолжили свой путь. Он не заговаривал с ней, но помог взобраться на лошадь, когда они нашли своих людей. Вскоре они вместе с Элен были на пути домой.
Во время путешествия у Теи было время, чтобы обдумать все случившееся. Они пробыли в городе чуть больше часа и чуть не попали в беду. Была ли эта драка около постоялого двора случайностью?
— Все твои друзья паписты? — спросил Дерри.
Она злобно посмотрела на него.
— Грейсчерч, Линфорды, Айр — все это друзья моей бабушки, и тебе это хорошо известно.
— И не забудь священника, который не просто священник и не просто друг.
— Дай мне Бог терпения! — Теа дернула поводья, протянула руку и остановила лошадь Дерри тоже. Вся процессия остановилась. — Я не собираюсь терпеть твои обвинения, и я не буду оправдываться или просить прощения за грехи, которых не совершала. И еще, ты заметил, как опасно для нас расхаживать по лавкам? Иногда я удивляюсь, как тебе удается до сих пор остаться в живых.
Дерри положил руку на колено и наклонился к ней.
— Тем не менее ты подчинишься мне.
— Я ненавижу тебя.
— Неужели?
К ее ужасу, он засмеялся и потрепал своего жеребца по шее.
— Господи, я бы хотел, чтобы ты ненавидела меня, сколько твоей душе угодно, так как твоя ненависть волнует меня, Теа, bella, настолько, что я начинаю думать, что ты обманываешь себя.
— Что ты несешь, негодяй?
— Может быть, ты не правильно понимаешь вспышки желания, так как эта ненависть, о которой ты говоришь, слишком часто дает себя знать.
Ее рот пришел в движение. Он открывался и закрывался, и она начала заикаться.
— Я бы… я бы лучше полюбила… зараженную чумой лысую крысу.
Вместо того чтобы разозлиться, он сидел спокойно на своем смертоносном жеребце и тихо хихикал, как будто находился в спальне какой-нибудь женщины;
— Раздраженная, орущая, царапающаяся кошка.
— Нарцисс! — фыркнула она. — Любит только свое собственное отражение.
Наконец он перестал хихикать, к ее облегчению, и, подтолкнув свою лошадь к ней, прошептал:
— Довольно, злобная маленькая спорщица.
— Ты сам начал.
Он застонал и встряхнул головой.
— Успокойся, женщина, успокойся. Я знаю, к чему могут привести эти споры, если ты не успокоишься. И я не хочу такого раздражения, если это может стоить нам жизни. Ну что, установим перемирие?
— Перемирие с разбойником? — фыркнула она. — Подумать только, притворялся, что не знает букв. Ты даже сказал мне, что слово «Грейсчерч» слишком длинное. Неужели тебе доставляет удовольствие делать из меня дуру?
Он улыбнулся.
— Твое лицо. Когда я сказал это, на него стоило посмотреть, клянусь распятием. Нет, только не обрушивай свой гнев на мою голову снова. Я допускаю, что играл свою роль чересчур хорошо. Давай оставим прошлое позади. Так мы установим перемирие, пока не закончим наше дело?
— Ты имеешь в виду, пока не закончишь играть роль шпиона в доме моего отца, пока не закончишь попытки убить людей, пока не прекратишь использовать меня, как ночной…
— Кости Господни, женщина! Мы договоримся или нет?
— Да, мы договорились. Если это означает, что мы быстро поймаем предателей, и ты исчезнешь с моих глаз сразу же, как закончишь свою шпионскую работу.
Она ждала его ответа. Он пробежал взглядом по ее лицу, по шее, по груди и опустился к ее ногам.
Этой ночью она плохо спала. Возможно, потому, что она постоянно боролась с Дерри с утра до вечера. Возможно, потому, что она наблюдала за ним за обедом, как он смеялся и болтал с ее отцом, что заставило ее выпить больше вина, чем обычно. Дерри оказался одним из тех немногих людей, которые могли вытянуть ее отца из мира флоры и фауны, вытянуть и завладеть его вниманием более чем на четверть часа. Ей самой это редко удавалось.
Непринужденность, с которой Дерри очаровал лорда Ханта, терзала ее. И чем более она раздражалась, тем больше вина она пила. Она поплелась в кровать, когда почувствовала, что ей уже хватит. Несмотря на свое состояние, она долго лежала без сна. Попытки отогнать от себя образ Дерри не увенчались успехом. Перед ней вставало его лицо с выражением томной страсти; его волосы цвета солнечного света были влажны, его губы раздвинуты, как будто их только что поцеловали.
Избавившись от этого видения, она подумала о паутине заговоров, которые оплетали ее бабушку. Дерри подозревал каждого в сговоре с этим таинственным Уайверном. Он подозревал вдовствующую графиню Линфорд, Тимоти Айра, графа Линфорда, лорда Грейсчерча. Он подозревал даже бедняжку Элен Доугейт.
Она подумала о Грейсчерче. Могут ли шпионы быть такими напыщенными? Свинячий животик и дурацкие манеры — прекрасная маска для заговорщика. У графа Линфорда достаточно ума, чтобы организовать интригу, но слабый характер и вечное пребывание в печали не подходят для хорошего шпиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Потом она подняла глаза на него, озаряя его этой летней улыбкой, и в его горле образовался болезненный комок. Улыбка спала. Ее щеки порозовели, она отвернулась и принялась рассматривать комнату. Он сделал то же самое и заметил, что Антанк и его человек удалились. Он услышал слабый шепот.
— Я так редко получала подарки. Отец едва помнил… и бабушка никогда… Почему ты подарил мне это?
Она вопросительно посмотрела на него, и он заметил, что в ней борются недоверие и любопытство. Ему казалось, что только он имеет право не доверять. Он взглянул через ее голову на оконные стекла, сверкающие, как бриллианты.
— Господи, Теа, bella, — сказал он тихо, — не спрашивай. Когда мы начинаем говорить, мы ссоримся. Просто прими подарок и ни о чем не спрашивай. Я устал от постоянных сражений.
Он почувствовал себя так, будто его мозги кипят в котелке, и вылетел из комнаты, прежде чем произнести еще какую-нибудь глупость. Она присоединилась к нему внизу, и они уже собирались покинуть лавку, но женщина, которая смотрела на них, воскликнула:
— Теа? Госпожа Теа Хант!
Женщина остановилась, и они были вынуждены подойти к ней.
— Ты вернулась, — проговорила женщина. — А мы думали, что ты уже мертва, моя девочка.
— Миледи, — сказала Теа, — вовсе нет, меня похитил… меня похитил разбойник. Дерри докончил за нее:
— А я спас ее из его лап. Вдовствующая графиня Линфорд, если не ошибаюсь?
— Лорд Дерри! — воскликнула женщина, предоставляя свою щеку для поцелуя. — Подумать только, наш любезный, пленительный танцор Дерри победил банду воров и злодеев. Я поражена.
Он стоял и слушал, как графиня задавала бесчисленные вопросы Тее. Чем больше она спрашивала, тем более волновалась Теа и тем более сбивалась. Женщина оглядела Тею с ног до головы, как будто она была хромой лошадью. Он мог прочесть ее мысли. Женщина, которую похитили, была павшей, опозоренной женщиной. Без сомнения, она думала, что Теа будет скрываться, чтобы не выставлять напоказ своего позора. В первый раз он почувствовал угрызения совести. Теа будет страдать от того, что произошло, всю свою последующую жизнь.
— Стыдно, Теа, — сказала графиня. — Ты разгуливаешь по улицам Лондона с молодым человеком. Твою бабушку хватил бы удар.
— Несомненно, миледи, — сказал он. Он страшно хотел вставить ей шпильку. — Если бы не тот факт, что госпожа Хант в скором времени станет моей женой,
Это замечание вызвало шквал вопросов, но Дерри ухитрился отвечать на них, по сути, ничего не рассказывая; этому мастерству он научился от Ее Величества королевы Елизаветы. Наконец графиня подозвала своего кавалера, который разговаривал с Антанком.
Мужчина выступил вперед, его руки были заняты многочисленными свертками. Он был незнаком Дерри. Графиня представила его как Тимоти Айра, друга графа Линфорда и дорогой леди Хант.
Бархатная шляпа покрывала его голову с редкими волосами, и он, казалось, носил на себе, на теле и одежде больше драгоценностей, чем было в лавке Антанка.
— Приветствую вас, госпожа Хант, — сказал он. — Мы все молились за вашу бабушку и за вас тоже.
Похоже, Тимоти Айр спешил. Он пробрался мимо Дерри с грузом свертков и ушел, не попрощавшись. Графиня оказалась более вежливой и, сказав «до свидания», вышла из лавки тоже. Дерри взглянул на Тею.
— Двое твоих сторонников?
— Двое друзей моей бабушки.
— Ну, тогда нам повезло.
Она покачала головой.
— Я так не думаю, милорд. У моей бабушки было много знакомых. Это одна из причин того, что мне было намного лучше за городом. Я не люблю большие сборища и бессмысленные кутежи. Почему, ты думаешь, я отказывалась от приглашения графини?
— Какого приглашения?
— Она приглашала нас на банкет, который состоится через три дня. Сказала, что это отвлечет меня, и я смогу быстрее оправиться после потери бабушки.
— Мы пойдем туда.
— Ни за что! Мы можем разыскивать Уайверна и не присутствуя на этих проклятых банкетах.
Он вздохнул и вышел с ней из лавки. Остановившись снаружи, он поднял руку, когда она попыталась заговорить снова.
— Ради Бога, Теа, не надо никаких возражений. Если я сказал «мы пойдем», значит, мы пойдем. Тебе не кажется, что пора бы научиться подчиняться мне?
— Прекрати напоминать мне о подчинении. Я сделаю все, что в моих силах, ради Англии, даже если я вынуждена страдать от твоего обращения.
Дерри приложил руку к сердцу.
«О Господи! Неужели она решила уступить? Я поражен. Теа Хант решила стать верным подданным, а не строить заговоры с предателями».
Она отвернулась от него. Он не успел схватить ее, и она зашагала вниз по улице. Толпы купцов, слуг, продавцов, рабочих поглотили ее. Он последовал за ней, но она свернула за угол, и он потерял ее из виду.
Обогнув угол, она была уже на полпути к окончанию улицы и подошла ко двору таверны. До него донесся грохот и лязг металла, и он окликнул девушку. Она не слышала его, шагала, смотря прямо перед собой.
Дерри бросился за ней, но тут толпа вывалилась с постоялого двора на улицу как раз наперерез Тее. Она резко остановилась, когда трое пьяных бродяг споткнулись один о другого и свалились на землю; толпа гоготала и насмехалась над ними, потом накатила на Тею, и она исчезла.
Дерри крикнул ей и бросился вдогонку. Налетел на свечного фабриканта, отшвырнул в сторону школяра, приблизился к постоялому двору и увидел вывеску. Раскачиваясь над улицей, ярко разрисованная деревянная вывеска сверкала в солнечных лучах. На него смотрел благородный олень, увенчанный могучими рогами, символ постоялого двора — постоялого двора «Белый олень».
16
«Чтоб ты была моей, хочу, а я был — твой».
«Оставим все, как есть, моя любовь».
Филип Сидней
Она была так рассержена, что не обратила никакого внимания на шум около постоялого двора. Когда мужчины рухнули и покатились по улице напротив нее, она отскочила назад, чтобы не попасть им под руку. Пока она смотрела на клубок из рук и ног, ее окружили люди, подбадривающие дерущихся возгласами. Какой-то купец оттолкнул ее в сторону, так как она мешала ему наблюдать за дракой. Она упала на щеголя в рваной бархатной одежде, Он схватил ее, и в нос ударил запах дешевого пива.
— Доброе утро, госпожа, — сказал человек.
Теа закашляла и отвернулась, не в силах выносить омерзительную вонь. Высвободившись, она споткнулась о башмак какого-то мальчишки; в ушах звенели гогот и крики. Сквозь месиво тел просунулась рука и схватила ее за юбку. Ее рывком сбили с ног.
Приземлившись на кучу рук и ног, она взглянула вверх и увидела, что на нее смотрит Дерри. Она подобрала под себя ноги, когда волна торговцев и школяров хлынула на них. Он смотрел на нее этим своим недовольным взглядом римского бога, уперев руки в бока. Она начала вставать и, когда поднялась, увидела нож позади Дерри.
Она с трудом потом вспоминала все, что произошло чуть позже. Она запомнила ржавый нож и коричневые зубы на лице, не знавшем воды и мыла. Нож начал опускаться, нацеленный в спину Дерри. Она закричала и бросилась на бандита. Еще в полете она схватила руку, сжимавшую нож. Дерри обернулся. Нож порезал его рукав, и он вскрикнул.
На голову Теи обрушился кулак. Она отпустила руку и осела на булыжники. Над ее головой происходила потасовка. Она видела море ног, слышала визги. Потом ноги исчезли, и Дерри упал на колени напротив нее. Она держалась за голову, пытаясь увидеть что-нибудь, кроме пляшущих вспышек света. Кто-то растащил ее руки в стороны. Дотронувшись ладонью до ее щеки, он бросил зевакам:
— Убирайтесь!
Она зажмурилась, откинула его руки со своего лица я опять открыла глаза. Возникли его блестящие волосы, потом встревоженные голубые глаза. Рукав камзола был распорот, пальцы были в крови. Она сжала виски, потом попыталась подняться. Он помог ей, поддерживая под руку.
— Он ударил меня, — сказала она.
Она почувствовала, что должна сказать ему это. Дерри рассмеялся.
— Ну, в течение нескольких месяцев он вряд ли будет в состоянии ударить еще кого-нибудь.
— По голове, — добавила она, приходя в себя, Теа заморгала.
Дерри осмотрел ее, потом взял на руки. Она поплыла по улицам, довольствуясь тем, что осматривала близлежащие лавки. Стало темнеть, и она поняла почему. Они вернулись в лавку человека по имени Антанк. Она приземлилась на стул. Кто-то поднес бокал с вином к ее губам. Теа сделала глоток, потом закашлялась и застонала. К ее лбу приложили холодную мокрую тряпку. Сверху донесся голос Дерри:
— Попытайся дышать глубоко. Ради Бога, скажи, зачем ты бросилась на него? Зачем?
Она прижалась лбом к руке, которая держала тряпку, и вздохнула, дивясь несообразительности Дерри.
— Ну, конечно, потому, что он собирался убить тебя.
Установилось молчание. Теа почувствовала облегчение оттого, что ее лоб смочили холодной водой. Она опять вздохнула. Тряпка исчезла, и она запротестовала. Дерри опустился на колени перед ней.
— Но ты могла бы избавиться от меня.
Внезапно очнувшись от состояния полусна, Теа села прямо на стул.
— В отличие от тебя, мерзавец, я не убийца. Если бы я была таковой, я бы нашла применение порошку, который дал мне твой отец. Помнишь?
Он спокойно смотрел на нее. Она не любила этот взгляд, так как он сверлил ее, как железное копье ствол дерева, выдавливая из нее все тайны. Довольно странно, так как она не скрывала своей ненависти. Ей следовало быть посмелее, хотя она бы лучше убежала, чем встретилась с таким взглядом. Этим своим взглядом он заставлял ее понять, что чувствует кролик, преследуемый собаками. Он умел пригвоздить ее своим дьявольским взглядом. И в такие моменты она была вынуждена созерцать это тело, тело, которое выглядело так, будто он проплывал несколько миль каждый день только для того, чтобы быть таким гибким и мускулистым.
Должно быть, ее стукнули слишком сильно. Не могла же она желать этого человека. Не могла. Он говорил ей что-то, пока она пребывала в сладком сне.
Наконец она облизала губы.
— Что ты говоришь?
Он встал и скрестил руки.
— Ты похожа на святую, ведь ты спасла мне жизнь, хотя до этого страстно желала прикончить.
— Это был мой долг христианки.
— Долг, — повторил он.
Она ждала, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Он снова смотрел на нее, но прошло некоторое время, и его взгляд изменился. Она не смогла уловить точно, как он изменился, но постепенно, как угольки затухают под моросящим дождем, затухала его злоба. Потом угольки вспыхнули снова, как бы пытаясь вернуться к жизни, стали красными и замерцали белым.
— Теа, bella.
Эти слова вылились в один долгий ласкающий звук. Она заметила, как понизился его голос, и выбежала. У выхода она столкнулась с Элен Доугейт.
— Госпожа Хант! Ваше платье? — Элен уставилась на ее мятое и грязное платье, спутанные волосы.
В дверях появился Дерри, прислонился и ухмыльнулся.
— Я… Я наткнулась на дерущихся шалопаев около постоялого двора, — сказала Теа. — Пошли, нам надо домой.
Приподняв юбки, она зашагала по улице в поисках своих слуг и лошадей.
— Госпожа Хант.
Из лавки галантерейщика, одетый в парчу, в шляпе с перьями, к ней направлялся лорд Грейсчерч. Теа выругалась про себя, потом заставила себя принять вежливый вид и поприветствовала мужчину. Она слушала, как он рад, что встретил ее, избегая смотреть на его талию, похожую на дыню, и отвислые щеки.
— Злодеи, — говорил Грейсчерч, — воры, бродяги и злодеи расхаживают по улицам днем и ночью. И вы говорите, они скрылись? Где ваши слуги, госпожа?
— Я ее главный слуга, милорд.
Грейсчерч повернул свой живот вокруг и увидел Дерри, который подходил к ним. Дерри обошел пузо, которое тряслось, как взбитый крем.
— Сент-Джон, — произнес Грейсчерч.
Теа поправила его:
— Дерри.
Затем последовали объяснения, восклицания со стороны Грейсчерча, предостерегающие взгляды Дерри. После соответствующих этикету поклонов и извинений за то, что, к сожалению, они не смогут более оставаться в его компании, Дерри и Теа продолжили свой путь. Он не заговаривал с ней, но помог взобраться на лошадь, когда они нашли своих людей. Вскоре они вместе с Элен были на пути домой.
Во время путешествия у Теи было время, чтобы обдумать все случившееся. Они пробыли в городе чуть больше часа и чуть не попали в беду. Была ли эта драка около постоялого двора случайностью?
— Все твои друзья паписты? — спросил Дерри.
Она злобно посмотрела на него.
— Грейсчерч, Линфорды, Айр — все это друзья моей бабушки, и тебе это хорошо известно.
— И не забудь священника, который не просто священник и не просто друг.
— Дай мне Бог терпения! — Теа дернула поводья, протянула руку и остановила лошадь Дерри тоже. Вся процессия остановилась. — Я не собираюсь терпеть твои обвинения, и я не буду оправдываться или просить прощения за грехи, которых не совершала. И еще, ты заметил, как опасно для нас расхаживать по лавкам? Иногда я удивляюсь, как тебе удается до сих пор остаться в живых.
Дерри положил руку на колено и наклонился к ней.
— Тем не менее ты подчинишься мне.
— Я ненавижу тебя.
— Неужели?
К ее ужасу, он засмеялся и потрепал своего жеребца по шее.
— Господи, я бы хотел, чтобы ты ненавидела меня, сколько твоей душе угодно, так как твоя ненависть волнует меня, Теа, bella, настолько, что я начинаю думать, что ты обманываешь себя.
— Что ты несешь, негодяй?
— Может быть, ты не правильно понимаешь вспышки желания, так как эта ненависть, о которой ты говоришь, слишком часто дает себя знать.
Ее рот пришел в движение. Он открывался и закрывался, и она начала заикаться.
— Я бы… я бы лучше полюбила… зараженную чумой лысую крысу.
Вместо того чтобы разозлиться, он сидел спокойно на своем смертоносном жеребце и тихо хихикал, как будто находился в спальне какой-нибудь женщины;
— Раздраженная, орущая, царапающаяся кошка.
— Нарцисс! — фыркнула она. — Любит только свое собственное отражение.
Наконец он перестал хихикать, к ее облегчению, и, подтолкнув свою лошадь к ней, прошептал:
— Довольно, злобная маленькая спорщица.
— Ты сам начал.
Он застонал и встряхнул головой.
— Успокойся, женщина, успокойся. Я знаю, к чему могут привести эти споры, если ты не успокоишься. И я не хочу такого раздражения, если это может стоить нам жизни. Ну что, установим перемирие?
— Перемирие с разбойником? — фыркнула она. — Подумать только, притворялся, что не знает букв. Ты даже сказал мне, что слово «Грейсчерч» слишком длинное. Неужели тебе доставляет удовольствие делать из меня дуру?
Он улыбнулся.
— Твое лицо. Когда я сказал это, на него стоило посмотреть, клянусь распятием. Нет, только не обрушивай свой гнев на мою голову снова. Я допускаю, что играл свою роль чересчур хорошо. Давай оставим прошлое позади. Так мы установим перемирие, пока не закончим наше дело?
— Ты имеешь в виду, пока не закончишь играть роль шпиона в доме моего отца, пока не закончишь попытки убить людей, пока не прекратишь использовать меня, как ночной…
— Кости Господни, женщина! Мы договоримся или нет?
— Да, мы договорились. Если это означает, что мы быстро поймаем предателей, и ты исчезнешь с моих глаз сразу же, как закончишь свою шпионскую работу.
Она ждала его ответа. Он пробежал взглядом по ее лицу, по шее, по груди и опустился к ее ногам.
Этой ночью она плохо спала. Возможно, потому, что она постоянно боролась с Дерри с утра до вечера. Возможно, потому, что она наблюдала за ним за обедом, как он смеялся и болтал с ее отцом, что заставило ее выпить больше вина, чем обычно. Дерри оказался одним из тех немногих людей, которые могли вытянуть ее отца из мира флоры и фауны, вытянуть и завладеть его вниманием более чем на четверть часа. Ей самой это редко удавалось.
Непринужденность, с которой Дерри очаровал лорда Ханта, терзала ее. И чем более она раздражалась, тем больше вина она пила. Она поплелась в кровать, когда почувствовала, что ей уже хватит. Несмотря на свое состояние, она долго лежала без сна. Попытки отогнать от себя образ Дерри не увенчались успехом. Перед ней вставало его лицо с выражением томной страсти; его волосы цвета солнечного света были влажны, его губы раздвинуты, как будто их только что поцеловали.
Избавившись от этого видения, она подумала о паутине заговоров, которые оплетали ее бабушку. Дерри подозревал каждого в сговоре с этим таинственным Уайверном. Он подозревал вдовствующую графиню Линфорд, Тимоти Айра, графа Линфорда, лорда Грейсчерча. Он подозревал даже бедняжку Элен Доугейт.
Она подумала о Грейсчерче. Могут ли шпионы быть такими напыщенными? Свинячий животик и дурацкие манеры — прекрасная маска для заговорщика. У графа Линфорда достаточно ума, чтобы организовать интригу, но слабый характер и вечное пребывание в печали не подходят для хорошего шпиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30