Я предлагаю себя. Не потому, что хочу заполучить ваши земли, а только лишь потому, что хочу защитить вас от него.— Но земли тоже окажутся кстати, не так ли?С усталым видом он разочарованно пожал плечами.— Что я должен сказать? Что я недоволен тем, что мы не будем бедными и бездомными? Я не собираюсь лгать вам, Мартина. Но если бы я думал только о том, как разжиться землей, то, наверное, принял бы предложение Бернарда служить ему в обмен на щедрое вознаграждение.— У вас просто был более изощренный план — увезти меня из Харфорда и манипулировать мной, играя на моих чувствах и моей беззащитности…— Манипулировать вами?— Прошлой ночью вы воспользовались тем, что я устала, была слабой, ранимой и нуждалась в утешении, — продолжала Мартина. — Теперь-то я понимаю, почему вы сделали это, почему вы обольстили меня. Вы хотели, чтобы я решила, что вы действительно заботитесь обо мне и поэтому легче и охотнее согласилась бы стать вашей женой. Ведь этот брак принесет вам контроль над всеми моими владениями, тогда как Бернард предлагал вам лишь одно из них.Торн шагнул к ней.— Вы считаете меня способным на такую расчетливую, хладнокровную… низость?— Абсолютно.Он сел на скамью и спрятал лицо в ладонях. Где-то в глубине души Мартина почувствовала укол раскаяния и тень сомнений в справедливости своих слов. Не может быть, чтобы он действительно не был искренним, когда уверял ее, что хочет обезопасить ее жизнь, что земля не играет теперь для него такого значения…Но конечно, это смешно. Все, о чем он мечтал всю свою жизнь, — это собственность, земельные владения. И эта страсть перекрывает в нем все остальное. И если она позволила себе на минуту усомниться в его жадном стремлении завладеть ее приданым, то лишь потому, что хотела, да, хотела, чтобы это оказалось не так. Хотела верить, что он не играет ею, что он ее… Мэтью, помнится, как-то говорил ей: «Некоторые мужчины имеют богатый арсенал уловок и хитростей, чтобы заставить женщину подчиняться своей воле».А Торн Фальконер, несомненно, один из них.Нет уж. На этот раз она не позволит обойтись с собой как с маленькой глупой влюбленной девочкой. Ему больше не удастся использовать ее. Все, что ему нужно, — это земля, какие бы хитроумные и правдоподобные доказательства своего бескорыстия он ни приводил. Не она сама, а ее земля! Он даже не притворяется, что любит ее!Торн беспомощно уронил руки и взглянул на нее. В его глазах читалась покорность судьбе.— Как я понимаю, вы не хотите стать моей женой.Мартина мысленно представила, что ее может ожидать. Исчезнуть бог весть куда, испариться… но Бернард все равно отыщет ее, в этом Торн прав. Он принудит ее стать своей женой, да еще и отомстит ей за то, что она попыталась скрыться.И потом, Мартина вовсе не была категорически против брака с Торном: по правде говоря, даже отдавая себе отчет в его корыстных побуждениях, она была заинтригована его предложением и… даже рада. Ну и кроме того, уж он-то сумеет защитить ее от Бернарда. Но вместе с тем она не позволит Торну думать, что он обвел ее вокруг пальца, и не станет послушной игрушкой в его руках.— Я не сказала, что не хочу быть вашей женой.В его глазах промелькнуло удивление, сменившееся чувством радостного облегчения.— Точнее говоря, я не имею ничего против тщательно взвешенного и продуманного обоюдовыгодного брака… если вы окажетесь достаточно честны, чтобы признать это. Вы получаете заветную землю, а я — защиту от Бернарда. Все, о чем я прошу, — это чтобы между нами не было лжи и недомолвок… и чтобы вы не обманывали ни меня, ни себя потугами на чувства, которых у вас нет и в помине.— Мартина… — В его глазах стояла грусть.— Только на таких условиях я согласна выйти за вас.— Что ж, очень хорошо. — Он глубоко вздохнул. — Но тогда нам лучше сделать это поскорее, до того как Бернард обнаружит вас. Мы можем отправиться в монастырь Святого Дунстана. Полагаю, что брат Мэтью обладает законными полномочиями, чтобы сочетать нас узами брака.Он поколебался, словно желая сказать что-то еще, но промолчал и лишь покачал головой.— Пойду оседлаю лошадей.Мартина наблюдала за ним в окно. Хорошо, она станет его женой, но сердце останется при ней. И она не позволит себе и ему нарушить невидимую грань, за которой лежат привязанность, любовь… страдания и несчастья. Она не будет такой глупой и слабой, как ее мать. Адела любила Журдена и жила ради него.Мартина же будет жить ради себя. Глава 21 — У вас есть кольца? — спросил брат Мэтью у Торна и Мартины, стоящих на коленях перед алтарем в полутемной, освещенной лишь несколькими свечами церкви. Кроме них, на церемонии венчания в качестве свидетелей присутствовали два монаха.«Ну вот, свершилось, — радостно подумал Торн. — Я женюсь на Мартине». Он снял свое рубиновое кольцо и взял ее руку. Она была холодная, как ледышка, и слегка дрожала. Он нежно, легонько стиснул ее, пытаясь одновременно поймать взгляд своей невесты, но она упорно отворачивалась.Мэтью прокашлялся.— Именем Отца…Торн стал надевать Мартине кольцо на указательный палец, но оно оказалось слишком большим для ее тонких пальчиков.— …и Сына…Он попробовал надеть его на средний палец.— …и Святого Духа…С безымянного пальца оно тоже соскользнуло. Тогда Торн взял ее большой палец и надел кольцо на него.— …нарекаю вас мужем и женой. Аминь.
— Эта спальня у нас самая большая, и здесь самая широкая кровать, — пояснил брат Мэтью, откидывая кожаный полог, закрывающий вход в лучшую гостевую келью настоятельских покоев.Торн отметил про себя, что эта кровать лишь ненамного шире остальных, напоминающих больше скамьи, и явно маловата для двоих. Но тут же мысленно отверг идею пожертвовать своим комфортом и сказать Мартине, что может спать и на полу. В конце концов, ведь давая согласие стать его женой, она тем самым дала согласие и делить с ним одну постель.— Мы так благодарны вам за любезное позволение остаться здесь, — сказала настоятелю Мартина, поглаживая сидящего на руках Локи. — Мы постараемся побыстрее уладить вопрос с нашим жильем, насколько это будет возможно.— Вам нет нужды волноваться об этом. Я нисколько не тороплю вас, — доброжелательно ответил Мэтью. — Ваше общество доставляет мне истинное удовольствие.«Райнульф продолжает опекать ее, даже будучи так далеко», — подумал Торн. Несомненно, что именно его дружбе с Мэтью они обязаны таким радушным гостеприимством, идущим вразрез с монастырским уставом.Вечером, когда Мэтью трапезничал с братьями и занимался повседневными монастырскими делами, Торн с Мартиной ужинали без него, молча сидя друг против друга за маленьким столом в большом зале. После ужина они по очереди вымылись в своей скромной комнатке. Наконец слуги унесли лохань и кадки с водой, и в первый раз за весь день они остались одни.— Мартина, нам с тобой надо кое-что обсудить, — первым прервал молчание Торн.— Я знаю, — сказала она. — Надо решить, где мы будем жить.— Да. И кроме того, мы должны…— Да, конечно. Но только не сегодня. — Она поднялась. — Я слишком устала, чтобы думать о чем бы то ни было, и уж тем более не в состоянии сейчас принимать какие-либо решения. Я иду спать. Поговорим утром.С этими словами она повернулась и направилась в спальню. Торн остался сидеть за столом, поглаживая кувшин с бренди и задумчиво щурясь на мерцающие в жаровне угольки.Как это она сказала: «Ты не способен испытывать любовь». Неужели это действительно так? Много лет назад он решил, что никогда не позволит себе попасться в сети этого мучительного чувства, вызывающего боль и страдания у тех, кто его испытывает, и которое остальные, более слабые люди, именуют любовью. И что же, в результате этого оно у него полностью атрофировалось? И значит, Мартина права, обвиняя его в черствости и расчетливости?Торн всегда считал, что брак по любви — это ошибка, непозволительная роскошь. Мудрые люди женятся, чтобы умножить свои владения. Ведь любовь рано или поздно проходит; она или умирает сразу, быстро и болезненно, или увядает постепенно, под тяжестью выстроенных ею же лживых заверений, но так или иначе со временем от нее не остается и следа. Между тем как земля и собственность существуют вечно. Так что он должен быть счастлив, по крайней мере доволен. Некоторым образом он и чувствовал удовлетворение: как-никак Мартина стала его женой!Но женой, которая не верит ему и думает, что он использовал ее чувство для достижения своих целей. И несмотря на это, согласилась выйти за него. Что означает также, что она согласилась спать с ним, делить с ним супружеское ложе и исполнять свои супружеские обязанности по его первому требованию. Эта мысль радостным возбуждением отозвалась в его душе. Но с другой стороны, как он может сейчас думать об этом, зная, насколько ранимой и беззащитной перед ним чувствует она себя? Он вспомнил, как она плакала вчера в лесном домике. Близость должна доставлять обоюдную радость, но для нее она будет сейчас пыткой, унизительным актом попрания ее воли и только отдалит ее от него. Нет, он не может сделать этого, зная, что трещина в их отношениях только увеличится. Надо приложить все усилия, чтобы заделать эту трещину недоверия, и единственный способ — дать ей почувствовать, что он не такой, каким был Журден. Хотя Журден и действовал без злого умысла, но как только Адела стала обузой его планам, он тут же бросил ее и тем самым нанес неизгладимые раны хрупкой душе маленькой Мартины. И если он сам своим поведением напомнит ей отца, эти раны откроются вновь и трещина между ними превратится в пропасть. Надо хотя бы на время обуздать свои инстинкты, действуя мягко и постепенно, чтобы вернуть ее любовь и восстановить доверие.Вошел брат Мэтью, и если он даже и удивился тому, что молодожены не легли спать вместе, то виду не подал. Он предложил Торну сыграть партию в шахматы, и тот согласился.— Я получил очень интересное письмо от Оливье сегодня вечером. Королева Алиенора весьма скоро собирается быть его гостьей в Блэкберне, — сказал Мэтью, расставляя фигурки на шахматной доске.— Правда? — спросил Торн, садясь напротив настоятеля. — А я-то думал, что она во Франции вместе с королем Генрихом.— Да, она была там, но вернулась в Англию без него вскоре после рождественского поста. В соответствии с королевским повелением она разъезжала по стране, верша правосудие.— Разве королевское правосудие не в ведении лорда-канцлера Беккета?— Верно, но лорд-канцлер за границей вместе с королем Генрихом. Оливье сообщил, что королева, узнав об осаде Блэкберна и о том, что баронство осталось без владельца, весьма заинтересовалась этим делом. Она отписала ему, что хочет лично взглянуть на неприступную крепость, взятую лишь благодаря геройству Торна Фальконера. Не знал, что вы с ней знакомы.— Райнульф представил меня ей, когда мы прибыли в Париж после плена. Не знаю, почему, но я ей понравился. Мы много и часто беседовали с ней.— Говорят, что в ней поразительным образом сочетаются божественная красота и острый, не женский ум. Это правда?— Да. Она удивительно красива, — сказал Торн, — и очень умна и образованна. Правда, когда я познакомился с ней, она пребывала в меланхолии. Она в то время ждала ребенка, но уже подала папе петицию с просьбой о разводе с Людовиком. Мне она сказала, что когда выходила за него замуж, то думала, что будет женой короля, а вместо этого обнаружила, что стала женой монаха. Думаю, сейчас она чувствует себя более счастливой, чем тогда.— В этом у вас будет возможность убедиться самому, — заметил Мэтью, делая первый ход. — Оливье написал, что Алиенора попросила его устроить праздничный ужин в вашу честь.Торн в изумлении уставился на хитро улыбающегося настоятеля.— В мою честь?!— Ну да. Вы ведь герой, освободитель Блэкберна.— О Боже, вот так дела! — пробормотал Торн.Мэтью хохотнул, указывая пальцем на доску:— Ваш ход.Естественно, сосредоточиться на игре после этого Торн уже не мог, и поэтому Мэтью легко обыграл его. Настоятель отказался сыграть реванш, сославшись на то, что устал и хочет поспать до заутрени.Чтобы не будить Мартину, Торн разделся в зале и, взяв одежду в охапку, тихонько проскользнул в спальню. Он постоял над кроватью с чувством удивления, смешанным с восхищением, глядя на спящую жену. «Мы теперь муж и жена! — подумал он. — Надо же, Мартина моя жена!»Она лежала на боку, сложив ладони вместе перед собой, словно в молитве. Сбившаяся ночная рубашка обнажала прелестные плечи и идеальной формы длинные руки. Под ее складками угадывались груди, такие круглые и упругие. Он вспомнил, как держал их в своих ладонях, какие они были на вкус, когда он касался ртом ее сосков. Сердце его учащенно забилось, живот напрягся.«Мы женаты, но это ничего не значит. Пока что». Он нырнул под одеяло, призывая на помощь всю свою выдержку и самообладание.Ночь была прохладной, но от тела Мартины, укрытого тонкой льняной простыней, исходило ароматное тепло. Она лежала спиной к нему, и он очень осторожно дотронулся до ее затылка, повыше ворота рубашки, почувствовав, как ее тепло растекается по всему его телу. В горле встал комок, и Торн поймал себя на том, что вот-вот расплачется. В последний раз в своей жизни он плакал, когда, обезумевший от горя, узнал, как погибли его сестра Луиза и его дорогие родители. А когда он плакал до этого несчастья, не помнил и вовсе — должно быть, это было в самом раннем детстве. Он сделал глубокий вдох и мысленно упрекнул себя за проявление слабости: вот что бывает, когда даешь волю чувствам, — становишься похожим на ребенка.Торн перевернулся на другой бок и закрыл глаза, но заснул далеко не сразу.
Стоя у окна спальни, Бернард Харфордский трясся от злобы и досады, глядя, как его отец выходит из птичника с Азурой в левой руке. «А ведь он может прожить еще не один десяток лет. К тому времени, когда он помрет, я сам уже стану стариком. Даже может случится такое, что я умру раньше него, и Харфорд так никогда и не будет моим».Черт побери, ну кто бы мог предположить, что проклятый сын дровосека, этот низкородный саксонский выскочка осмелится жениться на Мартине Руанской — двоюродной сестре самой королевы? На Мартине Руанской, предназначенной в жены ему, Бернарду? На Мартине, которая должна была греть его, Бернарда, постель и рожать ему наследников. Наглость сакса не знает границ. Он просто украл ее у него, а теперь, наверное, смеется над ним. Да, они оба сейчас смеются над ним, радуясь, что провели его. Посмотрим!«Да черт бы его побрал! Его и эту ведьму с холодным гордым взглядом, которую он взял в жены! Чтобы они оба сгорели в преисподней!» А ведь он-то думал, что Мартина у него в руках, она и все ее земли, бывшие когда-то частью Харфорда. Теперь ему не видеть ее как своих ушей, а главное — не вернуть обратно утерянных владений…Хотя… Не все еще потеряно. Если он проявит изобретательность, то… У него возникла одна мысль, просто замечательная мысль, настоящий план. Прекрасный и многообещающий план, как отомстить Мартине Руанской и Торну Фальконеру и вернуть свои земли обратно под покровительство Харфорда. Но чтобы осуществить его, придется подождать. Подождать, пока королева Алиенора не уедет из страны; и не только потому, что они с Мартиной близкие родственницы, но и потому, что, как выяснилось, Торн Фальконер тоже не последний человек в глазах королевы. Дошли слухи, что она знакома с сокольничим и что он даже ее любимчик. И если она протянет над ними свою королевскую длань, то все его усилия пойдут прахом, ему не помогут все его влияние и связи.Так что придется запастись терпением и выждать, пока Генрих не призовет супругу к себе, что бывало довольно часто. И вот тогда-то, едва королева взойдет на корабль, отплывающий на континент, он, Бернард, начнет действовать.— Сэр? — раздался робкий голосок из коридора.Это маленькая служанка Эструды, безнадежно глупая Клэр. Вместо того чтобы после смерти госпожи вернуться в дом своего отца, она непонятно почему продолжает жить здесь, в Харфорде. Она вечно пялит на него свои заплаканные овечьи глаза и непрестанно кстати и некстати попадается на его пути.Он вздохнул.— Ну что там еще?Она раздвинула перегородку и вошла в комнату, держа в протянутых руках наполненный кубок.— Я принесла вам бренди.Он резко вскинул руку — кубок выпал из ее руки. Бренди пролилось ей на платье.— Разве я просил тебя об этом, а? Разве я звал тебя?— Н-нет, — пролепетала она, заламывая руки. — Простите меня.Она была похожа на маленького дрожащего кролика с красными мокрыми глазами.— Мне не следовало беспокоить вас после постигшего вас горя. Вам, наверное, очень тоскливо и одиноко. Сначала ваш брат, а затем… затем моя госпожа, леди Эструда.Она перекрестилась.— Тогда зачем же ты явилась?— Я хотела просто… сама не знаю. Хотела… выразить вам сочувствие, утешить вас. Чтобы вы не чувствовали себя одиноким.— Надо же! А тебе не приходило в голову, что, может быть, я хочу побыть один?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41