2
День похорон был мрачен, под стать печальному событию. Прошло четыре дня после смерти Аласдэра. Джэнет через силу выполняла все, что требуется от жены ритуалом, — она закрыла глаза мертвому супругу и положила ему на веки тяжелые медяки, омыла тело и облачила его в саван. Гробовщик выпрямил конечности, снял мерку, и уже на следующий день в замок доставили гроб.
Все свои обязанности Джэнет исполняла в каком-то оцепенении. Она никак не могла забыть о своем «предупреждении» Аласдэру, однако чувствовала не только вину, но и облегчение. Аласдэра больше нет, и детям ничто не угрожает.
В смерти Аласдэр выглядел умиротворенным. Когда она выходила за него замуж, он был красивым мужчиной, но за четыре года брака погрузнел, лицо его стало багровым и опухло от постоянного пьянства. А теперь он снова стал благообразным. Джэнет даже подумала: уж не из-за нее ли он превратился в жестокого мужлана? Но потом вспомнила свекровь и поняла, что грубость и невоздержанность были скорее всего его прирожденными свойствами. Сказалось влияние семьи, в которой никто никого не любил и не жалел.
Вести о похоронах распространились широко. Было ясно, что приедет много народу — если не из любви и уважения к покойному графу, то из любопытства, чтобы поглазеть на его вдову. Джэнет уже знала об опасных для нее слухах, которые сеяли золовка и свекровь. По всей Горной Шотландии люди толковали об убийстве, сплетничали, шептались. Твердили об отравлении — мышьяком, кофеином, белладонной, опиумом. Хотя врач, прибывший в Лохэн уже после смерти графа, не мог клятвенно подтвердить факт отравления, местному шерифу тут же сообщили о подозрениях. Слуга подслушал, как графиня угрожала мужу. Граф был здоровым человеком, но скончался внезапно, от какого-то неизвестного недуга. И это очень подозрительно.
Шериф обыскал комнату Джэнет, но ничего не нашел. Зато в комнате золовки обнаружили мышьяк, который она использовала в косметических целях. Джэнет всегда презирала подобные ухищрения, но сейчас ей стало легче от того, что мышьяк нашли не у нее.
И все-таки слухи продолжали циркулировать. Джэнет понимала, почему большинство присутствующих считают ее виновной в смерти мужа: ей она была выгодней, чем остальным. Ведь по закону все владения лендлорда наследовал его сын. Аласдэр не оставил никаких специальных распоряжений, и поэтому к Джэнет, как к матери несовершеннолетнего наследника, переходили не только опекунские обязанности, но и владение всем графством Лохэн. Она бы прекрасно могла обойтись без этой власти, но в день похорон вдруг испытала необыкновенное чувство свободы действий. Теперь с девочками не случится ничего дурного, а сын вырастет, окруженный заботой и любовью.
За последние два дня в замок съехалось много окрестных лордов. Джэнет велела приготовить для всех достаточно еды и напитков и выдержала жестокую схватку с Марджери.
— Тебе бы запереться в своей комнате от стыда, — заявила Марджери.
— Мне нечего стыдиться, — отрезала Джэнет.
— Мой сын всегда был здоров.
— Ваш сын слишком много ел и пил.
— Ты была ему никудышной женой.
— Я подарила ему наследника.
— А потом отравила его отца!
Джэнет заставила себя выдержать злобный взгляд свекрови.
— Это я теперь владетельная графиня Лохэн и не потерплю подобных обвинений!
— Ну, это мы еще посмотрим, — пригрозила Марджери. — А ведь говорила я сыну, чтобы не женился на якобитке-бесприданнице!
— Но он женился. А то, что он не унаследовал мои земли, так это не моя вина — обратитесь с жалобой на его светлость герцога Камберлендского.
— Шлюха!
— Если вы еще раз употребите подобное слово, то покинете Лохэн навсегда! А сейчас меня ждут неотложные дела.
Гордо вскинув голову, Джэнет направилась в кухню, но, как только поняла, что Марджери уже не может ее видеть, прислонилась в изнеможении к стене. Она не любила ссор, но хорошо понимала, что свекровь — опасный враг и сделает все возможное, чтобы ее погубить. Однако она этого не допустит. У нее на руках четверо маленьких детей, и в своей ответственности за них она почерпнет силу и выдержку. Она достаточно долго проявляла слабость. Больше этого не случится.
Нил всячески ругал себя за глупость. Зачем он поехал? Он, конечно, опоздает на похороны. Но слухи об отравлении… Они дошли и до него, и Нил не мог не отправиться в Лохэн. Девушка, которая когда-то так нежно его любила, не могла бы убить человека. Он понимал также, что у Джэнет, родившейся в якобитской семье, сейчас очень мало друзей. А он, во всяком случае, может предложить ей дружеское участие.
Нил запретил себе думать о более нежных чувствах. Ведь ничто не изменилось — кровь у него все такая же порченая, и он никогда не сможет жениться. Однако помочь Джэнет он обязан. Он знает, что такое жить среди врагов.
Да и Рори недаром преподал ему урок чести.
Так или иначе, Нил попросил своего управляющего, Джока, взять на себя все хозяйские обязанности в Брэмуре на время его отсутствия. Джок был удивлен, но согласился, и Нил снова оседлал коня. Он знал, что Джэнет ему не обрадуется, но она действительно нуждалась сейчас в помощи. Да, она может от нее отказаться, но его долг — предложить.
Интересно, приедет ли Камберленд? Нил питал к нему отвращение, но герцог хорошо относился к новому маркизу Брэмуру из-за своего любимца Рори, а это могло сослужить хорошую службу Джэнет.
Нил иронически улыбнулся. Поразительно, как Рори сумел обвести Камберленда вокруг пальца! Герцог и не подозревал, что человек, которого он осыпал наградами, — на самом деле его главный враг. А сейчас Рори уже в колониях и, наверное, снова кого-нибудь водит за нос. Ему это прекрасно удается. И вообще, он процветает…
Однако настало время и ему, Нилу, появиться на авансцене!
В день похорон большой зал Лохэна был переполнен. Джэнет стоически выдержала печальную церемонию прощания — стоицизм она обрела в последние несколько лет. По традиции, она не должна была присутствовать на погребении — женам надлежало оставаться в доме и готовить поминальный стол. Однако она горевала. О том, что могло быть и чего не было. О своих разбитых надеждах и мечтах. И даже о том, что жизнь Аласдэра оборвалась так бессмысленно и глупо. Она печалилась о девочках, потому что им долго придется носить траур. У нее самой было черное платье, оставшееся с похорон отца, а для девочек поспешно сшили три простых платьица. У Джэнет сердце кровью обливалось, когда она смотрела на трех маленьких сестренок в черном — такими они казались печальными и растерянными. Первое, что она сделает, так это возьмет им другую няню.
Благодарение богу, что скоро хотя бы все гости уедут.
В большом зале стоял тяжелый запах забродившего эля, пота немытых тел. Джэнет вышла из дома немного подышать свежим воздухом.
Скорбящие и любопытствующие соседи все еще прибывали. Вот подъехало несколько человек; она приветствовала их и пригласила подкрепиться. За ними следовал одинокий всадник. Джэнет машинально улыбнулась ему — и внезапно остолбенела. Сердце тяжело забилось в груди. Не может быть!
Джэнет захотелось убежать. Не надо, чтобы он заметил, как она постарела, какой стала худой и бледной. Но всадник подъехал прямо к ней и спешился.
— Графиня, — поклонился он и негромко спросил: — Джэнет, вы здоровы?
Он был такой большой, что просто подавлял ее. Однако мягкий тон голоса обезоруживал. И в первый раз за долгое время она почувствовала, что вот-вот заплачет. Даже не подавая ему руки, Джэнет внезапно ощутила тепло его ладоней.
— Мы вас не ждали, — сказала она, стараясь говорить сдержанно и холодно.
— Мне захотелось выразить вам сочувствие, — помедлив, ответил он.
Джэнет хотела было отвернуться, но и пальцем не смогла пошевелить. Когда же она видела его в последний раз? Он тогда поцеловал ее, сказал, что завтра же поговорит с дядей, но на следующий день не пришел. А потом она получила от него ужасное письмо…
Вид у Нила был утомленный с дороги: волосы упали на лоб, а темные глаза глядели устало, рот был крепко сжат. Впрочем, так бывало всегда, но при этом он никогда не казался ей способным на грубость и жестокость. Хотя с ней он поступил очень жестоко.
Джэнет отвела взгляд — она не могла смотреть ему прямо в глаза.
— Добро пожаловать. Все в большом зале. Там накрыт стол, — пригласила она его, как того требовал обычай гостеприимства. А сердце в груди билось глухо и неровно.
— Благодарю, — тихо ответил Нил.
Джэнет в отчаянии сжала кулаки. Она не находила слов и стояла как вкопанная. Почему, ну почему его присутствие так волнует ее после стольких лет разлуки?
— Выражаю вам свое соболезнование по случаю смерти вашего мужа.
И тут Джэнет посмотрела ему в лицо. Оно было твердым, словно гранит. Но у него и прежде бывало такое выражение. И смягчалось оно, только когда она ласково гладила его лицо пальцами… Джэнет вздрогнула при этом воспоминании. Господи, какая же она была тогда безрассудная! Но теперь с безрассудством покончено навсегда.
— Теперь у меня есть дети, — сказала она. Необходимо было прервать тягостное молчание и вынести его немигающий взгляд.
— Да, я слышал.
— До вас, наверное, дошли и некоторые слухи о причинах случившегося?
— Да, кое-что я слышал, но не поверил.
— Таких, как вы, немного.
— Но, может быть, все-таки больше, чем вы думаете.
«Что бы еще сказать?» — мучилась Джэнет. Ее уже не бил озноб. Напротив, ей вдруг стало жарко — от сожалений, от смущения, от внезапно вспыхнувшего желания, которое таилось в ней все эти годы. Господи, помоги, и она ощущает все это в день похорон мужа! Да, она проклята богом от рождения, не иначе. Неожиданно глаза ей застлали слезы — первые с тех пор, как умер отец, — и она резко отвернулась. Пусть он считает ее невежливой, ей все равно. Главное сейчас — как можно скорее уйти.
Джэнет вошла в дом, миновала зал, где стоял гул развеселых голосов, поднялась по каменной лестнице. На первом этаже жили братья Аласдэра — Реджинальд с женой и Арчибальд. Марджери занимала отдельный домик во дворе, а Аласдэр с семейством обитал наверху. Сейчас Джэнет беспокоило одно: как там дети?
Детская состояла из трех помещений: маленькой комнатки, где спал Колин, спальни девочек и крошечной прихожей, где располагалась Молли. Когда Джэнет вошла, тихая Грэйс читала книгу, которую пришлось одолжить у священника — муж е одобрял идею образования для женщин. По правде говоря, он и сам был не слишком образован, поэтому книг в Лохэне не водилось. Джэнет учила девочек читать на позаимствованных книгах, и Грэйс радовала ее своими успехами. Рэйчел с любопытством глядела в окно: ведь сегодня в замок приехало столько народу, а Аннабелла играла в куклы. Девочки оглянулись, и Аннабелла, спрыгнув с кресла, подбежала к ней.
— А где Молли? — нахмурилась Джэнет. Сегодня утром она велела девушке не оставлять детей одних. Ну что ж, еще одна причина, чтобы расстаться с ней.
— Молли куда-то ушла, — печально пожаловалась Аннабелла. — Она не любит нас.
— А вы что-нибудь ели?
Аннабелла покачала головой.
— Хотите пирожков с мясом?
— Ага! — обрадовалась Рэйчел.
— А слойки будут? — с надеждой спросила Аннабелла, и личико ее вдруг омрачилось. — Но папа не любит, когда нам дают сладкое…
— Ваш папа теперь на небесах, — объяснила Джэнет в шестой, не то в седьмой раз за последние четыре дня. Сама она сильно сомневалась, что Аласдэр ушел именно на небо, но решила, что дети в этом сомневаться не должны. Это была ложь во спасение.
— А мы тоже туда все уйдем? — поинтересовалась любознательная Рэйчел.
— Да, но еще очень не скоро, моя дорогая. Ты пока присмотришь за братцем, Грэйс?
Девочка радостно улыбнулась: нянчиться с Колином было самое любимое ее занятие.
— Конечно!
Джэнет встала на колени, распахнула объятия, и все три сестренки разом влетели в них и прижались к ее груди, обвивая шею ручонками. Они так истосковались по любви после смерти родной матери, но Аласдэр не позволял Джэнет баловать и ласкать девочек: никаких нежностей и подарков! Ну, теперь она, конечно, наверстает упущенное. И не только девочкам необходима ласка. Ей самой тоже…
Появился Нил — и старая рана снова открылась. Джэнет опять едва удержалась от слез. Нет, нельзя давать себе потачки, необходимо подавить горечь давней обиды. Зачем он приехал, она не знает, но надо быть очень-очень осторожной. Ведь Нил Форбс теперь маркиз, он стоит на сословной лестнице выше, чем ее покойный муж, хотя вид у него совсем не высокомерный. Впрочем, он и не был никогда высокомерен и не придавал особого значения своему внешнему виду, что лишь подчеркивало его молодость и красоту. Он всегда носил ярко-желтые рубашки с отложным воротником и складчатую шотландскую юбку.
Теперь такие юбки были запрещены, и Нил, конечно, выглядел совсем иначе. Хотя его одежда загрязнилась в пути, Джэнет сразу отметила, что она дорогая и хорошего покроя. На нем был темно-синий дорожный сюртук, белая полотняная рубашка и синие панталоны, заправленные в пыльные сапоги. В отличие от других дворян он парика не носил, и волосы у него растрепались, а выражение лица оставалось суровым, как прежде, несмотря на его добрые слова.
«Нет, я не должна видеться с ним, — твердо решила Джэнет. — Впрочем, он и сам не задержится. У него с собой почти нет багажа».
Джэнет бережно освободилась из детских объятий. — Я скоро вернусь, — пообещала она и спустилась вниз. Все слуги были в зале, усердно обнося гостей едой и напитками. «Ну а Молли сейчас, наверное, тоже обслуживает в амбаре какого-нибудь лорда или его слугу, — подумала Джэнет. — И это обстоятельство тоже не в ее пользу».
В зале было очень шумно, но, прежде чем пройти на кухню, Джэнет поискала глазами одного из приезжих. Маркиз Брэмур разговаривал с Марджери и как раз поднял глаза, словно ожидал увидеть Джэнет. Взгляды их встретились, и у нее едва не подкосились ноги — таким пристальным и цепким был этот взгляд. А гул голосов между тем несколько стих. Интересно, ей это показалось или так повлияло на присутствующих ее появление?..
Джэнет направилась в кухню, теряясь в догадках, что рассказывала маркизу Марджери и о чем судачили подвыпившие гости. Наверное, о том, что она была плохой женой. Что брак ее с Аласдэром оказался неудачным. И про отраву говорили — она почти явственно слышала резкий голос свекрови.
Ну почему ей не все равно, что подумает Нил?! Он отказался жениться на ней и разбил ее сердце. Теперь он очень богат и, кажется, любимец Камберленда, который вообще-то ни во что не ставит шотландцев. Сама она Камберленда презирала, так тем более незачем обо всем этом думать! Однако Джэнет не ожидала, что Нил Форбс так участливо к ней отнесется. Увы, одному богу известно, как давно она не слышала ни одного приветливого слова.
В кухне было полно поваров и подсобных работников, нанятых только на этот день. «Поминки обойдутся в такую сумму, что мне придется экономить до конца года», — подумала Джэнет. Она еще не видела расходных книг, но подозревала, что Аласдэр тратил больше, чем получал.
Из духовки как раз достали пироги. Она взяла три штуки, а потом положила на тарелку еще один. Ей тоже надо поесть: ни крошки во рту целый день, хотя голода она совсем не ощущала.
Поставив на поднос тарелку и кувшин молока, Джэнет спустилась вниз. К ее удивлению, у лестницы стоял маркиз Брэмур и, по-видимому, поджидал ее.
— Могу я помочь вам?
«Нет!» — захотелось ей крикнуть.
— Да, — ответила Джэнет, спрятав самолюбие в карман. — Возьмите, пожалуйста, кувшин. — И пошла вперед, показывая дорогу.
На неровном каменном полу она споткнулась и сразу почувствовала его сильную руку, не давшую ей упасть. «Сегодня хоронят твоего мужа», — твердила она про себя, но это не помогало.
Они поднялись на второй этаж и направились в детскую. Свободной рукой Нил открыл для Джэнет дверь.
— Ма…
Возглас замер на губах Аннабеллы, а три пары голубых глаз уставились на маркиза Брэмура. Он был выше Аласдэра и шире в плечах. В следующую секунду Аннабелла спряталась за комод, а Рэйчел выбежала в смежную комнату. Грэйс осталась стоять у кровати, но сильно побледнела. Только Колин никак не давал о себе знать — он безмятежно спал.
Джэнет взглянула на Нила, который, похоже, тоже запаниковал, поставила поднос на стол и обняла Грэйс.
— Познакомься. Это маркиз Брэмур.
Грэйс сделала несколько неуверенных шажков навстречу.
— Да не съест он тебя, дорогая!
Но Грэйс в этом, по-видимому, сомневалась. Тогда маркиз наклонился к девочке и протянул руку:
— Меня зовут Нил.
Грэйс присела в реверансе, однако соблюдала дистанцию. Нил выпрямился, вид у него был смущенный.
— Пожалуй, я лучше пойду.
— Спасибо, что помогли, — поблагодарила Джэнет.
— Какой он большой, — сказала Грэйс, когда Нил вышел из комнаты.
— Да, дорогая, но… — Джэнет немного поколебалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37