Виконт присел на край кровати напротив своей любовницы. Ложе было необычно низким, наверняка его делали на заказ, чтобы мальчик не упал и не расшибся во время припадков.
— Мое имя — Сент-Обен. Я — друг твоей матери.
Мальчик протянул ему руку.
— Добрый вечер, сэр. Я — Джеффри Линдсей. — Он мог бы и не называть свою фамилию — и так было ясно, чей он сын. Джеффри крепко пожал руку Джервазу, а потом спросил:
— А почему вы пришли так поздно?
Сент-Обен почувствовал, что Диана напряглась еще сильнее, хотя это казалось просто невозможным. Неужто она подумала, что виконт назовет ее шлюхой при ребенке? Обдумав ответ, виконт произнес:
— Я знаю, что воспитанные люди в такое время не приходят, но, видишь ли, меня долго не было в городе. Я заехал сюда в надежде, что твоя мама накормит меня.
— Она это любит, — усмехнулся мальчик.
— У нее замечательно это получается, — подтвердил Джерваз.
Как и можно было предположить, сын Дианы был очень красив. У него были темные волосы, умное личико, а взгляд голубых глаз поражал несвойственной детям его возраста серьезностью.
Внезапно лицо ребенка помрачнело — Вы видели, что со мной было? — спросил он.
— Да, — кивнул в ответ виконт. — У тебя был припадок. Это очень неприятная штука, правда?
— У вас бывают такие же припадки? — вытаращил глаза ребенок.
— Сейчас нет, а вот когда я был маленьким, они случались нередко.
Теперь обе пары голубых глаз вперились в него. Хоть Диана и прикрывала ребенка рукой, чувствовалось, что ее враждебность тает. Взглянув на кого-то за спиной Джерваза, она молча кивнула, и молодой человек услышал, как женщины вышли из комнаты. Они остались втроем.
— Так вы хотите сказать… — возбужденно заговорил Джеффри, — что… В общем, такие припадки, значит, бывают не только у меня?
Его мать наконец нарушила молчание:
— Конечно, нет, дорогой, и тебе это отлично известно.
— Да, ты мне говорила, — упрямо покачал головой ребенок, — но я еще не встречал человека, у которого такие припадки бывают.
Стало быть, мальчик думал, что болезнь преследует его одного, считал себя этаким страшилой, чудовищем! Ах как хорошо Джерваз понимал его!
— Эта болезнь встречается не так уж редко, — заговорил виконт. — Когда я служил в армии, у нас был капрал, у которого тоже бывали такие припадки. Врач даже говорил, что при тех или иных условиях подобные вещи могут случаться у каждого, даже у человека, считающего себя абсолютно здоровым. У меня припадки были чаще всего, когда я болел.
Джеффри едва не упал с кровати:
— Вот это да! И у меня то же самое! Мама ненавидит, когда я болею, потому что тогда припадки бывают чаще.
Сент-Обен поглядел на Диану, но та опустила голову. Стало быть, болезнью сына и объяснялся ее усталый вид и напряжение.
— Я прекрасно понимаю, почему она огорчается, — промолвил он равнодушным тоном. — Моя мама переживала, даже когда у меня был легкий насморк.
Джеффри подался к Джервазу, путаясь в одеяле.
— А что вы чувствовали во время припадков? Сент-Обен попытался вспомнить, что испытывал двадцать лет назад:
— М-м-м… Пожалуй, во время припадков я не чувствовал вообще ничего — как будто спал. Но вот вначале… Бывало такое ощущение, словно мою голову обхватывали веревкой и дергали ее назад.
— У меня так же! — вскричал мальчик. — Как будто мною играет великан! Но иногда мне удается победить его, и припадок не начинается.
— Что? — удивленно воскликнула Диана. — Так значит, ты можешь остановить припадок? Но ты никогда не говорил мне об этом.
— Это получается очень редко, — помрачнел ребенок.
Выпрямившись, Диана покачала головой:
— По-моему, мама должна об этом знать, — укоризненно произнесла она, по-прежнему не глядя на Джерваза.
Вдруг виконт, память которого несколько прояснилась, резко сказал:
— Хуже всего было с глазами. Да! Я ничего не видел, а потом приходил в себя где-нибудь на земле. Вокруг собирались люди, глазели на меня… Так и помню их глаза… — Джерваз замолчал, увидев выражение лица ребенка — тот совсем по-взрослому смотрел на него.
Каждому эпилептику знакомы эти любопытствующие взгляды. А кто-то, напротив, смотрит с ужасом, с отвращением или, что хуже всего, с жалостью. Джеффри все это знал, но никогда не рассказывал матери.
Помолчав, ребенок спросил:
— А вы учились ездить верхом, когда у вас были припадки?
— Ну конечно.
Джеффри выразительно поглядел на свою мать.
— А не пора ли вам спать, молодой человек? — торопливо перевела разговор на другую тему Диана.
— Нет! Я совсем не устал! — вскричал мальчик, но тут же широко зевнул.
Словно по сигналу, в его кровать тут же запрыгнул котенок. Взяв его в ручки, Джеффри промолвил:
— Когда припадок начался. Тигр испугался и убежал. Он у меня всего несколько недель, а уже научился спать со мной в кровати.
— Умный котик, ничего не скажешь, — подавил улыбку Джерваз.
— Было бы неплохо, если бы ты тоже постарался заснуть в кроватке, как и Тигр, — твердо сказала Диана, укладывая мальчика и накрывая его одеялом. — Сейчас не время разговаривать. К тому же лорду Сент-Обену уже пора домой.
Голубые глаза широко распахнулись.
— А он правда лорд?
Сент-Обен едва не расхохотался: он в жизни не производил ни на кого такого впечатления!
— Да, настоящий лорд. Точнее, виконт.
— А где же ваша пурпурная мантия? — подозрительно спросил мальчик.
— Я надеваю ее лишь в исключительных случаях — когда без нее не обойтись. А вообще-то она мне мешает — я то и дело наступаю на нее и роняю вазы со столов. — Встав, виконт протянул ребенку руку. — Рад был познакомится с вами, мистер Линдсей.
Рукопожатие малыша было уже слабее, но он все же нашел в себе силы сунуть Джервазу для рукопожатия и кошачью лапку.
Джерваз важно пожал полосатую лапу. Котенку, похоже, было все равно Взглянув на лапу повнимательнее, виконт удивился:
— Надо же, у котов, оказывается, бывают большие пальцы!
Джеффри хитро улыбнулся, хотя было заметно, что он вот-вот уснет.
— Мама говорит, ужас что было бы, если бы там еще были когти.
Джерваз вопросительно взглянул на Диану, но та склонилась над сыном. Даже с закрытыми глазами мальчик продолжал болтать.
— А вы расскажете мне об армии, когда будет время? — устало спросил он.
— Если захочешь.
Диана взглянула на виконта исподлобья, но решила промолчать. Склонившись над ребенком, она запечатлела на его лбу поцелуй, а Джерваз вышел из комнаты и подождал ее за дверью. Несмотря на поздний час, ему надо было многое сказать своей любовнице.
Глава 10
Выйдя вслед за Джервазом за дверь, Диана дала волю гневу, который едва сдерживала в комнате сына. Низким и суровым голосом она промолвила:
— Теперь я вижу, что сплетни о вашей шпионской деятельности не были преувеличением Не обращая внимания на ее злость, виконт заявил:
— Признаюсь, мне было любопытно, куда это ты направилась в такое время. Зато теперь я знаю, почему у тебя был усталый вид — твой сын болен.
— Тебе пора уходить.
— Действительно, уже ночь, — согласился Джерваз. — Но мне еще рано покидать тебя. Если мы собираемся ругаться, то давай лучше спустимся вниз. В коридоре ужасно холодно, и ты, должно быть, замерзла.
Он был прав: Диана Дрожала, и не столько от охватившего ее гнева, сколько от злости. Взяв подсвечник у нее из рук, Джерваз обнял ее своей теплой сильной рукой и повел вниз, в спальню Через несколько минут Диана уже была укутана в теплую кашемировую шаль, усажена в кресло-качалку у камина, и в руке ее был бокал с бренди. За девушкой еще никто никогда не ухаживал, и это было ей очень приятно, но она решила не менять гнев на милость.
Встав на колени перед камином, Сент-Обен подбросил в огонь углей и раздувал пламя до тех пор, пока оно не разгорелось в полную силу. Затем, взяв свой бокал с бренди, он уселся на противоположный стул и, скрестив, вытянул перед собой ноги. В полумраке спальни было невозможно разглядеть его выражения — суровое, но красивое лицо виконта было отрешенным. Не желая любоваться им и вспоминать, чем они тут занимались какой-нибудь час назад, Диана отвернулась и стала смотреть на огонь.
— Отчего ты так рассердилась? — задумчиво посмотрев на нее, спросил Сент-Обен.
— А почему ты спрашиваешь? — взорвалась девушка. — Ты не имел права следить за мной и заходить в комнату Джеффри. Я столько усилий прилагаю к тому, чтобы он не узнал, чем я занимаюсь. И до сегодняшней ночи мне это удавалось. А теперь…
Ей было бы куда легче, если бы на ее гнев он тоже ответил злостью. Вместо этого, помолчав, виконт промолвил:
— Ты права. Я всегда был любопытен и немало пострадал от этого. Мне и в голову не приходило, что я ставлю тебя в неловкое положение. Прости, что я это сделал. Впрочем, уверен, ничего страшного не случилось. Джеффри еще слишком мал, чтобы задавать лишние вопросы и понять что-то.
— Да, сейчас он тебе поверил. Но став старше, он припомнит этот случай и спросит, в чем дело. — Забравшись в кресло с ногами, Диана напряженно выпрямилась. — Как, ты думаешь, он будет себя чувствовать, узнав, что его мать — шлюха?!
— Поскольку моя мать тоже была из этой породы, я совершенно точно знаю, что он будет чувствовать. — Горечь в голосе виконта была неподдельной, и Диана удивленно взглянула на него.
Джерваз ни разу словом не обмолвился о своей жизни до поездки в Индию. С усилием овладев собой, он продолжил:
— Точнее, она занималась проституцией для удовольствия, это не было ее профессией. Нет, я не хочу сказать, что Джеффри будет счастлив, узнав о том, чем ты зарабатывала себе и ему на пропитание, но можешь не сомневаться: тебе не удастся ничего скрыть от него, как бы ты ни таилась.
— Я не собиралась заниматься этим вечно, — перебила его Диана. — Через несколько лет моя… цена станет куда ниже. К тому времени, когда мой сын будет понимать больше, я уже оставлю свое дело. Я буду жить достойно.
Джерваз внезапно почувствовал боль, осознав, что ее не будет рядом в будущем. А как было бы замечательно вести такой образ жизни, как сейчас, всегда. Пусть даже ее красота со временем и поблекнет — ведь Диана будет так же дарить ему страсть и уют.
Однако сейчас было не время обсуждать будущее.
— Не думаю, что Джеффри будет плохо думать о тебе, увидев меня единственный раз. Если ты хочешь, чтобы я больше не встречался с ним — изволь.
Диана усмехнулась:
— Похоже, ты не много знаешь о детях.
— Верно, — согласился Джерваз. — Просвети меня.
Сделав глоток бренди, девушка откинула голову на спинку кресла.
— Первое, о чем он спросит меня завтра, — когда ты придешь в следующий раз. Затем Джеффри без умолку станет болтать о том, что у тебя тоже бывали припадки. Ведь для него такое большое событие узнать, что и у других людей случается то же, что и у него. Затем несколько раз он повторит все вопросы, что хотел бы задать тебе об армии, а в конце концов скажет не только мне, но и всем знакомым, что ты пожал лапку Тигра.
Джерваз громко рассмеялся:
— Неужели это правда?
Помолчав, Диана тоже улыбнулась. Несмотря на ее материнские тревоги, ситуация была довольно комичной. Попытавшись вернуть своему голосу суровость, она проговорила:
— Может, тебе все это и кажется смешным: ведь последствия тебя не коснутся. Но ящик Пандоры открыт.
— Ты права, я мало знаю о детях, — признался Сент-Обен, — но Джеффри — очень милый мальчик. Ты должна им гордиться.
Виконт выбрал правильный тон — ему удалось разоружить Диану, но девушка была не в состоянии сразу победить раздражение, поэтому предпочла сменить тему разговора:
— А эти припадки?.. Кажется, у тебя больше их не бывает?
— Нет, с тех пор как мне исполнилось двенадцать или тринадцать лет. — Виконт пожал плечами. — Болезнь преследовала меня в детстве, особенно жестоко она проявлялась до шести лет. Один врач сказал моему отцу, что у маленьких детей такие припадки бывают частенько, а затем, когда дети подрастают, они проходят. Так было и у меня. Надеюсь, что и с твоим сыном дело обстоит не хуже Кивнув, Диана посмотрела на горящие угли.
— Да. Когда Джеффри был младенцем, припадки случались реже, но были продолжительнее. Сейчас они бывают чаще, но проходят быстрее. Всего за несколько секунд, но если бы он делал в этот момент что-то опасное… — Голос Дианы дрогнул. Успокоившись немного, она продолжила:
— Я опросила немало докторов, но ни один из них не сказал мне, что станет с ним в будущем. — Против воли Диана заговорила о том, что больше всего ее тревожило: Если ему станет хуже… Эпилептиков с тяжелой формой заболевания помещают в сумасшедший дом.
— Не похоже, что Джеффри кончит в сумасшедшем доме, — успокаивал ее Джерваз. — Совершенно ясно, что с головой у него все в порядке. Даже несмотря на возможность того, что состояние может ухудшиться, мне кажется, что он или поправится, или его болезнь останется на нынешнем уровне. Конечно, в его жизни будут трудности, но скажи, у кого их нет? Несчастный случай — и здоровый человек в одну секунду может стать инвалидом. Разумеется, Джеффри придется кое в чем себя ограничивать. Отпив бренди, виконт продолжал размышлять вслух:
— Я помню, как тяжело было сознавать, что мой мозг не слушается и предает меня, но, похоже, Джеффри привык к этому. И не думай о том, что у него будет неполноценная жизнь — живут же другие с такой болезнью! Говорят, эпилептические припадки бывают даже у Наполеона.
— Мне не кажется, что жизни Бонапарта можно позавидовать. Впрочем, я согласна с тобой. — Диана вздохнула.
Виконт не сказал ничего такого, о чем она не думала сотни раз, но ей было приятно услышать от другого человека подтверждение собственным мыслям. Благодаря уму и хорошему нраву ее сына хорошо приняли в школе. Нет сомнения и в том, что он будет благоденствовать.
— Знаю, что слишком переживаю. Мне хочется не беспокоиться постоянно о сыне, но я ничего не могу с собой поделать. Как хорошо, что у нас с ним есть Мадлен и Эдит.
— Эдит? — переспросил Джерваз.
— Да. Она была в комнате вместе с Мэдди, когда ты вошел. Она заботится о Джеффри, о доме, да и вообще обо всем. По сути, она Джеффри как бабушка, а Мадлен — как тетя. — И вдруг неожиданно Диана призналась виконту в одной из своих тайн:
— Мы все просто обожаем его, но мальчику не хватает мужского общества. Поэтому он так тобой и заинтересовался.
— А его отец жив?
Сент-Обен сразу же понял, что не следовало задавать этот вопрос. Ледяным голосом Диана отчеканила:
— Я не хочу обсуждать с тобой отца моего сына.
Что ж, у Джерваза были свои тайны, и Диана имела право на собственные секреты, но виконту почему-то ужасно хотелось узнать что-нибудь об отце ребенка. Диана могла быть вдовой. Не исключено, что Джеффри — незаконнорожденный ребенок, и этим объясняется, почему его мать избрала древнейшую из профессий. Признаться, Джерваза возмущала даже мысль о ее прошлых любовных похождениях, а теперь еще и Джеффри добавил масла в огонь его ревности. Мальчик был связующим звеном между его матерью и ее бывшим любовником: каждый раз, глядя на сына, она вспоминала о человеке, соблазнившем ее. Ведь это случилось, когда Диана еще сама была ребенком.
Джерваз умел отлично представлять себе целую картину, увидев лишь ее фрагменты, поэтому, сопоставив все, что он узнал о Диане прежде, с тем, что он увидел этой ночью, молодой человек пришел к выводу, что она, пожалуй, была дочерью процветающего торговца, а то и мелкого дворянина. Она наверняка влюбилась в какого-нибудь красавца, негодяя, разумеется, который совратил ее, а узнав о беременности, тут же бросил. После чего семья не захотела видеть ее в родном доме.
Эти мысли были невыносимыми. Он вдруг понял, почему Диана так тщательно охраняла свою домашнюю жизнь. Ей отлично удавалась роль любовницы, у которой нет прошлого, и виконт принимал ее в этой роли.
Но это не могло продолжаться дольше. Глядя на ее чистый профиль, Сент-Обен вдруг понял, что ни слово «любовница», ни тем более «шлюха» ей не подходит Она была просто Дианой — женщиной, сумевшей доставить ему такое наслаждение, какого он до нее и не знал. Ее сегодняшний гнев и враждебность были даже милы Джервазу. Но она перестала казаться Джервазу дивной игрой воображения, превратившись просто в женщину, которая беспокоится за своего ребенка, которой пришлось немало пережить.
Сидя в нескольких футах от нее, Сент-Обен вдруг почувствовал необычную близость с нею, которая была значительно ощутимее той, что они испытывали в постели.
— Приезжай в Обенвуд на Рождество, — вдруг предложил он.
Диана изумленно посмотрела на него, но в полумраке Джерваз не смог разглядеть ее выражения.
— Ты хочешь, чтобы я приехала в твой дом?
— Почему бы и нет? Конечно, все станут судачить, но господа из Лондона тоже вольны вести себя в собственных поместьях, как им вздумается.
Улыбка мелькнула на лице Дианы, когда она услышала его циничное замечание.
— Соблазнительное предложение, но, к сожалению, я не могу его принять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45