Джорджиана удивилась:
— Вы живете в лесу?!
— Ничуть. — Максим указал на окно. — За поворотом ты увидишь дом.
Действительно, через пятьдесят ярдов дорога вдруг расширилась, показался асфальт, и вскоре перед ними возник темный силуэт большого особняка.
— Чудовище Дехупов, — сухо прокомментировал Максим. — Вина прадеда Виллема в том, что он изуродовал первоначальное строение в голландском колониальном стиле: пристройки по обеим сторонам здания его не украсили.
— А я и не представляла себе, насколько вы богаты! — тихо проговорила Джорджиана, глядя на величественные пропорции здания.
Максим догадался, что она вспомнила его саркастические высказывания по поводу дома Роудсов, когда он узнал, что это не ее собственность.
— Это просто крыша над головой, — пошутил он. — Пойдем. Ты можешь подождать в доме.
Максим помог ей выйти из машины, потом наклонился и что-то сказал шоферу.
Как только они оказались на верхней ступеньке, парадная дверь открылась. Джорджиана сильно смутилась, поняв, что кто-то за ними наблюдал.
— Это Барнс, Джорджиана, — сказал Максим, вводя ее в вестибюль. — Барнс, познакомьтесь с миссис Манчестер.
— Как поживаете? — совершенно бесстрастно проговорил Барнс.
— Привет, Барнс, — сказала Джорджиана, которая вовсе не представляла себе, что можно говорить дворецкому. — На улице ужасно холодно.
Легкий кивок серебристо-седой головы не показался ей приветливым.
— Кофе и бренди в библиотеку, мистер Дехуп? Максим заметил, что Джорджиана бросила на него встревоженный взгляд.
— На этот раз нет, Барнс, — ответил он с улыбкой. — Запросы миссис Манчестер довольно необычны. У нас, случайно, не завалялась где-нибудь пара лишних пробок?
На этот раз гранитное лицо Барнса изменило свое выражение: седые брови удивленно взметнулись вверх.
— Пробок, сэр?
— Пробок для электрощитка, Барнс. У миссис Манчестер перегорели пробки. Я решил, что вы сможете ей помочь.
— Конечно. — Бросив оценивающий взгляд на даму в черном шерстяном жакете — по мнению Барнса, это было верным признаком хорошего вкуса, — он слегка ей поклонился. — В салоне горит камин. Может быть, леди пожелает согреться?
Некоторое время спустя Джорджиана уже стояла в салоне, протянув руки к ревущему огню. Мраморная каминная доска, антиквариат времен королевы Анны, который она определила даже своим неопытным взглядом, картины, восточный ковер… Максим Дехуп был не просто богат — он был представителем империи!
— Нравится?
Он подошел и встал сзади, и его присутствие согревало ее сильнее, чем огонь. Если бы она сделала всего один шаг назад, то могла бы прислониться к нему. Джорджиана с трудом справилась с этим желанием — оно было почти непреодолимым. О чем он ее спросил?..
— Да. Очень впечатляет.
— Тебе здесь противно?
Джорджиана стремительно обернулась к нему:
— Я этого не говорила!
Его взгляд устремился на ее губы.
— Можешь говорить все, что угодно, Джорджи. Мне нравится смотреть на твои губы.
Он не прикоснулся к ней, а положил руку на каминную доску у нее за спиной и придвинулся ближе, так что она ощутила на лице его дыхание.
— Тебе известно, что во время разговора ты надуваешь губки? Особенно когда говоришь «пожалуйста» или «не надо». А всякий раз, когда ты произносишь мое имя, в твоем голосе слышна хрипотца, которая сводит меня с ума. Произнеси мое имя, Джорджи. Сделай так, чтобы я не смог не поцеловать тебя!
— Эти подойдут, сэр?
Появление дворецкого стало для Джорджианы спасательным кругом. Ее ресницы затрепетали и опустились, скрыв страсть, которую Максим смог бы прочесть в ее взгляде.
Максим ответил без тени смущения.
— Принесите их сюда, Барнс, — сказал он, заставив себя отодвинуться от Джорджианы и повернуться к слуге. — Подойдут, — объявил он, покрутив пробки в руках. — Том подал мою машину?
— Да, сэр. — Барнс бросил быстрый взгляд на гостью и успел заметить на ее лице выражение благодарности: Возможно, она вовсе не добивалась внимания Максима. Он улыбнулся: — Доброй вам ночи, миссис Манчестер. Надеюсь, что я вам помог.
— Очень, — ответила Джорджиана.
При этом она подумала, что сам дворецкий вряд ли узнает, в чем еще заключалась его помощь.
«Ламборгини» с тихим рычанием вырвался на шоссе. Однако Джорджиана была не в состоянии насладиться запахом дорогой кожи сидений или сиянием панели из полированного красного дерева.
Максим Дехуп — миллионер!
Она впервые по-настоящему осознала, что стоит за этими словами. Это не просто лишние деньги, которые можно тратить на предметы роскоши вроде импортной спортивной машины или шикарных норковых шуб, в его распоряжении были такие богатства, как полотна старинных голландских мастеров, услуги дворецкого и шофера. У него не было с ней ничего общего, кроме плотского влечения. А при данных обстоятельствах она даже не имела права свободно выражать свои чувства.
Его рука властно обхватила ее пальцы.
— Мне даже отсюда слышны твои мысли, — тихо сказал он.
— Вот как? — вызывающе бросила она, нисколько не сомневаясь, что он никак не сможет прочесть их.
— Ты пытаешься решить, следует ли тебе оставлять меня после того, как мы устраним неисправности с электричеством.
Джорджиана намеренно не стала поворачиваться к нему лицом.
— И что же, по-вашему, я решила?
— Окончательного варианта еще нет, — сразу же ответил он.
Воцарившееся в машине молчание не прерывалось до тех пор, пока машина не остановилась у дома Роудсов. Глядя на темный фасад, Джорджиана напряглась.
— Вы включали лампу наверху?
— Мы наверх не поднимались, — ответил он, ставя машину на ручной тормоз. — Ты же не будешь… Джорджиана?
Она закрыла лицо руками и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону.
— Посмотри на меня! — потребовал он и с силой отдернул ее руки. — Черт побери, Джорджиана! Я чего-то не знаю?
Она открыла глаза. Она не имеет права подвергать его жизнь опасности. Ни в коем случае! Она войдет в дом одна, сразу же позвонит Алану, и… и…
— Это Эдвард, да?
Она изумленно уставилась на Максима: — Что?
— Ты несчастлива в браке. Ты от него убежала, да? Он тебя разыскивает — и теперь ты боишься, что он тебя нашел?
Она чуть было не рассмеялась Максиму в лицо. Мелодраматический поворот его фантазий показался ей невероятно забавным.
Сквозь выступившие от смеха слезы она увидела, как его лицо превращается в маску ярости, и ей показалось, что он готов дать ей пощечину. Именно так поступают с женщиной, у которой истерика.
Его безжалостный поцелуй подействовал на нее столь же ошеломляюще. Это не было нежностью любовника, он требовал от нее совершенно иного. Джорджиана обвила его шею руками и ответила ему с такой же жадной страстью.
Максим первым прервал поцелуй, но не разжал рук. Даже в темном салоне машины было видно, что на ее глазах блестят слезы.
— Ты не хочешь мне довериться, — проговорил он после короткого молчания.
Она услышала обиду, прозвучавшую в его голосе, но ответить ничего не смогла. Она не могла ему довериться. Несмотря на плотское влечение, она слишком плохо его знала. Однако ей уже было известно, что в обращении с окружающими он бывает безжалостным Она была свидетельницей его бесцеремонной расправы с фотографом. Он не потрудился хоть как-то загладить неловкость. Не стал он смягчать и свои слова, когда она недавно пыталась отделаться отговорками. Если он решит, что ее история может стать хорошей публикацией, он вполне способен ею воспользоваться.
Максим терпеливо наблюдал за тем, как на ее лице одно выражение сменяется другим, и с разочарованием понял, к какому решению она пришла: она ничего ему не расскажет. Пока.
— Пойдем. Мы оба устали, — мягко сказал он, открывая ей дверцу.
На крыльце Джорджиана молча вложила в его протянутую руку ключ. Когда он повернул ключ и дверь открылась, она даже не вздрогнула. Она сделала все, что возможно, стараясь его отпугнуть.
В его руке появился фонарик, и его луч высветил им дорогу в темной прихожей.
— Где вход в подвал? — спросил он.
— В прихожей, за лестницей, — ответила она. — Но вам не обязательно туда идти. Я могу вызвать ремонтников. На кухне возле телефона в блокноте записан их номер.
Максим повернулся к ней. В темноте его лицо было похоже на маску — такую делают в канун Дня всех святых.
— Не слишком ли поздно это делать?
Конечно, он сердится. И кто бы не рассердился, когда с ним ведут себя таким образом?
— Извините, — прошептала она.
— Дьявольщина!
Он пошел вперед, не дожидаясь ее. Она забыла, что дверь в подвал подперта спинкой стула.
— Дополнительная защита, — неубедительно пробормотала она в ответ на его удивленный взгляд.
— Возможно, тебе следует поискать другую работу, где меньше стрессов, — бросил он, отодвигая стул.
К огромному облегчению Джорджианы, свет в подвале загорелся сразу же.
— Пробка перегорела, — негромко повторил Максим. Она не стала дожидаться, чтобы он пригласил ее вниз.
Ничто не заставило бы ее стоять в темной прихожей.
Максим осмотрел прекрасно оборудованные помещения подвала, в числе которых были даже кабинет и мастерская.
Электрощиток оказался напротив стиральной машины, но Джорджиана ни разу не обратила на него внимания. Максим открыл крышку и провел пальцем по пробкам, пока не обнаружил перегоревшую. На карточке рядом с ней было написано: «Лампа на парадном крыльце, прихожая, гостиная». Он выкрутил испорченную пробку и установил на ее место новую.
— Все в порядке!
— Я чувствую себя такой дурой!
Если бы она хоть на минуту подумала о происходящем, то не поддалась бы панике.
— Ночь получилась просто адская, — пробормотал он, обхватив ее за плечи. — Давай теперь поднимемся наверх и все проверим.
Она промолчала, когда он снова поставил стул к запертой двери подвала.
— Я пойду следом, — предложил он.
Свет в прихожей теперь горел, как и лампа на крыльце. Люстра в гостиной зажглась тоже. Смущенная присутствием Максима, она обошла все комнаты первого этажа. Все оставалось нетронутым, как до отъезда. После обхода они снова оказались в прихожей.
— А как насчет второго этажа?
Джорджиана посмотрела наверх, пытаясь понять, что это — искреннее предложение или только поддразнивание.
— Ни к чему, — ответила она после недолгого молчания.
На этот раз он даже не чертыхался — просто стремительно поднялся, перешагивая через две ступеньки. Ей пришлось идти следом.
Максим проявил удивительную дотошность. В каждой из трех спален справа по коридору он открыл каждый шкаф и заглянул под кровати. Поначалу Джорджиана хотела его остановить, сказать, что его действия заставляют ее чувствовать себя все более неловко, но в выражении его лица было нечто такое, что заставило ее замолчать. Максим оберегал ее, пытался уверить в том, что она в безопасности, потому что он о ней позаботился.
От этой мысли у нее снова навернулись слезы, но она сдержалась. Максиму не все равно. Она ему небезразлична — и от одной этой мысли ей сразу же стало спокойнее.
Ее спальня была последней. Он приостановился, словно ожидая ее позволения войти.
Джорджиана надеялась, что не оставила в комнате слишком большого беспорядка.
Когда она обернулась к нему, он все еще стоял в дверях.
— Ну, это все, наверное, — нервно сказала она.
— Я не проверил твой шкаф… и твою кровать, — спокойно ответил он.
Его взгляд был беспокоен.
Джорджиана сбросила жакет еще в гостиной — и его ярко-синие глаза ярко вспыхнули, скользнув по ее фигуре.
— Иди сюда, Джорджи!
Она так и не узнала, произнес ли он эти слова вслух или она прочла его мысли. Она мгновенно пересекла комнату и оказалась в его объятиях.
Разжигать у нее желание не было необходимости: он сделал это еще во время танца. Теперь ей надо было осуществить свое желание.
Все страхи и сомнения, которые она испытывала в последние недели, исчезли, и осталось только чувственное наслаждение его объятиями. Когда он нашел ее губы и раскрыл их в настойчивом поцелуе, у Джорджианы из горла вырвался тихий стон согласия. Она погрузила руки в его густые волосы и приникла к нему всем телом.
Положив руку ей на талию, Максим нежно оттеснил ее вбок, пока его спина не уперлась в надежную преграду стены. И тогда его вторая рука легла рядом с первой, и неспешная властная ласка заставила Джорджиану приникнуть к нему. Его руки скользнули вниз и обхватили крепкие ягодицы. На этот раз, когда его колено оказалось между ее ногами, он приподнял ее и усадил на свою ногу. При каждом колебании его бедер давление то усиливалось, то ослабевало.
Ничего подобного она никогда не испытывала. Его ласки одновременно возбуждали и одурманивали Прикосновение его рук к ее обнаженным бедрам стало неожиданностью — она даже не заметила, что он поднял подол ее платья. А потом мужская рука скользнула вверх по животу и легла на ее трепещущую от страсти грудь.
Очень медленно он провел большим пальцем вокруг ее соска. Осторожное прикосновение к розовому бутону, ставшему невероятно чувствительным, заставляло ее тихо ахать: по всему ее телу разливались волны наслаждения.
— Попроси меня остаться, Джорджи, — настоятельно прошептал он. — Пожалуйста, попроси!
Его голос донесся откуда-то издалека. Она не хотела ничего говорить, не хотела брать на себя ответственность за какие-то решения, ей хотелось целиком погрузиться в головокружительный восторг, который граничил с мукой. Она хотела его так, как не хотела еще никого и никогда.
— Джорджи, скажи это! — снова произнес Максим у самых ее губ.
Он мог заставить ее сказать «да» и понимал это. Но он никогда не навязывал женщине решения и еще никогда не занимался любовью с замужней женщиной. К своему глубочайшему изумлению, он понял, что его останавливает именно это.
Он отстранился, жадно ловя воздух ртом. Джорджиана должна сделать все по доброй воле!
Джорджиане показалось, что она внезапно пробудилась. Ее голова бессильно упала ему на грудь.
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.
— Я мог бы лишить тебя права выбора, — предложил он с грубоватой настойчивостью.
«Но ты этого не сделаешь», — подумала она, и ее глаза затуманились от боли.
— Но ты этого не сделаешь, — с горечью повторила она вслух.
— Да, — подтвердил Максим, разжимая объятия, — не сделаю.
Неужели это она распустила ему галстук и расстегнула рубашку? Джорджиана совершенно не помнила, чтобы это делала она. И в то же время, когда он ее оттолкнул, она мгновенно заметила множество самых разных нелепых подробностей. Максим тяжело дышал, его широкая грудь бурно вздымалась и опадала, словно работали кузнечные мехи, волосы растрепались, обычно четко очерченная линия губ смягчилась от ее поцелуев, а вот выражение его лица заставило ее отвернуться и дрожащими руками опустить подол платья.
Его черты напряглись от неутоленной страсти и разочарования Она прижала руку к губам, чтобы не дать вырваться рыданию. Максим имел полное право испытывать настоящую ярость. Они не зашли бы так далеко, если бы она его не поощряла.
Внезапный телефонный звонок заставил Джорджиану с криком отпрянуть в сторону.
Максим секунду наблюдал за ней, едва справляясь с желанием вырвать телефонный шнур из розетки.
— Ответь, черт подери! — крикнул он, когда пронзительный звон раздался в третий раз.
Когда Джорджиана только беспомощно покачала головой, он стремительно пересек комнату и схватил трубку.
— Джорджиана! Слава Богу! Что-то случилось? Мужской голос подействовал на него словно ведро холодной воды, в одну секунду погасив в Максиме жар страсти. Он повернулся и глухо произнес:
— Это тебя.
Джорджиане показалось, что она движется к телефону в замедленном темпе.
— Алло?
— Джорджиана? А кто подходил к телефону? — спросил Алан Берд. — У вас все в порядке? Я звоню с половины одиннадцатого! Кто этот мужчина?
Джорджиана наблюдала за Максимом, и от нее не укрылось то, как он слегка вздрогнул, увидев фотографию возле ее кровати.
— Со мной все в порядке. Правда-правда, — сказала она, обращаясь к звонившему. — У меня сегодня вечером перегорела пробка, так что пришлось обращаться за помощью. К телефону подошел электрик.
Она увидела, как Максим стремительно повернулся к ней. В его глазах читалось изумление.
«Я учусь лгать!» — подумала она, содрогаясь от отвращения.
— Джорджиана, вы говорите как-то странно, — не успокаивался Алан.
— Конечно, я говорю странно! — ответила она, чувствуя, что у нее к горлу подступает истерический смех.
Она чуть было не оказалась в постели с мужчиной, который считает, будто она изменяет мужу!
Ее спас телефонный звонок! Новый приступ смеха чуть было не задушил ее.
— Я перезвоню, когда мастер уйдет, — быстро проговорила она и бросила трубку.
Максим взял со столика фотографию в позолоченной рамке. На ней был изображен офицер в военно-морской форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21