Вот уж он, наверное, позабавился бы, если бы увидел, как она, словно с лучшим другом, беседует с Хоббсом Дженнингсом да еще пьет с ним виски.
— Мы остановились возле форта, где живут мормоны. Кажется, там нас поили пахтой. — Ее передернуло от отвращения. — Точно не помню. Во всяком случае, мы помогли им отогнать целый отряд ютов, но двое из них сумели пробраться в наш лагерь, чтобы украсть лошадей, и…
Справиться со всем этим будет нелегко. Глубоко засевшее в ней желание убить Дженнингса уменьшалось с каждым разом, когда она смотрела в эти печальные глаза, но Фокс все же сомневалась, что сможет когда-нибудь простить его. Когда ненависть к нему будет снова подступать, ей придется напоминать себе, что каким бы он ни был, Хоббс Дженнингс вырастил и воспитал самого прекрасного человека на свете. За одно это она постарается уважать его.
К тому времени как она закончила свой рассказ о нападении индейцев и еще о нескольких драматических событиях их путешествия, солнце зашло за вершины гор и они уже сидели в сумерках.
— Нам многое надо обсудить, — тихо произнес Дженнингс. — Я надеюсь, что мы опять поговорим и ты позволишь мне узнать тебя получше. Но сейчас кое-кто меня ждет. Он с ног сбился, весь город перевернул, разыскивая тебя.
— Между нами стоите не только вы. Мы принадлежим к разным мирам. Я не вписываюсь в ваше общество.
Дженнингс внимательно на нее посмотрел.
— А чьим мнением ты дорожишь? Мнением тех людей, с которыми ты никогда не встретишься и никогда не узнаешь? Или мнением Мэтью? Мэтью все равно, что о тебе могут подумать люди. Он готов принять тебя такой, какая ты есть.
О Господи… Мнение человека, которое ее интересовало меньше всего, совпадало с мнением Пича, которым она дорожила больше всего на свете. Она почувствовала, как к глазам подступают слезы.
— Вместо того чтобы беспокоиться о том, впишешься ли ты в мир Мэтью или он — в твой, может быть, вы создадите свой мир для вас двоих?
Проклятие! Такое и Пич мог бы сказать. И ей не показалось бы это таким уж невероятным.
— Таннер прислушивается к вашему мнению…
— Юджиния! Ничто на свете меня так не порадовало бы, как увидеть вас обоих счастливыми.
— Спасибо. — Фокс еле удержала слезы. — Хотя мне все равно, довольны вы или нет, — поспешно добавила она.
— Надеюсь, что когда-нибудь это изменится. — Он встал, не спуская с нее своего душераздирающего печального взгляда. — Мы оба очень долго ждали этого дня. Добро пожаловать домой.
Фокс молча повернулась и вышла из комнаты. Она не хотела, чтобы он увидел ее слезы.
Кто-то же должен знать, где она. А может быть, она решила не убивать его отца и поехала обратно в Карсон? Нет, вряд ли. Она не откажется от того, о чем мечтала с тех пор, как себя помнит.
С того момента, как он вернулся в Денвер, он ничем другим не занимался, а только разыскивал ее и думал о ней — ни на кого не похожей рыжеволосой женщине, которая ничего не боится. О женщине, которую он так любит, что ни перед чем не остановится, только бы она была рядом.
Он мерил шагами свою гостиную и думал о том, где она могла бы быть. О чем она сейчас думает? Когда и каким образом она доберется до его отца? Что-то ему подсказывало, что он сможет переубедить ее. Но где ее найти?
Его мысли прервал громкий стук в парадную дверь. Он посмотрел на часы, но не увидел стрелок, потому что уже было темно, а он не зажег лампу. Он никого не ждал. Но стук повторился, и он вдруг вспомнил, что отпустил слуг.
Он спустился вниз и рывком открыл дверь, приготовившись послать к черту непрошеного гостя. Но мимо него, шурша юбками и оставляя за собой аромат розы, пронеслась красивая молодая особа.
— Фокс? Боже мой, это ты?
Он не верил своим глазам. Такого прелестного создания он в жизни своей не видел.
— Кто ж еще! — Она повернулась к нему и уперлась пальцем ему в грудь. — Знаешь поговорку: «Яблоко от яблони недалеко падает»? Если один из вас не крадет моих денег, это делает другой.
— Что? — Если бы она убила его отца, она бы сюда не пришла. Таннер облегченно вздохнул, и его лицо расплылось в улыбке. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Знаю только, что хочу целовать тебя до тех пор, пока ты не начнешь отбиваться.
— Мы договорились с тобой, что ты заплатишь мне половину денег авансом, а вторую — когда я дотащу твою драгоценную задницу до Денвера. — Один палец превратился в несколько пальцев, которые расстегивали его рубашку. — А ты мне не заплатил.
— Боже милостивый! Ты права. Я совсем об этом забыл. — Он обнял ее и стал целовать в лоб, глаза, щеки, уголки губ.
— Полагаю, ты сейчас начнешь уверять меня, что деньги находятся наверху в твоей спальне.
Она обвила руками его шею и впилась в него таким долгим поцелуем, что ему стало трудно дышать.
— Ты угадала. Деньги именно там, — прохрипел он. — Я правильно понял, что ты не убила моего отца?
— Не убила. — Ему показалось, что она не слишком этим довольна. — Нам с тобой предстоит обсудить кое-какие семейные проблемы. Например, я время от времени буду снова готова убить этого негодяя, твоего отца, хотя, с другой стороны, в нем что-то есть такое, что…
— Я хочу узнать все подробности того, что произошло… но позже. — Таннер перекинул ее через плечо, похлопал по попке и с нежностью вспомнил то время, когда от нее пахло свиным жиром. — Я надеюсь, что ты не слишком устала, потому что ночь предстоит длинная. — Остановившись на середине лестницы, он повернул голову и прокричал: — Я люблю тебя, Юджиния Фоксуорт, будущая Дженнингс!
Она ударила его кулачками по спине.
— Никакая я не Юджиния, черт побери. И не Дженнингс. Разве мы не можем быть Таннерами?
— Мы будем теми, кем ты захочешь!
Открыв ногой дверь, Таннер опустил Фокс на ноги возле кровати и зажег лампы. Он хотел видеть ее, когда будет раздевать, — видеть, и прикасаться, и пробовать на вкус каждую частичку ее тела. Боже, какая она красивая!
— Ты ведь не собираешься передумать?
— Убивать твоего отца?
— Нет, любить меня.
— Ах, Таннер… — Она дотронулась дрожащим пальцем до его губ. — Я буду любить тебя всегда, до тех пор, пока мы не станем такими же старыми, как те ископаемые, которые ты найдешь. Я буду вести дом, выращивать редиску и воспитывать твоих детей. Я буду сражаться с твоими врагами и любить тех, кого любишь ты. Или по крайней мере постараюсь их терпеть.
Он не плакал с тех пор, как был ребенком, и поэтому удивился, что на глаза навернулись горячие слезы. А потом рассмеялся, увидев, как она прыгнула на кровать, швырнула в угол шляпку и вытащила из своих роскошных волос шпильки. Она подняла бровь и поманила его согнутым пальцем.
— Иди сюда, и я покажу тебе, как сильно я тебя люблю. И так будет всегда. Я могу выпить больше, чем ты, я стреляю лучше тебя, да и в любви тоже дам тебе сто очков вперед.
— Ну, насчет любви это ты загнула. Это мы еще посмотрим, кто из нас сдастся первым.
Она улыбнулась и открыла ему свои объятия.
— Давай проверим.
Он подозревал, что ему предстоит соревнование, которое будет длиться до тех пор, пока они не состарятся в доме, который он для нее построит. Когда он ее обнял, он понял, что они лишь в начале самого долгого в своей жизни путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Мы остановились возле форта, где живут мормоны. Кажется, там нас поили пахтой. — Ее передернуло от отвращения. — Точно не помню. Во всяком случае, мы помогли им отогнать целый отряд ютов, но двое из них сумели пробраться в наш лагерь, чтобы украсть лошадей, и…
Справиться со всем этим будет нелегко. Глубоко засевшее в ней желание убить Дженнингса уменьшалось с каждым разом, когда она смотрела в эти печальные глаза, но Фокс все же сомневалась, что сможет когда-нибудь простить его. Когда ненависть к нему будет снова подступать, ей придется напоминать себе, что каким бы он ни был, Хоббс Дженнингс вырастил и воспитал самого прекрасного человека на свете. За одно это она постарается уважать его.
К тому времени как она закончила свой рассказ о нападении индейцев и еще о нескольких драматических событиях их путешествия, солнце зашло за вершины гор и они уже сидели в сумерках.
— Нам многое надо обсудить, — тихо произнес Дженнингс. — Я надеюсь, что мы опять поговорим и ты позволишь мне узнать тебя получше. Но сейчас кое-кто меня ждет. Он с ног сбился, весь город перевернул, разыскивая тебя.
— Между нами стоите не только вы. Мы принадлежим к разным мирам. Я не вписываюсь в ваше общество.
Дженнингс внимательно на нее посмотрел.
— А чьим мнением ты дорожишь? Мнением тех людей, с которыми ты никогда не встретишься и никогда не узнаешь? Или мнением Мэтью? Мэтью все равно, что о тебе могут подумать люди. Он готов принять тебя такой, какая ты есть.
О Господи… Мнение человека, которое ее интересовало меньше всего, совпадало с мнением Пича, которым она дорожила больше всего на свете. Она почувствовала, как к глазам подступают слезы.
— Вместо того чтобы беспокоиться о том, впишешься ли ты в мир Мэтью или он — в твой, может быть, вы создадите свой мир для вас двоих?
Проклятие! Такое и Пич мог бы сказать. И ей не показалось бы это таким уж невероятным.
— Таннер прислушивается к вашему мнению…
— Юджиния! Ничто на свете меня так не порадовало бы, как увидеть вас обоих счастливыми.
— Спасибо. — Фокс еле удержала слезы. — Хотя мне все равно, довольны вы или нет, — поспешно добавила она.
— Надеюсь, что когда-нибудь это изменится. — Он встал, не спуская с нее своего душераздирающего печального взгляда. — Мы оба очень долго ждали этого дня. Добро пожаловать домой.
Фокс молча повернулась и вышла из комнаты. Она не хотела, чтобы он увидел ее слезы.
Кто-то же должен знать, где она. А может быть, она решила не убивать его отца и поехала обратно в Карсон? Нет, вряд ли. Она не откажется от того, о чем мечтала с тех пор, как себя помнит.
С того момента, как он вернулся в Денвер, он ничем другим не занимался, а только разыскивал ее и думал о ней — ни на кого не похожей рыжеволосой женщине, которая ничего не боится. О женщине, которую он так любит, что ни перед чем не остановится, только бы она была рядом.
Он мерил шагами свою гостиную и думал о том, где она могла бы быть. О чем она сейчас думает? Когда и каким образом она доберется до его отца? Что-то ему подсказывало, что он сможет переубедить ее. Но где ее найти?
Его мысли прервал громкий стук в парадную дверь. Он посмотрел на часы, но не увидел стрелок, потому что уже было темно, а он не зажег лампу. Он никого не ждал. Но стук повторился, и он вдруг вспомнил, что отпустил слуг.
Он спустился вниз и рывком открыл дверь, приготовившись послать к черту непрошеного гостя. Но мимо него, шурша юбками и оставляя за собой аромат розы, пронеслась красивая молодая особа.
— Фокс? Боже мой, это ты?
Он не верил своим глазам. Такого прелестного создания он в жизни своей не видел.
— Кто ж еще! — Она повернулась к нему и уперлась пальцем ему в грудь. — Знаешь поговорку: «Яблоко от яблони недалеко падает»? Если один из вас не крадет моих денег, это делает другой.
— Что? — Если бы она убила его отца, она бы сюда не пришла. Таннер облегченно вздохнул, и его лицо расплылось в улыбке. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Знаю только, что хочу целовать тебя до тех пор, пока ты не начнешь отбиваться.
— Мы договорились с тобой, что ты заплатишь мне половину денег авансом, а вторую — когда я дотащу твою драгоценную задницу до Денвера. — Один палец превратился в несколько пальцев, которые расстегивали его рубашку. — А ты мне не заплатил.
— Боже милостивый! Ты права. Я совсем об этом забыл. — Он обнял ее и стал целовать в лоб, глаза, щеки, уголки губ.
— Полагаю, ты сейчас начнешь уверять меня, что деньги находятся наверху в твоей спальне.
Она обвила руками его шею и впилась в него таким долгим поцелуем, что ему стало трудно дышать.
— Ты угадала. Деньги именно там, — прохрипел он. — Я правильно понял, что ты не убила моего отца?
— Не убила. — Ему показалось, что она не слишком этим довольна. — Нам с тобой предстоит обсудить кое-какие семейные проблемы. Например, я время от времени буду снова готова убить этого негодяя, твоего отца, хотя, с другой стороны, в нем что-то есть такое, что…
— Я хочу узнать все подробности того, что произошло… но позже. — Таннер перекинул ее через плечо, похлопал по попке и с нежностью вспомнил то время, когда от нее пахло свиным жиром. — Я надеюсь, что ты не слишком устала, потому что ночь предстоит длинная. — Остановившись на середине лестницы, он повернул голову и прокричал: — Я люблю тебя, Юджиния Фоксуорт, будущая Дженнингс!
Она ударила его кулачками по спине.
— Никакая я не Юджиния, черт побери. И не Дженнингс. Разве мы не можем быть Таннерами?
— Мы будем теми, кем ты захочешь!
Открыв ногой дверь, Таннер опустил Фокс на ноги возле кровати и зажег лампы. Он хотел видеть ее, когда будет раздевать, — видеть, и прикасаться, и пробовать на вкус каждую частичку ее тела. Боже, какая она красивая!
— Ты ведь не собираешься передумать?
— Убивать твоего отца?
— Нет, любить меня.
— Ах, Таннер… — Она дотронулась дрожащим пальцем до его губ. — Я буду любить тебя всегда, до тех пор, пока мы не станем такими же старыми, как те ископаемые, которые ты найдешь. Я буду вести дом, выращивать редиску и воспитывать твоих детей. Я буду сражаться с твоими врагами и любить тех, кого любишь ты. Или по крайней мере постараюсь их терпеть.
Он не плакал с тех пор, как был ребенком, и поэтому удивился, что на глаза навернулись горячие слезы. А потом рассмеялся, увидев, как она прыгнула на кровать, швырнула в угол шляпку и вытащила из своих роскошных волос шпильки. Она подняла бровь и поманила его согнутым пальцем.
— Иди сюда, и я покажу тебе, как сильно я тебя люблю. И так будет всегда. Я могу выпить больше, чем ты, я стреляю лучше тебя, да и в любви тоже дам тебе сто очков вперед.
— Ну, насчет любви это ты загнула. Это мы еще посмотрим, кто из нас сдастся первым.
Она улыбнулась и открыла ему свои объятия.
— Давай проверим.
Он подозревал, что ему предстоит соревнование, которое будет длиться до тех пор, пока они не состарятся в доме, который он для нее построит. Когда он ее обнял, он понял, что они лишь в начале самого долгого в своей жизни путешествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33