Впрочем, ей неоткуда узнать, что действительно произошло с Мириам Уэстин, и лучше о ее судьбе не думать.
Однако легко сказать, да трудно сделать. Это ее лицо она видела в зеркале. Ее глаза смотрели на нее. Завтра она наденет ее кольца. Рядом с ней теперь постоянно будет муж Мириам… как живое напоминание о поцелуе, потрясшем ее до глубины души.
Лили быстро отвернулась от зеркала.
Глава 7
Когда на следующее утро Куинн пришел на конюшню, чтобы оседлать лошадь для ежедневной прогулки, он, к своему удивлению, обнаружил там Лили.
— Я не знал, что вы лихая наездница.
— Ну, это громко сказано, — улыбнулась Лили, подставляя лицо солнцу. Маленькая шляпка совершенно не защищала лицо, а зонтик она, конечно, забыла. — Просто я выросла на ферме, люблю лошадей и обожаю ездить верхом, хотя сегодня впервые буду скакать в дамском седле.
Лили оказалась неплохой всадницей — держалась непринужденно, не цеплялась судорожно за поводья, с легкостью управляла лошадью. Надвинув шляпу на глаза, Куинн повернул своего жеребца к далекой рощице, он не мог отделаться от впечатления, что смотрит на Мириам. Хотя повальное увлечение спиритизмом его миновало, Куинн находил в поразительном сходстве Лили и Мириам нечто потустороннее, даже зловещее. В речи Лили иногда еще мелькали простонародные словечки, отсутствовавшие в лексиконе Мириам, и поступала она временами так, как его жена никогда бы не поступила; тем не менее интонации и жесты обеих женщин бывали настолько схожими, что Куинну становилось не по себе.
— Мириам не ездила верхом, — сказал он и, когда Лили удивленно вскинула брови, пожал плечами. — Это седло я купил много лет назад, еще не зная, что верховая езда ее не интересует.
— Она не любила ранчо?
Пол оказался прав, у нее и вправду острый ум. Она быстро усвоила вчерашнюю информацию и теперь с успехом применяла ее на практике: сидела на лошади слегка опустив плечи и демонстрируя печальный образ. До сегодняшнего дня Куинну и в голову не приходило, что Мириам сутулится, но сейчас, глядя на Лили, он понял, что это так.
— Мириам с ее изысканным вкусом считала этот дом слишком неказистым, — пояснил он.
Желание Лили узнать о вещах, которые лучше оставить в покое, сильно беспокоило Куинна, тем более что она любила докапываться до истины и умела это делать.
— Эти головы убитых животных на стенах вызвали бы у Мириам отвращение, — задумчиво произнесла Лили. — Я права?
Чтобы добиться успеха, Лили по крохам собирала нужные ей сведения, и Куинна удивляло, с какой легкостью она определяла, что Мириам нравилось, а что нет.
— Но вас охотничьи трофеи не выводят из равновесия? — полюбопытствовал он.
Лили пригладила юбку своей амазонки.
— Людям нужно есть. А если с мясом вам достаются еще и оленьи рога…
Практичная женщина. Хотя, чтобы выжить в тех условиях, в которых жила она, именно такой и нужно быть.
— Как и большинство женщин, Мириам не любила, чтобы ей напоминали, откуда берется обед.
— Если бы ей пришлось свернуть шею парочке сотен цыплят или коптить окорока, доить корову или набивать сосиски, она стала бы менее щепетильной. — Лили оглянулась на дом и сказала: — Возможно, Мириам он не нравился, а мне так очень.
— Мне тоже, — тихо ответил Куинн, и в его голосе слышалась гордость. Камни и черепицу он привез из Италии, а дом был точной копией загородной виллы неподалеку от Милана, где он когда-то останавливался. — Когда вы будете выбирать место для жительства, советую подумать об Италии, — сказал он, пояснив, что навело его на мысль построить такой дом. — Климат там очень мягкий, люди радушные и дружелюбные.
— У меня еще не было времени подумать о том, где поселиться, когда все это закончится.
Они ехали бок о бок к рощице, и Куинн время от времени касался сапогом амазонки Лили. Если бы он держался на почтительном расстоянии, то чувствовал бы себя намного спокойнее, но им труднее было бы разговаривать, а он, к своему удивлению, обнаружил, что ему нравится беседовать с Лили.
— Интересно, удержусь ли я в седле, если поскачу быстрее?
Она погладила лошадь по шее, легонько стегнула ее хлыстом, пустила ее сначала рысью, а потом перешла на легкий галоп.
Куинн с улыбкой смотрел ей вслед. Да, Лили с каждым днем становится все более уверенной в себе, и эта прогулка — очередное тому подтверждение. Только уверенная в себе женщина отважится, сидя в непривычном седле, пустить незнакомую лошадь галопом.
Куинн помчался вдогонку за Лили, восхищаясь ее бесстрашием, и через несколько секунд поравнялся с ней.
— Довольно рискованный эксперимент, — заметя он. — Лошадь могла вас сбросить.
— Ну и что? Я уже много раз падала. Хотите поскачем наперегонки? — Увидев его недоумение, Лили засмеялась. — Шучу, шучу!
Их лошади стояли рядышком на лугу, очищенном от сорняков, прохладный ветер гнал желтые листья вдоль изгороди, обозначавшей владения Куинна. Солнце вовсю светило, лаская своими лучами землю. В такое погожее осеннее утро Куинну больше всего хотелось скакать верхом по своей земле в обществе интересной женщины. А Лили была интересной.
Черная амазонка сидела на ней как влитая, создавая изящный контраст с густыми белокурыми волосами, стянутыми узлом на затылке. Простая и в то же время элегантная прическа, совершенно не в стиле Мириам. Когда он впервые увидел Лили, волосы у нее были как солома, а теперь они напоминали ему золотистую пшеницу.
Отличное питание, отдых и прекрасная одежда превратили Лили просто в красавицу.
— Куинн, не смотрите так сердито. Я понимаю, что не следовало мчаться галопом. Мириам никогда бы этого не сделала. — Лили заслонила глаза рукой. — И она никогда бы не оставила дома зонтик. А как вы сломали нос?
Куинн, разглядывавший светящийся ореол вокруг ее головы, был настолько погружен в свои мысли, что не сразу понял вопрос.
— Давайте поедем обратно, — сказала она, не дождавшись ответа. — Во-первых, мне не следует быть на солнце без зонтика, а во-вторых, кухарка наверняка уже приготовила завтрак. — Запрокинув голову, Лили взглянула на него. — И все-таки что случилось с вашим носом?
По дороге Куинн рассказал ей эту историю, а она поведала, как в детстве сломала руку. Заметив ковбоев, пьющих кофе возле конюшни, он наконец опомнился и сердито нахмурился. Слишком уж большой интерес он проявляет к Лили, нужно держаться на расстоянии. Разве ему надо знать, что в детстве она обожала лазить по деревьям, что в юности сворачивала шеи цыплятам, что она довольно отчаянная наездница? Когда он рассказал, почему сломал нос, Лили забросала его вопросами, но он не спросил, любила ли она лазить в чужой сад за яблоками и сколько ей было лет, когда она сломала руку.
Лили должна оставаться служащей, нанятой, чтобы сыграть роль его жены, стать незаметной тенью. Однако Куинн начал понимать, что она для этого слишком яркая индивидуальность. В последнее время Лили не только обрела уверенность в себе, к ней вернулись упрямство, желание отстаивать свою точку зрения и бьющая через край энергия. Мириам была ненавязчивой, как дорогое вино, а Лили напоминала шампанское, игристое, бодрящее.
И по мере того как воспоминание о тюремном заключении будет забываться, она станет еще более неотразимой.
Передав лошадей конюхам, они направились к дому. По дороге почти не разговаривали, за завтраком тоже в основном молчали, но Куинн не мог отвести от Лили глаз. Следил за каждым ее осторожным движением, за тем, как она пользуется столовыми приборами, как вытирает губы салфеткой, как с заученной грацией держит кофейную чашечку.
— Я не собираюсь красть булочки, — сказала Лили, заметив его взгляд. В глазах у нее плясали веселые искорки. — Те времена давно миновали.
— Простите меня за бесцеремонность, но с тех пор, как мы виделись в последний раз, вы очень изменились.
Сейчас он уже не мог представить, что вчера она ворвалась в кабинет и уселась на стол, выставив на обозрение нижние юбки и голые лодыжки. Отчасти ее обаяние заключалось в потрясающей способности меняться. Только что она была одной, а через минуту совсем другая.
Завтрак считается наиболее интимным временем принятия пищи. Мужчина не станет завтракать с незнакомой женщиной, и если он это делает, значит, она ему хорошо знакома, скорее всего его любовница. Куинн нахмурился. До конца ее службы им придется неоднократно вместе завтракать, и эти утренние встречи будут пронизаны жгучим, хотя и неосознанным, сексуальным влечением друг к другу. Никогда еще жесты или голос женщины не вызывали в нем такого желания.
Прежде чем сесть за стол, Лили сняла шляпку, перчатки и жакет, поэтому Куинн с трудом удержался от того, чтобы не смотреть на ее высокую грудь, обтянутую блузкой. Но его усилия оказались тщетными, и, выругавшись про себя, он попытался вспомнить, когда в последний раз был с женщиной. Увы, слишком давно. Может, все-таки последовать совету Пола и завести любовницу?
Куинн заставил себя взглянуть на руку Лили, где, когда на нее падал свет, поблескивали обручальные кольца.
Вспомнив, как покупал их для Мириам, он недовольно поморщился. Он торопился в суд, уже опаздывал, то и дело посматривал на часы, а когда ювелир предложил ему эти кольца, только мельком взглянул на них и согласился. Позже Мириам совершенно искренне поблагодарила его за чудесный подарок, хотя эпизод с кольцами уже говорил, что с самого начала их семейная жизнь была обречена на неудачу.
В столовую вошел Пол, не успевший переменить дорожный костюм.
— На ранчо можно не переодеваться к обеду, — сказал он Лили вместо приветствия, — но в городе вы должны быть за завтраком в домашнем платье.
Кивнув другу, он подошел к буфету, где стояли всевозможные закуски, и наполнил свою тарелку.
— Похоже, нам предстоит выслушать от вас миллион наставлений, — вздохнула Лили, но когда Пол занял место за столом, ласково улыбнулась ему, и Куинн внезапно почувствовал укол ревности.
— Вам с Куинном нужно поработать над вашими манерами. Кроме того, вы должны как следует изучить расположение комнат в городском доме, чтобы впоследствии ничего не перепутать. Не оставляйте работу с карточками и вообще работайте над тем, что, как вам кажется, вы не очень хорошо усвоили. Передайте мне, пожалуйста, масло. Вы читаете каждый вечер?
— Марк Твен мне понравился, — ответила Лили, протягивая ему масленку, — а вот Томас Гарди нет. Слишком тяжело читается.
— И еще одно. Вы оба должны помнить, что у слуг ушки на макушке. Все они любят сплетничать. Даже уехав с ранчо, вы ни на секунду не должны забывать, что кто-то всегда может вас подслушать.
— А здесь нас не подслушивают? — Лили с опаской оглянулась на дверь.
— Экономка — испанка и по-английски не говорит, — успокоил ее Куинн. — А кухарка большую часть времени проводит в летней кухне, и так будет до конца месяца. Следовательно, в основном мы будем в доме одни. Именно потому мы с Полом и решили провести эту неделю здесь, а не в городе.
— С сегодняшнего дня ты должен называть ее Мириам, — сказал другу Пол. — Если ты хоть раз ошибешься, кто-нибудь заподозрит неладное и, вероятно, захочет докопаться до истины.
Но Куинн очень сомневался, что сможет называть Лили именем жены, это стало бы его окончательным поражением, к которому он был пока не готов.
— Используйте эту неделю, чтобы привыкнуть и относиться друг к другу так, словно вы женаты несколько лет. Начинайте с сегодняшнего дня, Лили. Вашего прошлого не существует, говорить вам разрешается только о прошлом Мириам.
— Но тогда мне не о чем будет говорить! — испуганно воскликнула она.
— Вам-то? — засмеялся Пол. — Вы можете выдумывать любые истории о своем пребывании в лечебнице, только не переусердствуйте, иначе вам не поверят. Когда будут задавать вопросы, старайтесь не вдаваться в подробности и уклоняйтесь от прямых ответов. Вы женщина умная, сами почувствуете, как действовать, чтобы избежать опасности.
— А что говорить, если кто-то упомянет о Сьюзен или о пожаре?
— Никто об этом говорить не станет, — твердо заявил Куинн.
— Откуда вы знаете, что скажет Мириам… что скажет мне кто-нибудь из друзей. Возможно, разговор коснется пожара или смерти… моей дочери. — Лили побледнела.
Наверное, подумала о собственной дочери, решил Куинн. Последний раз она видела девочку, когда той было столько же, сколько Сьюзен в день пожара. Ее переживания сродни переживаниям Мириам, и если кто-то проявит грубость и бестактность, упомянув о несчастье, Лили найдет, что ему ответить.
— Мы с Полом дали всем понять, что любое упоминание о пожаре и гибели Сьюзен для тебя мучительно. Нарушить этот негласный запрет может только Элен ван Хойзен. Но если она заговорит на подобную тему, сделай скорбное лицо и попроси ее не бередить твои раны.
— Отлично! — Пол даже просиял. — Так вы и должны говорить друг с другом. На ты. Не переставайте играть даже наедине.
До сих пор Лили вела себя непринужденно, а теперь вдруг поджала губы, отодвинула тарелку и прищурилась. Ее недобрый взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Смерть нашей дочери стала для меня страшным ударом, — сурово произнесла она. — А почему ты остался равнодушным? Как ты можешь говорить о ней таким бесстрастным тоном?
«Похоже, я верно оценил эту женщину, — подумал Куинн. — Она не успокоится, пока не откроет ящик Пандоры».
— Ты знаешь почему.
Если она рассчитывает, что обращением к нему на ты вынудит его пуститься в откровения, то глубоко заблуждается.
Пол тоже догадался, чего добивается Лили, поэтому взял ее за руку и успокаивающе произнес:
— Конечно, вас интересует судьба женщины, роль которой вы наняты сыграть. Однако существует определенная грань, и переступать ее вам не положено.
— Ненавижу, когда вы говорите со мной угрожающим тоном! — взорвалась Лили, выдергивая свою руку.
— Но поняли, что я сказал?
— Поняла. Вы оба не желаете, чтобы я узнала, какой была Мириам и что с ней случилось.
— Мои отношения с женой вас не касаются, — буркнул Куинн. — Чтобы убедительно сыграть роль, вам не обязательно знать, какие чувства я испытывал к Сьюзен.
— Мы хотим, Лили, чтобы вы сыграли Мириам только внешне. Вы знаете, что с ней случилось. Она исчезла. Сбежала. А вот какой была Мириам, что было у нее на душе, вас действительно не касается, так что умерьте свое любопытство. Пусть уж Куинн меня простит, но уверяю вас, что Мириам была не слишком интересным человеком, никакой тайны вокруг нее не существует, поэтому скрывать нам нечего и объяснять тоже. Мириам была обыкновенной женщиной, вела обыкновенную жизнь.
Пол улыбнулся, Лили улыбнулась в ответ, но ее взгляд остался настороженным.
— Вы начинаете мне нравиться, Пол. Но я бы не поверила, даже если бы вы поклялись мне, что солнце заходит на западе.
— И все-таки в отношении Мириам вы должны мне верить, — угрожающе предупредил тот. — Не переступайте грань.
Лили аккуратно положила салфетку возле тарелки, дождалась, пока Куинн отодвинет ей стул, направилась к двери, но у выхода обернулась.
— Интересно, все политики врут или только вы двое? — презрительно спросила она.
При других обстоятельствах ее воинственный настрой заставил бы Куинна улыбнуться, но сейчас он ощутил смутное беспокойство, хотя и восхищался упорным нежеланием Лили сдаться. Теперь ясно, почему ее в тюрьме били чаще, чем следовало.
— До свидания, Мириам, — ласково улыбнулся Пол. — Увидимся на следующей неделе, уже в вашем городском особняке.
Лили бросила на него мрачный взгляд, но потом решила сменить гнев на милость:
— Какой же вы хитрый негодяй, Пол Казински!
— За то мне и платят.
— Вы заметили, что я вас не назвала лживым сукиным сыном?
— Разумеется. Я же говорил, что вы делаете поразительные успехи! — засмеялся Пол.
— Она тебе нравится, — сказал Куинн после того, как шаги Лили стихли в коридоре.
— Честно говоря, да.
Раскурив сигару, Куинн с наслаждением затянулся, выдохнул облако дыма и полюбопытствовал:
— А общество Мириам тебе доставляло удовольствие?
— Никогда об этом не задумывался.
Именно так ответил бы другу и сам Куинн, если бы тот спросил его, нравится ли ему общество Эффи Мэллори. Любовница Пола, красивая молодая женщина, не отличалась глубоким умом, и ничего интересного Куинн никогда от нее не слышал.
— В отличие от тебя Лили не вызывает во мне никаких мучительных воспоминаний, — заметил Пол, прикладывая к губам салфетку. — На нее я смотрю объективно, чего не могу сказать про Мириам. Я видел в ней досадную помеху, которую необходимо устранить, и как можно скорее.
Несмотря на угрызения совести, в глубине души Куинн испытывал к жене примерно такие же чувства. Перед свадьбой он даже говорил Полу, что ему все равно, на ком жениться, поскольку все женщины одинаковые, будто скроены по одной мерке. Все разряжены в пух и прах, читают произведения, которые в моде, немножко поют, немножко играют на фортепьяно, массу времени уделяют туалетам и своей внешности, их разговоры предсказуемы, как времена года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Однако легко сказать, да трудно сделать. Это ее лицо она видела в зеркале. Ее глаза смотрели на нее. Завтра она наденет ее кольца. Рядом с ней теперь постоянно будет муж Мириам… как живое напоминание о поцелуе, потрясшем ее до глубины души.
Лили быстро отвернулась от зеркала.
Глава 7
Когда на следующее утро Куинн пришел на конюшню, чтобы оседлать лошадь для ежедневной прогулки, он, к своему удивлению, обнаружил там Лили.
— Я не знал, что вы лихая наездница.
— Ну, это громко сказано, — улыбнулась Лили, подставляя лицо солнцу. Маленькая шляпка совершенно не защищала лицо, а зонтик она, конечно, забыла. — Просто я выросла на ферме, люблю лошадей и обожаю ездить верхом, хотя сегодня впервые буду скакать в дамском седле.
Лили оказалась неплохой всадницей — держалась непринужденно, не цеплялась судорожно за поводья, с легкостью управляла лошадью. Надвинув шляпу на глаза, Куинн повернул своего жеребца к далекой рощице, он не мог отделаться от впечатления, что смотрит на Мириам. Хотя повальное увлечение спиритизмом его миновало, Куинн находил в поразительном сходстве Лили и Мириам нечто потустороннее, даже зловещее. В речи Лили иногда еще мелькали простонародные словечки, отсутствовавшие в лексиконе Мириам, и поступала она временами так, как его жена никогда бы не поступила; тем не менее интонации и жесты обеих женщин бывали настолько схожими, что Куинну становилось не по себе.
— Мириам не ездила верхом, — сказал он и, когда Лили удивленно вскинула брови, пожал плечами. — Это седло я купил много лет назад, еще не зная, что верховая езда ее не интересует.
— Она не любила ранчо?
Пол оказался прав, у нее и вправду острый ум. Она быстро усвоила вчерашнюю информацию и теперь с успехом применяла ее на практике: сидела на лошади слегка опустив плечи и демонстрируя печальный образ. До сегодняшнего дня Куинну и в голову не приходило, что Мириам сутулится, но сейчас, глядя на Лили, он понял, что это так.
— Мириам с ее изысканным вкусом считала этот дом слишком неказистым, — пояснил он.
Желание Лили узнать о вещах, которые лучше оставить в покое, сильно беспокоило Куинна, тем более что она любила докапываться до истины и умела это делать.
— Эти головы убитых животных на стенах вызвали бы у Мириам отвращение, — задумчиво произнесла Лили. — Я права?
Чтобы добиться успеха, Лили по крохам собирала нужные ей сведения, и Куинна удивляло, с какой легкостью она определяла, что Мириам нравилось, а что нет.
— Но вас охотничьи трофеи не выводят из равновесия? — полюбопытствовал он.
Лили пригладила юбку своей амазонки.
— Людям нужно есть. А если с мясом вам достаются еще и оленьи рога…
Практичная женщина. Хотя, чтобы выжить в тех условиях, в которых жила она, именно такой и нужно быть.
— Как и большинство женщин, Мириам не любила, чтобы ей напоминали, откуда берется обед.
— Если бы ей пришлось свернуть шею парочке сотен цыплят или коптить окорока, доить корову или набивать сосиски, она стала бы менее щепетильной. — Лили оглянулась на дом и сказала: — Возможно, Мириам он не нравился, а мне так очень.
— Мне тоже, — тихо ответил Куинн, и в его голосе слышалась гордость. Камни и черепицу он привез из Италии, а дом был точной копией загородной виллы неподалеку от Милана, где он когда-то останавливался. — Когда вы будете выбирать место для жительства, советую подумать об Италии, — сказал он, пояснив, что навело его на мысль построить такой дом. — Климат там очень мягкий, люди радушные и дружелюбные.
— У меня еще не было времени подумать о том, где поселиться, когда все это закончится.
Они ехали бок о бок к рощице, и Куинн время от времени касался сапогом амазонки Лили. Если бы он держался на почтительном расстоянии, то чувствовал бы себя намного спокойнее, но им труднее было бы разговаривать, а он, к своему удивлению, обнаружил, что ему нравится беседовать с Лили.
— Интересно, удержусь ли я в седле, если поскачу быстрее?
Она погладила лошадь по шее, легонько стегнула ее хлыстом, пустила ее сначала рысью, а потом перешла на легкий галоп.
Куинн с улыбкой смотрел ей вслед. Да, Лили с каждым днем становится все более уверенной в себе, и эта прогулка — очередное тому подтверждение. Только уверенная в себе женщина отважится, сидя в непривычном седле, пустить незнакомую лошадь галопом.
Куинн помчался вдогонку за Лили, восхищаясь ее бесстрашием, и через несколько секунд поравнялся с ней.
— Довольно рискованный эксперимент, — заметя он. — Лошадь могла вас сбросить.
— Ну и что? Я уже много раз падала. Хотите поскачем наперегонки? — Увидев его недоумение, Лили засмеялась. — Шучу, шучу!
Их лошади стояли рядышком на лугу, очищенном от сорняков, прохладный ветер гнал желтые листья вдоль изгороди, обозначавшей владения Куинна. Солнце вовсю светило, лаская своими лучами землю. В такое погожее осеннее утро Куинну больше всего хотелось скакать верхом по своей земле в обществе интересной женщины. А Лили была интересной.
Черная амазонка сидела на ней как влитая, создавая изящный контраст с густыми белокурыми волосами, стянутыми узлом на затылке. Простая и в то же время элегантная прическа, совершенно не в стиле Мириам. Когда он впервые увидел Лили, волосы у нее были как солома, а теперь они напоминали ему золотистую пшеницу.
Отличное питание, отдых и прекрасная одежда превратили Лили просто в красавицу.
— Куинн, не смотрите так сердито. Я понимаю, что не следовало мчаться галопом. Мириам никогда бы этого не сделала. — Лили заслонила глаза рукой. — И она никогда бы не оставила дома зонтик. А как вы сломали нос?
Куинн, разглядывавший светящийся ореол вокруг ее головы, был настолько погружен в свои мысли, что не сразу понял вопрос.
— Давайте поедем обратно, — сказала она, не дождавшись ответа. — Во-первых, мне не следует быть на солнце без зонтика, а во-вторых, кухарка наверняка уже приготовила завтрак. — Запрокинув голову, Лили взглянула на него. — И все-таки что случилось с вашим носом?
По дороге Куинн рассказал ей эту историю, а она поведала, как в детстве сломала руку. Заметив ковбоев, пьющих кофе возле конюшни, он наконец опомнился и сердито нахмурился. Слишком уж большой интерес он проявляет к Лили, нужно держаться на расстоянии. Разве ему надо знать, что в детстве она обожала лазить по деревьям, что в юности сворачивала шеи цыплятам, что она довольно отчаянная наездница? Когда он рассказал, почему сломал нос, Лили забросала его вопросами, но он не спросил, любила ли она лазить в чужой сад за яблоками и сколько ей было лет, когда она сломала руку.
Лили должна оставаться служащей, нанятой, чтобы сыграть роль его жены, стать незаметной тенью. Однако Куинн начал понимать, что она для этого слишком яркая индивидуальность. В последнее время Лили не только обрела уверенность в себе, к ней вернулись упрямство, желание отстаивать свою точку зрения и бьющая через край энергия. Мириам была ненавязчивой, как дорогое вино, а Лили напоминала шампанское, игристое, бодрящее.
И по мере того как воспоминание о тюремном заключении будет забываться, она станет еще более неотразимой.
Передав лошадей конюхам, они направились к дому. По дороге почти не разговаривали, за завтраком тоже в основном молчали, но Куинн не мог отвести от Лили глаз. Следил за каждым ее осторожным движением, за тем, как она пользуется столовыми приборами, как вытирает губы салфеткой, как с заученной грацией держит кофейную чашечку.
— Я не собираюсь красть булочки, — сказала Лили, заметив его взгляд. В глазах у нее плясали веселые искорки. — Те времена давно миновали.
— Простите меня за бесцеремонность, но с тех пор, как мы виделись в последний раз, вы очень изменились.
Сейчас он уже не мог представить, что вчера она ворвалась в кабинет и уселась на стол, выставив на обозрение нижние юбки и голые лодыжки. Отчасти ее обаяние заключалось в потрясающей способности меняться. Только что она была одной, а через минуту совсем другая.
Завтрак считается наиболее интимным временем принятия пищи. Мужчина не станет завтракать с незнакомой женщиной, и если он это делает, значит, она ему хорошо знакома, скорее всего его любовница. Куинн нахмурился. До конца ее службы им придется неоднократно вместе завтракать, и эти утренние встречи будут пронизаны жгучим, хотя и неосознанным, сексуальным влечением друг к другу. Никогда еще жесты или голос женщины не вызывали в нем такого желания.
Прежде чем сесть за стол, Лили сняла шляпку, перчатки и жакет, поэтому Куинн с трудом удержался от того, чтобы не смотреть на ее высокую грудь, обтянутую блузкой. Но его усилия оказались тщетными, и, выругавшись про себя, он попытался вспомнить, когда в последний раз был с женщиной. Увы, слишком давно. Может, все-таки последовать совету Пола и завести любовницу?
Куинн заставил себя взглянуть на руку Лили, где, когда на нее падал свет, поблескивали обручальные кольца.
Вспомнив, как покупал их для Мириам, он недовольно поморщился. Он торопился в суд, уже опаздывал, то и дело посматривал на часы, а когда ювелир предложил ему эти кольца, только мельком взглянул на них и согласился. Позже Мириам совершенно искренне поблагодарила его за чудесный подарок, хотя эпизод с кольцами уже говорил, что с самого начала их семейная жизнь была обречена на неудачу.
В столовую вошел Пол, не успевший переменить дорожный костюм.
— На ранчо можно не переодеваться к обеду, — сказал он Лили вместо приветствия, — но в городе вы должны быть за завтраком в домашнем платье.
Кивнув другу, он подошел к буфету, где стояли всевозможные закуски, и наполнил свою тарелку.
— Похоже, нам предстоит выслушать от вас миллион наставлений, — вздохнула Лили, но когда Пол занял место за столом, ласково улыбнулась ему, и Куинн внезапно почувствовал укол ревности.
— Вам с Куинном нужно поработать над вашими манерами. Кроме того, вы должны как следует изучить расположение комнат в городском доме, чтобы впоследствии ничего не перепутать. Не оставляйте работу с карточками и вообще работайте над тем, что, как вам кажется, вы не очень хорошо усвоили. Передайте мне, пожалуйста, масло. Вы читаете каждый вечер?
— Марк Твен мне понравился, — ответила Лили, протягивая ему масленку, — а вот Томас Гарди нет. Слишком тяжело читается.
— И еще одно. Вы оба должны помнить, что у слуг ушки на макушке. Все они любят сплетничать. Даже уехав с ранчо, вы ни на секунду не должны забывать, что кто-то всегда может вас подслушать.
— А здесь нас не подслушивают? — Лили с опаской оглянулась на дверь.
— Экономка — испанка и по-английски не говорит, — успокоил ее Куинн. — А кухарка большую часть времени проводит в летней кухне, и так будет до конца месяца. Следовательно, в основном мы будем в доме одни. Именно потому мы с Полом и решили провести эту неделю здесь, а не в городе.
— С сегодняшнего дня ты должен называть ее Мириам, — сказал другу Пол. — Если ты хоть раз ошибешься, кто-нибудь заподозрит неладное и, вероятно, захочет докопаться до истины.
Но Куинн очень сомневался, что сможет называть Лили именем жены, это стало бы его окончательным поражением, к которому он был пока не готов.
— Используйте эту неделю, чтобы привыкнуть и относиться друг к другу так, словно вы женаты несколько лет. Начинайте с сегодняшнего дня, Лили. Вашего прошлого не существует, говорить вам разрешается только о прошлом Мириам.
— Но тогда мне не о чем будет говорить! — испуганно воскликнула она.
— Вам-то? — засмеялся Пол. — Вы можете выдумывать любые истории о своем пребывании в лечебнице, только не переусердствуйте, иначе вам не поверят. Когда будут задавать вопросы, старайтесь не вдаваться в подробности и уклоняйтесь от прямых ответов. Вы женщина умная, сами почувствуете, как действовать, чтобы избежать опасности.
— А что говорить, если кто-то упомянет о Сьюзен или о пожаре?
— Никто об этом говорить не станет, — твердо заявил Куинн.
— Откуда вы знаете, что скажет Мириам… что скажет мне кто-нибудь из друзей. Возможно, разговор коснется пожара или смерти… моей дочери. — Лили побледнела.
Наверное, подумала о собственной дочери, решил Куинн. Последний раз она видела девочку, когда той было столько же, сколько Сьюзен в день пожара. Ее переживания сродни переживаниям Мириам, и если кто-то проявит грубость и бестактность, упомянув о несчастье, Лили найдет, что ему ответить.
— Мы с Полом дали всем понять, что любое упоминание о пожаре и гибели Сьюзен для тебя мучительно. Нарушить этот негласный запрет может только Элен ван Хойзен. Но если она заговорит на подобную тему, сделай скорбное лицо и попроси ее не бередить твои раны.
— Отлично! — Пол даже просиял. — Так вы и должны говорить друг с другом. На ты. Не переставайте играть даже наедине.
До сих пор Лили вела себя непринужденно, а теперь вдруг поджала губы, отодвинула тарелку и прищурилась. Ее недобрый взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Смерть нашей дочери стала для меня страшным ударом, — сурово произнесла она. — А почему ты остался равнодушным? Как ты можешь говорить о ней таким бесстрастным тоном?
«Похоже, я верно оценил эту женщину, — подумал Куинн. — Она не успокоится, пока не откроет ящик Пандоры».
— Ты знаешь почему.
Если она рассчитывает, что обращением к нему на ты вынудит его пуститься в откровения, то глубоко заблуждается.
Пол тоже догадался, чего добивается Лили, поэтому взял ее за руку и успокаивающе произнес:
— Конечно, вас интересует судьба женщины, роль которой вы наняты сыграть. Однако существует определенная грань, и переступать ее вам не положено.
— Ненавижу, когда вы говорите со мной угрожающим тоном! — взорвалась Лили, выдергивая свою руку.
— Но поняли, что я сказал?
— Поняла. Вы оба не желаете, чтобы я узнала, какой была Мириам и что с ней случилось.
— Мои отношения с женой вас не касаются, — буркнул Куинн. — Чтобы убедительно сыграть роль, вам не обязательно знать, какие чувства я испытывал к Сьюзен.
— Мы хотим, Лили, чтобы вы сыграли Мириам только внешне. Вы знаете, что с ней случилось. Она исчезла. Сбежала. А вот какой была Мириам, что было у нее на душе, вас действительно не касается, так что умерьте свое любопытство. Пусть уж Куинн меня простит, но уверяю вас, что Мириам была не слишком интересным человеком, никакой тайны вокруг нее не существует, поэтому скрывать нам нечего и объяснять тоже. Мириам была обыкновенной женщиной, вела обыкновенную жизнь.
Пол улыбнулся, Лили улыбнулась в ответ, но ее взгляд остался настороженным.
— Вы начинаете мне нравиться, Пол. Но я бы не поверила, даже если бы вы поклялись мне, что солнце заходит на западе.
— И все-таки в отношении Мириам вы должны мне верить, — угрожающе предупредил тот. — Не переступайте грань.
Лили аккуратно положила салфетку возле тарелки, дождалась, пока Куинн отодвинет ей стул, направилась к двери, но у выхода обернулась.
— Интересно, все политики врут или только вы двое? — презрительно спросила она.
При других обстоятельствах ее воинственный настрой заставил бы Куинна улыбнуться, но сейчас он ощутил смутное беспокойство, хотя и восхищался упорным нежеланием Лили сдаться. Теперь ясно, почему ее в тюрьме били чаще, чем следовало.
— До свидания, Мириам, — ласково улыбнулся Пол. — Увидимся на следующей неделе, уже в вашем городском особняке.
Лили бросила на него мрачный взгляд, но потом решила сменить гнев на милость:
— Какой же вы хитрый негодяй, Пол Казински!
— За то мне и платят.
— Вы заметили, что я вас не назвала лживым сукиным сыном?
— Разумеется. Я же говорил, что вы делаете поразительные успехи! — засмеялся Пол.
— Она тебе нравится, — сказал Куинн после того, как шаги Лили стихли в коридоре.
— Честно говоря, да.
Раскурив сигару, Куинн с наслаждением затянулся, выдохнул облако дыма и полюбопытствовал:
— А общество Мириам тебе доставляло удовольствие?
— Никогда об этом не задумывался.
Именно так ответил бы другу и сам Куинн, если бы тот спросил его, нравится ли ему общество Эффи Мэллори. Любовница Пола, красивая молодая женщина, не отличалась глубоким умом, и ничего интересного Куинн никогда от нее не слышал.
— В отличие от тебя Лили не вызывает во мне никаких мучительных воспоминаний, — заметил Пол, прикладывая к губам салфетку. — На нее я смотрю объективно, чего не могу сказать про Мириам. Я видел в ней досадную помеху, которую необходимо устранить, и как можно скорее.
Несмотря на угрызения совести, в глубине души Куинн испытывал к жене примерно такие же чувства. Перед свадьбой он даже говорил Полу, что ему все равно, на ком жениться, поскольку все женщины одинаковые, будто скроены по одной мерке. Все разряжены в пух и прах, читают произведения, которые в моде, немножко поют, немножко играют на фортепьяно, массу времени уделяют туалетам и своей внешности, их разговоры предсказуемы, как времена года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30