— Я… я надеюсь, что все же скоро тебя увижу… — пробормотала она.
— Ты в порядке? — забеспокоился он.
— В полном.
Однако оба они прекрасно понимали, что это неправда.
— Чертова погода! — яростно выругался Кейн. — Я люблю тебя, Шелли. И я хотел бы быть с тобой прямо сейчас… Я ужасно скучаю по тебе. Поговорить бы сейчас с тобой, обнять, посмеяться вместе… Просто услышать твой смех…
Шелли улыбнулась, хотя прекрасно понимала, что он находится в тысячах миль от нее и не может видеть этой улыбки.
— А я… — подхватила она. — Я так хотела поплескаться с тобой в бассейне. И рассказать тебе, как Билли тут умудрился поссориться с Толкушей и Сквиззи одновременно… И еще рассказать тебе про одного своего нового клиента. Представляешь, он, оказывается, коллекционирует почтовую бумагу из борделей высшего класса, рассыпанных по всему свету… И еще — как шуршит чапараль на ветру лунной ночью, и еще… — Она вдруг остановилась. — Слушай, я, наверное, несу полный бред.
— Ты просто говоришь о том, как скучаешь обо мне… Шелли затаила дыхание.
— Но это так, Кейн! Я действительно безумно по тебе скучаю…
— Твои слова сейчас — это единственная большая ложка меда в бочке дегтя… — Он вздохнул.
— У тебя такой уставший голос. — Шелли заволновалась, — Хоть в самолете-то ты сможешь выспаться?
— Пока не знаю, это зависит…
— От погоды? — догадалась Шелли.
— Не совсем. От того, выиграю ли я пари. Миллер растянул руку, и поэтому мне придется временно побыть запасным пилотом.
Шелли онемела, издав только хриплый, протестующий вопль.
— Да не волнуйся же ты, ласка! — Кейн рассмеялся. — Если я почувствую, что не в состоянии вести машину, мы просто задержимся здесь еще на какое-то время. Я ведь еще не выжил из ума, чтобы рисковать своей жизнью просто так, из-за того только, что нет головы на плечах.
— Прошу тебя, поосторожнее, пожалуйста, — умоляющим голосом произнесла Шелли. — Я… я скучаю по тебе. Очень-очень…
— Я люблю тебя.
И в трубке послышались гудки.
Повертев в руках гудящую трубку, Шелли тяжело вздохнула, борясь с внезапно нарастающим чувством ужасного одиночества.
«Господи, ну почему же мне так хочется плакать? — спросила она себя. — Он ведь все равно скоро прилетит. Не сегодня — так завтра… Главное, что он все равно вернется. Вернется домой. Вернется ко мне…»
Ничего не видя и не замечая вокруг, она повесила трубку. Потом так же машинально прошлась по комнатам «Золотой лилии», ставшей для нее за долгие годы работы вторым домом. Обычно, когда она приходила сюда, этот уютный салон-магазин затягивал ее в круговорот множества мелких, рутинных дел, требующих сил и внимания.
Обычно, но только не сегодня.
Конечно, вокруг полно работы, куча дел, но она, казалось, совершенно о них забыла. Вот она прошла мимо сложенных в огромную кипу свежих, только что полученных каталогов. Их яркие глянцевые страницы предлагали информацию о редчайших, оригинальнейших вещах. А рядом, на ее рабочем столе, были разбросаны в беспорядке файловые папки с «делами» ее новых клиентов — работа очень ответственная, которую Шелли не могла бы доверить никому, кроме себя самой.
Однако даже они не привлекли сейчас ее взгляда. Неподалеку лежали в полураспакованном виде товары — партия грузов, только что полученных из Шанхая. На удивительной красоты чашах, кубках, вазах из фарфора и жадеита еще сохранились обрывки оберточной бумаги и гипсовая пыль. Казалось, что эти прекрасные, тончайшей работы предметы, словно живые существа, не умеющие говорить, взывают к ней одним уже своим видом, требуя внимания, чтобы их привели в порядок, аккуратно расставили.
Шелли вспомнила, как, заполняя квитанцию на этот заказ примерно шесть недель назад, она с нетерпением ожидала доставки… Однако когда все это сегодня утром привезли к ней в офис, она едва нашла в себе силы, чтобы просто открыть ящики, в которые были запакованы товары, и проверить все их содержимое — согласуется ли оно с присланным чеком, и соответствует ли сам чек ее заказу. Кроме того, необходимо было проверить, все ли доставлено в целости и сохранности или что-то повреждено в дороге, при транспортировке.
«Когда-нибудь потом я смогу их оценить, — подумала Шелли. — Когда-нибудь потом смогу восторгаться и маленьким прелестным домиком мистера Мастерсона, с удивительным видом на океан. И высоко-художественным вкусом мисс Лютер, ее тонким пониманием цветов и красок… Когда-нибудь — да, но только не сегодня. Не сейчас. Сейчас все, чего я хочу, — так это только чтобы рядом был Кейн».
С совершенно отсутствующим видом она провела руками по гладким, удивительным линиям скульптуры «Я тоже люблю тебя». Она пыталась было сосредоточиться на всех тех важных, неотложных делах, которые требовали ее внимания, но реально могла подумать только о том, что без Кейна ей ужасно плохо. И одиноко как никогда прежде.
«И мы поплывем с тобой на байдарке вниз по рекам и по озерам, у которых до сих пор нет имени, и будем швырять камешки с горных склонов, на которые никогда еще не ступала нога человека… И будем вдыхать чудотворный запах свежего кедра, и слышать шепот утреннего ветра в те часы, когда утренняя заря еще только восходит на полутемное небо… — вспомнила вдруг Шелли их разговоры и подумала: — Найдет ли он еще один пейзаж своей души в Юконе? И расскажет ли мне о нем, привнося в этот рассказ чистоту своего голоса и блеск внимательных, заинтересованных глаз?.. Скучает ли он сейчас по мне хотя бы в одну треть того, как скучаю по нему я? И останется ли он со мной хотя бы ненадолго после того, как вернется в Лос-Анджелес? Или все будет продолжаться, как в последние шесть недель? День здесь — два там? И эти десять дней… Господи! Страшное, нелепое одиночество… Бродяга, путешественник…»
Шелли вдруг почувствовала, что, разволновавшись, с силой сжала гладкую, отполированную поверхность скульптуры. И расслабила руки.
«Он вернется, он непременно вернется, — подумала она. — Я ведь это точно знаю…»
В самом деле, за эти последние шесть недель она поняла, что вполне может доверять Кейну. Доверять во всем. Он, без сомнения, человек, который выполняет все свои обещания.
Нет, он нисколько не торопил ее соглашаться стать его женой, не просил ежеминутно словесного подтверждения того, что она его любит, хотя Шелли и сама чувствовала, насколько это ему нужно. Вместо этого всего он просто успел дать ей понять, что она может ему доверять. Что он очень надежен. И верен. И еще — что ей может быть с ним очень хорошо, так, как ни с одним другим человеком на свете.
Они вместе ходили на аукционы, и сидели на берегу океана, и просмотрели множество каталогов, необходимых ей по работе. Они смеялись над странной, необычной манерой некоторых людей обустраивать свои дома.
И подбирали образцы предметов, которые подошли бы для квартиры Кейна.
И все же всякий раз, когда Шелли пыталась выяснить окончательно, каким хочет Кейн видеть свой дом, он либо искусно переводил разговор на другую тему, рассказывая ей очередной забавный случай из своего прошлого, описывая какое-нибудь удивительное место, либо отвлекал ее внимание прикосновением или поцелуем.
Нет, сама Шелли не решалась поторопить его дать ей окончательный ответ, каким он хочет видеть свой дом. Она ведь прекрасно помнила, что в тот день, когда она закончит работу над его квартирой, она должна будет сказать ему так же определенно, что решила по поводу его предложения руки и сердца.
И ей самой становилось немножко страшно.
«Ты „позолотишь“ мой дом — и тогда снова поговорим…»
Впервые в жизни Шелли не спешила окончить начатую работу!
Когда квартиру Ремингтона наводнили рабочие и в ней появился устойчивый запах краски, когда на полу осели старая штукатурка и гипсовая пыль, Кейн просто-напросто появился на пороге ее собственного дома с чемоданами в руках. Она встретила его улыбкой и нежным поцелуем, будучи несказанно обрадованной его решением поселиться пока у нее.
Не говоря ему ни слова, Шелли словно забыла о специальной комнате для гостей и сразу же отвела его в свою спальню. И они спали там вместе каждую ночь, когда Кейн был в городе. Там на огромной широкой кровати они вместе открывали для себя множество способов почувствовать себя в раю. И засыпали в объятиях друг друга, просыпаясь с нежными поцелуями, шепотом признаваясь друг другу в любви…
И вот наконец ремонт в квартире Кейна закончен. Уже несколько недель квартира только того и ждет, чтобы она, Шелли Уайлд, нанесла последние штрихи, довела все до изысканнейшего совершенства. Все остальное было готово — покраска и кафель, ковры и мебель, полировка и обои. Теперь эту «лилию» оставалось только позолотить. Дело было за Шелли.
В течение этого времени Шелли пускала в ход все средства, чтобы справиться с задачей как можно лучше, уделяла внимание самым мелким деталям, рискуя лишиться других своих важных заказов, платила рабочим и поставщикам дополнительные гонорары, давала огромные взятки. И на прошлой неделе в квартиру Кейна все-таки доставили соответствующую его вкусам мебель.
Каждый предмет, каждая составляющая часть этого гарнитура была совершенно неповторимой, сделанной исключительно по специальному заказу Шелли — тут были учтены и цвет, и размер, и форма, и материал, и сорт дерева… Темно-зеленый и рыжевато-коричневый, цвета песка и тикового дерева, местами вкрапления небесно-голубого — все это немного напоминало густой лее и затерянное в его глубине дикое прекрасное, чистое озеро. Цвета и оттенки обоев и мебели, местами повторяясь, создавали ощущение добротности, надежности и в то же время какой-то дикости, неприрученности, свободы.
«На самом-то деле мне следовало бы закончить работу в его доме еще несколько недель назад», — призналась себе Шелли.
Но дело в том, что всякий раз, когда она пыталась выяснить, что же этот совершенно особенный ее клиент хочет для своего дома, как конкретно может Шелли «позолотить» его «лилию», он вдруг вспоминал о каких-то срочных телефонных звонках или о том, что ему нужно прямо сейчас, немедленно ехать к Билли, или же заявлял, что устал смотреть эти бесконечные каталоги, или что он голоден, или хочет спать, или все сразу, одновременно…
И Шелли прекрасно понимала, почему он оттягивает принятие этих в общем-то не очень значительных вопросов.
Только потому, что она сама избегала принять решение по вопросу гораздо более важному и существен-ьному, чем отделка его квартиры.
Она ведь до сих пор — ни в моменты их страстной близости, ни в минуты непринужденного, почти детского веселья, ни в доверительной тишине — ни разу не сказала ему, что же думает о предложении стать его женой. О том, чтобы жить вместе. Жить вместе, любя друг друга… Все это время Шелли просто пыталась искренне получать наслаждение от каждой минуты близости с Кейном, стараясь при этом, чтобы вынужденная разлука с ним не слишком ранила ее душу.
Однако это последнее, по-видимому, было уже совершенно не в ее власти.
— Шелли? — услышала она вдруг голос Брайана. Она быстро обернулась:
— Да?
— Что происходит, Шелли?
— Ничего, — удивленно ответила она ему. — А в чем, собственно, дело?
— Я уже несколько минут зову тебя из соседней комнаты — ты как будто оглохла. Я уже подумал, что ты уехала домой…
Раздражение и удивление, послышавшиеся Шелли в его голосе, дали ей понять, что она уже слишком долго гладит блестящую поверхность своей любимой скульптуры и, погруженная в собственные мысли, не слышит его зова. Она быстро отдернула руки и отошла от слишком соблазняющей ее скульптуры.
— Прости, — ответила она. — Я просто думала над одной работой, которую мне предстоит закончить в ближайшее время.
— Это уж не квартира ли Ремингтона случайно?
Какое-то мгновение Шелли колебалась, зная, что Брайан не слишком-то любит Кейна, но потом кивнула:
— Да, именно она.
— И что, у тебя там какие-то проблемы? — продолжал допытываться Брайан.
— Да нет… А с чего ты взял?
Он прищурил свои умные, проницательные голубые глаза:
— Довольно необычно для тебя — так долго работать над одним заказом…
— Это так, — согласилась она. — Но ведь Кейн — совершенно необыкновенный человек…
— О Шелли Уайлд, Ваше Величество Сдержанность!.. — Брайан насмешливо улыбнулся, но в этой гримасе Шелли неожиданно уловила знаки дружеского понимания.
— Что это значит? — удивленно спросила она.
— Да это значит только то, — с тоскливой улыбкой произнес Брайан, — что мужчина, который сумел-таки хоть как-то привлечь к себе твое внимание, заслуживает гораздо большей похвалы, чем просто эпитет «необычный». По моему мнению, он по меньшей мере кандидат в Книгу рекордов Гиннесса. Так и знай: если твой обожаемый Ремингтон однажды организует семинар по теме «Как соблазнить женщину», клянусь, я запишусь туда первым…
— У тебя все равно ничего не получится, — довольно резко ответила она ему и добавила: — Не поможет это тебе, неужели непонятно?
— Ну что ж… — И он в шутку поднял руки вверх, признавая свое поражение. — Я-то, надо признаться, уже давно отказался от всяких попыток тебя совратить. С тех пор я и сам увлекаюсь только теми женщинами, которые в отличие от тебя, Шелли, вполне в состоянии оценить умного, интеллигентного красавца блондина, который очень даже ничего в постели… Да, кстати, те вазы из жадеита, которые заказывала миссис Каолин, — они пришли с последней партией товара?
— Миссис Каолин из тех женщин, которые в состоянии оценитькрасавцев блондинов? — усмехнулась Шелли.
— А что, хочешь последовать ее примеру, а? Почему бы не…
Шелли спокойно, но так выразительно посмотрела на Брайана, что он тут же осекся. Улыбка на его лице в который раз вызвала у нее ассоциации с падшим ангелом — белоснежным, голубоглазым, почти сияющим снаружи, но уже совершенно прогнившим внутри…
И сейчас он смотрел на нее оценивающим взглядом, как уже посмотрел на тысячу женщин и как еще посмотрит на стольких же…
— Ты ведь сам только что сказал, что уже давно отказался от всяких попыток совратить меня. — Голос ее был абсолютно спокойным.
— А может быть, я только что передумал?
— Зато я не передумала, — резко ответила ему Шелли.
— Но что-то в тебе явно поменялось за последнее время, я же вижу, — настойчиво продолжал он. — Ты и впрямь стала совершенно другой, почти неузнаваемой, детка… У меня такое впечатление, что ты мнопуу научилась с тех пор, как Ремингтон… как бы это сказать поприличнее… ну, одним словом, получил доступ к твоему роскошному телу…
— Слушай, оставь ты эти комплименты для других, я же ясно сказала: со мной у тебя никогда ничего не выйдет.
— Но я только хотел… — начал было Брайан, но она не дала ему закончить.
— Ты подумал, что, если я сплю с Кейном, это означает, что я стала доступной абсолютно для всех прочих мужчин, — жестко, отчеканивая каждое слово, произнесла Шелли. — Я, к сожалению, отлично представляю себе, что мужчины, подобные тебе, думают о женщинах. Женщины для вас — что-то вроде обыкновенных бумажных салфеток, которые различаются только цветом и плотностью. Да, так оно и есть — только цвет и плотность вы и в состоянии заметить и как-то оценить…
— Ну, знаешь ли, еще ни одна женщина на меня не пожаловалась!
— Можно подумать, ты пытался хоть кого-то выслушать! — презрительно фыркнула Шелли. — Можно подумать, ты часто прислушиваешься к шелесту бумажных салфеток под твоими пальцами… Да, кстати, возвращаясь к теме. Видишь те жадеитовые вазы? Это те самые, о которых ты спрашивал, исключительно для миссис Каолин…
— Точно так же, как ты сама — исключительно для Кейна Ремингтона, — пробормотал с кислой улыбкой Брайан. — Что ж, вопросов больше нет, переходим к деловой части заседания… Как насчет гравюр по дереву для мистера Минга?
— Они еще в пути. — Шелли с трудом сдерживала ярость.
— Хорошо, я сам ими займусь. А ты, мой неприкосновенный деловой партнер, не хочешь ли отправиться отдохнуть до завтра, а? По-моему, сейчас тебе это явно не повредит…
И, насвистывая, Брайан вышел из комнаты. Шелли огляделась вокруг. Внезапно здесь, в офисе, давно ставшем ее вторым домом, она почувствовала себя до боли одинокой и чужой — ни дать ни взять прохожий, случайно забредший сюда во время прогулки по улицам Лос-Анджелеса. Она внезапно ощутила себя совершенно растерянной и подавленной — у нее даже закружилась голова… Словно дела и заботы, к которым она привыкла, с которыми уже почти сроднилась, — весь обычный ее мир вдруг покачнулся и уплыл куда-то в сторону или просто решил повернуться к ней совершенно чужой, незнакомой своей стороной…
Как это говорил Кейн? «Чужой в чужом краю…» Отполированная деревянная скульптура все еще звала, манила ее, и Шелли сейчас с трудом находила в себе силы, чтобы устоять перед этим немым зовом, не накинуться на нее, не сжать крепко в ладонях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39