Мы с ним знаем друг друга с тех пор, когда были не больше желторотых гусят.
— И он одаривает дорогими подарками всех друзей своего детства? — холодно спросил Дункан.
— Мы оба учились у Кассандры Мудрой.
— Ну и что?
— Семья Эрика подружилась со мной.
— И ей это кое-чего стоило, — язвительно произнес Дункан.
— Их подарки, как бы щедры они ни были, не ложатся бременем на богатство лорда Роберта, — сухо ответила Эмбер.
Дункан уже открыл было рот, чтобы продолжить ее допрос, но вдруг понял, что в его возражениях звучит чересчур много ревности по отношению к девушке, которую он только что узнал.
Только что?
Совершенно обнаженный, он лежала ее постели. Ее руки не боялись прикасаться к нему. Она не покраснела и не отвернулась, когда покрывало сбилось и соскользнуло, открыв его наготу. И она не очень-то торопилась снова укрыть его.
Как же поделикатнее узнать у девушки, кем она ему приходится — невестой, женой или возлюбленной?
Или, упаси Боже, сестрой!
Дункан поморщился. Мысль, что он и Эмбер могут быть родными по крови, привела его в ужас.
— Дункан! Тебе больно? — Нет.
— Правда не больно?
У него вырвался какой-то резкий звук.
— Скажи мне…
Тут голос его сник, и храбрость ему изменила. Но чувственный жар в крови не угас.
— Ты что-то хотел спросить?
. — Между нами есть кровное родство?
— Нет, — без промедления ответила она.
— Слава Богу.
Эмбер смотрела на него в недоумении.
— А что, Кассандра — одна из тех, кого ты называешь Наделенными Знанием? — спросил Дункан, переводя разговор на другое и отвлекая внимание Эмбер.
— Да.
— Это племя или клан, или жреческий сан?
Сначала Эмбер подумала, что Дункан шутит. Человек, которого нашли спящим под священной рябиной внутри Каменного Кольца, сам должен быть одним из Наделенных!
Эта мысль подействовала на нее как бальзам. До нее доходило немало разговоров о Дункане Максуэллском, Шотландском Молоте, но никогда ей не приходилось слышать хотя бы намека на то, что он — один из Наделенных Знанием.
Кем бы когда-то ни был этот незнакомец, которого она нарекла Дунканом, сейчас это был другой человек, отсеченный от прошлого Знания ударом молнии.
Нахмурившись, Эмбер старалась найти слова, чтобы описать свои отношения с Кассандрой и Эриком, и с теми-немногими другими Наделенными, которых ей приходилось встречать. Она не хотела, чтобы Дункан смотрел на нее с суеверным предубеждением или страхом, как это порой случалось у простолюдинов.
— Многие Наделенные связаны кровными узами, но не все, — медленно заговорила Эмбер. — Это такое учение, как школа, но не все те, кто пробует учиться, одинаково способны его воспринимать.
— Как гончие, лошади или рыцари? Эмбер непонимающе смотрела на него.
— У некоторых всегда все получается лучше, чем у других, — просто сказал он. — А немногие, очень немногие, умеют что-то делать намного лучше, чем все другие.
— Да, — сказала Эмбер, обрадованная тем, что Дункан понял. — Те, кто не может научиться, называют тех, кто может, проклятыми или благословенными. Обычно проклятыми.
Дункан криво усмехнулся.
— Но мы ни то ни другое, — продолжала она. — Просто мы такие, какими нас создал Бог. Другие.
— Верно. Мне приходилось встречать таких людей. Не таких, как все.
Сам того не сознавая, Дункан согнул свою правую руку как бы для того, чтобы схватиться за меч. Это движение было таким же непроизвольным, как и дыхание. Он его даже не заметил.
Зато Эмбер заметила.
Она припомнила то, что слышала о Шотландском Молоте — воине, который лишь однажды потерпел поражение в битве, причем от руки ненавистного захватчика-норманна, Доминика ле Сабра. В обмен на свою жизнь Дункан присягнул на верность врагу.
Поговаривали, что Доминик победил Дункана с помощью своей жены-колдуньи, которая была из глендруидов.
Эмбер вспомнила лицо, на мгновение увиденное сквозь застилавшую сознание Дункана пелену забвения — огненно-рыжие волосы и глаза необычайно яркого зеленого цвета.
Зеленый цвет глендруидов.
Боже милостивый, а вдруг это сам Доминик ле Сабр, заклятый враг Эрика?
Всматриваясь в глаза Дункана, Эмбер пробовала представить себе, что они серые, но у нее ничего не выходило. Зеленые — может быть. Или синие. Или карие. Но не серые, нет.
Эмбер глубоко вздохнула. Дай-то Бог, чтобы это не оказалось заблуждением.
— И где же ты встречал этих необычных людей? — спросила она. — Это были мужчины или женщины?
Дункан открыл рот, но сказать ничего не смог. Он болезненно сморщился при этом новом доказательстве того, что ничего не помнит.
— Я не знаю, — ответил Дункан без всякого выражения. — Знаю только, что встречал их.
Эмбер подошла к Дункану и коснулась пальцами его беспокойной правой руки.
— Ты помнишь, как их звали? — тихо спросила Эмбер.
Ответом ей было молчание, за которым последовало проклятие.
Она уловила горькое разочарование Дункана и поднимающийся в нем гнев, но никаких лиц, имен — ничего, что могло бы вызвать воспоминания.
— Они были враги или друзья? — так же тихо спросила Эмбер.
— И те и другие, — ответил он охрипшим голосом. — Но не… не совсем.
Рука Дункана сжалась в тяжелый кулак. Эмбер попыталась мягко разжать его пальцы, заставить их расслабиться. Он резко выдернул руку и ударил себя по ноге.
— Кровь Господня! — прорычал он. — Каким же надо быть бесчестным подонком, чтобы не помнить ни друга, ни врага, ни священных клятв?
Боль пронзила Эмбер — боль, которая принадлежала Дункану и, каким-то странным образом, одновременно и ей самой.
— А ты давал такие клятвы? — еле слышно спросила она.
— Я… не… знаю.
Он почти выкрикнул эти слова.
— Тише, мой воин, тише, — с нежностью сказала Эмбер.
С этими словами она провела рукой по волосам и лицу Дункана, как делала в те долгие часы, что он был погружен в свой странный сон.
Первое прикосновение заставило Дункана вздрогнуть. Потом, заглянув во встревоженные золотые глаза Эмбер, он со стоном разжал кулаки, поддаваясь успокоению от ее нежной ласки.
— Спи, Дункан. Я чувствую твою усталость.
— Нет, — решительно сказал он.
— Это нужно, чтобы ты поправился.
— Я не хочу больше погружаться в эту ужасную темноту.
— И не надо.
— А что, если это все же случится?
— Я опять тебя выведу оттуда.
— Почему? — спросил он. — Кто я тебе?
Эмбер не сразу ответила на такой прямой вопрос. Потом улыбнулась странной улыбкой, в которой смешались радость и печаль, когда, подобно отдаленным раскатам грома, у нее в ушах прозвучало пророчество Кассандры.
Он явится тебе из теней темноты. И он явился.
Она прикоснулась в безымянному воину, и он пленил ее сердце.
Эмбер не знала, мог ли ее безрассудный поступок изменить ход событий и вызвать потоки жизни и смерти. Она знала лишь одно, и знала это с такой непререкаемой твердостью, с какой солнечный диск чертил по небосклону свой огненный путь.
— Будь что будет, — тихо произнесла Эмбер. — Я буду оберегать тебя своей жизнью. Мы… соединены.
Глаза Дункана сузились, когда он понял, что Эмбер только что дала ему клятву, которая связывала ее так же крепко, как любая клятва, даваемая и принимаемая среди лордов. Яростная решимость, с которой она готова защищать его от мрака беспамятства, не только ободрила, но и развеселила Дункана.
Она казалась такой хрупкой — горсть солнечного света, душистый ветерок, нежное тепло.
— Ты что, еще одна неустрашимая Боадицея, сражающаяся во главе воинов-мужчин? — мягко поддразнил ее Дункан.
Чуть улыбнувшись, Эмбер покачала головой.
— Я никогда не держала в руках палаша. Они мне кажутся такими большими и громоздкими.
— Феям и не полагается размахивать мечами. У них есть другое оружие.
— Но я же не фея.
— Так я тебе и поверил!
Дункан с улыбкой провел рукой по всей длине распущенных волос Эмбер.
— Как странно думать, что ты принадлежишь мне, а я тебе, — пробормотал он.
Эмбер не стала говорить Дункану, что он неправильно ее понял, потому что теперь в его прикосновении ощущалось что-то новое, чего не было раньше. Что-то, от чего по всему ее телу побежали тоненькие язычки — сладкого, тайного огня.
— Только если ты этого хочешь, — прошептала она.
— Я не могу поверить, что забыл бы такое волшебное, прекрасное создание, как ты.
— Все потому, что я не красива, — возразила она.
— Для меня ты так же прекрасна, как рассветная заря после долгой зимней ночи.
Неподдельная искренность, звучавшая в голосе и светившаяся в глазах Дункана, ощущалась ею и через его прикосновение. Его слова не были комплиментами, которые говорят из учтивости. Он говорил то, что было для него просто истиной.
Эмбер вздрогнула, когда Дункан большим пальцем очертил изгиб ее приоткрытых губ. Он это почувствовал и улыбнулся, несмотря на головную боль, вернувшуюся к нему, когда возобновились толчки пульсирующей в жилах крови. Эта улыбка была откровенно торжествующей улыбкой мужчины, как если бы он получил ответ на вопрос, который ему не хотелось облекать в слова.
Другая рука Дункана скользнула глубоко в волосы Эмбер, одновременно и лаская, и сковывая ее. От этого прикосновения тело ее пронизывали до сих пор не изведанные ею ощущения Не успела она дать им названия, как оказалась распростертой у него на груди; его губы прильнули к ее губам, а язык проник к ней в рот.
Удивление пересилило все другие обуревавшие Эмбер чувства. Инстинктивно она стала вырываться из крепких объятий Дункана.
Сначала его руки сжали ее сильнее. Потом, медленно и неохотно, он немного ослабил хватку — так, чтобы можно было говорить.
— Ты сказала, что принадлежишь мне.
— Я сказала, что мы соединены.
— Ну да, милая. Как раз это и было у меня на уме.
— Я хотела сказать… то есть…
— Что ты хотела сказать?
Прежде чем она успела ответить, на поляну, где стояла хижина, с лаем и завываниями ворвалась свора охотничьих собак. Эмбер поняла, даже не глядя в окно: это Эрик явился взглянуть на незнакомца, оставленного ее заботам.
Эрик придет в ярость, когда узнает, что она ослушалась его и развязала этого человека без имени.
Глава 3
Дункан резко сел в постели и тут же застонал от резкой боли в голове, где-то позади глаз.
— Ложись, ложись, — быстро сказала Эмбер. — Это всего лишь Эрик.
Глаза Дункана сузились, но он повиновался, уступая давлению ее рук на свои плечи.
Возмущенное кудахтанье и писк, доносившиеся со двора, дали знать о том, что собаки Эрика обнаружили кур. Когда Эмбер открыла входную дверь, выжлятник как раз затрубил в рог, скликая гончих.
Самая молодая в своре собака не послушалась приказа. Этот собачий недоросль только что обнаружил старого гуся. Посчитав его легкой добычей, пес кинулся к нему, заливаясь восторженным лаем. Гусак изогнул длинную шею, опустил голову, растопырил крылья и угрожающе зашипел.
Пес не остановился.
— Эрик, — крикнула Эмбер, — позови его!
— Ничего, это будет ему на пользу. — Но…
Поджарый, жесткошерстный гончак бросился в атаку. Правое крыло гусака опустилось одним неуловимым движением, и гончак покатился по земле. Завизжав от Удивления и боли, пес с трудом поднялся на ноги и, поджав хвост, помчался обратно к своре.
Эрик так расхохотался, что его смех встревожил сокола, сидевшего на луке седла. Серебряные колокольца на свисающих концах пут звякнули, выдавая беспокойство птицы. Сокол раскрыл свои узкие, изящные крылья и резко, пронзительно крикнул.
Ответный свист Эрика был таким же высоким и резким, как и соколиный крик. Птица повела головой и еще раз крикнула. И этот крик в ответ на свист Эрика был уже не таким, как первый.
Сокол сложил крылья и успокоился.
Охотившиеся вместе с Эриком оруженосцы и рыцари обменялись быстрыми взглядами. Его необыкновенное умение обращаться с дикими созданиями вызывало много досужих разговоров. Хотя в лицо никто не называл Эрика колдуном, но его люди перешептывались об этом.
— Сиди спокойно, моя красавица, — тихонько сказал Эрик.
Он погладил птицу голой рукой. На другой руке у него была толстая кожаная перчатка, защищавшая руку, когда сокол сидел у него на запястье.
— Робби, — позвал Эрик выжлятника. — Уведи собак и моих людей подальше в лес. Вы нарушаете покой Эмбер.
Эмбер уже открыла рот, собираясь сказать, что это не так. Но взгляд, брошенный на нее Эриком, заставил ее промолчать. Она молча ждала, пока вся беспорядочная и шумная толпа собак, лошадей и людей не скрылась за деревьями.
— Как поживает незнакомец? — резко спросил Эрик.
— Лучше, чем твой гончий.
— Может быть, в следующий раз Трабл прибежит сразу, как только Робби затрубит в рог.
— Сомневаюсь. У подростков мужского пола много страсти и мало мозгов.
— Я бы обиделся, не будь я давно взрослым, — сказал Эрик.
Эмбер округлила глаза.
— Правда? И с каких же пор ты взрослый, мой господин?
Улыбка мелькнула и угасла на красивом лице Эрика.Он молча ждал, когда Эмбер заговорит о том взрослом мужчине, который лежит у нее в хижине.
— Он проснулся, — сказала она.
Правая рука Эрика легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался.
— Как его зовут? — спросил он.
— Он не помнит.
— Что такое?
— Он не помнит никаких имен из прошлой жизни, даже своего собственного.
— Он просто хитрый, как лис, — возразил Эрик. — Знает, что попал в руки к врагу, вот и…
— Нет, — перебила Эмбер. — Он не знает даже, норманн он или сакс, крепостной или лорд.
— Что же, он околдован?
Эмбер покачала головой. Внезапное ощущение веса и блеска рассыпавшихся по плечам волос напомнило ей, что она еще не прибрала их как следует. Нетерпеливо тряхнув головой, она убрала волосы под капюшон своего плаща.
— От него не исходит чувство принуждения, — сказала Эмбер.
— Что еще ты почувствовала?
— Храбрость. Силу. Честь. Великодушие. Брови Эрика поползли кверху.
— Значит, святой, — сухо промолвил он. — Вот неожиданность.
На щеках Эмбер проступил румянец, когда она вспомнила, каким страстным желанием воспылал к ней Дункан; какая уж тут святость!
— Еще смятение, и боль, и страх, — твердо сказала она.
— А, так он все-таки человек. Какое разочарование.
— Эрик, сын Роберта Северного, ты дьявол! Он усмехнулся.
— Благодарю, Эмбер. Приятно, когда тебя по-настоящему ценят.
Эмбер засмеялась вопреки своей воле.
— Что еще? — спросил он. Ее веселость угасла.
— Ничего.
— Как это ничего?
— Ничего, и все.
Сокол распустил крылья, мгновенно уловив раздражение хозяина.
— Что он делает на Спорных Землях? — отрывисто спросил Эрик.
— Он не помнит.
— Куда он направлялся?
— Он не знает, — ответила Эмбер.
— Он под присягой у какого-то лорда или же ландскнехт?
— Он не знает.
— Раны Господни! — прошипел Эрик. — Он что, слабоумный?
— Нет! Просто он ничего не помнит.
— Когда ты его спрашивала, ты прикасалась к нему? Эмбер набрала полную грудь воздуха и коротко кивнула.
— И что ты чувствовала? — настойчиво продолжал расспрашивать Эрик.
— Когда он пытается вспомнить, получается какой-то хаос. Если не отступает, то видит ослепляющий свет и чувствует резкую боль…
— Будто удар молнии?
— Может быть, — сказала она.
Сузившиеся глаза Эрика стали похожи на янтарные щелки.
— Что с тобой? — спросил он через минуту. — Раньше ты никогда не говорила так неуверенно.
— Раньше и ты никогда не привозил мне человека, найденного в беспамятстве внутри Каменного Кольца, — ответила она.
— Ты жалуешься? Эмбер вздохнула.
— Прости. Я очень мало спала с тех пор, как ты привез его. Очень трудно было вызволять его из мрака.
— Да. Я вижу это по темным кругам у тебя под глазами.
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Эмбер, скажи. Друг он или враг?
Это был как раз тот прямой вопрос, которого она все время боялась.
— Друг, — прошептала она. Потом честность и привязанность заставили ее добавить: — Пока к нему не вернется память. Тогда он станет тем, чем был до того, как ты привез его ко мне. Либо другом, либо врагом, либо вольным наемником, еще не присягнувшим никакому лорду.
— И это все, что ты смогла узнать о нем?
— Он не преступник и не дикий зверь, терзающий себе подобных. Несмотря на свой страх, он не причинил мне зла.
— Но…
— Но если память вернется к нему, он, возможно, не будет считать себя нашим другом. Или же окажется давно пропавшим кузеном, который будет счастлив вернуться домой. Только он сам может это сказать.
— Если память к нему вернется…
Эрик молча поглаживал своего сокола по блестящей спине, обдумывая услышанное. Неотвязное ощущение беспокойства пронизывало его мысли. Что-то тут было не так. Он знал это.
Он не знал лишь, что именно.
— А память вернется к нему? — спросил Эрик.
— Я не знаю.
— Так угадай, — коротко сказал он.
У Эмбер все похолодело внутри. Ей не хотелось и думать о том, что будет, если к Дункану вернется память. Если окажется, что он и враг, и любимый в одном лице…
Это разобьет ей сердце.
Не больше ей хотелось думать и о том, что будет с Дунканом, если память к нему не вернется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— И он одаривает дорогими подарками всех друзей своего детства? — холодно спросил Дункан.
— Мы оба учились у Кассандры Мудрой.
— Ну и что?
— Семья Эрика подружилась со мной.
— И ей это кое-чего стоило, — язвительно произнес Дункан.
— Их подарки, как бы щедры они ни были, не ложатся бременем на богатство лорда Роберта, — сухо ответила Эмбер.
Дункан уже открыл было рот, чтобы продолжить ее допрос, но вдруг понял, что в его возражениях звучит чересчур много ревности по отношению к девушке, которую он только что узнал.
Только что?
Совершенно обнаженный, он лежала ее постели. Ее руки не боялись прикасаться к нему. Она не покраснела и не отвернулась, когда покрывало сбилось и соскользнуло, открыв его наготу. И она не очень-то торопилась снова укрыть его.
Как же поделикатнее узнать у девушки, кем она ему приходится — невестой, женой или возлюбленной?
Или, упаси Боже, сестрой!
Дункан поморщился. Мысль, что он и Эмбер могут быть родными по крови, привела его в ужас.
— Дункан! Тебе больно? — Нет.
— Правда не больно?
У него вырвался какой-то резкий звук.
— Скажи мне…
Тут голос его сник, и храбрость ему изменила. Но чувственный жар в крови не угас.
— Ты что-то хотел спросить?
. — Между нами есть кровное родство?
— Нет, — без промедления ответила она.
— Слава Богу.
Эмбер смотрела на него в недоумении.
— А что, Кассандра — одна из тех, кого ты называешь Наделенными Знанием? — спросил Дункан, переводя разговор на другое и отвлекая внимание Эмбер.
— Да.
— Это племя или клан, или жреческий сан?
Сначала Эмбер подумала, что Дункан шутит. Человек, которого нашли спящим под священной рябиной внутри Каменного Кольца, сам должен быть одним из Наделенных!
Эта мысль подействовала на нее как бальзам. До нее доходило немало разговоров о Дункане Максуэллском, Шотландском Молоте, но никогда ей не приходилось слышать хотя бы намека на то, что он — один из Наделенных Знанием.
Кем бы когда-то ни был этот незнакомец, которого она нарекла Дунканом, сейчас это был другой человек, отсеченный от прошлого Знания ударом молнии.
Нахмурившись, Эмбер старалась найти слова, чтобы описать свои отношения с Кассандрой и Эриком, и с теми-немногими другими Наделенными, которых ей приходилось встречать. Она не хотела, чтобы Дункан смотрел на нее с суеверным предубеждением или страхом, как это порой случалось у простолюдинов.
— Многие Наделенные связаны кровными узами, но не все, — медленно заговорила Эмбер. — Это такое учение, как школа, но не все те, кто пробует учиться, одинаково способны его воспринимать.
— Как гончие, лошади или рыцари? Эмбер непонимающе смотрела на него.
— У некоторых всегда все получается лучше, чем у других, — просто сказал он. — А немногие, очень немногие, умеют что-то делать намного лучше, чем все другие.
— Да, — сказала Эмбер, обрадованная тем, что Дункан понял. — Те, кто не может научиться, называют тех, кто может, проклятыми или благословенными. Обычно проклятыми.
Дункан криво усмехнулся.
— Но мы ни то ни другое, — продолжала она. — Просто мы такие, какими нас создал Бог. Другие.
— Верно. Мне приходилось встречать таких людей. Не таких, как все.
Сам того не сознавая, Дункан согнул свою правую руку как бы для того, чтобы схватиться за меч. Это движение было таким же непроизвольным, как и дыхание. Он его даже не заметил.
Зато Эмбер заметила.
Она припомнила то, что слышала о Шотландском Молоте — воине, который лишь однажды потерпел поражение в битве, причем от руки ненавистного захватчика-норманна, Доминика ле Сабра. В обмен на свою жизнь Дункан присягнул на верность врагу.
Поговаривали, что Доминик победил Дункана с помощью своей жены-колдуньи, которая была из глендруидов.
Эмбер вспомнила лицо, на мгновение увиденное сквозь застилавшую сознание Дункана пелену забвения — огненно-рыжие волосы и глаза необычайно яркого зеленого цвета.
Зеленый цвет глендруидов.
Боже милостивый, а вдруг это сам Доминик ле Сабр, заклятый враг Эрика?
Всматриваясь в глаза Дункана, Эмбер пробовала представить себе, что они серые, но у нее ничего не выходило. Зеленые — может быть. Или синие. Или карие. Но не серые, нет.
Эмбер глубоко вздохнула. Дай-то Бог, чтобы это не оказалось заблуждением.
— И где же ты встречал этих необычных людей? — спросила она. — Это были мужчины или женщины?
Дункан открыл рот, но сказать ничего не смог. Он болезненно сморщился при этом новом доказательстве того, что ничего не помнит.
— Я не знаю, — ответил Дункан без всякого выражения. — Знаю только, что встречал их.
Эмбер подошла к Дункану и коснулась пальцами его беспокойной правой руки.
— Ты помнишь, как их звали? — тихо спросила Эмбер.
Ответом ей было молчание, за которым последовало проклятие.
Она уловила горькое разочарование Дункана и поднимающийся в нем гнев, но никаких лиц, имен — ничего, что могло бы вызвать воспоминания.
— Они были враги или друзья? — так же тихо спросила Эмбер.
— И те и другие, — ответил он охрипшим голосом. — Но не… не совсем.
Рука Дункана сжалась в тяжелый кулак. Эмбер попыталась мягко разжать его пальцы, заставить их расслабиться. Он резко выдернул руку и ударил себя по ноге.
— Кровь Господня! — прорычал он. — Каким же надо быть бесчестным подонком, чтобы не помнить ни друга, ни врага, ни священных клятв?
Боль пронзила Эмбер — боль, которая принадлежала Дункану и, каким-то странным образом, одновременно и ей самой.
— А ты давал такие клятвы? — еле слышно спросила она.
— Я… не… знаю.
Он почти выкрикнул эти слова.
— Тише, мой воин, тише, — с нежностью сказала Эмбер.
С этими словами она провела рукой по волосам и лицу Дункана, как делала в те долгие часы, что он был погружен в свой странный сон.
Первое прикосновение заставило Дункана вздрогнуть. Потом, заглянув во встревоженные золотые глаза Эмбер, он со стоном разжал кулаки, поддаваясь успокоению от ее нежной ласки.
— Спи, Дункан. Я чувствую твою усталость.
— Нет, — решительно сказал он.
— Это нужно, чтобы ты поправился.
— Я не хочу больше погружаться в эту ужасную темноту.
— И не надо.
— А что, если это все же случится?
— Я опять тебя выведу оттуда.
— Почему? — спросил он. — Кто я тебе?
Эмбер не сразу ответила на такой прямой вопрос. Потом улыбнулась странной улыбкой, в которой смешались радость и печаль, когда, подобно отдаленным раскатам грома, у нее в ушах прозвучало пророчество Кассандры.
Он явится тебе из теней темноты. И он явился.
Она прикоснулась в безымянному воину, и он пленил ее сердце.
Эмбер не знала, мог ли ее безрассудный поступок изменить ход событий и вызвать потоки жизни и смерти. Она знала лишь одно, и знала это с такой непререкаемой твердостью, с какой солнечный диск чертил по небосклону свой огненный путь.
— Будь что будет, — тихо произнесла Эмбер. — Я буду оберегать тебя своей жизнью. Мы… соединены.
Глаза Дункана сузились, когда он понял, что Эмбер только что дала ему клятву, которая связывала ее так же крепко, как любая клятва, даваемая и принимаемая среди лордов. Яростная решимость, с которой она готова защищать его от мрака беспамятства, не только ободрила, но и развеселила Дункана.
Она казалась такой хрупкой — горсть солнечного света, душистый ветерок, нежное тепло.
— Ты что, еще одна неустрашимая Боадицея, сражающаяся во главе воинов-мужчин? — мягко поддразнил ее Дункан.
Чуть улыбнувшись, Эмбер покачала головой.
— Я никогда не держала в руках палаша. Они мне кажутся такими большими и громоздкими.
— Феям и не полагается размахивать мечами. У них есть другое оружие.
— Но я же не фея.
— Так я тебе и поверил!
Дункан с улыбкой провел рукой по всей длине распущенных волос Эмбер.
— Как странно думать, что ты принадлежишь мне, а я тебе, — пробормотал он.
Эмбер не стала говорить Дункану, что он неправильно ее понял, потому что теперь в его прикосновении ощущалось что-то новое, чего не было раньше. Что-то, от чего по всему ее телу побежали тоненькие язычки — сладкого, тайного огня.
— Только если ты этого хочешь, — прошептала она.
— Я не могу поверить, что забыл бы такое волшебное, прекрасное создание, как ты.
— Все потому, что я не красива, — возразила она.
— Для меня ты так же прекрасна, как рассветная заря после долгой зимней ночи.
Неподдельная искренность, звучавшая в голосе и светившаяся в глазах Дункана, ощущалась ею и через его прикосновение. Его слова не были комплиментами, которые говорят из учтивости. Он говорил то, что было для него просто истиной.
Эмбер вздрогнула, когда Дункан большим пальцем очертил изгиб ее приоткрытых губ. Он это почувствовал и улыбнулся, несмотря на головную боль, вернувшуюся к нему, когда возобновились толчки пульсирующей в жилах крови. Эта улыбка была откровенно торжествующей улыбкой мужчины, как если бы он получил ответ на вопрос, который ему не хотелось облекать в слова.
Другая рука Дункана скользнула глубоко в волосы Эмбер, одновременно и лаская, и сковывая ее. От этого прикосновения тело ее пронизывали до сих пор не изведанные ею ощущения Не успела она дать им названия, как оказалась распростертой у него на груди; его губы прильнули к ее губам, а язык проник к ней в рот.
Удивление пересилило все другие обуревавшие Эмбер чувства. Инстинктивно она стала вырываться из крепких объятий Дункана.
Сначала его руки сжали ее сильнее. Потом, медленно и неохотно, он немного ослабил хватку — так, чтобы можно было говорить.
— Ты сказала, что принадлежишь мне.
— Я сказала, что мы соединены.
— Ну да, милая. Как раз это и было у меня на уме.
— Я хотела сказать… то есть…
— Что ты хотела сказать?
Прежде чем она успела ответить, на поляну, где стояла хижина, с лаем и завываниями ворвалась свора охотничьих собак. Эмбер поняла, даже не глядя в окно: это Эрик явился взглянуть на незнакомца, оставленного ее заботам.
Эрик придет в ярость, когда узнает, что она ослушалась его и развязала этого человека без имени.
Глава 3
Дункан резко сел в постели и тут же застонал от резкой боли в голове, где-то позади глаз.
— Ложись, ложись, — быстро сказала Эмбер. — Это всего лишь Эрик.
Глаза Дункана сузились, но он повиновался, уступая давлению ее рук на свои плечи.
Возмущенное кудахтанье и писк, доносившиеся со двора, дали знать о том, что собаки Эрика обнаружили кур. Когда Эмбер открыла входную дверь, выжлятник как раз затрубил в рог, скликая гончих.
Самая молодая в своре собака не послушалась приказа. Этот собачий недоросль только что обнаружил старого гуся. Посчитав его легкой добычей, пес кинулся к нему, заливаясь восторженным лаем. Гусак изогнул длинную шею, опустил голову, растопырил крылья и угрожающе зашипел.
Пес не остановился.
— Эрик, — крикнула Эмбер, — позови его!
— Ничего, это будет ему на пользу. — Но…
Поджарый, жесткошерстный гончак бросился в атаку. Правое крыло гусака опустилось одним неуловимым движением, и гончак покатился по земле. Завизжав от Удивления и боли, пес с трудом поднялся на ноги и, поджав хвост, помчался обратно к своре.
Эрик так расхохотался, что его смех встревожил сокола, сидевшего на луке седла. Серебряные колокольца на свисающих концах пут звякнули, выдавая беспокойство птицы. Сокол раскрыл свои узкие, изящные крылья и резко, пронзительно крикнул.
Ответный свист Эрика был таким же высоким и резким, как и соколиный крик. Птица повела головой и еще раз крикнула. И этот крик в ответ на свист Эрика был уже не таким, как первый.
Сокол сложил крылья и успокоился.
Охотившиеся вместе с Эриком оруженосцы и рыцари обменялись быстрыми взглядами. Его необыкновенное умение обращаться с дикими созданиями вызывало много досужих разговоров. Хотя в лицо никто не называл Эрика колдуном, но его люди перешептывались об этом.
— Сиди спокойно, моя красавица, — тихонько сказал Эрик.
Он погладил птицу голой рукой. На другой руке у него была толстая кожаная перчатка, защищавшая руку, когда сокол сидел у него на запястье.
— Робби, — позвал Эрик выжлятника. — Уведи собак и моих людей подальше в лес. Вы нарушаете покой Эмбер.
Эмбер уже открыла рот, собираясь сказать, что это не так. Но взгляд, брошенный на нее Эриком, заставил ее промолчать. Она молча ждала, пока вся беспорядочная и шумная толпа собак, лошадей и людей не скрылась за деревьями.
— Как поживает незнакомец? — резко спросил Эрик.
— Лучше, чем твой гончий.
— Может быть, в следующий раз Трабл прибежит сразу, как только Робби затрубит в рог.
— Сомневаюсь. У подростков мужского пола много страсти и мало мозгов.
— Я бы обиделся, не будь я давно взрослым, — сказал Эрик.
Эмбер округлила глаза.
— Правда? И с каких же пор ты взрослый, мой господин?
Улыбка мелькнула и угасла на красивом лице Эрика.Он молча ждал, когда Эмбер заговорит о том взрослом мужчине, который лежит у нее в хижине.
— Он проснулся, — сказала она.
Правая рука Эрика легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался.
— Как его зовут? — спросил он.
— Он не помнит.
— Что такое?
— Он не помнит никаких имен из прошлой жизни, даже своего собственного.
— Он просто хитрый, как лис, — возразил Эрик. — Знает, что попал в руки к врагу, вот и…
— Нет, — перебила Эмбер. — Он не знает даже, норманн он или сакс, крепостной или лорд.
— Что же, он околдован?
Эмбер покачала головой. Внезапное ощущение веса и блеска рассыпавшихся по плечам волос напомнило ей, что она еще не прибрала их как следует. Нетерпеливо тряхнув головой, она убрала волосы под капюшон своего плаща.
— От него не исходит чувство принуждения, — сказала Эмбер.
— Что еще ты почувствовала?
— Храбрость. Силу. Честь. Великодушие. Брови Эрика поползли кверху.
— Значит, святой, — сухо промолвил он. — Вот неожиданность.
На щеках Эмбер проступил румянец, когда она вспомнила, каким страстным желанием воспылал к ней Дункан; какая уж тут святость!
— Еще смятение, и боль, и страх, — твердо сказала она.
— А, так он все-таки человек. Какое разочарование.
— Эрик, сын Роберта Северного, ты дьявол! Он усмехнулся.
— Благодарю, Эмбер. Приятно, когда тебя по-настоящему ценят.
Эмбер засмеялась вопреки своей воле.
— Что еще? — спросил он. Ее веселость угасла.
— Ничего.
— Как это ничего?
— Ничего, и все.
Сокол распустил крылья, мгновенно уловив раздражение хозяина.
— Что он делает на Спорных Землях? — отрывисто спросил Эрик.
— Он не помнит.
— Куда он направлялся?
— Он не знает, — ответила Эмбер.
— Он под присягой у какого-то лорда или же ландскнехт?
— Он не знает.
— Раны Господни! — прошипел Эрик. — Он что, слабоумный?
— Нет! Просто он ничего не помнит.
— Когда ты его спрашивала, ты прикасалась к нему? Эмбер набрала полную грудь воздуха и коротко кивнула.
— И что ты чувствовала? — настойчиво продолжал расспрашивать Эрик.
— Когда он пытается вспомнить, получается какой-то хаос. Если не отступает, то видит ослепляющий свет и чувствует резкую боль…
— Будто удар молнии?
— Может быть, — сказала она.
Сузившиеся глаза Эрика стали похожи на янтарные щелки.
— Что с тобой? — спросил он через минуту. — Раньше ты никогда не говорила так неуверенно.
— Раньше и ты никогда не привозил мне человека, найденного в беспамятстве внутри Каменного Кольца, — ответила она.
— Ты жалуешься? Эмбер вздохнула.
— Прости. Я очень мало спала с тех пор, как ты привез его. Очень трудно было вызволять его из мрака.
— Да. Я вижу это по темным кругам у тебя под глазами.
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Эмбер, скажи. Друг он или враг?
Это был как раз тот прямой вопрос, которого она все время боялась.
— Друг, — прошептала она. Потом честность и привязанность заставили ее добавить: — Пока к нему не вернется память. Тогда он станет тем, чем был до того, как ты привез его ко мне. Либо другом, либо врагом, либо вольным наемником, еще не присягнувшим никакому лорду.
— И это все, что ты смогла узнать о нем?
— Он не преступник и не дикий зверь, терзающий себе подобных. Несмотря на свой страх, он не причинил мне зла.
— Но…
— Но если память вернется к нему, он, возможно, не будет считать себя нашим другом. Или же окажется давно пропавшим кузеном, который будет счастлив вернуться домой. Только он сам может это сказать.
— Если память к нему вернется…
Эрик молча поглаживал своего сокола по блестящей спине, обдумывая услышанное. Неотвязное ощущение беспокойства пронизывало его мысли. Что-то тут было не так. Он знал это.
Он не знал лишь, что именно.
— А память вернется к нему? — спросил Эрик.
— Я не знаю.
— Так угадай, — коротко сказал он.
У Эмбер все похолодело внутри. Ей не хотелось и думать о том, что будет, если к Дункану вернется память. Если окажется, что он и враг, и любимый в одном лице…
Это разобьет ей сердце.
Не больше ей хотелось думать и о том, что будет с Дунканом, если память к нему не вернется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39