— Он оглядел тенистые аллеи, убегающие вдаль. — Отсюда почти не слышно реки.
— Только слабый плеск воды и удары весел. — Она тоже оглядывалась вокруг. — Кажется, здесь у них танцевальная площадка. — Она показала на группу музыкантов, расположившихся со своими инструментами в конце террасы.
— Давайте пройдемся.
Если они останутся здесь, к ним очень скоро подойдут другие гости, но ей абсолютно не хотелось разговаривать ни с кем, кроме Люка. Но даже с ним она предпочла бы обменяться кое-чем другим, а не словами, и сад куда больше подходит для этого. Она спустилась по ступеням, идя рядом с ним.
Усыпанные гравием дорожки разбегались во все стороны. Они выбрали самую пустынную, теряющуюся среди деревьев. Они шли, попадая в полосу то тени, то лунного света. Амелия прикусила губу, чувствуя на себе взгляд Люка, чувствуя, что он словно против своей воли все время посматривает на ее обнаженные плечи и обнаженную грудь над вырезом платья.
Она не удивилась, когда он в какой-то момент рявкнул:
— Где, черт побери, вы нашли это платье?
— Селестина привезла его из Парижа. — Она посмотрела вниз, на подол, поправила оборку на груди, прекрасно сознавая, что его взгляд следует за каждым ее движением. — Оригинальное, но слегка вызывающее. Мне оно нравится, а вам?
Амелия посмотрела на него. Даже в полумраке она увидела, что губы у него сжались в тонкую линию, а глаза превратились в узкие щелки.
— Вам прекрасно известно, что я и все прочие особы мужского пола, присутствующие здесь и не впавшие в глубокий маразм, думаем об этом платье! Постарайтесь посмотреть на себя со стороны. — Люк прикусил язык, чтобы не сказать: «Представьте, как вы выглядите без этого платья». — Насколько я помню, мы договорились, что вы будете действовать под моим руководством.
Она удивленно распахнула глаза.
— А разве вот это, — она расправила мерцающую юбку, — а также эта дорожка, которую мы выбрали, не то, чего ждет от нас общество? — Она остановилась и встала к нему лицом. Они ушли уже довольно далеко от террасы, и здесь не было никого из гостей; они могли говорить свободно. — Разве не предполагается, что я должна вскружить вам голову?
Сощурить глаза еще сильнее было уже невозможно, тог да он, стиснув зубы, процедил:
— Вы и без платья весьма головокружительны. — Боже, что он говорит? — Я хотел сказать, что обычного нарядного платья было бы вполне достаточно. Это, — и он одним движением пальца обозначил мерцающее платье, — это уж слишком. Это слишком вызывающе и вам не идет.
Он хотел сказать, что ей не идут вызывающие поступки… Он хотел добавить, что Аманду это не портит, но Амелия… какой бы она ни была, она совсем другая.
Ее лицо было в тени от нависающих над головой ветвей.
— Вот как?
Ничто в ее словах не говорило о том, что она обиделась; право же, ее тон казался даже веселым, но вздернутый подбородок предвещал грозу. По спине у него пробежали мурашки, и он торопливо заговорил:
— Я не хотел этим сказать…
— Да-да. — Она улыбнулась. — Я все понимаю.
Но глаза ее не улыбались.
— Амелия…
Он протянул к ней руку, но юбка ее взметнулась, когда она повернула к террасе.
— Полагаю, если мы действительно должны придерживаться именно такой тактики, нам следует вернуться. — Она шла не останавливаясь. — Мы же не хотим, чтобы сплетники неправильно истолковали наши отношения?
В два шага он нагнал ее.
— Амелия…
— Вероятно, вы правы, и нам нужно продвигаться вперед помедленнее. Иначе…
Они подошли к террасе. Она остановилась перед ступенями в пятне света, отбрасываемого фонариками. Он встал рядом с ней, увидел, что она оглядывает группу гостей, ожидающих, когда заиграет оркестр. И вдруг она улыбнулась — но не ему.
Посмотрев на него, она склонила голову, отпуская его.
— Благодарю вас за прогулку, милорд. — Отвернувшись, она стала подниматься по лестнице. — А теперь я хочу потанцевать с тем, кто оценит мое платье, — сказала она, остановившись в дверях зала.
Глава 4
Эти слова дошли до Люка не сразу, и он уже не мог схватить Амелию за руку и вернуть. Поднявшись на террасу, она исчезла в толпе. Он тут же последовал за ней, но, когда нашел ее, она уже стояла среди гостей, оживленно болтая с лордом Оксли, положив ладонь на руку его светлости.
И музыканты, как нарочно, именно в этот момент заиграли вступление к котильону, что заставило гостей быстро разбиться на пары. Сжав зубы, Люк отошел в тень; сложив руки на груди, он прислонился к стене и стал смотреть на Амелию — его будущую невесту, — которая унеслась в танце и быстро скрылась в толпе.
Это чертово платье, эта фантазия мерцающего света, развевалось вокруг нее. Он заметил по меньшей мере два случая, когда мужчины пропускали такт, засмотревшись на Амелию. Чувства, которые его обуревали, были ему неведомы, напряжение, охватившее его, было ведомо только отчасти. Он знал, что такое желание, и умел обуздывать его, но это…
Он — человек чувственный и пылкий, но такого еще никогда не испытывал. Как удалось ей с такой легкостью довести его до подобного состояния?
Хорошо еще, что этот проклятый танец — не вальс!
Едва подумав об этом, он выругался. Следующий танец почти наверняка будет вальсом — страшно даже представить, что может случиться, когда он при всех обнимет ее, одетую в это так называемое платье. И он прекрасно сознавал, что ему придется вытерпеть, если она будет танцевать вальс — вот в этом платье! — с кем-то другим.
На все лады проклиная женщин — особенно из семьи Кинстер! — он смотрел и ждал. И пытался что-нибудь придумать.
Амелия знала, что он смотрит на нее. От этого она улыбалась еще веселее, смеялась и вовсю кокетничала с лордом Оксли. Разумеется, она вовсе не собиралась предпочесть его светлость какому-то там виконту с отвратительным характером. Но к счастью, Люк не может быть совершенно и полностью в этом уверен.
Под конец танца она старательно избегала смотреть в сторону Люка, но поощряла других джентльменов собраться вокруг нее. Мистер Морли как раз склонился над ее рукой, когда подошел Люк.
Едва Морли отпустил ее, Люк тут же завладел ею и, старательно изображая скуку, склонил перед ней голову, а затем сунул ее руку под свой согнутый локоть, накрыв ее сверху тяжелой ладонью.
Она широко раскрыла глаза:
— А я-то удивлялась, где вы.
Его темный взгляд пронзил ее насквозь.
— Можете больше не удивляться.
Четверо джентльменов, которые окружали ее, смущенно смотрели на них. Они знали, что она вошла в этот дом под руку с Люком, но полагали, что они держатся вместе, как и всегда, лишь из-за дружбы их семей, и только.
Ничего подобного.
Напряжение, возникшее между ними и вокруг них, свидетельствовало о другом.
Жалея, что ничего не может прочесть по его глазам, она улыбнулась Люку, потом повернулась к своим кавалерам.
— Вы уже слышали о запуске воздушного шара?
— Ну конечно! — ответил лорд Кармайкл. — Оно состоится в парке.
— Послезавтра, — добавил лорд Морли.
— Я мог бы, дорогая, предложить вам мой новый фаэтон, чтобы добраться туда. — Лорд Оксли напыжился. — Ровно семь футов над землей, знаете ли. Все будет прекрасно видно.
— Неужели? — Амелия улыбнулась его светлости. — Но я…
— Мисс Кинстер уже дала согласие посетить это зрелище в обществе моих сестер.
Она посмотрела на Люка слегка надменно. Он встретился с ней взглядом и добавил:
— И со мной.
Она еще некоторое время смотрела в его темные глаза, потом губы ее изогнулись, и она покорно склонила голову. Обратившись к лорду Оксли, она беспомощно развела рука ми и улыбкой смягчила свой отказ.
— Именно это я и хотела сказать. Простите, но я уже приняла приглашение посетить парк с семейством Эшфорд.
— А, ну что же… ну что же. — Лорд Оксли бросил смущенный взгляд на Люка. — Понятно. — По тону его было ясно, что он ничего не понял.
Взвизгнула скрипка, и все встрепенулись — начинался вальс.
— Моя дорогая, могу ли я просить вас об одолжении…
— Если мне будет позволено выказать такую смелость, мисс Кинстер…
— Дорогая леди, не окажете ли вы мне честь…
Лорд Морли, лорд Кармайкл, лорд Оксли и сэр Бэзил Суази все разом замолчали, посмотрев друг на друга, а потом воззрились на Амелию.
Она колебалась — ждала, потом гордо вздернула подбородок.
— Я…
Люк сжал ее пальцы, которые держал под своей ладонью в ловушке.
— Моя дорогая, я пришел, чтобы отвести вас к матушке — она хочет, чтобы вы повидались с одним старым другом.
Она посмотрела на него:
— Но как же вальс?..
— К сожалению, этот друг весьма стар и скоро уезжает. Он редко бывает в Лондоне. — Люк бросил взгляд на ее кавалеров. — Прошу прощения, джентльмены.
— Разумеется, что за вопрос…
Он едва дождался, пока она попрощалась, а потом потащил ее за собой. Но не туда, где танцуют, куда ей хотелось пойти — пойти с ним, — но обратно в дом.
Войдя в длинную комнату для приемов, она уперлась, не желая, чтобы ее тащили дальше.
— Что это за старый друг, с которым ваша матушка хочет, чтобы я встретилась?
Люк взглянул на нее:
— Плод моего воображения.
Прежде чем она успела ответить, он изменил направление и повлек ее к какой-то двери.
— Сюда.
Она была достаточно заинтригована, достаточно обнадежена, чтобы позволить ему увлечь себя в короткий проход, который соединялся с коридором, идущим параллельно бальному залу по другую сторону дома. С обеих сторон туда выходили комнаты.
Сжав ее руку, Люк направился к двери в середине коридора со стороны, противоположной залу. Приоткрыв ее, он заглянул в комнату, потом отступил и чуть ли не втолкнул туда Амелию — ей ничего не оставалось, как войти. Он шагнул следом за ней.
Она огляделась. Это была гостиная, обставленная удобными диванами, стульями и низкими столиками. Длинные шторы на окнах были не задернуты, и комнату озарял бледный свет луны.
Здесь не было ни души, кроме них.
Она услышала тихий щелчок и повернулась как раз в тот момент, когда Люк сунул что-то в свой жилетный карман. Взгляд на дверь подтвердил, что замок был из тех, в каких обычно торчит ключ. Но теперь ключа в замке не было.
Странное покалывание пробежало по ее коже, скользнуло вниз по спине. Она стояла и смотрела на Люка, пока он приближался к ней.
Она не поддастся ему, не будет вести себя, как какая-нибудь безмозглая дурочка, с которой можно справиться с такой отвратительной легкостью.
— В чем дело? — надменно спросила она.
Он прищурился, остановился, придя в замешательство. И вдруг Амелия обнаружила, что он не смотрит ей в лицо. Но он быстро понял свою ошибку, поднял глаза и встретился с ее взглядом.
— Дело, — буркнул он сквозь стиснутые зубы, — в этом.
Она нахмурилась, не понимая.
— В этом?
Лицо его помрачнело, в темных глазах сверкнул огонь.
— Нам нужно обсудить нашу тактику, а также шаги, которые мы предпримем, чтобы манипулировать светом и заставить его поверить, что наш брак не запланирован. Нам нужно обсудить последовательность этих шагов. И еще нам нужно — определенно нужно — обсудить расписание.
— Расписание? — Она изумленно взглянула на него. — Конечно же, нужно соблюдать некую последовательность, но если представится возможность двигаться быстрее…
— Нет! Вот в этом мы с вами расходимся.
Он все еще говорил сквозь зубы. Она нахмурилась, подчеркнуто внимательно вглядываясь в него.
— Что с вами такое случилось?
Люк устремил долгий, тяжелый взгляд на ее прелестное лицо, не понимая, шутит она или нет.
— Ничего, — проскрежетал он. — Ничего, что любой нормальный… Впрочем, не важно! — Он рукой откинул волосы назад. — Мы сейчас обсудим и договоримся о главном — о ширине шага.
— Ширине? Что…
— Мы не должны продвигаться вперед слишком быстро.
— Почему же?
«Потому что тогда мы рискуем показать слишком многое». Он сердито смотрел на ее упрямое лицо.
— Потому что слишком быстрое продвижение вызовет вопросы, которые нам вовсе не нужны. Например, о причине моего внезапного ухаживания за вами — я ведь знаю вас всего лишь… сколько лет? Двадцать? Поторопимся — и все станут удивляться, что за этим кроется. А это противоречит моим намерениям. Я сказал вам с самого начала: все должно выглядеть убедительно, а это значит, продвигаться вперед надо медленно. Четыре недели. Никаких коротких путей.
— Мне показалось, вы имели в виду, что мы можем уложиться в четыре недели, но не обязательно в четыре.
— Они должны наблюдать постепенное развитие — сначала легкий интерес, потом настоящая заинтересованность, далее решение и подтверждение. Не увидев такого развития событий — если мы не сможем разыграть перед ними талантливый спектакль, — они нам не поверят.
Все это, конечно, чепуха. Если у нее в гардеробной висят еще такие же платья, как это, никто не удивится его внезапному решению.
При мысли об этом взгляд его устремился вниз; он нахмурился, глядя на вызывающий туалет.
— У вас есть еще платья вроде этого?
Она сердито покосилась на него, потом на свое платье и спокойно расправила юбку.
— Что такого в этом платье, что оно вас так раздражает?
В ответ он только рявкнул:
— Оно слишком соблазнительно!
Она, кажется, очень удивилась.
— Вот как?
— Да! — Еще у себя в холле он понял, что платье производит ужасное впечатление, а освещенное множеством свечей оно оказалось еще хуже. Но самый дурной, самый головокружительный эффект оно производило теперь, здесь, в полумраке. Он заметил это еще в саду; это ее платье было виновато в его неумных словах. При слабом освещении платье заставляло ее кожу мерцать, словно ее обнаженные плечи и грудь были частью жемчужины, выступающей из пены морской. Манящие, ждущие, когда мужская рука объявится и схватит, возьмет, обнажит остальное, то, что скрывается под платьем…
Неудивительно, что он с трудом соображал.
— Оно… — Он сделал жест, пытаясь найти правильные слова, чтобы выбраться из этого дурацкого положения.
Она, опустив глаза, размышляла.
— Соблазнительное… но разве не так я должна выглядеть?
То, как она подняла голову и взглянула ему в глаза — прямо, откровенно, — заставило его задуматься о ее словах и о ней самой. Глаза его сразу сузились.
— Вы сами знаете. — Он шагнул к ней с угрожающим видом.
Она отпустила свою юбку и выпрямилась, но не отступила. Он остановился и сердито посмотрел на нее.
— Вы прекрасно знаете, какое впечатление производите на мужчин в этом платье.
В глазах ее плескался смех.
— Ну конечно. — Она склонила голову набок, словно пытаясь понять ход его мыслей. — А зачем же, по-вашему, я его надела?
Он издал сдавленный рык — отголосок рева, который он не позволил ей услышать. Он никогда не терял самообладания — если не считать этих дней с ней! Он покачал пальцем у нее перед носом.
— Если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо подобное, пока я вам не позволю!
Она не опустила глаз. Она выпрямилась, сложила руки на груди…
— Ради Бога, не делайте этого! — Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как ее груди поднялись еще выше над оборкой, изображающей лиф.
— Я веду себя достаточно прилично.
Голос ее звучал отрывисто, отчетливо, едко.
Он рискнул чуточку приоткрыть глаза; его взгляд, как он и ожидал, замер на кремовых холмах, выставленных напоказ этим платьем, приводящим его в смятение. Соски, наверное, у самого…
— Можно подумать, что вы никогда не видели женской груди, полагаете, я в это поверю? — Амелия умело скрывала свой восторг от того впечатления, какое производила на него. Но ей не нравилось направление, которое принял их разговор.
Он никак не мог оторвать взгляд от ее грудей; его глаза блестели, скрытые густой бахромой ресниц.
— В данном случае меня не очень волнует, во что вы верите.
Было что-то в его голосе, в медленных и тщательно произнесенных словах, отчего она застыла.
Его взгляд медленно поднялся и остановился на ее глазах.
— Повторяю: если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо похожее на него.
Она вздернула подбородок.
— Мне оно понадобится в какой-то момент…
— Нет. Не понадобится. Никогда.
Она видела, как челюсти его сжались, почти физически ощутила, как столкнулись их воли, но в то время как ее была подобна стене, его воля напомнила прилив — она заливала все вокруг, нарастала, билась, размывала берег. Она знала его слишком хорошо, знала, что ей не следует отталкивать его, — и не посмела ослушаться его и теперь.
Это далось ей нелегко, но она заставила себя кивнуть.
— Хорошо. — Она вздохнула. — Но при одном условии.
Он прищурился, взгляд его скользнул вниз, но он тут же себя одернул.
— При каком условии?
— Я хочу, чтобы вы еще раз меня поцеловали.
Он воззрился на нее. Прошли секунды…
— Сейчас?
Она раскинула руки и широко раскрыла глаза.
— Здесь мы совсем одни. И дверь вы заперли. — Она показала на свое платье: — На мне надето вот это. Ведь, конечно же, наш розыгрыш предполагает некоторый план?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Только слабый плеск воды и удары весел. — Она тоже оглядывалась вокруг. — Кажется, здесь у них танцевальная площадка. — Она показала на группу музыкантов, расположившихся со своими инструментами в конце террасы.
— Давайте пройдемся.
Если они останутся здесь, к ним очень скоро подойдут другие гости, но ей абсолютно не хотелось разговаривать ни с кем, кроме Люка. Но даже с ним она предпочла бы обменяться кое-чем другим, а не словами, и сад куда больше подходит для этого. Она спустилась по ступеням, идя рядом с ним.
Усыпанные гравием дорожки разбегались во все стороны. Они выбрали самую пустынную, теряющуюся среди деревьев. Они шли, попадая в полосу то тени, то лунного света. Амелия прикусила губу, чувствуя на себе взгляд Люка, чувствуя, что он словно против своей воли все время посматривает на ее обнаженные плечи и обнаженную грудь над вырезом платья.
Она не удивилась, когда он в какой-то момент рявкнул:
— Где, черт побери, вы нашли это платье?
— Селестина привезла его из Парижа. — Она посмотрела вниз, на подол, поправила оборку на груди, прекрасно сознавая, что его взгляд следует за каждым ее движением. — Оригинальное, но слегка вызывающее. Мне оно нравится, а вам?
Амелия посмотрела на него. Даже в полумраке она увидела, что губы у него сжались в тонкую линию, а глаза превратились в узкие щелки.
— Вам прекрасно известно, что я и все прочие особы мужского пола, присутствующие здесь и не впавшие в глубокий маразм, думаем об этом платье! Постарайтесь посмотреть на себя со стороны. — Люк прикусил язык, чтобы не сказать: «Представьте, как вы выглядите без этого платья». — Насколько я помню, мы договорились, что вы будете действовать под моим руководством.
Она удивленно распахнула глаза.
— А разве вот это, — она расправила мерцающую юбку, — а также эта дорожка, которую мы выбрали, не то, чего ждет от нас общество? — Она остановилась и встала к нему лицом. Они ушли уже довольно далеко от террасы, и здесь не было никого из гостей; они могли говорить свободно. — Разве не предполагается, что я должна вскружить вам голову?
Сощурить глаза еще сильнее было уже невозможно, тог да он, стиснув зубы, процедил:
— Вы и без платья весьма головокружительны. — Боже, что он говорит? — Я хотел сказать, что обычного нарядного платья было бы вполне достаточно. Это, — и он одним движением пальца обозначил мерцающее платье, — это уж слишком. Это слишком вызывающе и вам не идет.
Он хотел сказать, что ей не идут вызывающие поступки… Он хотел добавить, что Аманду это не портит, но Амелия… какой бы она ни была, она совсем другая.
Ее лицо было в тени от нависающих над головой ветвей.
— Вот как?
Ничто в ее словах не говорило о том, что она обиделась; право же, ее тон казался даже веселым, но вздернутый подбородок предвещал грозу. По спине у него пробежали мурашки, и он торопливо заговорил:
— Я не хотел этим сказать…
— Да-да. — Она улыбнулась. — Я все понимаю.
Но глаза ее не улыбались.
— Амелия…
Он протянул к ней руку, но юбка ее взметнулась, когда она повернула к террасе.
— Полагаю, если мы действительно должны придерживаться именно такой тактики, нам следует вернуться. — Она шла не останавливаясь. — Мы же не хотим, чтобы сплетники неправильно истолковали наши отношения?
В два шага он нагнал ее.
— Амелия…
— Вероятно, вы правы, и нам нужно продвигаться вперед помедленнее. Иначе…
Они подошли к террасе. Она остановилась перед ступенями в пятне света, отбрасываемого фонариками. Он встал рядом с ней, увидел, что она оглядывает группу гостей, ожидающих, когда заиграет оркестр. И вдруг она улыбнулась — но не ему.
Посмотрев на него, она склонила голову, отпуская его.
— Благодарю вас за прогулку, милорд. — Отвернувшись, она стала подниматься по лестнице. — А теперь я хочу потанцевать с тем, кто оценит мое платье, — сказала она, остановившись в дверях зала.
Глава 4
Эти слова дошли до Люка не сразу, и он уже не мог схватить Амелию за руку и вернуть. Поднявшись на террасу, она исчезла в толпе. Он тут же последовал за ней, но, когда нашел ее, она уже стояла среди гостей, оживленно болтая с лордом Оксли, положив ладонь на руку его светлости.
И музыканты, как нарочно, именно в этот момент заиграли вступление к котильону, что заставило гостей быстро разбиться на пары. Сжав зубы, Люк отошел в тень; сложив руки на груди, он прислонился к стене и стал смотреть на Амелию — его будущую невесту, — которая унеслась в танце и быстро скрылась в толпе.
Это чертово платье, эта фантазия мерцающего света, развевалось вокруг нее. Он заметил по меньшей мере два случая, когда мужчины пропускали такт, засмотревшись на Амелию. Чувства, которые его обуревали, были ему неведомы, напряжение, охватившее его, было ведомо только отчасти. Он знал, что такое желание, и умел обуздывать его, но это…
Он — человек чувственный и пылкий, но такого еще никогда не испытывал. Как удалось ей с такой легкостью довести его до подобного состояния?
Хорошо еще, что этот проклятый танец — не вальс!
Едва подумав об этом, он выругался. Следующий танец почти наверняка будет вальсом — страшно даже представить, что может случиться, когда он при всех обнимет ее, одетую в это так называемое платье. И он прекрасно сознавал, что ему придется вытерпеть, если она будет танцевать вальс — вот в этом платье! — с кем-то другим.
На все лады проклиная женщин — особенно из семьи Кинстер! — он смотрел и ждал. И пытался что-нибудь придумать.
Амелия знала, что он смотрит на нее. От этого она улыбалась еще веселее, смеялась и вовсю кокетничала с лордом Оксли. Разумеется, она вовсе не собиралась предпочесть его светлость какому-то там виконту с отвратительным характером. Но к счастью, Люк не может быть совершенно и полностью в этом уверен.
Под конец танца она старательно избегала смотреть в сторону Люка, но поощряла других джентльменов собраться вокруг нее. Мистер Морли как раз склонился над ее рукой, когда подошел Люк.
Едва Морли отпустил ее, Люк тут же завладел ею и, старательно изображая скуку, склонил перед ней голову, а затем сунул ее руку под свой согнутый локоть, накрыв ее сверху тяжелой ладонью.
Она широко раскрыла глаза:
— А я-то удивлялась, где вы.
Его темный взгляд пронзил ее насквозь.
— Можете больше не удивляться.
Четверо джентльменов, которые окружали ее, смущенно смотрели на них. Они знали, что она вошла в этот дом под руку с Люком, но полагали, что они держатся вместе, как и всегда, лишь из-за дружбы их семей, и только.
Ничего подобного.
Напряжение, возникшее между ними и вокруг них, свидетельствовало о другом.
Жалея, что ничего не может прочесть по его глазам, она улыбнулась Люку, потом повернулась к своим кавалерам.
— Вы уже слышали о запуске воздушного шара?
— Ну конечно! — ответил лорд Кармайкл. — Оно состоится в парке.
— Послезавтра, — добавил лорд Морли.
— Я мог бы, дорогая, предложить вам мой новый фаэтон, чтобы добраться туда. — Лорд Оксли напыжился. — Ровно семь футов над землей, знаете ли. Все будет прекрасно видно.
— Неужели? — Амелия улыбнулась его светлости. — Но я…
— Мисс Кинстер уже дала согласие посетить это зрелище в обществе моих сестер.
Она посмотрела на Люка слегка надменно. Он встретился с ней взглядом и добавил:
— И со мной.
Она еще некоторое время смотрела в его темные глаза, потом губы ее изогнулись, и она покорно склонила голову. Обратившись к лорду Оксли, она беспомощно развела рука ми и улыбкой смягчила свой отказ.
— Именно это я и хотела сказать. Простите, но я уже приняла приглашение посетить парк с семейством Эшфорд.
— А, ну что же… ну что же. — Лорд Оксли бросил смущенный взгляд на Люка. — Понятно. — По тону его было ясно, что он ничего не понял.
Взвизгнула скрипка, и все встрепенулись — начинался вальс.
— Моя дорогая, могу ли я просить вас об одолжении…
— Если мне будет позволено выказать такую смелость, мисс Кинстер…
— Дорогая леди, не окажете ли вы мне честь…
Лорд Морли, лорд Кармайкл, лорд Оксли и сэр Бэзил Суази все разом замолчали, посмотрев друг на друга, а потом воззрились на Амелию.
Она колебалась — ждала, потом гордо вздернула подбородок.
— Я…
Люк сжал ее пальцы, которые держал под своей ладонью в ловушке.
— Моя дорогая, я пришел, чтобы отвести вас к матушке — она хочет, чтобы вы повидались с одним старым другом.
Она посмотрела на него:
— Но как же вальс?..
— К сожалению, этот друг весьма стар и скоро уезжает. Он редко бывает в Лондоне. — Люк бросил взгляд на ее кавалеров. — Прошу прощения, джентльмены.
— Разумеется, что за вопрос…
Он едва дождался, пока она попрощалась, а потом потащил ее за собой. Но не туда, где танцуют, куда ей хотелось пойти — пойти с ним, — но обратно в дом.
Войдя в длинную комнату для приемов, она уперлась, не желая, чтобы ее тащили дальше.
— Что это за старый друг, с которым ваша матушка хочет, чтобы я встретилась?
Люк взглянул на нее:
— Плод моего воображения.
Прежде чем она успела ответить, он изменил направление и повлек ее к какой-то двери.
— Сюда.
Она была достаточно заинтригована, достаточно обнадежена, чтобы позволить ему увлечь себя в короткий проход, который соединялся с коридором, идущим параллельно бальному залу по другую сторону дома. С обеих сторон туда выходили комнаты.
Сжав ее руку, Люк направился к двери в середине коридора со стороны, противоположной залу. Приоткрыв ее, он заглянул в комнату, потом отступил и чуть ли не втолкнул туда Амелию — ей ничего не оставалось, как войти. Он шагнул следом за ней.
Она огляделась. Это была гостиная, обставленная удобными диванами, стульями и низкими столиками. Длинные шторы на окнах были не задернуты, и комнату озарял бледный свет луны.
Здесь не было ни души, кроме них.
Она услышала тихий щелчок и повернулась как раз в тот момент, когда Люк сунул что-то в свой жилетный карман. Взгляд на дверь подтвердил, что замок был из тех, в каких обычно торчит ключ. Но теперь ключа в замке не было.
Странное покалывание пробежало по ее коже, скользнуло вниз по спине. Она стояла и смотрела на Люка, пока он приближался к ней.
Она не поддастся ему, не будет вести себя, как какая-нибудь безмозглая дурочка, с которой можно справиться с такой отвратительной легкостью.
— В чем дело? — надменно спросила она.
Он прищурился, остановился, придя в замешательство. И вдруг Амелия обнаружила, что он не смотрит ей в лицо. Но он быстро понял свою ошибку, поднял глаза и встретился с ее взглядом.
— Дело, — буркнул он сквозь стиснутые зубы, — в этом.
Она нахмурилась, не понимая.
— В этом?
Лицо его помрачнело, в темных глазах сверкнул огонь.
— Нам нужно обсудить нашу тактику, а также шаги, которые мы предпримем, чтобы манипулировать светом и заставить его поверить, что наш брак не запланирован. Нам нужно обсудить последовательность этих шагов. И еще нам нужно — определенно нужно — обсудить расписание.
— Расписание? — Она изумленно взглянула на него. — Конечно же, нужно соблюдать некую последовательность, но если представится возможность двигаться быстрее…
— Нет! Вот в этом мы с вами расходимся.
Он все еще говорил сквозь зубы. Она нахмурилась, подчеркнуто внимательно вглядываясь в него.
— Что с вами такое случилось?
Люк устремил долгий, тяжелый взгляд на ее прелестное лицо, не понимая, шутит она или нет.
— Ничего, — проскрежетал он. — Ничего, что любой нормальный… Впрочем, не важно! — Он рукой откинул волосы назад. — Мы сейчас обсудим и договоримся о главном — о ширине шага.
— Ширине? Что…
— Мы не должны продвигаться вперед слишком быстро.
— Почему же?
«Потому что тогда мы рискуем показать слишком многое». Он сердито смотрел на ее упрямое лицо.
— Потому что слишком быстрое продвижение вызовет вопросы, которые нам вовсе не нужны. Например, о причине моего внезапного ухаживания за вами — я ведь знаю вас всего лишь… сколько лет? Двадцать? Поторопимся — и все станут удивляться, что за этим кроется. А это противоречит моим намерениям. Я сказал вам с самого начала: все должно выглядеть убедительно, а это значит, продвигаться вперед надо медленно. Четыре недели. Никаких коротких путей.
— Мне показалось, вы имели в виду, что мы можем уложиться в четыре недели, но не обязательно в четыре.
— Они должны наблюдать постепенное развитие — сначала легкий интерес, потом настоящая заинтересованность, далее решение и подтверждение. Не увидев такого развития событий — если мы не сможем разыграть перед ними талантливый спектакль, — они нам не поверят.
Все это, конечно, чепуха. Если у нее в гардеробной висят еще такие же платья, как это, никто не удивится его внезапному решению.
При мысли об этом взгляд его устремился вниз; он нахмурился, глядя на вызывающий туалет.
— У вас есть еще платья вроде этого?
Она сердито покосилась на него, потом на свое платье и спокойно расправила юбку.
— Что такого в этом платье, что оно вас так раздражает?
В ответ он только рявкнул:
— Оно слишком соблазнительно!
Она, кажется, очень удивилась.
— Вот как?
— Да! — Еще у себя в холле он понял, что платье производит ужасное впечатление, а освещенное множеством свечей оно оказалось еще хуже. Но самый дурной, самый головокружительный эффект оно производило теперь, здесь, в полумраке. Он заметил это еще в саду; это ее платье было виновато в его неумных словах. При слабом освещении платье заставляло ее кожу мерцать, словно ее обнаженные плечи и грудь были частью жемчужины, выступающей из пены морской. Манящие, ждущие, когда мужская рука объявится и схватит, возьмет, обнажит остальное, то, что скрывается под платьем…
Неудивительно, что он с трудом соображал.
— Оно… — Он сделал жест, пытаясь найти правильные слова, чтобы выбраться из этого дурацкого положения.
Она, опустив глаза, размышляла.
— Соблазнительное… но разве не так я должна выглядеть?
То, как она подняла голову и взглянула ему в глаза — прямо, откровенно, — заставило его задуматься о ее словах и о ней самой. Глаза его сразу сузились.
— Вы сами знаете. — Он шагнул к ней с угрожающим видом.
Она отпустила свою юбку и выпрямилась, но не отступила. Он остановился и сердито посмотрел на нее.
— Вы прекрасно знаете, какое впечатление производите на мужчин в этом платье.
В глазах ее плескался смех.
— Ну конечно. — Она склонила голову набок, словно пытаясь понять ход его мыслей. — А зачем же, по-вашему, я его надела?
Он издал сдавленный рык — отголосок рева, который он не позволил ей услышать. Он никогда не терял самообладания — если не считать этих дней с ней! Он покачал пальцем у нее перед носом.
— Если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо подобное, пока я вам не позволю!
Она не опустила глаз. Она выпрямилась, сложила руки на груди…
— Ради Бога, не делайте этого! — Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как ее груди поднялись еще выше над оборкой, изображающей лиф.
— Я веду себя достаточно прилично.
Голос ее звучал отрывисто, отчетливо, едко.
Он рискнул чуточку приоткрыть глаза; его взгляд, как он и ожидал, замер на кремовых холмах, выставленных напоказ этим платьем, приводящим его в смятение. Соски, наверное, у самого…
— Можно подумать, что вы никогда не видели женской груди, полагаете, я в это поверю? — Амелия умело скрывала свой восторг от того впечатления, какое производила на него. Но ей не нравилось направление, которое принял их разговор.
Он никак не мог оторвать взгляд от ее грудей; его глаза блестели, скрытые густой бахромой ресниц.
— В данном случае меня не очень волнует, во что вы верите.
Было что-то в его голосе, в медленных и тщательно произнесенных словах, отчего она застыла.
Его взгляд медленно поднялся и остановился на ее глазах.
— Повторяю: если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо похожее на него.
Она вздернула подбородок.
— Мне оно понадобится в какой-то момент…
— Нет. Не понадобится. Никогда.
Она видела, как челюсти его сжались, почти физически ощутила, как столкнулись их воли, но в то время как ее была подобна стене, его воля напомнила прилив — она заливала все вокруг, нарастала, билась, размывала берег. Она знала его слишком хорошо, знала, что ей не следует отталкивать его, — и не посмела ослушаться его и теперь.
Это далось ей нелегко, но она заставила себя кивнуть.
— Хорошо. — Она вздохнула. — Но при одном условии.
Он прищурился, взгляд его скользнул вниз, но он тут же себя одернул.
— При каком условии?
— Я хочу, чтобы вы еще раз меня поцеловали.
Он воззрился на нее. Прошли секунды…
— Сейчас?
Она раскинула руки и широко раскрыла глаза.
— Здесь мы совсем одни. И дверь вы заперли. — Она показала на свое платье: — На мне надето вот это. Ведь, конечно же, наш розыгрыш предполагает некоторый план?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40