Вместо этого он обрушился на нее, словно вихрь, припав к ее губам жарким поцелуем. Как бы уступая силе, превосходящей его собственную, его пальцы скользнули к ее уху, откинув назад длинную прядь белокурых волос. Дыхание ее стало прерывистым.
– Нет, – еле выдохнула она, упершись кулаками в его грудь. – Отвечай мне!
Он заметил едва уловимое биение жилки у нее на шее, выдававшее волнение. Но, какими бы ни были ее чувства к нему, это не меняло дела: он мог только погубить ее – и то, что произошло сегодня в суде, служило лишним тому доказательством.
– Разумеется, значит, и даже очень много, – ответил он.
– Однако этого недостаточно для того, чтобы ты ответил мне взаимностью.
Лукас провел ладонями по ее рукам.
– Я тоже не испытываю к тебе ненависти, – прошептал он.
– Чудесно! Лучше не бывает! Выходит, я тебе не совсем ненавистна.
Он причинил ей боль и сам мог об этом догадаться по ее глазам. Лукас пробормотал себе под нос ругательство, понимая, что должен приказать ей удалиться, и как можно скорее. Ему следовало указать ей на дверь, потому что ответить утвердительно означало то же самое, что броситься в огонь. Оба они сгорят в нем дотла. Однако он не хотел – или не мог – ее прогнать.
– Ты очень много значишь для меня. Когда ты рядом, я просто не в состоянии рассуждать здраво. Когда ты уходишь, я жду, когда ты ко мне вернешься. Я часто думаю о тебе, я грежу о тебе в снах, – он взял ее руки в свои, – не было мгновения, когда бы я не желал тебя всем существом. – Ты нужна мне, Элис.
Не сказав больше ни слова, Лукас наклонил голову, завладев ее губами. Его сильная рука опускалась все ниже и ниже по спине, крепко прижимая ее, между тем как его затянувшийся поцелуй постепенно становился все более требовательным и настойчивым. Глухо простонав, Элис ухватилась за его плечи. Он слегка поцеловал ее в висок перед тем, как снова с жадностью припасть к губам. Она приоткрыла рот, затем чуть ущипнула его нижнюю губу, явно желая его не меньше, чем он ее. Это была одна из тех сторон ее натуры, которой он восхищался больше всего, – смелость, сочетавшаяся с поразительным простодушием.
Не отрываясь от нее, он глухо простонал и припал губами к округлой груди под тонкой тканью платья. Элис невольно вздрогнула, когда он провел языком по тонкой жилке у нее на шее. Он целовал ее долго и страстно, и в этом сплетении губ и языков было столько соблазна, что, когда она отступила назад, у него перехватило дух. Им овладело жгучее желание, отзывавшееся напряжением в чреслах, однако он знал, что, если она захочет уйти, он не станет удерживать. Лукас почти не сомневался в том, что она направится к двери, но вместо этого, к его крайнему изумлению, Элис принялась расстегивать одну за другой пуговицы на платье, пока ее одежда не оказалась на полу. Смущенный и пристыженный, Лукас чувствовал себя совсем незащищенным. Это ощущение до сих пор было ему незнакомо и потому почти нестерпимо. Однако эта женщина обладала способностью вызывать такие мысли и поступки, которые прежде были совершенно ему несвойственны.
– Я хочу, чтобы ты любил меня, Лукас, – произнесла она с восхитительной дерзостью в голосе.
Ее слова едва не поставили его на колени. Подумать только, что такая женщина готова была отдаться ему совершенно бескорыстно, без малейшей выгоды для себя – просто потому, что она любила его. Боже правый, он чувствовал это, понимал в самой глубине души. Кто бы поверил в то, что такое чистое создание, как Элис, может снизойти до него? Вместе с тем от его внимания не ускользнуло и выражение неуверенности на ее лице – словно она опасалась, что он ее отвергнет.
Она прильнула к нему, наслаждаясь его крепким, мускулистым телом. Ее пальцы нашли себе прибежище в его волосах, изощренные ласки вызывали в ней неукротимое желание. Она вся горела от нетерпения. Лукас охотно повиновался и спустя мгновение сбросил с себя одежду и отшвырнул в сторону, представ перед ней во всей своей ослепительной красоте.
– Боже, как ты хорош! – прошептала она, охваченная почти благоговейным трепетом.
Его мужской орган выглядел раздавшимся и отяжелевшим от возбуждения, мускулы на груди и на животе дрожали от отчаянных усилий сдержать себя. Он снова поцеловал ее, властно и настойчиво, его ладони ласкали ей спину, после чего обхватили за ягодицы. Она страстно желала слиться с ним в одно существо, стремясь получить то, что мог дать ей лишь он один.
– Да, Элис. – Он развел в стороны ее колени при помощи своих собственных. Охваченная неистовым желанием, она провела ладонями по его груди, восхищаясь гладкой, словно изваянной из мрамора мускулатурой.
Все его тело охватила дрожь, и он едва перевел дух. Затем ее рука скользнула ниже, и она, как это уже бывало раньше, обхватила пальцами его мужское естество. Власть, которой она обладала над этим несгибаемым человеком, одновременно и поражала ее, и приводила в трепет. Но он удивил ее еще больше, когда отступил к кровати, увлекая за собой. Едва его колени задели перину, он уселся, не выпуская ее из объятий. Прежде чем Элис успела что-либо сообразить, ее колени вдавились в плотное покрывало, а широко расставленные бедра оказались поверх его ног.
– Ох! – вырвалось у нее.
Лукас не то усмехнулся, не то громко вздохнул.
– А теперь двигайся надо мной.
– Двигаться над тобой?
– Ты ведь, кажется, прочла целую гору книг по этому предмету?
– Ну, допустим, не гору…
На лице его появилась насмешливая гримаса, и сердце ее забилось от волнения, но вместе с тем и от беспокойства. Лишь сейчас она полностью осознала, на что решилась, и ею владела нервозность, смешанная с нетерпением. Она отчаянно рвалась вперед, но в то же время опасалась того, к чему все это могло привести. Однако ее страсть к этому человеку взяла верх, когда его сильные руки обхватили ее, мягко придвинув к себе, так что тайные складки ее лона пришлись прямо напротив его скользкой твердой плоти. По телу ее пробежала сладострастная дрожь, хотя его крупные размеры вызывали в ней легкую тревогу.
И затем, направляемая его рукой, она оказалась поверх него. Его ноги с томительной неторопливостью обхватили ее бедра, терзая их до тех пор, пока ее голова не запрокинулась назад и последние остатки разума не покинули ее. Она жаждала вновь испытать то блаженство, которое он уже дал ей однажды, но на сей раз она ожидала большего, увлекаемая вперед таинственной неуправляемой силой. Инстинктивно она понимала, что хотела чувствовать его глубоко внутри себя. Его плоть пронзила ее, и тогда, горя нетерпением, она начала двигаться без его указаний. У него захватило дух, когда она попыталась соскользнуть чуть ниже, чтобы взять от него больше.
– Боже, – донесся до нее его сдавленный шепот.
Она снова продолжила свои попытки, однако, несмотря на все усилия, ей так и не удалось продвинуться дальше. Тогда, испустив глубокий вздох, он обхватил Элис рукой за бедра и слегка отстранил, так что их тела почти разделились. Но в следующее мгновение он опять привлек ее к себе, потом еще и еще, пока она не начала снова двигаться самостоятельно то вверх, то вниз.
Элис взглянула в лицо этому человеку, чьи зубы были стиснуты, а тело от напряжения словно превратилось в камень. И тогда, не в силах удержаться, она наклонилась к нему поближе, коснувшись поцелуем его губ. Ее выбившиеся из прически волосы окутали его плечи, и на один бесконечно долгий миг он сжал ее в объятиях, после чего без всякого предупреждения перевернул на спину, уложив на постель, озаренную лучами лунного света. Приподнявшись на локтях, он обхватил руками ее лицо, и их взгляды встретились.
– Я собираюсь доказать тебе свою любовь, Элис. Она ничего не ответила, да и не могла ответить.
– Скажи мне, что ты сама этого хочешь. О да, она хотела этого! Отчаянно хотела!
– Да, я этого хочу, – прошептала она.
Не сводя с нее глаз, он расположился между ее коленями почти в благоговейной позе, постепенно опускаясь все ниже и ниже до тех пор, пока кончик его раздавшейся плоти не коснулся ее лона. На сей раз у нее не возникало даже мысли о том, что он был слишком крупным для нее. Она просто желала его всем своим существом. Их тела слились в старой, как мир, ласке, глаза были прикованы друг к другу.
– В первый раз обычно бывает больно, – произнес он, словно не замечая, что мускулы, под его кожей разрываются от натуги, – но потом не останется ничего, кроме удовольствия.
В ответ она зашевелилась под ним, прерывисто дыша, охваченная такой страстной тоской, что у нее уже не хватало сил ждать. И тогда он проник в нее, выкрикнув ее имя. Она почувствовала, как под его жестким напором ее девственность не устояла. Он тоже заметил это и замер на миг, чтобы дать ее телу время приспособиться к своему, после чего начал медленно, мягко, осторожно двигаться внутри ее. «Даже слишком осторожно», – промелькнуло где-то в глубине ее сознания.
Издав возглас разочарования, она приподнялась ему навстречу, и он рассмеялся почтительно, отвечая на каждый ее выпад до тех пор, пока оба они не были охвачены единым порывом. Утомленная, запыхавшаяся, она вцепилась в его плечи, и тут наконец, по телу ее пробежала судорога, все ее чувства разом ожили и пришли в движение, и она ощутила сильнейшую дрожь, потрясшую все его существо. Он выкрикнул ее имя, крепко прижав к своему сердцу и спрятав лицо в ее волосах.
В течение довольно долгого времени они оставались неподвижными, и его тяжесть почему-то приносила ей успокоение. Затем он перевернулся на бок, вынудив ее последовать его примеру. Элис могла слышать стук его сердца – частый и сильный. Они лежали в объятиях друг друга, окруженные тишиной. И когда Элис, взволнованная больше, чем она могла выразить словами, начала погружаться в сон, она поняла, что не сможет жить без этого человека. Она готова была бороться за него до конца – за его свободу, за его любовь. Она сделает все от нее зависящее, чтобы Лукас Хоторн вышел из зала суда оправданным.
Глава 23
На следующий день в шесть часов утра, прежде чем солнце показалось над горизонтом, Элис попыталась незаметно пробраться в обход родительского дома к своему флигелю. Она постаралась по мере сил привести себя в порядок перед тем, как покинуть «Найтингейл-Гейт», однако она никогда не любила рано вставать. Одно воспоминание о том, как она проснулась в комнате Лукаса, заставило ее глухо застонать.
Элис потянулась на постели, удивленная тем, что перина вдруг оказалась такой широкой, а простыни – такими мягкими. Ее собственная кровать была узкой и застелена простым бельем из муслина. Ее мозг напряженно работал, пытаясь разобраться в случившемся, и тут она вспомнила. Она находилась не в своей постели.
Она тут же открыла глаза, окинув взглядом окружающую обстановку. Множество окон, начищенный до блеска деревянный пол, роскошные ковры, массивная кровать с четырьмя высокими столбиками. И Лукас. Он стоял в дверном проеме – в черных брюках, но без рубашки, с чашкой кофе в руках.
– Я только что закончил готовить завтрак. Ты не проголодалась? – произнес он, сопровождая свои слова широкой чувственной улыбкой.
Какая-то часть ее существа хотела поскорее накрыться одеялом с головой. Сколько раз Макс говорил ей о том, что она способна перепугать своим видом даже лягушек в пруду, когда поднимается с постели по утрам. Спутанные волосы, лицо с вмятинами от подушек. И вряд ли этим утром она выглядит лучше.
– О нет, – наконец выдавила из себя Элис, отвернувшись к окну в надежде на то, что так ему труднее будет ее разглядеть. – Как ни странно, но мне совсем не хочется есть.
Лукас поставил чашку с кофе, после чего проследовал через всю комнату к ней и привлек девушку к себе.
– Ты, и вдруг не голодна? – спросил он, по-волчьи оскалив зубы.
– Поверишь ты мне или нет, но мне сейчас не до еды.
– Знаешь, я бы тоже хотел сейчас думать о чем-нибудь другом, помимо завтрака.
Он погладил ее по щеке, и внутри ее снова вспыхнул жар. Жар и приятное ощущение теплой шелковистой кожи.
– Мне нравится видеть тебя в своей постели, – произнес он хриплым голосом, и Элис почему-то поверила ему. Пусть даже его слова и не означали любовь, но они определенно были шагом в верном направлении. Элис в ответ вся изогнулась, словно котенок.
– Прошлой ночью я просыпалась, и тебя не было рядом, – заметила она.
Ее слова испугали его – или по крайней мере ей так показалось. Лукас ответил с усмешкой:
– Я все время был здесь, с тобой. Тебе это, наверное, просто приснилось.
Затем он крепко поцеловал ее в губы, и его отсутствие минувшей ночью тут же было забыто. Ее тело истосковалось по тому, что мог дать ей лишь он один. Они предавались любви в предрассветные часы, и лишь когда где-то далеко на башне пробили часы, Элис вспомнила о том, что ровно в девять им нужно быть в зале суда.
Она оделась так быстро, как только могла, моля Бога о том, чтобы ей удалось попасть домой раньше, чем отец обнаружит ее отсутствие. Он и так уже подозревал ее в близких отношениях с Лукасом, и ей вовсе незачем было давать ему в руки доказательства. Не было нужды объяснять, как он поступит в этом случае.
Элис на цыпочках проследовала по мощенной кирпичом дорожке и уже почти завернула за угол дома, когда из задней двери неожиданно появился ее дядя.
Проклятие! Ее все-таки поймали с поличным.
– Дядя Гарри! – воскликнула она, быстро переменив направление в тщетной попытке сделать вид, будто она только что покинула свой флигель, а не возвращается туда тайком в неурочный час. Однако все ее усилия оказались напрасными. Обычно добродушное лицо ее дяди было искажено тревогой.
– Что случилось? – тут же спросила Элис, забыв о своем собственном затруднительном положении.
– А, Элис! – произнес он, чуть вздрогнув. – Я тебя и не заметил. – Его взгляд сосредоточился на ней: – Еще так рано, а ты уже собралась на работу?
– Да, да. – Уф! – В чем дело? Ты, похоже, чем-то расстроен.
Лицо Гарри исказилось.
– Еще одна девушка этой ночью была убита.
Элис была потрясена до глубины души.
– Еще одна девушка, говоришь? – переспросила она, вид у нее был ошеломленный, как у ее дяди несколько мгновений назад. – Она мертва?
– Да, – ответил он и отвел глаза, глядя в светлеющее небо. – Ее обнаружили несколько часов назад. В переулке Бикмана. Мы полагаем, что все эти преступления – дело рук одного и того же человека.
У Элис пошла кругом голова, сердце в груди болезненно сжалось.
– Почему ты так решил?
Некоторое время он колебался, присматриваясь к ней, потом ответил:
– Я не могу обсуждать с тобой все подробности дела, так как расследование еще не закончено. Но об одном должен предупредить тебя сразу. Я сейчас же отправляюсь в «Найтингейл-Гейт».
Элис так и ахнула.
– Это еще зачем?
– Чтобы препроводить Хоторна в полицейский участок. Для дачи показаний.
– Ты не имеешь на это права!
– Еще как имею!
Она лихорадочно пыталась разобраться в собственных мыслях и прийти к какому-нибудь решению.
Однако ее решение уже было принято минувшей ночью, когда она осталась в спальне Лукаса Хоторна.
– Только не в том случае, если у него есть алиби.
– Он может рассказать мне об этом во время допроса.
– Нет. – Ее слова, сказанные жестким тоном, заставили его тут же остановиться. – И думаю, что, как мой дядя, ты должен об этом знать.
По-видимому, Гарри заподозрил что-то неладное, поскольку голова его угрожающе приподнялась.
– Я и есть алиби Лукаса Хоторна, – набравшись смелости, поспешно произнесла Элис.
Его грубоватое, с резкими чертами лицо так и вытянулось.
– О чем ты говоришь, Элис?
Элис развела руками, показывая на свое помятое платье и кое-как причесанные волосы.
– Я не возвращалась этой ночью домой, дядя Гарри. Я была с Лукасом Хоторном в его клубе.
Он плотно сжал губы.
– И чем вы там занимались? – спросил он, наконец.
– Это не имеет значения. Самое главное, что мы были вместе.
– Черта с два – не имеет! Ты провела всю ночь в заведении этого негодяя и еще смеешь говорить, будто это не имеет значения! Что вы делали там в такое время? Пили? Играли в карты?
Элис слегка поежилась. Ей больно было разочаровывать человека, которого она любила.
– Достаточно сказать, что то, о чем говорил в зале суда Кларк, было правдой. Я побывала в спальне Лукаса.
Гарри расправил плечи и в ужасе проговорил:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя… роман с этим жалким ублюдком?
Теперь, раз уж она попалась, ей ничего не оставалось, как ринуться с головой в омут.
– Да, именно это я и имела в виду, – ответила она, слегка приподняв подбородок.
– И как только ты могла совершить подобную глупость? Я не растил в своем доме дурочку, а уж потаскушку – тем более! – Лицо его побагровело так, что на лбу выступила синяя жилка.
– Можешь говорить все, что тебе угодно, дядя, но я люблю Лукаса. Я совершенно уверена в том, что он не убивал этих женщин, и, уж конечно, он не мог никого убить этой ночью, поскольку находился со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38