— Вот. Держите повод свободнее, чтобы лошадь могла двигать головой. Так будет безопаснее для вас обеих.
— Я знаю, — огрызнулась Алиса, — и больше не забуду об этом.
Он отпустил уздечку.
— Вы должны ездить верхом каждый день до тех пор, пока не научитесь, — сказал он, — но вам нельзя ездить одной.
— Я и не собираюсь ездить одна.
Раймон замолчал. Алиса увидела на его губах знакомую легкую улыбку — наполовину учтивую, наполовину насмешливую.
— Там впереди река, — сказал он. — Давайте отведем лошадей на водопой. — Он прищурился от яркого солнца. — Вода должна быть теплой.
— Я не умею плавать, — ответила Алиса.
— Но любите смотреть, как это делают другие.
Она соскочила с седла, прежде чем он до нее дотронулся.
— Вчера вечером меня привлек к ставням шум на берегу. Вы и ваши воины так орали, что и глухой проснулся бы. Вот я и выглянула посмотреть, кто там тонет.
Он засмеялся и повел лошадей вниз по берегу реки.
— Я вовсе не хотел будить глухого. Главное, что проснулась моя жена — этого мне было вполне достаточно.
Вчера она отвернулась бы, чтобы скрыть улыбку, сегодня же весело захохотала:
— И конечно же, вы попытаетесь проделать это снова, милорд, с еще большим шумом. И… с еще более яркими факелами.
На мгновение Раймон застыл. Когда он повернулся и увидел ее пылающее лицо, улыбка его стала шире. Удивление перешло в осторожную радость. В его взгляде появилось обещание.
И это обещание было приятно Алисе. Ей хотелось, чтобы он к ней прикоснулся. О Господи, она хотела этого высокого златовласого мужчину, который был ее мужем!
До праздничного вечера оставалось три дня — и три ночи. Наверное, это все, что у них было.
Через три дня жители Кернстоу разожгут праздничный костер. Значит, три ночи Алиса может спать в объятиях этого мужчины и притворяться счастливой, безмятежной молодой женой, которая не собирается бросить своего мужа — возможно, навсегда, — когда взовьется к небу высокий летний костер.
Он подошел к Алисе, нежно погладил ее по щеке и прошептал на ухо:
— Хорошо сказано, миледи. Но сегодня вечером нам будет светить только огонь камина в спальне. А что до шума — то это, пожалуй, я смогу устроить.
Алиса вспыхнула еще жарче, глядя в глаза мужа.
— Сегодня, — продолжал он, — мы начнем в темноте. Но когда-нибудь, миледи, когда вы будете знать мое тело так же хорошо, как свое собственное, я принесу вам столько факелов, сколько вы пожелаете, и тогда вы увидите, какими долгими и страстными могут быть наши любовные игры.
Щеки Алисы обожгло жаром тысячи огней, а по телу разлилось мучительное томление. Если этот мужчина захочет устроить их первое занятие любовью здесь, на речном берегу, при ярком свете дня, она охотно, как распутница, ляжет с ним в высокую нежно-зеленую траву. Она уже ощущала ногами мягкие, шелковистые стебли.
Раймон взглянул наверх, на каменную кладку крепостной стены, по которой ходили несколько мужчин.
— И зачем только я велел этим людям сегодня ремонтировать укрепления? — с сожалением проговорил он и уронил руки. — Боюсь, Алиса, что, дотронувшись до тебя, я овладею тобой прямо здесь, не сходя с места. А эти люди замажут свои бороды известковым раствором в каменную кладку, пока будут на нас пялиться. — Он протяжно вздохнул. — И все же…
— Милорд, — перебила его Алиса, — лошади уже спустились к водопою.
Ее муж виновато улыбнулся и тоже пошел к реке.
К Кернстоу подъезжали пять вьючных лошадей с пустыми мешками и два конных воина. Один всадник двигался какими-то странными зигзагами, держа перед собой живой рыжеволосый тюк, который извивался на седельных луках.
Алиса прикрыла рукой глаза от лучей низкого солнца.
— Вы видите? Это Уот. Наверное, он уговорил их взять его с собой. Да, конечно, Уот! Другого похожего мальчика не найти. Раймон, можно он останется здесь? Я уверена, что он будет в чем-то полезен.
Раймон вывел лошадей на вершину травянистого берега и встал рядом с женой.
— Полезен? Вы так считаете?
— Пожалуйста, милорд… Раймон пожал плечами:
— Я тоже подумал, что он будет нам полезен, поэтому и послал за ним сегодня утром, когда вы отказались перевезти сюда вашу служанку Эмму. Надеюсь, я вам угодил? Или скажете, что Уоту тоже нужно остаться в Морстоне и закончить стрижку овец вместе с вашей труженицей Эммой? Уот будет ловить овечек, а Эмма — замораживать их своим странным взглядом, чтобы стояли смирно.
Алиса представила себе Эмму в загоне для овец и расхохоталась, да так, что из зажмуренных глаз покатились слезы. Она невольно тронула улыбающиеся губы Раймона и тут же притихла, ощутив кончиками пальцев их гладкую горячую кожу.
Раймон улыбнулся шире, поймал дрожащую руку жены и опять приложил ее к своим губам.
Поле огласилось далеким воплем радости, долетевшим со стороны вьючного каравана. Раймон отпустил ее руку.
— Ну, вот и он. Сейчас убедится в том, что вас не сожрали болотные чудовища, и, в свою очередь, заверит вас, что Хьюго еще не съел последнюю морстонскую овцу. Вы довольны?
— О да, милорд. Уот! Уот…
— Он не слышит вас отсюда.
А Алиса не слышала слов мужа. Кое-как взобравшись на кобылу Неверса, она пустила ее в сторону приближающейся компании.
Стоя у основания земляных укреплений, Раймон смотрел, как его жена скачет на ленивой лошади по дороге к болотам. Ее темные косы выпали из тяжелого пучка и теперь подпрыгивали на стройных плечах. Он не слышал, что она сказала, подъехав к последнему всаднику и мальчику, но ее счастливый вид и долетавшие издалека звуки оправдали его ожидания.
Алиса посадила ребенка перед собой в седло и повернула обратно — туда, где их ждал Раймон. Ей удалось ехать ровно, несмотря на то что мальчик всю дорогу пытался пристроить свой узелок с вещами между ушами лошади.
— Вот, получите вашего нового помощника, лорд Фортебрас, — объявила Алиса.
— Для помощника он чересчур вертлявый. Шайтан примет его за червяка, который выполз из яблока, ипроглотит в один миг.
— Ваш конь меня не съест. Так сказала леди Алиса.
— Да? Ну, значит, так и есть.
— А я умею говорить на вашем языке, лорд Фортебрас, — не хуже любого франкского мальчика из Кернстоу. Мы с леди Алисой, — сказал малыш, с важным видом приподняв подбородок, — каждый день практиковались во французском.
— Верно, — отозвался Раймон, — здесь нет ни одного франкского ребенка, который говорил бы лучше, чем ты.
— Значит, я буду вашим помощником, — обрадовано заключил Уот.
Раймон послал за Уотом, чтобы избавить жену от одиночества. Прошлым вечером он видел подавленное лицо Алисы, когда кухарки и воины смеялись и перешучивались в главном зале. Как оказалось, она не знала почти никого из жителей Кернстоу, даже мастеровых, которые в случае надобности должны были ездить на работы в маленькое поместье.
— Я не знаю их имен, — сказала Алиса, когда Раймон спросил ее о возрасте ремесленников, перечисленных в списке Рольфа Неверса. — И не имею понятия, кто из них колесный мастер.
— Но ведь у вас в Морстоне нет своего колесного мастера. Разве вы никогда не приглашали здешних рабочих, чтобы они помогали вам чинить фургоны?
— Нет, — повторила она, явно раздраженная его вопросами — Если нужно было отремонтировать колесо, один из наших крестьян отвозил егов Кернстоу и привозилобратно уже починенным.
— Вы возили колеса через болото, вместо того чтобы пригласить к себе мастеров?
— Именно так.
— А после того как пропал ваш кузнец, вы водили свой скот через болото, чтобы заменить подкову?
— Когда возникала такая необходимость. У нас только два вола, и мы редко нуждались в услугах кузнеца. Или вы забыли, милорд, — резко спросила она, — что женились на нищенке?
— Нет, не забыл, — ответил Раймон, — но я не знал, что женился на отшельнице.
После этого он созвал своих воинов и, пока не слышала жена, послал гонца в Морстон — отвезти продуктовый обоз и на обратном пути захватить Уота — маленького мальчика, который порывался отправиться по болоту вслед за своей госпожой.
Раймон надеялся, что этот постреленок, преданный Алисе и любопытный, как все семилетние мальчишки, станет первым звеном между жителями Кернстоу и их новой госпожой. И оказался прав.
За день Уот обошел все кладовые и жилые дома Кернстоу, приставая ко всем с вопросами по поводу увиденного внутри, и устроил такой переполох, что рассерженная госпожа устремилась на его поиски. В результате к вечеру Алиса уже без стеснения общалась со всеми местными жителями.
Правда, она не на шутку встревожилась, когда с широкой южной дороги вернулся Эрик. Молодой рыцарь галопом въехал в крепостные ворота Кернстоу и объявил, что быстро сделал все дела в Данхевете.
— Милорд, — резко спросила Алиса, заметно ощетинившись, — вы собираетесь держать в тайне ваши данхеветские дела?
— Это важные дела, — ответил Раймон, — они касаются моей жены.
Она сердито поджала губы и замолчала. Раймон взял у Эрика седельную сумку и протянул своей онемевшей от удивления жене три рулона ткани.
Алиса испытала явное облегчение — чересчур сильное облегчение, — как будто подаренная ткань избавила ее от жуткого страха или серьезной тревоги. «Хорошо, что я сразу же позаботился о ее одежде, — радостно подумал Раймон. — Я и не знал, как это для нее важно».
Алиса поблагодарила мужа и принялась разглядывать материю, обронив при этом тихое сердитое замечание — что-то насчет рынков и судейских чиновников. Он спросил ее, что она имела в виду, но Алиса резко отвернулась и позвала Биду. Вскоре женщины уже кроили платье из мягкой изумрудно-зеленой шерсти.
Поднявшись по винтовой лестнице в комнату Алисы, Бида и три другие горничные раскроили и начали шить первое платье. Через час Раймон застал всех четырех женщин в своей спальне. Они сидели под бойницами в окружении обрезков шерсти и шили в угасающем свете дня. Маленький Уот растянулся на сарацинской ткани и бесцельно водил опаленным лоскутом по уголькам камина.
Раймон спросил, нет ли в замке другого места для шитья, но женщины встретили его вопрос легким удивлением и сдержанными усмешками.
Удалившись из собственной спальни, Раймон задумался, куда бы отправить на ночь маленького Уота — подальше от верхнего этажа замка. Алиса чересчур баловала мальчугана, позволяя ему проводить время в спальных покоях, которые в вечерние часы были предназначены для него… и его жены.
Наконец стемнело — после целой вечности ожиданий.
— А где спал Уот, пока жил в Морстоне? — осторожно поинтересовался Раймон, усаживаясь рядом с Алисой за стол и придвигая себе тарелку с холодным мясом.
— В замке, возле кухонного очага. За ним приглядывали кухарка Флита и ее дочь Энид.
— Значит, мы отведем его на кухню и попросим разрешения у жены повара оставить его там на ночь. — Раймон протяжно вздохнул и осторожно добавил: — Первое время там ему будет привычнее.
Алиса посмотрела на мужа, как бы говоря, что поняла его намерения.
— Хорошо, я поговорю с кухарками. И еще… спасибо, милорд, за то, что привезли сюда Уота. У него нет родных, и я боялась, что после моего отъезда Флита с ним не справится.
— Посмотрим, понравится ли ему здесь. Если нет, то через два дня я увезу его в Морстон.
— Вы возвращаетесь?
— Да. Нельзя откладывать поиски.
Услышав эти слова, его жена не выказала никакого расстройства, словно и не было утреннего гнева и ужаса при виде королевского подарка. Она спокойно кивнула, потом тихо охнула, как будто что-то вспомнила.
— Вы не останетесь здесь до летнего праздника? Он состоится через три дня. Владелец поместья должен развести большой костер, попробовать эль и начать танцы. Пока разгорается костер, местные жители пьют за здоровье своего господина. Если вы будете с ними в эту ночь, они воспримут это как добрый знак.
Раймон пожал плечами. Алиса смотрела на него со странным беспокойством и ждала ответа.
Вчера вечером Рольф Неверс говорил что-то… И тут он вспомнил.
— Скажите, — спросил он, — ведь Харольд де Рансон уехал из этих мест накануне Иванова дня? Именно тогда он отправился в крестовый поход?
Лицо его жены побледнело. Ее руки лежали на коленях, скрытые под столом.
— Да, так говорят, — ответила Алиса. — Я слышала, что лорд Харольд уехал под самый праздник и больше не возвращался. — Губы ее сложились в слабую улыбку. — А теперь здесь появились вы, в то же самое время года. Вы должны открыть праздник, чтобы местные жители поверили в свою удачу.
Праздник. Пир и веселье. В эту ночь девушки становятся сговорчивыми и не видят оскорбления в мужском желании.
— В праздничную ночь, — проговорил Раймон, — мужчине проще добиться благосклонности от своей дамы, положив конец ожиданиям. — Он поднял свой кубок и взболтнул темно-красное вино, глядя, как играют в нем отблески пламени камина. Через мгновение он снова поднял глаза. — Объявите всем, что я уеду завтра и вернусь к праздничному вечеру.
Она зажмурилась, губы ее напряглись и побелели, но лишь на мгновение. Потом лицо ее вновь приобрело цвет — оттенок слоновой кости перешел в легкий розоватый. Она прошептала так тихо, что мог слышать лишь он один:
— Останьтесь со мной, Раймон, и наш праздник начнется раньше.
Его так и подмывало схватить ее в объятия, отнести в спальню и попросить выполнить свое тихое обещание, подкрепленное зовущим взглядом.
Если сегодня ночью она наконец на самом деле станет его женой, показав ту страсть, которая таилась в ее глазах, то вряд ли он вернется в Морстон через три дня. Им нужно гораздо больше времени, чтобы охладить свой пыл перед расставанием.
Раймон поставил кубок на стол и осторожно отодвинул его в сторону. Остаться с Алисой и ждать праздничной ночи, чтобы выпить первый эль, бросить первый факел в костер, — значит отложить поиски в Морстоне. А это, в свою очередь, означает, что королева Элеанора на три дня дольше будет ждать свои сокровища (или сочувственного сообщения Раймона о том, что они потеряны). А Ричард, король Англии и Нормандии, будет на три дня дольше томиться в плену у императора.
— Только три дня, милорд. — Раймон услышал в голосе молодой жены спокойную решимость и счел это почти чудом. Выходит, пока они объезжали границы Кернстоу и спускались к реке, леди Алиса каким-то непостижимым образом возжелала его ласки. Интересно… Что же он такое сказал или сделал, чем расположил ее сердце? — И три ночи, — добавила она.
Лицо его жены вновь обрело цвет юной розы. Она не сводила с него глаз.
— Вы хотите, чтобы я остался, Алиса? — спросил он.
— Да, — сказала она, не раздумывая ни секунды.
В наступившей тишине Раймон вдруг задумался. А может, вовсе не страсть толкнула его жену на такие смелые речи? Может, она хочет удержать его, чтобы отложить обыск Морстона, потому что, обнаружив там сокровища, он сможет уличить ее в хитрости? Но ведь Алиса не просит взять ее с собой и не пытается одна вернуться в свой бывший дом. Нет, пожалуй, ее предложение так же невинно и чисто, как эти широко посаженные глаза. И он не выдержит ожидания.
— Тогда я останусь, миледи, — прошептал он, — до праздничного утра.
Алиса опустила глаза и посмотрела на свои руки.
— Спасибо, милорд.
Кровь стучала у Раймона в висках, а под плотной тканью штанов пульсировала возбужденная плоть. Никогда еще он не испытывал такого острого желания, никогда еще ему не хотелось ласкать женщину в присутствии других. Он попытался не думать о спальне. Когда он видел эту комнату в последний раз, она была наполнена говорливыми женщинами и завалена лоскутами — такое зрелище у кого угодно отбило бы желание. На Алисе было красное платье, а обрезки тканей, устилавшие лежанку, были зелеными.
— Ткань, Алиса.
— Что?
— Ваши служанки… они закончили шить?
— Еще нет, но скоро закончат. Мод обещала сшить зеленое платье к утру. — Алиса взглянула наверх и поняла, о чем спрашивает ее муж. — Она дошьет его здесь, в главном зале, милорд. Вон у того камина.
Раймон увидел сложенную зеленую ткань на скамье рядом с кухонным коридором. Значит, служанки больше не придут в его спальню.
— Хорошо, — сказал он.
— Другие ткани тоже очень красивые, Раймон. Ваш человек — тот, что привез их из Данхевета…
— Эрик.
— Да, Эрик. Он выбрал хороший материал, даже слишком хороший для этих мест. Если я буду носить здесь платья из такой тонкой дорогой ткани, то уже через несколько дней они придут в негодность.
— Попросите служанок, чтобы они сшили из них наряды для королевского двора.
— Но мне не нужны…
— Нет, нужны. Когда я поеду к королеве Элеаноре, вы отправитесь вместе со мной. — Он покачал головой. — И не спорьте, Алиса. Мы привезем ей драгоценности или… — понизил он голос, — или плохие новости, но в любом случае вы будете со мной.
— Нам придется плохо, если мы не найдем ее шкатулку.
— Из-за нее вы провели всю жизнь в этом промозглом захолустье, и королева должна поблагодарить вас за это, Алиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Я знаю, — огрызнулась Алиса, — и больше не забуду об этом.
Он отпустил уздечку.
— Вы должны ездить верхом каждый день до тех пор, пока не научитесь, — сказал он, — но вам нельзя ездить одной.
— Я и не собираюсь ездить одна.
Раймон замолчал. Алиса увидела на его губах знакомую легкую улыбку — наполовину учтивую, наполовину насмешливую.
— Там впереди река, — сказал он. — Давайте отведем лошадей на водопой. — Он прищурился от яркого солнца. — Вода должна быть теплой.
— Я не умею плавать, — ответила Алиса.
— Но любите смотреть, как это делают другие.
Она соскочила с седла, прежде чем он до нее дотронулся.
— Вчера вечером меня привлек к ставням шум на берегу. Вы и ваши воины так орали, что и глухой проснулся бы. Вот я и выглянула посмотреть, кто там тонет.
Он засмеялся и повел лошадей вниз по берегу реки.
— Я вовсе не хотел будить глухого. Главное, что проснулась моя жена — этого мне было вполне достаточно.
Вчера она отвернулась бы, чтобы скрыть улыбку, сегодня же весело захохотала:
— И конечно же, вы попытаетесь проделать это снова, милорд, с еще большим шумом. И… с еще более яркими факелами.
На мгновение Раймон застыл. Когда он повернулся и увидел ее пылающее лицо, улыбка его стала шире. Удивление перешло в осторожную радость. В его взгляде появилось обещание.
И это обещание было приятно Алисе. Ей хотелось, чтобы он к ней прикоснулся. О Господи, она хотела этого высокого златовласого мужчину, который был ее мужем!
До праздничного вечера оставалось три дня — и три ночи. Наверное, это все, что у них было.
Через три дня жители Кернстоу разожгут праздничный костер. Значит, три ночи Алиса может спать в объятиях этого мужчины и притворяться счастливой, безмятежной молодой женой, которая не собирается бросить своего мужа — возможно, навсегда, — когда взовьется к небу высокий летний костер.
Он подошел к Алисе, нежно погладил ее по щеке и прошептал на ухо:
— Хорошо сказано, миледи. Но сегодня вечером нам будет светить только огонь камина в спальне. А что до шума — то это, пожалуй, я смогу устроить.
Алиса вспыхнула еще жарче, глядя в глаза мужа.
— Сегодня, — продолжал он, — мы начнем в темноте. Но когда-нибудь, миледи, когда вы будете знать мое тело так же хорошо, как свое собственное, я принесу вам столько факелов, сколько вы пожелаете, и тогда вы увидите, какими долгими и страстными могут быть наши любовные игры.
Щеки Алисы обожгло жаром тысячи огней, а по телу разлилось мучительное томление. Если этот мужчина захочет устроить их первое занятие любовью здесь, на речном берегу, при ярком свете дня, она охотно, как распутница, ляжет с ним в высокую нежно-зеленую траву. Она уже ощущала ногами мягкие, шелковистые стебли.
Раймон взглянул наверх, на каменную кладку крепостной стены, по которой ходили несколько мужчин.
— И зачем только я велел этим людям сегодня ремонтировать укрепления? — с сожалением проговорил он и уронил руки. — Боюсь, Алиса, что, дотронувшись до тебя, я овладею тобой прямо здесь, не сходя с места. А эти люди замажут свои бороды известковым раствором в каменную кладку, пока будут на нас пялиться. — Он протяжно вздохнул. — И все же…
— Милорд, — перебила его Алиса, — лошади уже спустились к водопою.
Ее муж виновато улыбнулся и тоже пошел к реке.
К Кернстоу подъезжали пять вьючных лошадей с пустыми мешками и два конных воина. Один всадник двигался какими-то странными зигзагами, держа перед собой живой рыжеволосый тюк, который извивался на седельных луках.
Алиса прикрыла рукой глаза от лучей низкого солнца.
— Вы видите? Это Уот. Наверное, он уговорил их взять его с собой. Да, конечно, Уот! Другого похожего мальчика не найти. Раймон, можно он останется здесь? Я уверена, что он будет в чем-то полезен.
Раймон вывел лошадей на вершину травянистого берега и встал рядом с женой.
— Полезен? Вы так считаете?
— Пожалуйста, милорд… Раймон пожал плечами:
— Я тоже подумал, что он будет нам полезен, поэтому и послал за ним сегодня утром, когда вы отказались перевезти сюда вашу служанку Эмму. Надеюсь, я вам угодил? Или скажете, что Уоту тоже нужно остаться в Морстоне и закончить стрижку овец вместе с вашей труженицей Эммой? Уот будет ловить овечек, а Эмма — замораживать их своим странным взглядом, чтобы стояли смирно.
Алиса представила себе Эмму в загоне для овец и расхохоталась, да так, что из зажмуренных глаз покатились слезы. Она невольно тронула улыбающиеся губы Раймона и тут же притихла, ощутив кончиками пальцев их гладкую горячую кожу.
Раймон улыбнулся шире, поймал дрожащую руку жены и опять приложил ее к своим губам.
Поле огласилось далеким воплем радости, долетевшим со стороны вьючного каравана. Раймон отпустил ее руку.
— Ну, вот и он. Сейчас убедится в том, что вас не сожрали болотные чудовища, и, в свою очередь, заверит вас, что Хьюго еще не съел последнюю морстонскую овцу. Вы довольны?
— О да, милорд. Уот! Уот…
— Он не слышит вас отсюда.
А Алиса не слышала слов мужа. Кое-как взобравшись на кобылу Неверса, она пустила ее в сторону приближающейся компании.
Стоя у основания земляных укреплений, Раймон смотрел, как его жена скачет на ленивой лошади по дороге к болотам. Ее темные косы выпали из тяжелого пучка и теперь подпрыгивали на стройных плечах. Он не слышал, что она сказала, подъехав к последнему всаднику и мальчику, но ее счастливый вид и долетавшие издалека звуки оправдали его ожидания.
Алиса посадила ребенка перед собой в седло и повернула обратно — туда, где их ждал Раймон. Ей удалось ехать ровно, несмотря на то что мальчик всю дорогу пытался пристроить свой узелок с вещами между ушами лошади.
— Вот, получите вашего нового помощника, лорд Фортебрас, — объявила Алиса.
— Для помощника он чересчур вертлявый. Шайтан примет его за червяка, который выполз из яблока, ипроглотит в один миг.
— Ваш конь меня не съест. Так сказала леди Алиса.
— Да? Ну, значит, так и есть.
— А я умею говорить на вашем языке, лорд Фортебрас, — не хуже любого франкского мальчика из Кернстоу. Мы с леди Алисой, — сказал малыш, с важным видом приподняв подбородок, — каждый день практиковались во французском.
— Верно, — отозвался Раймон, — здесь нет ни одного франкского ребенка, который говорил бы лучше, чем ты.
— Значит, я буду вашим помощником, — обрадовано заключил Уот.
Раймон послал за Уотом, чтобы избавить жену от одиночества. Прошлым вечером он видел подавленное лицо Алисы, когда кухарки и воины смеялись и перешучивались в главном зале. Как оказалось, она не знала почти никого из жителей Кернстоу, даже мастеровых, которые в случае надобности должны были ездить на работы в маленькое поместье.
— Я не знаю их имен, — сказала Алиса, когда Раймон спросил ее о возрасте ремесленников, перечисленных в списке Рольфа Неверса. — И не имею понятия, кто из них колесный мастер.
— Но ведь у вас в Морстоне нет своего колесного мастера. Разве вы никогда не приглашали здешних рабочих, чтобы они помогали вам чинить фургоны?
— Нет, — повторила она, явно раздраженная его вопросами — Если нужно было отремонтировать колесо, один из наших крестьян отвозил егов Кернстоу и привозилобратно уже починенным.
— Вы возили колеса через болото, вместо того чтобы пригласить к себе мастеров?
— Именно так.
— А после того как пропал ваш кузнец, вы водили свой скот через болото, чтобы заменить подкову?
— Когда возникала такая необходимость. У нас только два вола, и мы редко нуждались в услугах кузнеца. Или вы забыли, милорд, — резко спросила она, — что женились на нищенке?
— Нет, не забыл, — ответил Раймон, — но я не знал, что женился на отшельнице.
После этого он созвал своих воинов и, пока не слышала жена, послал гонца в Морстон — отвезти продуктовый обоз и на обратном пути захватить Уота — маленького мальчика, который порывался отправиться по болоту вслед за своей госпожой.
Раймон надеялся, что этот постреленок, преданный Алисе и любопытный, как все семилетние мальчишки, станет первым звеном между жителями Кернстоу и их новой госпожой. И оказался прав.
За день Уот обошел все кладовые и жилые дома Кернстоу, приставая ко всем с вопросами по поводу увиденного внутри, и устроил такой переполох, что рассерженная госпожа устремилась на его поиски. В результате к вечеру Алиса уже без стеснения общалась со всеми местными жителями.
Правда, она не на шутку встревожилась, когда с широкой южной дороги вернулся Эрик. Молодой рыцарь галопом въехал в крепостные ворота Кернстоу и объявил, что быстро сделал все дела в Данхевете.
— Милорд, — резко спросила Алиса, заметно ощетинившись, — вы собираетесь держать в тайне ваши данхеветские дела?
— Это важные дела, — ответил Раймон, — они касаются моей жены.
Она сердито поджала губы и замолчала. Раймон взял у Эрика седельную сумку и протянул своей онемевшей от удивления жене три рулона ткани.
Алиса испытала явное облегчение — чересчур сильное облегчение, — как будто подаренная ткань избавила ее от жуткого страха или серьезной тревоги. «Хорошо, что я сразу же позаботился о ее одежде, — радостно подумал Раймон. — Я и не знал, как это для нее важно».
Алиса поблагодарила мужа и принялась разглядывать материю, обронив при этом тихое сердитое замечание — что-то насчет рынков и судейских чиновников. Он спросил ее, что она имела в виду, но Алиса резко отвернулась и позвала Биду. Вскоре женщины уже кроили платье из мягкой изумрудно-зеленой шерсти.
Поднявшись по винтовой лестнице в комнату Алисы, Бида и три другие горничные раскроили и начали шить первое платье. Через час Раймон застал всех четырех женщин в своей спальне. Они сидели под бойницами в окружении обрезков шерсти и шили в угасающем свете дня. Маленький Уот растянулся на сарацинской ткани и бесцельно водил опаленным лоскутом по уголькам камина.
Раймон спросил, нет ли в замке другого места для шитья, но женщины встретили его вопрос легким удивлением и сдержанными усмешками.
Удалившись из собственной спальни, Раймон задумался, куда бы отправить на ночь маленького Уота — подальше от верхнего этажа замка. Алиса чересчур баловала мальчугана, позволяя ему проводить время в спальных покоях, которые в вечерние часы были предназначены для него… и его жены.
Наконец стемнело — после целой вечности ожиданий.
— А где спал Уот, пока жил в Морстоне? — осторожно поинтересовался Раймон, усаживаясь рядом с Алисой за стол и придвигая себе тарелку с холодным мясом.
— В замке, возле кухонного очага. За ним приглядывали кухарка Флита и ее дочь Энид.
— Значит, мы отведем его на кухню и попросим разрешения у жены повара оставить его там на ночь. — Раймон протяжно вздохнул и осторожно добавил: — Первое время там ему будет привычнее.
Алиса посмотрела на мужа, как бы говоря, что поняла его намерения.
— Хорошо, я поговорю с кухарками. И еще… спасибо, милорд, за то, что привезли сюда Уота. У него нет родных, и я боялась, что после моего отъезда Флита с ним не справится.
— Посмотрим, понравится ли ему здесь. Если нет, то через два дня я увезу его в Морстон.
— Вы возвращаетесь?
— Да. Нельзя откладывать поиски.
Услышав эти слова, его жена не выказала никакого расстройства, словно и не было утреннего гнева и ужаса при виде королевского подарка. Она спокойно кивнула, потом тихо охнула, как будто что-то вспомнила.
— Вы не останетесь здесь до летнего праздника? Он состоится через три дня. Владелец поместья должен развести большой костер, попробовать эль и начать танцы. Пока разгорается костер, местные жители пьют за здоровье своего господина. Если вы будете с ними в эту ночь, они воспримут это как добрый знак.
Раймон пожал плечами. Алиса смотрела на него со странным беспокойством и ждала ответа.
Вчера вечером Рольф Неверс говорил что-то… И тут он вспомнил.
— Скажите, — спросил он, — ведь Харольд де Рансон уехал из этих мест накануне Иванова дня? Именно тогда он отправился в крестовый поход?
Лицо его жены побледнело. Ее руки лежали на коленях, скрытые под столом.
— Да, так говорят, — ответила Алиса. — Я слышала, что лорд Харольд уехал под самый праздник и больше не возвращался. — Губы ее сложились в слабую улыбку. — А теперь здесь появились вы, в то же самое время года. Вы должны открыть праздник, чтобы местные жители поверили в свою удачу.
Праздник. Пир и веселье. В эту ночь девушки становятся сговорчивыми и не видят оскорбления в мужском желании.
— В праздничную ночь, — проговорил Раймон, — мужчине проще добиться благосклонности от своей дамы, положив конец ожиданиям. — Он поднял свой кубок и взболтнул темно-красное вино, глядя, как играют в нем отблески пламени камина. Через мгновение он снова поднял глаза. — Объявите всем, что я уеду завтра и вернусь к праздничному вечеру.
Она зажмурилась, губы ее напряглись и побелели, но лишь на мгновение. Потом лицо ее вновь приобрело цвет — оттенок слоновой кости перешел в легкий розоватый. Она прошептала так тихо, что мог слышать лишь он один:
— Останьтесь со мной, Раймон, и наш праздник начнется раньше.
Его так и подмывало схватить ее в объятия, отнести в спальню и попросить выполнить свое тихое обещание, подкрепленное зовущим взглядом.
Если сегодня ночью она наконец на самом деле станет его женой, показав ту страсть, которая таилась в ее глазах, то вряд ли он вернется в Морстон через три дня. Им нужно гораздо больше времени, чтобы охладить свой пыл перед расставанием.
Раймон поставил кубок на стол и осторожно отодвинул его в сторону. Остаться с Алисой и ждать праздничной ночи, чтобы выпить первый эль, бросить первый факел в костер, — значит отложить поиски в Морстоне. А это, в свою очередь, означает, что королева Элеанора на три дня дольше будет ждать свои сокровища (или сочувственного сообщения Раймона о том, что они потеряны). А Ричард, король Англии и Нормандии, будет на три дня дольше томиться в плену у императора.
— Только три дня, милорд. — Раймон услышал в голосе молодой жены спокойную решимость и счел это почти чудом. Выходит, пока они объезжали границы Кернстоу и спускались к реке, леди Алиса каким-то непостижимым образом возжелала его ласки. Интересно… Что же он такое сказал или сделал, чем расположил ее сердце? — И три ночи, — добавила она.
Лицо его жены вновь обрело цвет юной розы. Она не сводила с него глаз.
— Вы хотите, чтобы я остался, Алиса? — спросил он.
— Да, — сказала она, не раздумывая ни секунды.
В наступившей тишине Раймон вдруг задумался. А может, вовсе не страсть толкнула его жену на такие смелые речи? Может, она хочет удержать его, чтобы отложить обыск Морстона, потому что, обнаружив там сокровища, он сможет уличить ее в хитрости? Но ведь Алиса не просит взять ее с собой и не пытается одна вернуться в свой бывший дом. Нет, пожалуй, ее предложение так же невинно и чисто, как эти широко посаженные глаза. И он не выдержит ожидания.
— Тогда я останусь, миледи, — прошептал он, — до праздничного утра.
Алиса опустила глаза и посмотрела на свои руки.
— Спасибо, милорд.
Кровь стучала у Раймона в висках, а под плотной тканью штанов пульсировала возбужденная плоть. Никогда еще он не испытывал такого острого желания, никогда еще ему не хотелось ласкать женщину в присутствии других. Он попытался не думать о спальне. Когда он видел эту комнату в последний раз, она была наполнена говорливыми женщинами и завалена лоскутами — такое зрелище у кого угодно отбило бы желание. На Алисе было красное платье, а обрезки тканей, устилавшие лежанку, были зелеными.
— Ткань, Алиса.
— Что?
— Ваши служанки… они закончили шить?
— Еще нет, но скоро закончат. Мод обещала сшить зеленое платье к утру. — Алиса взглянула наверх и поняла, о чем спрашивает ее муж. — Она дошьет его здесь, в главном зале, милорд. Вон у того камина.
Раймон увидел сложенную зеленую ткань на скамье рядом с кухонным коридором. Значит, служанки больше не придут в его спальню.
— Хорошо, — сказал он.
— Другие ткани тоже очень красивые, Раймон. Ваш человек — тот, что привез их из Данхевета…
— Эрик.
— Да, Эрик. Он выбрал хороший материал, даже слишком хороший для этих мест. Если я буду носить здесь платья из такой тонкой дорогой ткани, то уже через несколько дней они придут в негодность.
— Попросите служанок, чтобы они сшили из них наряды для королевского двора.
— Но мне не нужны…
— Нет, нужны. Когда я поеду к королеве Элеаноре, вы отправитесь вместе со мной. — Он покачал головой. — И не спорьте, Алиса. Мы привезем ей драгоценности или… — понизил он голос, — или плохие новости, но в любом случае вы будете со мной.
— Нам придется плохо, если мы не найдем ее шкатулку.
— Из-за нее вы провели всю жизнь в этом промозглом захолустье, и королева должна поблагодарить вас за это, Алиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36