— Почему? — спросила Алиса и в изнеможении опустилась на бархат. — Почему? Ты меня не хочешь?
— Хочу, Алиса, но сегодня ночью я тебя не возьму.
Кровь в ее ушах стала стучать тише. К ней вернулась способность думать. Муж — этот потрясающий златовласый мужчина — выпустил ее из своих властных и сладких объятий.
Его грудь вздымалась и опускалась в такт частому глубокому дыханию. В темных омутах голубых глаз еще плясали золотые искорки. В этом огненном взгляде не было безразличия.
— Понимаю, — сказала она, — ты боишься, что сегодня ночью я могу от тебя забеременеть и ты не будешь знать наверняка, твой ли это ребенок.
— Мне следует этого бояться?
— Нет, — ответила Алиса, — я уже говорила тебе, что не беременна. Я… я согрешила давно. И я…
— Будешь соблюдать супружеский обет. Я знаю. Но не сегодня. Я не сплю с женщинами, которые меня боятся.
— Но я хочу этого. Он покачал головой:
— Нет. Я чувствую в тебе страх. — Раймон поднял руки, чтобы развязать шнуровку на тунике, и медленно разжал пальцы, точно удивляясь при виде собственных крепко сжатых кулаков. Он разделся, и Алиса увидела его мужскую плоть, набухшую от желания. Сдернув покрывало с широкого тюфяка, он встал коленями на постель. — Иди сюда.
Может, он передумал и все-таки решил ею овладеть? Пресвятая Дева Мария! Она не смела подойти близко к этому мощному символу желания. Поднявшись на ноги, Алиса начала сворачивать роскошную сарацинскую ткань.
— Что ты делаешь?
— Я постелю эту ткань на сундук в зале. А по праздникам я… то есть мы будем вывешивать ее на стену.
— Оставь ее здесь. Она должна лежать на полу. — Он растянулся на дальнем краю кровати и накрылся ниже пояса льняной простыней. — Каждую ночь мы будем сидеть на ней перед огнем. Если хочешь.
— Да… пожалуй. Он вздохнул:
— Это мой подарок тебе. Делай с нимчто хочешь. Береги его для праздников, если тебе так больше нравится.
— Нет, спасибо. Я оставлю его здесь.
— Тогда иди в постель.
Алиса подошла, опустила колено на лежанку и взялась за край покрывала.
— Ваша одежда, миледи. Вы забыли снять ее.
Она взглянула на перекрученную простыню, которой он был накрыт, и увидела, что его возбуждение возросло.
— Ты сказал…
— Но ты же не можешь спать одетой. Это вредно для здоровья.
В его голосе слышалась насмешка, но глаза были задумчивы. Он смотрел на нее с таким же выражением, какое она видела в свете факелов на речном берегу. Алиса знала: если он сейчас повернется и овладеет ею, она не будет возражать. В свете камина его густая копна волос, могучая, изрытая шрамами грудь и руки отливали золотом. Это был нежный, сильный мужчина.
Это был ее муж.
Губы Раймона сложились в знакомую полуулыбку. Он вздохнул и повернулся к ней своей широкой спиной.
Алиса поспешно сбросила с себя все и, юркнув в постель, натянула простыню до подбородка. Она лежала, не дыша и не шевелясь.
— Засыпай, — прошептал он. — Я не трону тебя… сегодня. Молчание было невыносимо.
— Спасибо, — проговорила она тихо, осторожно. Он опять вздохнул:
— Это не любезность, жена. Мужчина, который заставляет женщину против воли раздвигать ноги и принимать в себя его… жезл, рискует встретить рассвет с кинжалом под ребрами.
Спустя мгновение он обернулся и вгляделся в ее лицо при свете каминного пламени.
— Я пошутил, Алиса! Это была просто шутка. О Господи, ну когда ты перестанешь дрожать и зажиматься? А теперь спи… или я… спи, черт возьми!
Глава 6
Раймон не спал, его жена тоже. Дважды она пошевелилась, но очень медленно и осторожно. Раймон, чувства которого обострились на войне, понял, что она хотела сделать это украдкой. Ее неглубокое и тихое, явно сдерживаемое дыхание волновало его еще больше.
Теперь она лежала застывшая и прямая, как труп, крепко зажмурив глаза и стиснув простыню на груди, как будто боялась, что он ее вырвет. С каждым ее вздохом простыня медленно, едва уловимо двигалась по его напряженному, изнывающему от желания телу.
Наконец, когда пламя погасло и в камине остались одни угольки, Раймон вспомнил про реку и решил охладиться в ночной воде. Приподнявшись на локте, он взглянул на жену. Ее дыхание смолкло совсем. Она была как туго натянутая тетива, готовая лопнуть от малейшего прикосновения или тишайшего слова.
Он опять лег и стал ждать, когда же она начнет дышать.
О святой Магнус, почему он не овладел ею несколько часов назад и не положил конец ее страхам? Да, он должен был сделать это. Дважды. Первый раз, чтобы она перестала его бояться, и второй раз, уже медленнее, — чтобы потеряла сознание от удовольствия. Тогда бы она крепко спала и не беспокоилась о том, что простыня нечаянно сползет с ее прелестной груди.
От нее пахло цветами. И неудивительно. Ее губы и соски были похожи на маленькие, только что распустившиеся бутоны роз. Раймон вспомнил, как сжималось его сердце, когда он пробовал на вкус один из этих сладких бутончиков. Ее тело, белоснежное на фоне темного великолепия волос, вспыхивало от его ласок, тоже приобретая мягкий оттенок розовых лепестков.
Сегодня вечером, сжимая эту женщину в объятиях, он страстно мечтал уложить ее на мягкую мусульманскую ткань и накрыть своим телом. Но она испуганно дрожала, и горячее желание покинуло его разум, оставшись только в голодной плоти. Ее сопротивление лишь подлило масла в огонь.
Ему понадобилась вся его сила воли, чтобы оставить ее нетронутой. Завтра он предпримет еще одну попытку. Если она по-прежнему будет его бояться, он найдет другую женщину, чтобы снять напряжение и дать жене время к нему привыкнуть. Не жительницу Кернстоу: лечь в постель с другой сразу же после свадьбы значило бросить тень позора на свою молодую жену. Нет, он поедет на юг, в рыночный городок Оукхэмптон, и найдет себе женщину там.
Но сначала он должен решить вопрос с сокровищами королевы Элеаноры — найти их и привезти в Виндзор. Там, при дворе, есть дамы, с которыми он встречался перед отъездом на Святую землю. Они искушены в тонкостях плотской любви и томятся по тем радостям, которые пугают его неопытную жену.
Но ни у одной из них, насколько он помнит, нет такого белоснежного тела, украшенного цветущими розами.
Когда Раймон очнулся от неглубокого сна, солнце уже давно встало. Утренние лучи, струившиеся сквозь узкие бойницы восточной стены, согревали лежанку на дубовом каркасе. Алиса была права: в этой спальне не такой холодный рассвет даже в зимние месяцы, когда солнце движется к югу.
Раймон встал и подобрал с холодного пола штаны и рубаху. Он быстро оделся, пока Алиса не проснулась и не увидела в утреннем свете, как он возбужден. Вчера вечером, когда комнату озаряло лишь пламя камина, она вся дрожала и боялась на него взглянуть. А может, ее испугал веселый гвалт, доносившийся снизу? Она была непохожа на других женщин, которые когда-то делили с ним ложе. Тем дамам не требовались темнота ночи и тишина спальни, чтобы дать волю своему желанию. Освещенный альков над залом, в котором бражничала шумная толпа, или залитая солнцем лужайка в пределах слышимости охотничьей компании — сговорчивые вдовы и лукавые молодые жены отдавались ему где угодно, улучив удобный момент. Не было такого места, которое они сочли бы слишком опасным или неподходящим для забав подобного рода. Смелость и усердие, с которыми они добивались его тела, порой превосходила его собственное здоровое желание.
Алиса отличалась от этих женщин, хоть Раймон и не понимал причину ее робости. Ведь она была не девственна и, видимо, питала пылкую страсть к своему таинственному любовнику — скорее всего де Рансону, — если отдалась ему без брака.
Может, она до сих пор горюет по этому мужчине? Прошло уже два года с тех пор, как де Рансон пропал. За это время Алиса должна была понять, что при всей своей сладкоречивости де Рансон оказался обыкновенным подлецом, который бросил свою любовницу, оставив ее без мужской защиты. Сознание этого не могло не ослабить ее скорбь.
Или леди Алиса холодна по природе? Раймон вспомнил, как она реагировала на его ласки, и у него перехватило дыхание. Она чуть не достигла высшей точки наслаждения, когда он целовал ее грудь, а потом почему-то начала вырываться.
Он улыбнулся. Нет, эта женщина не холодна, просто ее первый любовник был неуклюжим — вот в чем все дело. Улыбка Раймона стала шире. Пусть он не первый ее мужчина, зато он первым доставит ей удовольствие. Он вновь взглянул на свою спящую жену. «Скоро, миледи, вы получите настоящий свадебный подарок. Это будет нечто новое для вас, но такое же древнее, как сарацинская песня».
Алиса заворочалась.
— Проклятие! — процедил Раймон сквозь зубы.
Ему надо поскорее уйти из спальни, пока он не набросился на жену и не изверг семя в ее сонное тело.
Его сапоги стояли у двери, грязные и еще сырые после вчерашнего дождя. Он полез в свой вьючный мешок и достал новую пару, виндзорский подарок Монбэзона. Раздался глухой стук — это упала на пол шкатулка королевы Элеаноры. Льняная ткань, в которую она была завернута, опутала сапоги. Раймон тихо выругался. Даже здесь, в собственной спальне, в присутствии спящей жены, он испытывал на себе влияние этой властной старухи. Она точно ходила за ним по пятам, требуя, чтобы он нашел ее сокровища, прежде чем обхаживать свою молодую жену.
Он придвинул маленький сундучок к стене — туда, где валялись вещи из его седельной сумки. Королева Элеанора сказала, что это утренний подарок для Алисы. Подарок вдовствующей владычицы заключался в маленькой шкатулке из кедра, оправленного в серебро, — копии той самой шкатулки, в которой Изабелла Мирбо привезла в Морстон драгоценности своей госпожи.
— Покажите шкатулку своей жене, — наказала королева Раймону, — но не сразу, а на второй день после свадьбы. Если дочь Изабеллы видела другую такую же, то она узнает эту и поймет, что мужу можно доверять. Она скажет вам, где спрятана другая шкатулка, если, конечно, знает об этом.
Раймон предложил более прямой путь выполнения сиятельной воли Элеаноры. Нет, ответила королева, письмо исключается. Это слишком опасно.
Элеанора сунула шкатулку Раймону в руки, заранее пресекая вопросы, которые с тех пор роились в его голове.
Раймон опять выругался и набросил на шкатулку пустой вьючный мешок. Сегодня он отдаст эту проклятую штуку жене, после того как она проснется. Трудно сказать, какие чувства вызовет в ней столь сомнительный дар — страх, ярость или что-то другое, — главное, чтобы она отошла к вечеру.
А пока пусть спит. Если сегодня ночью ему удастся расположить ее к близости, надо, чтобы перед этим она как следует отдохнула.
Алиса слышала, как ее муж отбросил ногой в сторону свои сапоги и стал рыться в седельных сумках. Потом раздался глухой стук. Раймон дважды выругался, отодвинул свои пожитки ногой к стене и бросил сверху мешок, потом взял меч, открыл дверной засов и вышел. Алиса уловила тихий скрежет, как будто он хотел опять открыть дверь, но передумал. Воцарилась тишина. Лишь в открытые бойницы долетало журчание ручья, петлявшего под стенами замка.
Выждав минуту и окончательно убедившись, что Раймон ушел, она накинула тунику и подошла к стопке своей одежды — вернее, одежды покойной леди де Рансон. Сегодня утром придется еще раз надеть малиновое платье, а к вечеру, как она надеялась, высохнет ее собственное.
Роскошная ткань легко скользнула через голову и упала мягкими складками к икрам. Это платье, самое красивое из тех, что остались в полупустом сундуке Констанции де Рансон, было слишком новым и нарядным для повседневной носки. Ее старое платье больше годилось для работы в замке. Надо будет сказать Мод или Биде, чтобы они постирали его и высушили перед камином.
Алиса в последний раз нежно погладила красную шерсть и начала складывать халат. Она будет носить его до тех пор, пока не сошьет свой: надо же как-то скрывать наготу от взоров де Базена, пока они проводят вместе время в этой спальне. Жить в одной комнате — и спать в одной постели — с таким сильным и красивым мужчиной оказалось неожиданно трудной задачей.
Вчера ночью он проявил великодушие — оставил ее в покое, если это можно назвать покоем. Она лежала в темноте, почти касаясь длинного, мускулистого тела Раймона, слышала глубокое медленное дыхание этого мужчины и вспоминала, как его сильные губы и проворный язык ласкали ее грудь.
Он почувствовал ее страх, ощутил его кожей и отпустил ее. В тот момент облегчение смешалось в ней со страхом иного рода. У Алисы возникло подозрение: а вдруг он умеет читать мысли? Если он так быстро уловил ее страх (а ведь она готова была ему отдаться, но в последний момент испугалась его огромного тела), значит, ему не составит труда раскрыть ее тайны.
Что, если королева Элеанора подослала ей в мужья колдуна?
Алиса положила одежду на скамью и удивленно взглянула на мужнины грязные сапоги и скомканные штаны, запутавшиеся в веревках от седельной сумки. Вряд ли колдун был бы так небрежен со своей одеждой…
Раймон поднялся по узкому извилистому проходу к зубчатой стене над спальными покоями замка. Кернстоу был хорошей крепостью с большим обзором во все стороны. Вдоль восточной стены текла река, уносившая свои воды на юг, в далекий рыночный городок Оукхэмптон. На севере лежали поля, а за ними простирался лес — по словам Неверса, богатый дичью и с тремя родниками, один из которых был со святой водой. А к западу за полями виднелись болота — те самые, по которым они вчера ехали. По светло-серому пространству в беспорядке, точно по прихоти некого великана, были разбросаны темно-зеленые лужи и большие мшистые валуны. Невысокие пирамиды из камней указывали кружной путь меж трясин и вели к Морстону. На том месте, где должна была стоять морстонская крепость, Раймон видел лишь густую темную дымку, которая закрывала землю и холодное море.
Алиса никогда бы больше не стала ночевать в этом холодном убогом поместье, если бы он мог уговорить ее…
Внезапно он почувствовал опасность, выхватил меч из ножен и ринулся вниз по винтовой башенной лестнице в то самое мгновение, когда до его слуха долетел истошный вопль жены.
Дверь спальни была закрыта, в коридоре — ни души. Большая комната — та, от которой Алиса отказалась, — была темной и пустой. Из их спальни долетел короткий гортанный звук, а вслед за ним — резкий треск ломающегося дерева. Он поднял меч и ногой распахнул дверь.
Она была одна — стояла в углу, а у ног ее валялись обломки светлого дерева и клочки шелковой материи. По тонким серебряным полоскам, еще дрожавшим на разбитом основании, Фортебрас узнал шкатулку королевы Элеаноры. Королевские подарки для Алисы — шелковая вуаль и широкая золотая лента — лежали порванные и скомканные среди кедровых щепок.
Она взглянула на Раймона. В ее блестевших от слез глазах горела ненависть.
— Как вы посмели это сделать? Как вы могли?! Затылок Раймона опахнули холодные крылья страха. Его жена не просто расстроена. Это не просто угрызения совести. Это…
Она смотрела на его меч широко раскрытыми глазами.
— При всей моей вине я не заслужила такой жестокой пытки. Воспользуйтесь своим оружием — положите конец этой игре!
Это безумие. Да-да, безумие…
В эту минуту Раймона не волновала судьба сокровищ королевы Элеаноры, даже если бы его жена бросила их в море. Главное, что дьявольский «утренний подарок» королевы поверг Алису в смертельный ужас.
Он опустил меч и положил его на кровать.
— Про какую пытку вы говорите? — Он медленно пошел к ней, голос его был тихим и вкрадчивым. — Это… это свадебный подарок, который прислала вам королева.
Она отступила назад.
— Свадебный подарок? Нет, это не так, я знаю! И вы тоже знаете.
За его спиной послышались голоса, топот сапог и звон стали. По лестнице поднималась целая толпа. Неверс первым подбежал к Раймону.
— Милорд, — начал он, тяжело дыша, — я слышал…
— Оставьте нас! — прорычал Раймон.
— Что?..
Воины убрали свои мечи в ножны. Молодой Эрик шагнул назад, оттаскивая Неверса за руку.
— Уйдем. Милорд сказал… Женщины-служанки протиснулись мимо управляющего, пытаясь заглянуть в спальню.
Не спуская глаз с Алисы, Раймон захлопнул дверь перед носом у Неверса и любопытных горничных, отгородившись от их вопросов.
Он обошел испорченную вуаль.
— Вы сами нашли этот подарок, а королева хотела, чтобы я его вам вручил. И сказал, что эта шкатулка очень похожа на ту, которую ваша матушка привезла из Солсбери по поручению королевы.
Алиса сделала быстрый вздох и задрожала. Раймон взял ее за руку и потянул к скамье.
— Сядьте, — сказал он, — и послушайте.
— Значит, это не та…
— Нет, это не та шкатулка, которую взяла на хранение ваша матушка. Откуда у меня могла быть та? Это ее копия.
Она сцепила пальцы до белизны, стиснув их в один кулак.
— И вы должны были показать ее мне и посмотреть…
— Не узнаете ли вы ее. По-моему, нам надо согласиться, что вы ее узнали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36