Клянусь богами, я этого не заслужил! Прошу тебя, принцесса, скажи мне, что ты солгала. Скажи, что весь рассказ о твоей последней беременности – не правда.
– О нет, он правдив. Отправьте меня обратно к Кливу. Оставьте меня в покое. Послушай меня, госпожа, Олрик умрет, и, как я уже говорила, ты сможешь наконец править открыто. Отчего бы тебе не убить его? Если хочешь, я сама его отравлю.
– У короля есть слуги, которые пробуют все его блюда и напитки, – рассеянно сказала королева. – Так что отравить его не удастся. Я как-то попыталась, но вместо короля убила всего-навсего слугу, пробовавшего его пищу. После этого король удвоил число таких слуг. К тому же, кроме них, есть еще и наложницы, которые пережевывают каждую крошку, прежде чем положить ее в его беззубый рот. – Королева замолчала, пристально глядя на Чессу. – Если Керек тебе верит, то придется поверить и мне. Ну да ничего, я избавлю тебя от ребенка. Керек, отведи ее в комнату, и я сделаю это сейчас же.
– Если ты дотронешься до меня, госпожа, – очень тихо помолвила Чесса, – я убью тебя. Поверь, я сумею это сделать.
– Возможно, ее ребенок окажется девочкой, госпожа, – уныло пробормотал Керек. – Тогда нам не о чем беспокоиться.
Королева вздохнула и, наклонившись, сорвала еще одну розу, на сей раз бледно-розовую. Поднеся ее к лицу, она с наслаждением вдохнула ее аромат.
– Мои цветы никогда мне не противоречат. Порой они доставляют мне хлопоты, но я всегда знаю, что с ними делать. Но как поступить с этой девушкой? Я в затруднении, Керек. Может, нам следует отослать ее к саксонскому двору, чтобы она все там перевернула вверх дном? Пусть она их всех перетравит.
"Но я же ничего такого не сделала, – подумала Чесса. – Я всего-навсего догадалась, каково истинное положение королевы, а потом имела глупость проболтаться ей об этом. А затем я обманула ее и Керека. В общем, нынче утром я вела себя не лучшим образом, и королева изменила свое мнение обо мне. Что ж, может быть, теперь она и Керек захотят отправить меня обратно”.
– Собственно говоря, госпожа, я пришел к тебе, чтобы сказать, что король желает видеть принцессу, – сказал Керек.
– Должно быть, кто-то напомнил ему о ней, – ответила Турелла. – А может быть, этот старый дурак просто вспомнил, как щупал ее и ему захотелось подержаться за нее еще раз. Ну что ж, моя девочка, посмотрим, как ты с ним справишься, когда вы окажетесь наедине и этого похотливого козла некому будет остановить.
– Я не покину ее, – перебил королеву Керек. – При мне он не станет к ней приставать.
Королева перевела взгляд с Керека на Чессу:
– Не убивай короля при свидетелях, иначе я не смогу тебя спасти.
– Не буду. Но Рагнор – это другое дело.
– Да, Рагнор – другое дело, – повторила Турелла и встала со скамьи. – Как я тебе уже говорила, Олрик отнял его у меня, едва только он родился, и это совершенно испортило натуру моего сына. А теперь, Керек, отведи ее к королю и останься при ней, даже если король велит тебе уйти. Я не уверена, что эта девушка захочет рассказать мне правду о том, что произойдет между нею и Олриком.
Когда они шли по узкому коридору, ведущему в опочивальню короля, Керек заговорил снова:
– Умоляю тебя, принцесса, скажи, что ты солгала о своей беременности. Чесса рассмеялась:
– О чем ты, Керек? Я сказала правду. О, как мне хочется родить ребенка от Клива! Уверена, что это будет мальчик. Моя мачеха родила четырех сыновей. Она всегда говорила, что, когда женщина носит в своем чреве мальчика, ее ужасно тошнит. А я в последнее время чувствую себя неважно. Как бы меня не вырвало.
Керек остановился и посмотрел на Чессу сверху вниз. – Я начинаю думать, что Турелла права, – сказал он. – Возможно, нам следует отправить тебя к саксонскому двору.
Она опять засмеялась:
– Вам достаточно вернуть меня на Ястребиный остров.
Керек тяжело вздохнул:
. – Мне надо многое обдумать. Я не могу позволить тебе расстроить мои замыслы. Это хорошие замыслы. Они определяют будущее королевства Данло. В них учтено все – все, кроме твоего характера, принцесса. Из-за твоего характера все мои замыслы идут прахом.
– Вот и хорошо, – подытожила Чесса.
* * *
Клив поцеловал свою маленькую дочурку в нос, дал ей откусить еще кусочек жареного окуня, который так хорошо удавался Энтти, и сказал:
– Смотри, не голодай. Завтра я отправлюсь в Данло, а ты останешься здесь. Если ты перестанешь есть, то уморишь себя, и тогда нам с Чессой придется лечь по обе стороны от твоего тощего бездыханного тела и тоже умереть. Ты хочешь нашей смерти?
– Нет, отец.
– Тогда ешь, как всегда. И не играй в молчанку, почаще разговаривай со своими дядями и тетями, чтобы они о тебе не беспокоились. Играй с другими детьми. Учись у Эрны ткать. Она очень хорошая и добрая. Что до меня, то я вернусь, когда смогу, однако сколько дней меня не будет, я не знаю. Ты веришь, что я вернусь вместе с Чессой?
– Это будет трудно, отец. Но ты ведь не оставишь ее в Данло, даже если она тебя очень рассердит?
– Нет, я твердо обещаю привезти ее домой, после чего обрушу на ее упрямую голову потоки ругательств.
Кири прожевала кусок морского окуня, улыбнулась и кивнула.
– А вот и твои тети: Мирана и Ларен. Пообещай мне еще раз в их присутствии, что будешь хорошо себя вести.
– Я обещаю, – сказала Кири, одарив Мирану и Ларен улыбкой, – что буду кушать и буду жива, когда отец вернется вместе с Чессой. Но знаешь, отец, мне все-таки хочется считать палочки.
Клив застонал, как от зубной боли, и подбросил Кири в воздух.
– Никаких палочек, моя крошка! И ешь, поняла?
Йорк, столица Данло, королевский дворец
Неделю спустя
Чесса грызла яблоко. Оно было в меру кислое и твердое – как раз такие ей и нравились. Рагнор сидел на стуле и пытался извлечь мелодию из небольшой арфы. Играя, он старательно пел любовную поэму, которой его научил Барик, придворный скальд. Стихи поэмы рифмовались, но Рагнору никак не удавалось совместить рифмы и мелодию.
Чесса взяла еще одно яблоко и откусила кусок. Сегодня она весь день ничего не ела, потому что и за завтраком, и за обедом ей пришлось сидеть за одним столом с королем. Он внушал ей одновременно страх и омерзение, и сочетание этих двух ощущений начисто лишило ее аппетита. Король сказал, что сам ляжет с нею, если Рагнор не сумеет хорошо ее потешить, и что уж он-то непременно заставит ее кричать от наслаждения. Потом он добавил, что, если она в достаточной мере понравится ему в постели, он позволит ей пережевывать его кушанья.
Когда Чесса думала об этом, ее передергивало. Наконец Рагнор допел свою поэму до конца.
– Тебе понравилось?
– О да, я обожаю музыку. Право, Рагнор, твой пыл тронул меня. Знаешь, я попросила Барика научить меня нескольким колыбельным, чтобы я могла петь их ребенку Клива, когда он появится на свет.
Рагнор замахнулся на нее арфой, выругался и, швырнув арфу на пол, принялся ее топтать. При каждом ударе его ноги по хрупкому инструменту Чесса довольно улыбалась.
– Чтоб тебя разорвало! – орал Рагнор. – Сейчас же замолчи, замолчи! Ты не родишь его ребенка, Чесса. Я это запрещаю! Проклятый Клив, я должен был сообразить, что он непременно соблазнит тебя. Паршивый ублюдок! Соблазнит просто для того, чтобы стать мне поперек дороги. Он врал, будто хочет, чтобы ты вышла за Вильгельма Нормандского. На самом деле он хотел заполучить тебя сам.
– Он был очень рад, когда узнал, что я вовсе не беременна от тебя, – сказала Чесса, откусывая яблоко еще раз. – Ему понравилось, что я была девственницей. Когда он понял, что он у меня первый мужчина, то совершенно потерял голову и уже не мог остановиться. Это было прекрасно, во всяком случае для него.
– Ты рассердила моего отца. Тебе не следовало выкладывать ему, что ты беременна от Клива, – и все только из-за того, что он сказал о своем желании переспать с тобой и заставить тебя кричать от наслаждения. Велика важность! Он бы скоро забыл об этом намерении. Он теперь все забывает. Но тебе непременно надо было выложить ему правду и разъярить его! Он так рассвирепел, что забыл сказать наложнице, стоявшей слева от него, пробовать каждую крошку, которую он желал съесть. Он мог бы умереть от яда.
– Возможно, – небрежно сказала Чесса, – я могла бы подкупить наложницу, которая стоит слева.
– Замолчи, ехидная ведьма! Теперь ты пытаешься рассердить меня. Я знаю, ты делаешь это нарочно. Моя мать предупредила меня, что ты будешь вести себя именно так. Она велела мне не позволять тебе возбуждать мой гнев, ибо каждое твое слово идет не от сердца, а говорится с хитрым умыслом. Моя мать очень умна, но, когда я толкую с тобой, мне трудно следовать ее указаниям.
– Это верно, – сказала Чесса. – Она очень умна.
– А вот и Барик. Он явился, чтобы спросить, как тебе понравилось мое пение и игра на арфе. Скажи ему, что моя песня проникла тебе в душу – если, конечно, она у тебя есть, – или я тебя побью.
Барик был очень мал ростом и очень худ. Роскошная темно-каштановая борода доходила ему почти до пояса, но при этом он был лыс, как колено. Человек он был добрый, его глаза светились умом и весельем. Чессе Барик нравился, и она подозревала, что он втихомолку забавляется, глядя как Рагнор, скрежеща зубами, безуспешно воюет со струнами арфы. Вместе с Бариком в комнату вошла какая-то женщина необычайно высокого роста. Она несла главную драгоценность Барика – его любимую арфу. Голову женщина опустила так низко, что невозможно было разглядеть ее лицо. Руки великанши украшали белые митенки, а волосы скрывал капюшон.
Рагнор устремил на незнакомку плотоядный взор, которым он награждал всякую женщину, которую видел.
– Кого это ты привел, Барик? Она вдвое больше тебя. Наверное, тебе нравится взбираться на нее, как взбираются на высокую гору?
– Да, мой господин. Ее размеры – источник величайшего наслаждения, а также залог моей безопасности, ибо моя подруга – женщина не только крупная, но еще сильная и смелая. Ее зовут Исла, она из Исландии. Я спел ей песню на рынке, и она влюбилась в меня без памяти. Теперь она моя и предана мне душой и телом. Такова, мой господин, сила музыки.
Рагнор выругался.
– Мой господин, ты доставил принцессе удовольствие своими прекрасными стихами?
– Я всегда получаю удовольствие в обществе Рагнора, – промолвила Чесса, грызя ноготь большого пальца. – Ведь он такой душка.
– Я имел в виду его пение и игру на арфе, принцесса.
– А, это? Это дело другое. Он пытался добиться немыслимого совершенства, а когда это ему не удалось, он взял и растоптал арфу.
Барик взглянул на обломки арфы и часто заморгал, сдерживая слезы. Однако он не дал воли своему негодованию, только пробормотал что-то нечленораздельное и дернул себя за бороду.
Женщина подняла лицо. Она была красива и к тому же размалевана, как портовая шлюха: брови вычернены сурьмой, один глаз также обведен сурьмой, причем так жирно, что невозможно было понять, каково его выражение. Второй же глаз скрывала белая полотняная тряпица. Незавязанный глаз могучей женщины был голубым, губы – кроваво-красными и влажными, щеки – белыми от покрывающей их корки крахмала. Ошеломленная Чесса широко раскрыла глаза. Пожалуй, слой краски на лице этой потаскухи весил не меньше фунта.
Рагнор тоже широко раскрыл глаза, однако его взгляд выражал не изумление, а вожделение.
– Исла, – проговорил он восхищенно. Чесса уже видела это выражение на лице Рагнора – тот как-то практиковал его, глядя на свое отражение в металлическом щите, который держал перед ним один из его воинов.
– Принц Рагнор, – произнесла женщина с придыханием. – Я долго ждала этой встречи. Барик говорил мне, что ты играешь и поешь как никто другой. О, как мне хочется услышать твое пение! Но что стряслось с твоей бедной арфой? Наверное, эта сука разбила арфу, а ты так благороден, что покрываешь ее?
Сука? Чесса взглянула в лицо женщины внимательнее. Право же, дело принимало все более занятный оборот.
– Исла, – укоризненно сказал Барик, тряся великаншу за руку. – Эта дама – принцесса. Ты не можешь называть ее сукой.
– Я называю ее так, как она того заслуживает, – ответствовала Исла. – Мой бедный правый глаз тоже повредила одна мерзкая принцесса, и с тех пор мне приходится носить на нем эту повязку. Конечно, она придает мне интересный и загадочный вид, но все же мне хотелось бы видеть обоими глазами. Эта принцесса – сука, я в этом уверена.
Сука. Сука! Рагнора распирало от удовольствия. Какая же умная эта Исла и какая крупная – а ему очень нравились крупные женщины, во всяком случае теперь, когда он видел Ислу и слышал, как она оскорбляет Чессу. Ему нравилась даже повязка на ее правом глазу. Интересно, как выглядит этот глаз без повязки?
– А что ты делала на рынке, где на тебя наткнулся Барик? – спросила Чесса.
Женщина пренебрежительно пожала плечами. Она не удостоила Чессу ни единым взглядом; а продолжала упорно смотреть на Рагнора.
– Я готовлю лучший в Йорке мед. Я продавала мой мед на рынке. Барик купил у меня кружечку, чтобы промочить горло и, выпив, пришел в неописуемый восторг. Он попросил меня жить с ним, и я согласилась, потому что мне нравятся волосатые мужчины, особенно такие, у которых густая борода и много волос на спине. А что до лысины, то я ее не замечаю.
– Мед, – проговорил Рагнор, и его глаза загорелись. – Она и правда хорошо его готовит?
– Она ангел, – ответил Барик. – А теперь, мой господин, я научу тебя еще одной любовной поэме.
– У меня на спине совсем нет волос, – сказал Рагнор. – Как ты думаешь, Барик, это не отвратит ее от меня?
– Нет, мой господин. Как только ты споешь для нее, она полюбит тебя.
Чессу замутило.
– Меня тошнит из-за беременности, – сказала она. – Боюсь, меня сейчас вырвет, так что я лучше выйду Рагнор смотрел на Ислу, как голодный смотрит на кусок мяса.
– Да, Барик, – произнес он, – научи меня новой любовной поэме, и я продекламирую ее Исле. Для практики.
– Твой чудный голос устанет, мой господин, – ласково сказала Исла. – Позволь мне принести тебе моего лучшего меду, чтобы ты мог смягчать им горло, когда будешь мне петь.
Чесса поспешила вон из комнаты и столкнулась со стражником, который стоял снаружи. Тот схватил ее за руки, чтобы она не упала.
Из комнаты послышался крик Рагнора:
– Чтоб тебя разорвало, Чесса, я хочу, чтоб у тебя сейчас же начались месячные! Чесса услышала смех Ислы:
– Месячные, мой господин? О чем это ты толкуешь?
Глава 15
Чесса была одна в темной спальне. Ее мучило тягостное чувство – скорее тревога, "чем страх. Она знала, что ни за что на свете не выйдет замуж за Рагнора и королева не сможет принудить ее к этому браку. Но ей не хотелось ждать до последней минуты, чтобы узнать, к каким именно уловкам прибегнет королева Данло. Она понимала, что надо что-то придумать – но что? Каждый день она препиралась с Туреллой, осыпала оскорблениями Рагнора и всеми силами избегала встреч с королем. Олрик уже не внушал ей прежнего ужаса, однако он был непредсказуем и мог нанести жестокий удар, прежде чем Турелла успела бы его остановить. Что до Керека, то, хотя он и был несокрушимой стеной, преграждавшей ей путь к спасению, она его нисколько не боялась. Но как же ей ускользнуть от них, как убежать?
Два часа назад она вместе с королевской семьей ужинала в обществе знатнейших вельмож Данло – тех было много, не меньше двух дюжин.
После того как рабы убрали ,со стола недоеденную пишу, король оглядел раскрасневшиеся от выпивки лица гостей и сказал:
– Все вы уже видели принцессу Чессу из Ирландии. Через три дня она выйдет замуж за Рагнора. Она уже носит его ребенка, так что у него будет наследник.
Услышав это, Чесса едва не лишилась чувств. Рагнор, по-видимому, тоже. Она слышала, как он сказал Кереку:
– У, чтоб тебе пропасть! Это все ты виноват! Ты же знал, что я вовсе не хотел ее. Я хотел Утту. А теперь хочу Ислу. Ее мед такой же вкусный, как мед Утты – она дала мне хлебнуть прямо из меха, – и я знаю: она тоже хочет меня. Ты видел, как она мне улыбалась? Как разговаривала со мной? Барик даже посетовал на то, что она уделяет мне слишком много внимания. Ей все равно, что у меня нет густой бороды и волос на спине. Но мне не нравится, что на нее глазеют все мужчины! Ведь многие из них такие же волосатые, как Барик. А Чесса не желает варить мне мед. Она не хочет даже пить его вместе со мной. Она даже не пытается доставить мне удовольствие.
Чесса была в смятении. Королю было безразлично, что она беременна не от его сына. Наверняка Турелла обманула его, сказав, что ребенок зачат Рагнором. Впрочем, нет, она не могла этого сделать! Однако, с другой стороны, король выглядел таким уверенным, таким довольным, когда объявил, что принцесса Чесса беременна от Рагнора. В любом случае надо скорее что-то придумать. И она решилась. Но когда она медленно встала со своего места, Керек, дергая ее за юбку и задыхаясь от страха, прошептал:
– Нет, принцесса, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– О нет, он правдив. Отправьте меня обратно к Кливу. Оставьте меня в покое. Послушай меня, госпожа, Олрик умрет, и, как я уже говорила, ты сможешь наконец править открыто. Отчего бы тебе не убить его? Если хочешь, я сама его отравлю.
– У короля есть слуги, которые пробуют все его блюда и напитки, – рассеянно сказала королева. – Так что отравить его не удастся. Я как-то попыталась, но вместо короля убила всего-навсего слугу, пробовавшего его пищу. После этого король удвоил число таких слуг. К тому же, кроме них, есть еще и наложницы, которые пережевывают каждую крошку, прежде чем положить ее в его беззубый рот. – Королева замолчала, пристально глядя на Чессу. – Если Керек тебе верит, то придется поверить и мне. Ну да ничего, я избавлю тебя от ребенка. Керек, отведи ее в комнату, и я сделаю это сейчас же.
– Если ты дотронешься до меня, госпожа, – очень тихо помолвила Чесса, – я убью тебя. Поверь, я сумею это сделать.
– Возможно, ее ребенок окажется девочкой, госпожа, – уныло пробормотал Керек. – Тогда нам не о чем беспокоиться.
Королева вздохнула и, наклонившись, сорвала еще одну розу, на сей раз бледно-розовую. Поднеся ее к лицу, она с наслаждением вдохнула ее аромат.
– Мои цветы никогда мне не противоречат. Порой они доставляют мне хлопоты, но я всегда знаю, что с ними делать. Но как поступить с этой девушкой? Я в затруднении, Керек. Может, нам следует отослать ее к саксонскому двору, чтобы она все там перевернула вверх дном? Пусть она их всех перетравит.
"Но я же ничего такого не сделала, – подумала Чесса. – Я всего-навсего догадалась, каково истинное положение королевы, а потом имела глупость проболтаться ей об этом. А затем я обманула ее и Керека. В общем, нынче утром я вела себя не лучшим образом, и королева изменила свое мнение обо мне. Что ж, может быть, теперь она и Керек захотят отправить меня обратно”.
– Собственно говоря, госпожа, я пришел к тебе, чтобы сказать, что король желает видеть принцессу, – сказал Керек.
– Должно быть, кто-то напомнил ему о ней, – ответила Турелла. – А может быть, этот старый дурак просто вспомнил, как щупал ее и ему захотелось подержаться за нее еще раз. Ну что ж, моя девочка, посмотрим, как ты с ним справишься, когда вы окажетесь наедине и этого похотливого козла некому будет остановить.
– Я не покину ее, – перебил королеву Керек. – При мне он не станет к ней приставать.
Королева перевела взгляд с Керека на Чессу:
– Не убивай короля при свидетелях, иначе я не смогу тебя спасти.
– Не буду. Но Рагнор – это другое дело.
– Да, Рагнор – другое дело, – повторила Турелла и встала со скамьи. – Как я тебе уже говорила, Олрик отнял его у меня, едва только он родился, и это совершенно испортило натуру моего сына. А теперь, Керек, отведи ее к королю и останься при ней, даже если король велит тебе уйти. Я не уверена, что эта девушка захочет рассказать мне правду о том, что произойдет между нею и Олриком.
Когда они шли по узкому коридору, ведущему в опочивальню короля, Керек заговорил снова:
– Умоляю тебя, принцесса, скажи, что ты солгала о своей беременности. Чесса рассмеялась:
– О чем ты, Керек? Я сказала правду. О, как мне хочется родить ребенка от Клива! Уверена, что это будет мальчик. Моя мачеха родила четырех сыновей. Она всегда говорила, что, когда женщина носит в своем чреве мальчика, ее ужасно тошнит. А я в последнее время чувствую себя неважно. Как бы меня не вырвало.
Керек остановился и посмотрел на Чессу сверху вниз. – Я начинаю думать, что Турелла права, – сказал он. – Возможно, нам следует отправить тебя к саксонскому двору.
Она опять засмеялась:
– Вам достаточно вернуть меня на Ястребиный остров.
Керек тяжело вздохнул:
. – Мне надо многое обдумать. Я не могу позволить тебе расстроить мои замыслы. Это хорошие замыслы. Они определяют будущее королевства Данло. В них учтено все – все, кроме твоего характера, принцесса. Из-за твоего характера все мои замыслы идут прахом.
– Вот и хорошо, – подытожила Чесса.
* * *
Клив поцеловал свою маленькую дочурку в нос, дал ей откусить еще кусочек жареного окуня, который так хорошо удавался Энтти, и сказал:
– Смотри, не голодай. Завтра я отправлюсь в Данло, а ты останешься здесь. Если ты перестанешь есть, то уморишь себя, и тогда нам с Чессой придется лечь по обе стороны от твоего тощего бездыханного тела и тоже умереть. Ты хочешь нашей смерти?
– Нет, отец.
– Тогда ешь, как всегда. И не играй в молчанку, почаще разговаривай со своими дядями и тетями, чтобы они о тебе не беспокоились. Играй с другими детьми. Учись у Эрны ткать. Она очень хорошая и добрая. Что до меня, то я вернусь, когда смогу, однако сколько дней меня не будет, я не знаю. Ты веришь, что я вернусь вместе с Чессой?
– Это будет трудно, отец. Но ты ведь не оставишь ее в Данло, даже если она тебя очень рассердит?
– Нет, я твердо обещаю привезти ее домой, после чего обрушу на ее упрямую голову потоки ругательств.
Кири прожевала кусок морского окуня, улыбнулась и кивнула.
– А вот и твои тети: Мирана и Ларен. Пообещай мне еще раз в их присутствии, что будешь хорошо себя вести.
– Я обещаю, – сказала Кири, одарив Мирану и Ларен улыбкой, – что буду кушать и буду жива, когда отец вернется вместе с Чессой. Но знаешь, отец, мне все-таки хочется считать палочки.
Клив застонал, как от зубной боли, и подбросил Кири в воздух.
– Никаких палочек, моя крошка! И ешь, поняла?
Йорк, столица Данло, королевский дворец
Неделю спустя
Чесса грызла яблоко. Оно было в меру кислое и твердое – как раз такие ей и нравились. Рагнор сидел на стуле и пытался извлечь мелодию из небольшой арфы. Играя, он старательно пел любовную поэму, которой его научил Барик, придворный скальд. Стихи поэмы рифмовались, но Рагнору никак не удавалось совместить рифмы и мелодию.
Чесса взяла еще одно яблоко и откусила кусок. Сегодня она весь день ничего не ела, потому что и за завтраком, и за обедом ей пришлось сидеть за одним столом с королем. Он внушал ей одновременно страх и омерзение, и сочетание этих двух ощущений начисто лишило ее аппетита. Король сказал, что сам ляжет с нею, если Рагнор не сумеет хорошо ее потешить, и что уж он-то непременно заставит ее кричать от наслаждения. Потом он добавил, что, если она в достаточной мере понравится ему в постели, он позволит ей пережевывать его кушанья.
Когда Чесса думала об этом, ее передергивало. Наконец Рагнор допел свою поэму до конца.
– Тебе понравилось?
– О да, я обожаю музыку. Право, Рагнор, твой пыл тронул меня. Знаешь, я попросила Барика научить меня нескольким колыбельным, чтобы я могла петь их ребенку Клива, когда он появится на свет.
Рагнор замахнулся на нее арфой, выругался и, швырнув арфу на пол, принялся ее топтать. При каждом ударе его ноги по хрупкому инструменту Чесса довольно улыбалась.
– Чтоб тебя разорвало! – орал Рагнор. – Сейчас же замолчи, замолчи! Ты не родишь его ребенка, Чесса. Я это запрещаю! Проклятый Клив, я должен был сообразить, что он непременно соблазнит тебя. Паршивый ублюдок! Соблазнит просто для того, чтобы стать мне поперек дороги. Он врал, будто хочет, чтобы ты вышла за Вильгельма Нормандского. На самом деле он хотел заполучить тебя сам.
– Он был очень рад, когда узнал, что я вовсе не беременна от тебя, – сказала Чесса, откусывая яблоко еще раз. – Ему понравилось, что я была девственницей. Когда он понял, что он у меня первый мужчина, то совершенно потерял голову и уже не мог остановиться. Это было прекрасно, во всяком случае для него.
– Ты рассердила моего отца. Тебе не следовало выкладывать ему, что ты беременна от Клива, – и все только из-за того, что он сказал о своем желании переспать с тобой и заставить тебя кричать от наслаждения. Велика важность! Он бы скоро забыл об этом намерении. Он теперь все забывает. Но тебе непременно надо было выложить ему правду и разъярить его! Он так рассвирепел, что забыл сказать наложнице, стоявшей слева от него, пробовать каждую крошку, которую он желал съесть. Он мог бы умереть от яда.
– Возможно, – небрежно сказала Чесса, – я могла бы подкупить наложницу, которая стоит слева.
– Замолчи, ехидная ведьма! Теперь ты пытаешься рассердить меня. Я знаю, ты делаешь это нарочно. Моя мать предупредила меня, что ты будешь вести себя именно так. Она велела мне не позволять тебе возбуждать мой гнев, ибо каждое твое слово идет не от сердца, а говорится с хитрым умыслом. Моя мать очень умна, но, когда я толкую с тобой, мне трудно следовать ее указаниям.
– Это верно, – сказала Чесса. – Она очень умна.
– А вот и Барик. Он явился, чтобы спросить, как тебе понравилось мое пение и игра на арфе. Скажи ему, что моя песня проникла тебе в душу – если, конечно, она у тебя есть, – или я тебя побью.
Барик был очень мал ростом и очень худ. Роскошная темно-каштановая борода доходила ему почти до пояса, но при этом он был лыс, как колено. Человек он был добрый, его глаза светились умом и весельем. Чессе Барик нравился, и она подозревала, что он втихомолку забавляется, глядя как Рагнор, скрежеща зубами, безуспешно воюет со струнами арфы. Вместе с Бариком в комнату вошла какая-то женщина необычайно высокого роста. Она несла главную драгоценность Барика – его любимую арфу. Голову женщина опустила так низко, что невозможно было разглядеть ее лицо. Руки великанши украшали белые митенки, а волосы скрывал капюшон.
Рагнор устремил на незнакомку плотоядный взор, которым он награждал всякую женщину, которую видел.
– Кого это ты привел, Барик? Она вдвое больше тебя. Наверное, тебе нравится взбираться на нее, как взбираются на высокую гору?
– Да, мой господин. Ее размеры – источник величайшего наслаждения, а также залог моей безопасности, ибо моя подруга – женщина не только крупная, но еще сильная и смелая. Ее зовут Исла, она из Исландии. Я спел ей песню на рынке, и она влюбилась в меня без памяти. Теперь она моя и предана мне душой и телом. Такова, мой господин, сила музыки.
Рагнор выругался.
– Мой господин, ты доставил принцессе удовольствие своими прекрасными стихами?
– Я всегда получаю удовольствие в обществе Рагнора, – промолвила Чесса, грызя ноготь большого пальца. – Ведь он такой душка.
– Я имел в виду его пение и игру на арфе, принцесса.
– А, это? Это дело другое. Он пытался добиться немыслимого совершенства, а когда это ему не удалось, он взял и растоптал арфу.
Барик взглянул на обломки арфы и часто заморгал, сдерживая слезы. Однако он не дал воли своему негодованию, только пробормотал что-то нечленораздельное и дернул себя за бороду.
Женщина подняла лицо. Она была красива и к тому же размалевана, как портовая шлюха: брови вычернены сурьмой, один глаз также обведен сурьмой, причем так жирно, что невозможно было понять, каково его выражение. Второй же глаз скрывала белая полотняная тряпица. Незавязанный глаз могучей женщины был голубым, губы – кроваво-красными и влажными, щеки – белыми от покрывающей их корки крахмала. Ошеломленная Чесса широко раскрыла глаза. Пожалуй, слой краски на лице этой потаскухи весил не меньше фунта.
Рагнор тоже широко раскрыл глаза, однако его взгляд выражал не изумление, а вожделение.
– Исла, – проговорил он восхищенно. Чесса уже видела это выражение на лице Рагнора – тот как-то практиковал его, глядя на свое отражение в металлическом щите, который держал перед ним один из его воинов.
– Принц Рагнор, – произнесла женщина с придыханием. – Я долго ждала этой встречи. Барик говорил мне, что ты играешь и поешь как никто другой. О, как мне хочется услышать твое пение! Но что стряслось с твоей бедной арфой? Наверное, эта сука разбила арфу, а ты так благороден, что покрываешь ее?
Сука? Чесса взглянула в лицо женщины внимательнее. Право же, дело принимало все более занятный оборот.
– Исла, – укоризненно сказал Барик, тряся великаншу за руку. – Эта дама – принцесса. Ты не можешь называть ее сукой.
– Я называю ее так, как она того заслуживает, – ответствовала Исла. – Мой бедный правый глаз тоже повредила одна мерзкая принцесса, и с тех пор мне приходится носить на нем эту повязку. Конечно, она придает мне интересный и загадочный вид, но все же мне хотелось бы видеть обоими глазами. Эта принцесса – сука, я в этом уверена.
Сука. Сука! Рагнора распирало от удовольствия. Какая же умная эта Исла и какая крупная – а ему очень нравились крупные женщины, во всяком случае теперь, когда он видел Ислу и слышал, как она оскорбляет Чессу. Ему нравилась даже повязка на ее правом глазу. Интересно, как выглядит этот глаз без повязки?
– А что ты делала на рынке, где на тебя наткнулся Барик? – спросила Чесса.
Женщина пренебрежительно пожала плечами. Она не удостоила Чессу ни единым взглядом; а продолжала упорно смотреть на Рагнора.
– Я готовлю лучший в Йорке мед. Я продавала мой мед на рынке. Барик купил у меня кружечку, чтобы промочить горло и, выпив, пришел в неописуемый восторг. Он попросил меня жить с ним, и я согласилась, потому что мне нравятся волосатые мужчины, особенно такие, у которых густая борода и много волос на спине. А что до лысины, то я ее не замечаю.
– Мед, – проговорил Рагнор, и его глаза загорелись. – Она и правда хорошо его готовит?
– Она ангел, – ответил Барик. – А теперь, мой господин, я научу тебя еще одной любовной поэме.
– У меня на спине совсем нет волос, – сказал Рагнор. – Как ты думаешь, Барик, это не отвратит ее от меня?
– Нет, мой господин. Как только ты споешь для нее, она полюбит тебя.
Чессу замутило.
– Меня тошнит из-за беременности, – сказала она. – Боюсь, меня сейчас вырвет, так что я лучше выйду Рагнор смотрел на Ислу, как голодный смотрит на кусок мяса.
– Да, Барик, – произнес он, – научи меня новой любовной поэме, и я продекламирую ее Исле. Для практики.
– Твой чудный голос устанет, мой господин, – ласково сказала Исла. – Позволь мне принести тебе моего лучшего меду, чтобы ты мог смягчать им горло, когда будешь мне петь.
Чесса поспешила вон из комнаты и столкнулась со стражником, который стоял снаружи. Тот схватил ее за руки, чтобы она не упала.
Из комнаты послышался крик Рагнора:
– Чтоб тебя разорвало, Чесса, я хочу, чтоб у тебя сейчас же начались месячные! Чесса услышала смех Ислы:
– Месячные, мой господин? О чем это ты толкуешь?
Глава 15
Чесса была одна в темной спальне. Ее мучило тягостное чувство – скорее тревога, "чем страх. Она знала, что ни за что на свете не выйдет замуж за Рагнора и королева не сможет принудить ее к этому браку. Но ей не хотелось ждать до последней минуты, чтобы узнать, к каким именно уловкам прибегнет королева Данло. Она понимала, что надо что-то придумать – но что? Каждый день она препиралась с Туреллой, осыпала оскорблениями Рагнора и всеми силами избегала встреч с королем. Олрик уже не внушал ей прежнего ужаса, однако он был непредсказуем и мог нанести жестокий удар, прежде чем Турелла успела бы его остановить. Что до Керека, то, хотя он и был несокрушимой стеной, преграждавшей ей путь к спасению, она его нисколько не боялась. Но как же ей ускользнуть от них, как убежать?
Два часа назад она вместе с королевской семьей ужинала в обществе знатнейших вельмож Данло – тех было много, не меньше двух дюжин.
После того как рабы убрали ,со стола недоеденную пишу, король оглядел раскрасневшиеся от выпивки лица гостей и сказал:
– Все вы уже видели принцессу Чессу из Ирландии. Через три дня она выйдет замуж за Рагнора. Она уже носит его ребенка, так что у него будет наследник.
Услышав это, Чесса едва не лишилась чувств. Рагнор, по-видимому, тоже. Она слышала, как он сказал Кереку:
– У, чтоб тебе пропасть! Это все ты виноват! Ты же знал, что я вовсе не хотел ее. Я хотел Утту. А теперь хочу Ислу. Ее мед такой же вкусный, как мед Утты – она дала мне хлебнуть прямо из меха, – и я знаю: она тоже хочет меня. Ты видел, как она мне улыбалась? Как разговаривала со мной? Барик даже посетовал на то, что она уделяет мне слишком много внимания. Ей все равно, что у меня нет густой бороды и волос на спине. Но мне не нравится, что на нее глазеют все мужчины! Ведь многие из них такие же волосатые, как Барик. А Чесса не желает варить мне мед. Она не хочет даже пить его вместе со мной. Она даже не пытается доставить мне удовольствие.
Чесса была в смятении. Королю было безразлично, что она беременна не от его сына. Наверняка Турелла обманула его, сказав, что ребенок зачат Рагнором. Впрочем, нет, она не могла этого сделать! Однако, с другой стороны, король выглядел таким уверенным, таким довольным, когда объявил, что принцесса Чесса беременна от Рагнора. В любом случае надо скорее что-то придумать. И она решилась. Но когда она медленно встала со своего места, Керек, дергая ее за юбку и задыхаясь от страха, прошептал:
– Нет, принцесса, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41