На шее у меня должно было быть золотое ожерелье, а в ушах золотые серьги.
Камеристка моей матери проводила с нами долгие часы, подбирая соответствующие прически и подгоняя платья по фигуре. К тому же следовало тщательно подобрать все аксессуары. Мать выглядела просто красавицей в платье ее любимого переливчато-голубого цвета. Джонатан был изысканно небрежен, а мой отец держался весьма достойно и солидно, но я заметила, что его волосы стали совсем седыми. Это тревожило меня, было неприятно сознавать, что даже он не вечен.
Но, конечно, в праздничный день было не до подобных размышлений. В своем экипаже мы подъехали к особняку Инскипов, который был расположен поблизости от парка. Лорд и леди Инскип оказали нам радушный прием. Когда мы смешались с блестящей толпой гостей, оказалось вдруг, что наши платья ничем особым не выделяются.
В большом зале были танцы, и я кружилась в паре с Джонатаном. Мои родители тоже танцевали. По окончании одного из танцев к нам подошел молодой человек. Он знал Джонатана, который представил нас друг другу, и следующий танец я танцевала уже с ним.
Последовали котильон и кадриль. Мы вели легкую непринужденную беседу: трудно говорить о чем-нибудь серьезном, кружась в танце.
Как раз после кадрили я осмотрелась и вдруг заметила, что ко мне направляется какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречала его. Он был высоким и таким стройным, что казался еще выше, чем был на самом деле. У него были темные волосы, живые карие глаза, а в лице что-то, говорящее о его интересе к жизни, которую он, похоже, считает чем-то вроде веселой шутки. Меня несколько удивило, как я могла заметить столь многое, едва бросив на него взгляд. Должно быть, я все-таки видела его где-то раньше?
Он, похоже, заметил мой заинтересованный взгляд.
— Полагаю, мы с вами уже встречались? — Мужчина стоял возле меня и улыбался.
— Вы не припоминаете меня?
— Я… я не уверена…
— Это было давно… Не хотите ли потанцевать?
— Да, — согласилась я.
Он взял меня за руку, и меня охватило волнение. Он был очень похож на… нет, конечно! Это было просто невероятно!
— Когда я увидел вас, вспомнил былые годы… очень давние годы! Кажется, мы уже встречались с вами?
— У меня такое же чувство. Вы живете в Лондоне?
— Да, у меня здесь дом… небольшой домик. Вообще, я живу в Корнуолле.
— Тогда, я думаю, что мы с вами незнакомы. Но вы очень похожи на человека, которого я знала давно, еще ребенком. Он был цыганом.
Я заметила, как у него опустились уголки губ.
— Не бойтесь, рассказывайте! Он ведь был дурным человеком, не так ли? С таким не следует знаться благовоспитанной юной леди? И я похож на него?
— Немного.
— Давно это было?
— Девять лет назад.
— Вы так точно помните?
— Да, помню.
— Скажите, а чем я отличаюсь от него?
— У вас более смуглая кожа.
— Это австралийский загар. — Мое сердце бешено заколотилось.
— Вы были в Австралии?
— Я недавно вернулся оттуда: живу в Англии около полугода. Вы тоже изменились… больше, чем я. В конце концов, вы были тогда ребенком, а я уже взрослым. Но девять лет — это, конечно, большой срок даже для мужчины, особенно такие девять лет, как я провел там!
— Не может быть… Что за странное совпадение!
— Рано или поздно мы должны были встретиться! Я все равно собирался заехать в ваши края и узнать, что произошло там за эти годы.
— Вы, действительно, цыган Джейк?
— Сознаюсь в этом!
— Вас отправили на каторгу…
— На семь лет!
— И теперь вы свободны? — Он кивнул.
— Никогда не забуду об одном: сейчас я бы не был здесь, если бы не некая юная леди!
— Значит, вы знаете, что я не предавала вас?
— Никогда и не думал об этом! Может быть, только в момент, когда вышел из того дома и увидел людей позади вас.
— Я страшно терзалась, а потом заставила своего отца помочь вам!
— Если бы не это, мне пришел бы конец!
— Не могу передать вам, как я обрадовалась, узнав, что удалось спасти вам жизнь! Здесь трудно разговаривать, а мне хотелось бы узнать о вас гораздо больше.
— Здесь есть сад. Мы можем незаметно ускользнуть и найти там тихий уголок. Мне нужно многое рассказать вам!
Он взял меня под руку, мы вышли из зала и спустились по лестнице.
Сад Инскипов выходил в парк, и отсюда открывался вид на него. Силуэты деревьев смутно вырисовывались на фоне ночного неба, звезды ярко сверкали, и в свете луны переливались серебром. Была великолепная ночь, но вряд ли я осознавала ее красоту. Единственное, что я чувствовала: со мной был этот человек!
Где-то в глубине сада сидели парочки, но они были далеко от нас. Мы сели рядом.
— Никак не могу поверить в то, что вы — цыган Джейк!
— Все это в прошлом. Сказать вам, каким образом цыган Джейк сумел добиться приглашения на столь изысканный бал? Я теперь состоятельный человек, сэр Джейк Кадорсон, для друзей просто Джейк. Цыгана больше не существует!
— Но в последний раз у меня были сведения, что вас отправили на каторгу в Австралию?
— Да, семилетняя каторга! Этот срок закончился два года назад. Теперь я свободный человек.
— Значит, вы вернулись в Англию?
— Поначалу я не собирался делать этого. Я нанялся на службу к скотоводу в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях к северу от Сиднея. Это был неплохой человек, честно и справедливо относившийся к тем, кто хорошо работал. Я был рад предоставившейся возможности трудиться. Мне хотелось о многом забыть, поэтому я с усердием работал. Вскоре мы подружились с хозяином. Когда закончился срок, он выделил мне приличный кусок земли. Я занимался овцеводством и за год преуспел в этом. В новой стране все проще, и единственное, о чем нужно беспокоиться — это различные болезни и сюрпризы природы. Иногда она бывает жестокой, уверяю вас, но я воспринимал это как вызов. Мне это даже нравилось!
— Но вы решили все-таки вернуться? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Странная штука! Вы знаете, я покинул дом, чтобы странствовать с цыганами. Я никогда не был в хороших отношениях со своим братом. Он значительно старше меня. Брат был очень серьезным человеком… человеком без мечты. Но это, собственно, мое личное мнение. Когда все это произошло со мной, он был рад умыть руки и избавиться от меня. Имение нашей семьи находится в Южном Корнуолле. А когда брат умер, все, включая титул, перешло ко мне! Вот видите, какой сложный путь я прошел!
— В конце концов, все кончилось хорошо.
— А как у вас?
— Я замужем.
Он помолчал, а потом сказал:
— Я предполагал, что так и будет. Ваш муж тоже здесь?
— Нет, я здесь с родителями. Вновь молчание.
— Мой муж — инвалид, — произнесла я. — Он был искалечен во время волнений луддитов…
— Мне… очень жаль…
Его манера поведения изменилась. Я холодно произнесла:
— Думаю, должна еще сообщить вам о том, что у вас есть дочь!
Он удивленно посмотрел на меня:
— Да, конечно, Долли! Бедная Долли!
— Действительно, бедная Долли! Она умерла сразу же после того, как родила вашего ребенка.
— Как?
— Конечно, вы и не помните все эти мелочи! Это было всего лишь одним из ваших небольших… приключений! Вы помните праздничный костер? День Трафальгара?
— Как все это было давно!
— Девять лет!
— Этого не может быть!
— Это так, уверяю вас! Ваша дочь живет у меня.
— Это просто невероятно!
— Конечно же, вы забыли об этом. Удивительно, не правда ли? Некоторые быстро забывают происшедшее с ними, а для других это имеет весьма серьезные последствия. Им чаще всего и приходится расплачиваться.
— Вы говорите — дочь?
— Ее зовут Тамариск! Это весьма своенравный непослушный ребенок, чего, впрочем, следовало ожидать.
— Вы вдруг стали враждебны! Всего лишь несколько минут назад…
— Враждебна? Ну что вы, я всего лишь излагаю факты! Бабушка Долли, когда узнала, что внучке предстоит стать матерью, была так потрясена, что умерла с горя. Некоторые принимают такие вещи близко к сердцу: у нее была похожая история и с другой внучкой. Долли приютила моя тетушка Софи, но бедняжка умерла вскоре после рождения ребенка. Тетушка вырастила девочку, а та в «благодарность» убежала с цыганами. Вы помните Ли?
— Ли? Конечно, помню Ли.
— Это потому, что из-за Ли вы чуть не расстались с жизнью?
— Такие вещи не забываются! Бедняжка Долли… и этот ребенок!
— Девочка вернулась к нам, устав от кочевого образа жизни. Ей хотелось спать в теплой постели и жить в комфорте. Но к тому времени, когда Тамариск вернулась, тетушка тоже умерла, поскольку ее сердце было разбито. Вот видите, какая цепь несчастий может тянуться за играми вокруг костра!
Джейк прикрыл глаза, и мне вдруг стало жаль его. Должно быть, он много страдал в жизни. Уже более мягко я продолжала:
— Тамариск теперь живет с нами. Не думаю, что ей вновь захочется бродяжничать.
— Я должен видеть ребенка!
— Она в Грассленде. Вы помните его? Там был дом Долли.
— Дом, в котором я прятался, перед тем, как меня схватили?
— Да, — ответила я.
— Теперь я живу в Грассленде, — продолжала я. — Это мой дом! Он был куплен семьей моего мужа до того, как он стал инвалидом.
— Да, как много всего произошло за эти годы! — произнес Джейк. — Я должен видеть этого ребенка! Интересно, что девочка подумает обо мне? Возможно, мне следует забрать ее к себе, в Корнуолл?
— Она будет рада узнать, что у нее есть отец. — Некоторое время Джейк молчал, а затем проговорил с чувством:
— Простите меня, я просто ошеломлен! Сидя здесь, внутренне я прожил целые годы! С тех пор, как я вернулся в Англию, мне все время хотелось съездить и посмотреть на вас. Как все это глупо! Я обманывал себя, думая, будто встречу вас такой же девочкой, какой вы были девять лет назад, как будто ничего не изменилось…
— Вы женаты?
Он покачал головой:
— Я всегда чувствовал, что мне следует вернуться в Англию.
Мы услышали, как в доме прозвучал колокол.
— Похоже, подают ужин, — сказала я.
Все уже шли из сада, остались только мы вдвоем.
— До чего здесь красиво, правда? — спросил он. — Просто не могу передать, как я мечтал о доме, находясь там!
Джейк встал, подал мне руку, и я встала вслед за ним.
— Я постоянно твердил себе: я вернусь, проеду верхом по всей стране, навещу те места, где мы останавливались, странствуя в кибитках, а потом обязательно побываю в Эверсли. Я хорошо его запомнил: это уютный уголок Англии! Кажется, его называют «Английским садом».
— Да, потому что яблоки, вишни и сливы там растут лучше, чем где бы то ни было в стране.
— Эверсли, Грассленд и девочка с темными выразительными глазами, с характером, похожим на мой, готовая драться за то, что она считает правым делом! Знаете, вы были самым очаровательным ребенком, которого я видел в своей жизни!
— А Долли? — не удержалась я.
— В ней было что-то трагическое! Жизнь круто обошлась с ней.
— Вы хотели сказать — люди, а не жизнь?
— Я был легкомысленным, беспечным…
— Вы предали ее!
— Я предал себя.
— Что это значит?
— То, что я ни о чем не думал в тот момент! Мы танцевали вокруг праздничного костра, Долли жаждала быть любимой… пусть даже мимолетно…
— Понимаю: она была удостоена лишь вашего мимолетного внимания!
— Да вы же понимаете, что все это не так!
— Но вы смогли удостоить ее своим вниманием лишь ненадолго? Не так ли?
— Отчего вы вдруг рассердились?
— Я ненавижу это отношение к женщинам — как будто они созданы лишь для того, чтобы время от времени удовлетворять желания мужчин! Будто игрушки, которые можно взять, поиграть и выбросить!
— Вы говорите какие-то прописные истины!
— Но именно они очень точно отражают суть вещей!
— Не думаю. Тем более с Долли дела обстояли совсем не так! Вы же знаете, я ее ни к чему не принуждал…
— Думаю, нам пора ужинать! — прервала я Джейка. Он взял мою руку и сжал ее.
— Это был такой волнующий вечер! Встретить вас… вот так! Я собирался приехать к вам через несколько дней. В этот раз мне впервые удалось выбраться в Лондон. Мой брат был старым приятелем лорда Инскипа, так что я, естественно, был приглашен на бал.
— А они знают, что вы отбыли несколько лет… в заключении?
— В Австралии? Да, но это не в счет. Людей высылают в Австралию за политические убеждения: это совсем не то, что отсидеть срок в здешней тюрьме. Уверяю вас, я не собираюсь скрывать свое прошлое: люди должны воспринимать меня таким, какой я есть!
Мы пошли в столовую. Я была в замешательстве, поскольку эта встреча застала меня врасплох! Должно пройти какое-то время, прежде чем я сумею поверить в то, что Джейк вернулся. Я вдруг поняла, что в течение этих девяти лет очень часто думала о нем. Он постоянно вторгался в мои мысли. Теперь же, когда Джейк вернулся, встреча с ним смущала меня более чем когда бы то ни было.
Я увидела родителей, сидевших за одним из столов и, оставив его, поспешила присоединиться к ним. Мать спросила:
— Что это за благородный господин, с которым ты вошла? Вы были с ним в саду?
— Да, в зале слишком жарко.
— Кто он?
— Некий сэр Джейк…
— Отец припоминает этого господина, где-то он с ним встречался…
Лосось был превосходен, впрочем, пирожки тоже; подавали шампанское… Я ела и пила без особого аппетита, так как была взволнована.
Потом я вновь заметила Джейка. Он сидел за столом Инскипов, оживленно что-то рассказывал, и его соседи, похоже, веселились. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся.
— Весьма привлекательный! — сказала мать, проследив за моим взглядом. — Похоже, он посматривает на тебя?
— Уверена, что он посматривает на многих!
— Он флиртовал с тобой? — спросила мать. — В его внешности есть что-то авантюрное.
— Вряд ли.
— Но он интересный человек?
— О да, очень!
Она вздохнула, видимо, опять подумала о том, что я поспешила со своим браком.
После ужина Джейк пригласил меня на танец. Я встала, пытаясь сделать безразличное лицо, хотя на самом деле мне было очень приятно. Мы присоединились к танцующим.
— Я должен повидать свою дочь!
— Возможно, будет лучше, если ее привезут в Лондон?
— Вы привезете ее?
— Скорее всего, это сделает моя мать, или ее гувернантка. А может и Ли.
— Ли!
— Да, она живет с нами. Вернувшись из своих странствий с цыганами, Тамариск привела ее с собой, и с тех пор девушка у нас.
— Ли…— произнес Джейк, и я почувствовала неуместный укол ревности. Это уже должно было послужить для меня предупреждением. Я была замужней женщиной; он был когда-то странствующим цыганом, заключенным, соблазнителем невинной девушки, человеком, способным на убийство. Почему же я должна ревновать его к Ли? Почему я должна чувствовать себя такой взволнованной рядом с ним? Почему я считаю, что этот бал, может статься, самое важное событие в моей жизни? Из-за него? Мне следовало быть поосмотрительней!
— Лучше, если вы привезете ее!
— Мне не хотелось бы слишком часто оставлять своего мужа!
— А он настолько болен, что не может путешествовать?
— Да.
Я пыталась представить Джейка в Грассленде в качестве гостя нашего дома. Это очень смущало бы меня, сложилась бы весьма пикантная ситуация. Я представляла, как буду объяснять Тамариск: «У тебя есть отец, он только что появился. Вот он!» А Эдвард? Что подумал бы Эдвард об этом человеке? Он был очень проницателен, особенно если дело касалось меня. Эдвард сознавал, какую жертву я принесла, выйдя за него замуж, и постоянно говорил, что мне не следовало этого делать. Я же постоянно называла сотни причин, по которым мне как раз следовало поступить так, а не иначе. Я любила Эдварда, любила даже больше, чем тогда, когда выходила за него замуж. Мое восхищение мужем росло постоянно, я привыкла к жизни с ним и до сегодняшнего вечера толком не осознавала, от чего мне пришлось отказаться, выйдя за Эдварда замуж.
Я попыталась представить себя свободной. Предположим, я бы не выходила замуж за Эдварда, а сегодня встретилась с Джейком… После всех этих долгих лет мы могли быть вместе!
Я была сердита на жизнь, на себя, на человека, который совершенно неожиданно вновь вторгся в мою жизнь. Он столь легко говорил о своих отношениях с бедняжкой Долли, что я заставляла себя видеть его в совершенно определенном свете. Я вспомнила, как Долли танцевала вокруг праздничного костра, как сидела на кухне в Грассленде, когда Джейк пел и играл на гитаре. Долли обожала его, Долли любила его, для Долли была желанна эта вспышка страсти! Это был единственный случай в ее жизни, когда она ощущала себя любимой и желанной… В результате родилась Тамариск. Долли жаждала этого ребенка! Воспоминания, одно за другим, всплывали в моей памяти. А как Долли говорила о своем будущем ребенке! Она ни о чем не жалела, так почему Джейк должен был жалеть об этом? По крайней мере, он внес в ее жизнь новые краски, доставил радость, которой Долли не знала раньше. Если все это имело для Джейка меньшее значение, разве была в этом его вина?
— Давно вы замужем? — спросил Джейк.
— Почти два года.
— Значит, если бы я вернулся…
Он умолк. Я понимала, что он хотел сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Камеристка моей матери проводила с нами долгие часы, подбирая соответствующие прически и подгоняя платья по фигуре. К тому же следовало тщательно подобрать все аксессуары. Мать выглядела просто красавицей в платье ее любимого переливчато-голубого цвета. Джонатан был изысканно небрежен, а мой отец держался весьма достойно и солидно, но я заметила, что его волосы стали совсем седыми. Это тревожило меня, было неприятно сознавать, что даже он не вечен.
Но, конечно, в праздничный день было не до подобных размышлений. В своем экипаже мы подъехали к особняку Инскипов, который был расположен поблизости от парка. Лорд и леди Инскип оказали нам радушный прием. Когда мы смешались с блестящей толпой гостей, оказалось вдруг, что наши платья ничем особым не выделяются.
В большом зале были танцы, и я кружилась в паре с Джонатаном. Мои родители тоже танцевали. По окончании одного из танцев к нам подошел молодой человек. Он знал Джонатана, который представил нас друг другу, и следующий танец я танцевала уже с ним.
Последовали котильон и кадриль. Мы вели легкую непринужденную беседу: трудно говорить о чем-нибудь серьезном, кружась в танце.
Как раз после кадрили я осмотрелась и вдруг заметила, что ко мне направляется какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречала его. Он был высоким и таким стройным, что казался еще выше, чем был на самом деле. У него были темные волосы, живые карие глаза, а в лице что-то, говорящее о его интересе к жизни, которую он, похоже, считает чем-то вроде веселой шутки. Меня несколько удивило, как я могла заметить столь многое, едва бросив на него взгляд. Должно быть, я все-таки видела его где-то раньше?
Он, похоже, заметил мой заинтересованный взгляд.
— Полагаю, мы с вами уже встречались? — Мужчина стоял возле меня и улыбался.
— Вы не припоминаете меня?
— Я… я не уверена…
— Это было давно… Не хотите ли потанцевать?
— Да, — согласилась я.
Он взял меня за руку, и меня охватило волнение. Он был очень похож на… нет, конечно! Это было просто невероятно!
— Когда я увидел вас, вспомнил былые годы… очень давние годы! Кажется, мы уже встречались с вами?
— У меня такое же чувство. Вы живете в Лондоне?
— Да, у меня здесь дом… небольшой домик. Вообще, я живу в Корнуолле.
— Тогда, я думаю, что мы с вами незнакомы. Но вы очень похожи на человека, которого я знала давно, еще ребенком. Он был цыганом.
Я заметила, как у него опустились уголки губ.
— Не бойтесь, рассказывайте! Он ведь был дурным человеком, не так ли? С таким не следует знаться благовоспитанной юной леди? И я похож на него?
— Немного.
— Давно это было?
— Девять лет назад.
— Вы так точно помните?
— Да, помню.
— Скажите, а чем я отличаюсь от него?
— У вас более смуглая кожа.
— Это австралийский загар. — Мое сердце бешено заколотилось.
— Вы были в Австралии?
— Я недавно вернулся оттуда: живу в Англии около полугода. Вы тоже изменились… больше, чем я. В конце концов, вы были тогда ребенком, а я уже взрослым. Но девять лет — это, конечно, большой срок даже для мужчины, особенно такие девять лет, как я провел там!
— Не может быть… Что за странное совпадение!
— Рано или поздно мы должны были встретиться! Я все равно собирался заехать в ваши края и узнать, что произошло там за эти годы.
— Вы, действительно, цыган Джейк?
— Сознаюсь в этом!
— Вас отправили на каторгу…
— На семь лет!
— И теперь вы свободны? — Он кивнул.
— Никогда не забуду об одном: сейчас я бы не был здесь, если бы не некая юная леди!
— Значит, вы знаете, что я не предавала вас?
— Никогда и не думал об этом! Может быть, только в момент, когда вышел из того дома и увидел людей позади вас.
— Я страшно терзалась, а потом заставила своего отца помочь вам!
— Если бы не это, мне пришел бы конец!
— Не могу передать вам, как я обрадовалась, узнав, что удалось спасти вам жизнь! Здесь трудно разговаривать, а мне хотелось бы узнать о вас гораздо больше.
— Здесь есть сад. Мы можем незаметно ускользнуть и найти там тихий уголок. Мне нужно многое рассказать вам!
Он взял меня под руку, мы вышли из зала и спустились по лестнице.
Сад Инскипов выходил в парк, и отсюда открывался вид на него. Силуэты деревьев смутно вырисовывались на фоне ночного неба, звезды ярко сверкали, и в свете луны переливались серебром. Была великолепная ночь, но вряд ли я осознавала ее красоту. Единственное, что я чувствовала: со мной был этот человек!
Где-то в глубине сада сидели парочки, но они были далеко от нас. Мы сели рядом.
— Никак не могу поверить в то, что вы — цыган Джейк!
— Все это в прошлом. Сказать вам, каким образом цыган Джейк сумел добиться приглашения на столь изысканный бал? Я теперь состоятельный человек, сэр Джейк Кадорсон, для друзей просто Джейк. Цыгана больше не существует!
— Но в последний раз у меня были сведения, что вас отправили на каторгу в Австралию?
— Да, семилетняя каторга! Этот срок закончился два года назад. Теперь я свободный человек.
— Значит, вы вернулись в Англию?
— Поначалу я не собирался делать этого. Я нанялся на службу к скотоводу в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях к северу от Сиднея. Это был неплохой человек, честно и справедливо относившийся к тем, кто хорошо работал. Я был рад предоставившейся возможности трудиться. Мне хотелось о многом забыть, поэтому я с усердием работал. Вскоре мы подружились с хозяином. Когда закончился срок, он выделил мне приличный кусок земли. Я занимался овцеводством и за год преуспел в этом. В новой стране все проще, и единственное, о чем нужно беспокоиться — это различные болезни и сюрпризы природы. Иногда она бывает жестокой, уверяю вас, но я воспринимал это как вызов. Мне это даже нравилось!
— Но вы решили все-таки вернуться? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Странная штука! Вы знаете, я покинул дом, чтобы странствовать с цыганами. Я никогда не был в хороших отношениях со своим братом. Он значительно старше меня. Брат был очень серьезным человеком… человеком без мечты. Но это, собственно, мое личное мнение. Когда все это произошло со мной, он был рад умыть руки и избавиться от меня. Имение нашей семьи находится в Южном Корнуолле. А когда брат умер, все, включая титул, перешло ко мне! Вот видите, какой сложный путь я прошел!
— В конце концов, все кончилось хорошо.
— А как у вас?
— Я замужем.
Он помолчал, а потом сказал:
— Я предполагал, что так и будет. Ваш муж тоже здесь?
— Нет, я здесь с родителями. Вновь молчание.
— Мой муж — инвалид, — произнесла я. — Он был искалечен во время волнений луддитов…
— Мне… очень жаль…
Его манера поведения изменилась. Я холодно произнесла:
— Думаю, должна еще сообщить вам о том, что у вас есть дочь!
Он удивленно посмотрел на меня:
— Да, конечно, Долли! Бедная Долли!
— Действительно, бедная Долли! Она умерла сразу же после того, как родила вашего ребенка.
— Как?
— Конечно, вы и не помните все эти мелочи! Это было всего лишь одним из ваших небольших… приключений! Вы помните праздничный костер? День Трафальгара?
— Как все это было давно!
— Девять лет!
— Этого не может быть!
— Это так, уверяю вас! Ваша дочь живет у меня.
— Это просто невероятно!
— Конечно же, вы забыли об этом. Удивительно, не правда ли? Некоторые быстро забывают происшедшее с ними, а для других это имеет весьма серьезные последствия. Им чаще всего и приходится расплачиваться.
— Вы говорите — дочь?
— Ее зовут Тамариск! Это весьма своенравный непослушный ребенок, чего, впрочем, следовало ожидать.
— Вы вдруг стали враждебны! Всего лишь несколько минут назад…
— Враждебна? Ну что вы, я всего лишь излагаю факты! Бабушка Долли, когда узнала, что внучке предстоит стать матерью, была так потрясена, что умерла с горя. Некоторые принимают такие вещи близко к сердцу: у нее была похожая история и с другой внучкой. Долли приютила моя тетушка Софи, но бедняжка умерла вскоре после рождения ребенка. Тетушка вырастила девочку, а та в «благодарность» убежала с цыганами. Вы помните Ли?
— Ли? Конечно, помню Ли.
— Это потому, что из-за Ли вы чуть не расстались с жизнью?
— Такие вещи не забываются! Бедняжка Долли… и этот ребенок!
— Девочка вернулась к нам, устав от кочевого образа жизни. Ей хотелось спать в теплой постели и жить в комфорте. Но к тому времени, когда Тамариск вернулась, тетушка тоже умерла, поскольку ее сердце было разбито. Вот видите, какая цепь несчастий может тянуться за играми вокруг костра!
Джейк прикрыл глаза, и мне вдруг стало жаль его. Должно быть, он много страдал в жизни. Уже более мягко я продолжала:
— Тамариск теперь живет с нами. Не думаю, что ей вновь захочется бродяжничать.
— Я должен видеть ребенка!
— Она в Грассленде. Вы помните его? Там был дом Долли.
— Дом, в котором я прятался, перед тем, как меня схватили?
— Да, — ответила я.
— Теперь я живу в Грассленде, — продолжала я. — Это мой дом! Он был куплен семьей моего мужа до того, как он стал инвалидом.
— Да, как много всего произошло за эти годы! — произнес Джейк. — Я должен видеть этого ребенка! Интересно, что девочка подумает обо мне? Возможно, мне следует забрать ее к себе, в Корнуолл?
— Она будет рада узнать, что у нее есть отец. — Некоторое время Джейк молчал, а затем проговорил с чувством:
— Простите меня, я просто ошеломлен! Сидя здесь, внутренне я прожил целые годы! С тех пор, как я вернулся в Англию, мне все время хотелось съездить и посмотреть на вас. Как все это глупо! Я обманывал себя, думая, будто встречу вас такой же девочкой, какой вы были девять лет назад, как будто ничего не изменилось…
— Вы женаты?
Он покачал головой:
— Я всегда чувствовал, что мне следует вернуться в Англию.
Мы услышали, как в доме прозвучал колокол.
— Похоже, подают ужин, — сказала я.
Все уже шли из сада, остались только мы вдвоем.
— До чего здесь красиво, правда? — спросил он. — Просто не могу передать, как я мечтал о доме, находясь там!
Джейк встал, подал мне руку, и я встала вслед за ним.
— Я постоянно твердил себе: я вернусь, проеду верхом по всей стране, навещу те места, где мы останавливались, странствуя в кибитках, а потом обязательно побываю в Эверсли. Я хорошо его запомнил: это уютный уголок Англии! Кажется, его называют «Английским садом».
— Да, потому что яблоки, вишни и сливы там растут лучше, чем где бы то ни было в стране.
— Эверсли, Грассленд и девочка с темными выразительными глазами, с характером, похожим на мой, готовая драться за то, что она считает правым делом! Знаете, вы были самым очаровательным ребенком, которого я видел в своей жизни!
— А Долли? — не удержалась я.
— В ней было что-то трагическое! Жизнь круто обошлась с ней.
— Вы хотели сказать — люди, а не жизнь?
— Я был легкомысленным, беспечным…
— Вы предали ее!
— Я предал себя.
— Что это значит?
— То, что я ни о чем не думал в тот момент! Мы танцевали вокруг праздничного костра, Долли жаждала быть любимой… пусть даже мимолетно…
— Понимаю: она была удостоена лишь вашего мимолетного внимания!
— Да вы же понимаете, что все это не так!
— Но вы смогли удостоить ее своим вниманием лишь ненадолго? Не так ли?
— Отчего вы вдруг рассердились?
— Я ненавижу это отношение к женщинам — как будто они созданы лишь для того, чтобы время от времени удовлетворять желания мужчин! Будто игрушки, которые можно взять, поиграть и выбросить!
— Вы говорите какие-то прописные истины!
— Но именно они очень точно отражают суть вещей!
— Не думаю. Тем более с Долли дела обстояли совсем не так! Вы же знаете, я ее ни к чему не принуждал…
— Думаю, нам пора ужинать! — прервала я Джейка. Он взял мою руку и сжал ее.
— Это был такой волнующий вечер! Встретить вас… вот так! Я собирался приехать к вам через несколько дней. В этот раз мне впервые удалось выбраться в Лондон. Мой брат был старым приятелем лорда Инскипа, так что я, естественно, был приглашен на бал.
— А они знают, что вы отбыли несколько лет… в заключении?
— В Австралии? Да, но это не в счет. Людей высылают в Австралию за политические убеждения: это совсем не то, что отсидеть срок в здешней тюрьме. Уверяю вас, я не собираюсь скрывать свое прошлое: люди должны воспринимать меня таким, какой я есть!
Мы пошли в столовую. Я была в замешательстве, поскольку эта встреча застала меня врасплох! Должно пройти какое-то время, прежде чем я сумею поверить в то, что Джейк вернулся. Я вдруг поняла, что в течение этих девяти лет очень часто думала о нем. Он постоянно вторгался в мои мысли. Теперь же, когда Джейк вернулся, встреча с ним смущала меня более чем когда бы то ни было.
Я увидела родителей, сидевших за одним из столов и, оставив его, поспешила присоединиться к ним. Мать спросила:
— Что это за благородный господин, с которым ты вошла? Вы были с ним в саду?
— Да, в зале слишком жарко.
— Кто он?
— Некий сэр Джейк…
— Отец припоминает этого господина, где-то он с ним встречался…
Лосось был превосходен, впрочем, пирожки тоже; подавали шампанское… Я ела и пила без особого аппетита, так как была взволнована.
Потом я вновь заметила Джейка. Он сидел за столом Инскипов, оживленно что-то рассказывал, и его соседи, похоже, веселились. Перехватив мой взгляд, он улыбнулся.
— Весьма привлекательный! — сказала мать, проследив за моим взглядом. — Похоже, он посматривает на тебя?
— Уверена, что он посматривает на многих!
— Он флиртовал с тобой? — спросила мать. — В его внешности есть что-то авантюрное.
— Вряд ли.
— Но он интересный человек?
— О да, очень!
Она вздохнула, видимо, опять подумала о том, что я поспешила со своим браком.
После ужина Джейк пригласил меня на танец. Я встала, пытаясь сделать безразличное лицо, хотя на самом деле мне было очень приятно. Мы присоединились к танцующим.
— Я должен повидать свою дочь!
— Возможно, будет лучше, если ее привезут в Лондон?
— Вы привезете ее?
— Скорее всего, это сделает моя мать, или ее гувернантка. А может и Ли.
— Ли!
— Да, она живет с нами. Вернувшись из своих странствий с цыганами, Тамариск привела ее с собой, и с тех пор девушка у нас.
— Ли…— произнес Джейк, и я почувствовала неуместный укол ревности. Это уже должно было послужить для меня предупреждением. Я была замужней женщиной; он был когда-то странствующим цыганом, заключенным, соблазнителем невинной девушки, человеком, способным на убийство. Почему же я должна ревновать его к Ли? Почему я должна чувствовать себя такой взволнованной рядом с ним? Почему я считаю, что этот бал, может статься, самое важное событие в моей жизни? Из-за него? Мне следовало быть поосмотрительней!
— Лучше, если вы привезете ее!
— Мне не хотелось бы слишком часто оставлять своего мужа!
— А он настолько болен, что не может путешествовать?
— Да.
Я пыталась представить Джейка в Грассленде в качестве гостя нашего дома. Это очень смущало бы меня, сложилась бы весьма пикантная ситуация. Я представляла, как буду объяснять Тамариск: «У тебя есть отец, он только что появился. Вот он!» А Эдвард? Что подумал бы Эдвард об этом человеке? Он был очень проницателен, особенно если дело касалось меня. Эдвард сознавал, какую жертву я принесла, выйдя за него замуж, и постоянно говорил, что мне не следовало этого делать. Я же постоянно называла сотни причин, по которым мне как раз следовало поступить так, а не иначе. Я любила Эдварда, любила даже больше, чем тогда, когда выходила за него замуж. Мое восхищение мужем росло постоянно, я привыкла к жизни с ним и до сегодняшнего вечера толком не осознавала, от чего мне пришлось отказаться, выйдя за Эдварда замуж.
Я попыталась представить себя свободной. Предположим, я бы не выходила замуж за Эдварда, а сегодня встретилась с Джейком… После всех этих долгих лет мы могли быть вместе!
Я была сердита на жизнь, на себя, на человека, который совершенно неожиданно вновь вторгся в мою жизнь. Он столь легко говорил о своих отношениях с бедняжкой Долли, что я заставляла себя видеть его в совершенно определенном свете. Я вспомнила, как Долли танцевала вокруг праздничного костра, как сидела на кухне в Грассленде, когда Джейк пел и играл на гитаре. Долли обожала его, Долли любила его, для Долли была желанна эта вспышка страсти! Это был единственный случай в ее жизни, когда она ощущала себя любимой и желанной… В результате родилась Тамариск. Долли жаждала этого ребенка! Воспоминания, одно за другим, всплывали в моей памяти. А как Долли говорила о своем будущем ребенке! Она ни о чем не жалела, так почему Джейк должен был жалеть об этом? По крайней мере, он внес в ее жизнь новые краски, доставил радость, которой Долли не знала раньше. Если все это имело для Джейка меньшее значение, разве была в этом его вина?
— Давно вы замужем? — спросил Джейк.
— Почти два года.
— Значит, если бы я вернулся…
Он умолк. Я понимала, что он хотел сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41