— И вы хотели?..
Эмма Джонс нахмурила брови.
— Вы так добры, что пришли, — продолжала она. — Спасибо. Я знала, что вы добрая. И я подумала, что, если я смогу увидеться и поговорить с вами, все будет в порядке. Вы передали бы ему письмо, и никто бы не узнал… если вы понимаете, что я имею в виду.
— Мы подошли к главному, — ответила я. — Думаю, что могла бы помочь больше, если бы знала, о чем идет речь.
— Ну, видите ли, я всегда жила с ними. Дженни — она моя сестра. Она немного моложе меня… на восемь лет. Она всегда была такой хорошенькой. Я заботилась о ней после смерти нашей матери. Она всегда была для меня как бы моим ребенком. Я даже не уверена…
— Вы считаете, что лучше не говорить мне об этом?
— Я в такой растерянности. Я в самом деле хочу, чтобы она повидалась с ним перед смертью.
— Смертью?
— Ей осталось недолго. Чахотка. Я этого ждала. Дженни уже несколько лет чувствовала слабость. Остаются малыши. О, я знаю, что они не пропадут. Просто Дженни хочет увидеть его перед смертью.
— Я постараюсь помочь. Я не знаю, где живет майор, но могу выяснить. Но из-за всей этой секретности я решила, что должна сначала встретиться с вами.
— Не знаю, что сказать еще… Молодая леди, на которой он собирается жениться… Видите ли, я не знаю, правильно ли это. Я не хочу огорчать майора. Он так добр. Если Дженни решит, что доставляет майору неприятности, это ее доконает.
Понимаете, она любит его. Ни люби она его, этого никогда бы не случилось. И он всегда так хорошо относился ко всем нам.
— Меня интересует только одно, чем я могу помочь. Если бы вы рассказали мне…
Женщина колебалась, но потом приняла решение.
— Хорошо, — сказала она. — Дженни работала горничной в одном шикарном загородном доме.
Майор гостил там. Увидел ее, и дело с концом. С самого начала он не темнил, и Дженни, которая знала, как это бывает, все сразу поняла. Она сама так решила и никогда об этом не жалела. Он купил ей этот дом, и, когда родился Мартин, я стала жить вместе с ней. Нас всех это устраивало. А потом появилась Ева. Это была счастливая маленькая семья. Мы жили хорошо. Никогда не возникало никаких проблем из-за отсутствия денег. Они всегда поступали регулярно, без всяких проволочек. О, майор хорошо относился к нам. Дарил подарки и все такое прочее. Дженни была счастлива. Она всегда знала, что о его женитьбе не может идти речь, и довольствовалась тем, что имела.
— Понимаю, — сказала я.
— Меньше всего Дженни хотелось бы беспокоить майора, ведь он так добр к ней. Но ей долго не протянуть, и, если бы он узнал это, то стремился бы увидеться с нею не меньше, чем она с ним. Она понимает, что дети будут обеспечены… но хочет в этом удостовериться.
— Да, конечно.
— И если кто-нибудь узнает, если это выплывет наружу, она никогда не простила бы мне. Я прочитала в газете о его помолвке и подумала… ну, я должна что-то предпринять.
— Мне пришла в голову одна мысль, — сказала я. — Не понимаю, почему я не додумалась до этого раньше. Ведь мой дядя связан с ним по службе.
Он почти наверняка знает лондонский адрес майора. Сейчас дядя в Лондоне ненадолго, но я могу встретиться с ним. И, если вы хотите, чтобы я передала письмо майору, я это сделаю.
— О, да, да, я вам доверяю.
— Тогда я так и поступлю.
— Спасибо. Бедная Дженни! Она не жалуется, но увидеть Маркуса Мерривэла — ее самое заветное желание. Она просто хочет поблагодарить его за то счастье, которое он дал ей, и сказать, что она ни о чем не жалеет. И ей хочется быть уверенной насчет детей. Мне кажется, что теперь, когда скоро его свадьба, у него, как и у нее, нет сожалений о прошлом…
Дверь открылась, и в комнату заглянул мальчик, на вид ему было лет восемь или девять.
— Все в порядке, Мартин, — сказала мисс Эмма Джонс. — А где Ева?
В дверь просунулась голова очень хорошенькой маленькой девочки.
— Будьте послушными детьми, бегите отсюда.
Я скоро приду к вам.
Дети смотрели на меня с явным интересом, как и я на них. Мне показалось, что они похожи на Маркуса.
Дверь за ними закрылась, и я, поднявшись, сказала:
— Если мне удастся узнать адрес у моего дяди, я передам письмо и извещу вас об этом. Думаю, что майор придет навестить вас.
— Мы уже давно не видели его. С самого начала войны он был на фронте, а потом попал в госпиталь. С деньгами не было никаких задержек.
Они вносятся на счет в банке. Этим занимаются какие-то поверенные. Но я не знаю их адресов. Я не знала, куда обратиться. Вы так помогли нам, мисс Гринхэм.
— Ну, если мне не удастся связаться с дядей, я могла бы спросить его адрес… у невесты. Но, вероятно, вам бы этого не хотелось?
— О нет, мисс Гринхэм. Я не хотела бы, чтобы она знала о Дженни…
Я прекрасно все понимала и сказала:
— Хорошо, я сообщу вам, как будут обстоять дела. И если я смогу узнать адрес, то передам письмо лично в руки майору Мерривэлу.
Я простилась с Эммой Джонс и пошла домой, размышляя над иронией судьбы, по которой и невеста, и жених имели детей, существование которых они скрывали друг от друга.
Я немедленно отправилась к дяде Джеральду.
Как я и ожидала, его не было дома, но тетя Эстер очень помогла мне.
— Конечно, — сказала она. — Я дам тебе адрес Маркуса. Сейчас он в Лондоне, но, по-моему, когда удается вырваться, часто уезжает на конец недели в деревню… Или к Дэнверам. Все эти приготовления к свадьбе… Я думаю, он очень доволен, да и Аннабелинда устроила свою жизнь. Вот тебе адрес.
Тетя Эстер была весьма практичной женщиной, к счастью, не наделенной большим воображением, а такие люди в некоторых случаях чрезвычайно полезны. Она не задавала щекотливых вопросов, как сделали бы некоторые на ее месте, и очень скоро я уже направлялась по лондонскому адресу Маркуса.
Я не надеялась застать его, и так оно и случилось, поэтому я оставила ему записку с просьбой немедленно связаться со мной или сообщить, где я могу увидеть его, потому что у меня есть к нему дело, не терпящее отлагательств.
Маркус появился около пяти часов. Я приняла его в гостиной. Он стал еще красивее, чем я его помнила, а легкое прихрамывание не вредило его привлекательности. Маркус смотрел на меня, словно я была тем единственным человеком в мире, которого ему хотелось увидеть больше всего.
— Люсинда! — сказал он. — Какое удовольствие видеть вас! Я не могу выразить, в какой восторг я пришел, получив вашу записку.
— Я рада, что вы пришли. У меня к вам дело чрезвычайной важности.
Меня потрясло, с каким спокойствием он воспринял мое сообщение.
— А вот письмо, которое я должна вам передать.
Маркус взял его, взглянул и положил в карман.
— Я думаю, что это нельзя откладывать, — сказала я. — Мисс Эмма Джонс в большой тревоге.
— Понимаю, — сказал он, — Я сразу же займусь этим.
— Тогда мне лучше вас не задерживать.
Маркус казался несколько огорченным, и я напомнила себе, что на самом деле ему не настолько уж хочется быть со мной. Все это лишь игра. Я не должна никогда больше позволять обманывать себя.
— А как поживаете вы, Люсинда? — сказал он, делая ударение на слове «вы».
— Спасибо, хорошо. Я рада, что вы полностью выздоровели.
— Да, но мне не разрешают вернуться на фронт.
Я застрял здесь, в Лондоне.
— Я думаю, что многие этим довольны.
— Включая и вас, Люсинда?
— Естественно, приятно думать, что твой друг находится в безопасности.
— Я слышал, что у вас в госпитале Роберт Дэнвер.
— Да. Его тоже ранили в ногу.
— И вы надеетесь, что благодаря этому он тоже будет некоторое время в безопасности?
— Конечно.
— Он доблестный герой, не так ли?
— Он очень смелый человек, и я рада, что его храбрость оценили.
— Всегда хорошо, когда люди получают по заслугам.
Маркус скорчил легкую гримасу, и я не могла удержаться от улыбки.
— Думаю, что вам необходимо немедленно прочитать письмо, — сказала я.
— Вы извините меня, если я прочитаю его сейчас?
— По-моему, вы должны это сделать.
Он сел и разорвал конверт. Я наблюдала за ним во время чтения.
На его лице ничего не отражалось. Я не могла понять, какие чувства он испытывал. Маркус был превосходным актером.
— Если вы чувствуете, что должны уйти…
— Какая вы чуткая! Я думаю, что должен уйти.
Какое разочарование, что наша встреча была столь короткой! — Маркус взял мои руки в свои и пытливо посмотрел мне в лицо. — Но мы будем встречаться… часто. Мы так давно не виделись.
— Вы будете заняты, — напомнила я ему. — Свадьба требует много приготовлений.
— Я часто думаю о вас, Люсинда.
— О, правда? Ну, я желаю вам счастья и надеюсь, что все будет так, как вы хотите.
Майор Мерривэл уходил с явной неохотой, и я спрашивала себя, насколько это искренне.
На следующее утро я отправилась в Менд Вэил.
Мисс Эмма Джонс открыла дверь и пригласила меня войти.
— Вы были так добры, — сказала она. — Я знала, что могу положиться на вас.
— Я не сомневаюсь, что он придет, — сказала я.
— О, он уже приходил вчера вечером.
— Наверное, сразу же после того, как я отдала ему письмо. Я узнала его адрес от моей тети и немедленно пошла к нему.
— Спасибо. Спасибо. Не могу выразить, сколько счастья принес Дженни его приход. Теперь она умрет спокойно. Он также повидал детей. Он всегда хорошо к ним относился. Он уверил Дженни, что все будет в порядке. Об их будущем позаботятся, и нам не о чем тревожиться. Он такой добрый… такой милый человек. Не знаю, как вас и благодарить, мисс Гринхэм. Я знала, что вы поможете.
Я знала, что мне не надо будет ни о чем беспокоиться, если удастся увидеть вас и все вам объяснить.
— Я так рада, что смогла помочь!
— Дженни теперь мирно спит. Она благословила его и сказала, что надеется, он будет счастлив в браке. Она сказала, что его невеста — самая счастливая женщина в мире. Бедная Дженни, она так любила его! Я знаю, что теперь она умрет счастливой. Я слышала ее смех. Она знает, что все еще небезразлична ему, а она всегда понимала, на что могла рассчитывать. Еще раз спасибо, мисс Гринхэм за все, что вы сделали.
— На самом деле это очень немного.
— Вы никогда не поймете, насколько много.
Я ушла из Менд Вэил, получив еще один урок о человеческой натуре.
Я подумала, что бы сказали люди, узнав о Маркусе и его тайной семье, спрятанной в Менд Вэил.
Но сколько счастья дал он этой семье. Я поняла, что такое настоящая бескорыстная любовь. Дженни Джонс была готова оставаться любовницей Маркуса, она была счастлива тем, что он мог ей дать, и довольствовалась этим. Она очень любила его.
Я узнала кое-что и о Маркусе. Он оказался поверхностным человеком, но, безусловно, знал, как внушить преданную любовь. Мне пришло в голову, что все мы — сложные личности и никто из нас не вправе судить других.
Через несколько дней я получила от Маркуса письмо.
«Моя дорогая Люсинда!
Было очень любезно с Вашей стороны стать посредницей в этом деле! Именно Вы могли отнестись к нему с пониманием. Спасибо за Ваши хлопоты. Мы, все Вам очень благодарны. Вы вели себя в высшей степени доброжелательно и тактично… подтвердив мое мнение о Вас.
Надеюсь, у Вас все всегда будет хорошо. Аннабелинда сказала мне, что для Вас большая радость, что ее брат находится рядом с Вами.
Она объяснила мне, какая искренняя и огромная дружба связывает Вас с ним.
Надеюсь Вас скоро увидеть.
Восхищающийся Вами, как всегда,
Маркус.»
Я подумала, насколько типично для него это письмо. В возникшей ситуации с его тайной семьей он вел себя так, словно в этом не было ничего особенного, и его нисколько не смутило, что я посвящена в этот секрет. Кто, кроме Маркуса, смог бы настолько хладнокровно отнестись к тому, что его связь выплыла наружу?
Я обнаружила, что все еще думаю о нем с нежностью.
ЧЕЛОВЕК В ЛЕСУ
В июле 1917 года Аннабелинда и Маркус поженились. По этому случаю я вместе с родителями, тетей Селестой и Робертом отправилась в деревню к Дэнверам.
Нас встретила тетя Белинда, с трудом сдерживающая волнение. Не возникало сомнения, что именно такого брака она и добивалась для Аннабелинды.
— Родители Маркуса прибудут накануне церемонии, — сказала она. — Думаю, через день они уедут. Мне кажется, Маркус слегка трепещет перед ними. Аннабелинда говорит, что все еще чувствует себя под их наблюдением. Но ведь после свадьбы они мало что смогут сделать, правда? Не сомневаюсь, что они будут очень милыми гостями. Им очень понравился Роберт-старший… и младший тоже. Эти двое ладят с большинством людей. В любом случае род Дэнверов такой же древний. Мы чисто случайно стали не герцогами, а всего лишь баронетами.
— На твоем месте я бы не обращала внимания на такую ерунду, — сказала мама.
— Кто обращает внимание, Люси? Только не я.
Неудачи исключены. Как только обручальное кольцо окажется на пальце у моей дочери и брачный контракт будет подписан и скреплен печатью, вопрос закрыт. И, по крайней мере, Маркус прелесть. Мы все его обожаем. Почти сразу же после церемонии они отправятся в путешествие на медовый месяц.
Жаль, что они не могут поехать в какое-нибудь романтическое место, наподобие Флоренции или Венеции. Но приходится выбрать Торки… а потом Маркус должен вернуться к работе. Война — это такая скука. Она все портит.
— Да, — сказала мама. — Человеческие жизни и даже медовые месяцы.
— Все та же прежняя Люси. Но, несмотря ни на что, венчание — такое развлечение. Подождите, вы еще не видели свадебное платье Аннабелинды.
— Уверена, что оно великолепно, — сказала мама.
Приехали родители Маркуса. Его отец вел себя очень галантно, и, без сомнения, его совершенно очаровала тетя Белинда, приложившая для этого немало усилий. Мать Маркуса была скорее любезна, чем сердечна, и я сразу догадалась, что именно она так настойчиво напоминала своей семье о древности их рода и о том, что «положение обязывает».
Я мимоходом задала себе вопрос, как бы она отреагировала, узнай, что Аннабелинда сошла со стези добродетели. У меня возникло чувство, что она всеми силами постаралась бы помешать этой свадьбе, а ей наверняка очень многое было под силу. В церкви я сидела рядом с Робертом. Я смотрела, как Аннабелинда шла по проходу между рядами под руку с сэром Робертом. Ее отец был высок и внушал огромную симпатию излучаемой им доброжелательностью ко всему миру, которую я всегда ощущала, потому что ее унаследовал его сын. Что до Аннабелинды, то она была потрясающе красива в белом атласном платье с кружевами и с флердоранжем в волосах.
Обряд венчания начался. Я смотрела, как Маркус надевает кольцо на палец Аннабелинды. Я слушала их брачные обеты. И я не могла удержаться и не представить себя на ее месте.
— Так приходит опыт, — сказала бы мама. — Извлеки из этого урок.
Я извлекла урок, что никогда не должна больше обманывать себя.
Раздались звуки свадебного марша, и Маркус и Аннабелинда, — без сомнения, одна из самых красивых пар, когда-либо венчавшихся в этой церкви, — шли по проходу с удивительно счастливыми лицами.
Потом мы вернулись в дом Дэнверов.
Все поздравляли тетю Белинду, восторгаясь венчанием и красотой жениха и невесты. Молодые разрезали пирог… Аннабелинда держала нож, а Маркус помогал ей, потом пили шампанское из дэнверовских подвалов. Произносились тосты.
Рядом со мной стояла тетя Селеста.
— Разве они не очаровательны? — сказала она. — Как раз такими и должны быть жених и невеста.
Я бы хотела, чтобы мой брат был с нами и видел их.
— Интересно, что сейчас делает Жан-Паскаль?
Тетя Селеста покачала головой.
— Вы ничего не слышали? — спросила я.
Она опять покачала головой:
— Новости приходят не часто. Ничего неизвестно. Думаю, Жан-Паскаль и герцогиня по-прежнему живут в своем замке.
— Уже почти три года, как началась война. Я не могу поверить в это.
Тетя Селеста кивнула:
— Я почувствовала огромное облегчение, когда вы с Аннабелиндой сумели вернуться домой.
— Да, благодаря Маркусу.
— А как романтично все обернулось! Эти заставляет меня думать о брате. Как было бы замечательно, если бы он мог сегодня присутствовать здесь!
Подошел Роберт.
— Ты выглядишь печальной, — сказал он. — Почему в свадьбах всегда есть что-то грустное?
— Они пробуждают в людях столько воспоминаний, — ответила я.
— Да, наверное. Позвольте мне наполнить ваши бокалы.
Роберт сделал знак лакеям, а тетя Селеста задумчиво смотрела перед собой, думая о находящемся где-то во Франции брате.
Тосты окончились, новобрачные отправились в Торки. Роберт предложил мне:
— Здесь жарко. Слишком много людей. Давай выскользнем наружу.
Я с радостью согласилась, и мы пошли в парк.
— Как здесь красиво! — сказала я.
— Тебе нравится, правда?
— Всегда нравилось. Я любила приезжать сюда с детства. Ты всегда был мил со мной, Роберт. Хотя я значительно младше тебя, ты никогда не напоминал мне об этом, как Аннабелинда, которая только это и делала.
— О, кто обращает внимание на Аннабелинду?
— Я. Она на два года старше меня и никогда не позволяла мне забыть об этом.
— Ну, теперь ты уже достаточно взрослая, чтобы не беспокоиться об этих двух годах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27