— Недавно я виделся с отцом и просил его отослать принцессу Марию обратно. Свадьбы не будет.— Значит, это правда? — растерялся Жуковский.— Так вы знали? — в свою очередь удивился Александр.— Государыня рассказала мне, и собственно, это и стало причиной моего прихода к Вам.Государыня? Как же она все-таки к вам неравнодушна! Да не возражайте, вы, Василий Андреевич! При дворе мало найдется людей, не осведомленных о вашем безответном чувстве. Но имейте в виду, я боле никому не стану дозволять мной командовать и за меня решать! Ни моим родителям, ни вам, хотя вы и любите меня, как родного сына. Время наставлений прошло! У меня есть своя жизнь, и я намерен распорядиться ею сообразно своим о ней представлениям.— Мне казалось, что кандидатуру принцессы Вы назвали сами, не так ли?— Дорогой мой Василий Андреевич, когда родители потребовали от меня срочно выбрать себе невесту, мною двигало желание наказать их за эту поспешность. Я был не прав, я был жесток по отношению к принцессе. Но я надеялся, что меня поймут — я только что потерял Ольгу. Мне казалось, я вообще никогда больше не смогу полюбить!— И что же изменилось? Впрочем, не отвечайте, я и сам догадался — Вы влюблены!— Да! — воскликнул Александр. — Я вновь дышу, живу, я верю в жизнь и ее радости. Я любим и хочу быть любимым той, что потрясла меня своим чувством.— Ее имя — секрет?— Нет, для вас — нет. Это-княжна Наталья Репнина.— Но разве она не выходит замуж за любимого ею человека?— Думаю, что нет.— А почему вы так решили?— Хм, — улыбнулся цесаревич. — А зачем по-вашему она стала бы писать мне все эти письма?Александр подошел к столу и достал из потайного ящика, открывавшегося малозаметной кнопкой — выпуклостью с тыльной стороны крышки стола, пачку листков, исписанных аккуратным витиеватым почерком.— Так я и знал, — вымолвил Жуковский, просматривая послания таинственной незнакомки. Я знал, что этим все и кончится. Ваше высочество, вы позволите мне на несколько минут отлучиться? Но Вас я настоятельно прошу дождаться моего возвращения.— Для чего?— Я не могу Вам сразу всего объяснить, но, зная, как Вы обожаете тайны, умоляю, не уходите, Вы будете приятно и весьма неожиданно удивлены.— Хорошо, — Александр почувствовал себя заинтригованным.— Так помните — Вы обещали мне, — Жуковский поклонился ему и стремительно вышел из его кабинета.Но еще раз сосредоточиться цесаревичу снова не удалось. Адъютант доложил ему о приходе принцессы Марии. «Этого мне еще только не хватало! — раздраженно подумал Александр. — Слухи по Зимнему разносятся стремительно, конечно, она пришла убеждать меня не отсылать ее обратно!»— Проси, — раздраженно бросил он адъютанту и быстро спрятал злополучные письма в тайник в столе.— Ваше высочество! — Мария вошла в кабинет, неся что-то мягкое в руках, она вся лучилась каким-то особенным светом. — Я хотель принесть вам сувенир.— Что это? — Александр брезгливо отстранился от копошащегося под белой тканью мягкого комочка.— Кролик, — торжественно сказала Мария, снимая тряпочку с подарка.— Кролик? Зачем?Вы сказаль, что хотель по-травить заяц. Но заяц нет. Я дарить вам кролик. Кролик любит по-травка. Свежий и зеленый.— О, Господи! — Александр картинно возвел глаза и руки к небу. — Принцесса! Я говорил с вами об охоте. Да, я люблю травить зайцев. Но по-русски «травить» означает загонять в угол и убивать!— Убивать? — глаза принцессы мгновенно наполнились слезами, она тут же схватила со стола кролика и прижала его к груди, словно хотела защитить. — Ви не любить, вы убивать! Ви жестоки!— Ну, вот, теперь я еще и палач, — рассмеялся Александр вслед убегавшей из кабинета Марии. — И что еще интересного мне принесет этот день, а?И хотя вопрос был чисто риторический, ответ на него цесаревич получил, едва только в комнату вернулся Жуковский.— Я столкнулся в приемной с Ее высочеством. Она рыдала, и княжна Репнина вынуждена ее сейчас успокаивать.— Натали здесь? Зачем?— Это она Вам сама сейчас и объяснит, а Вы отвечайте, чем Вы обидели принцессу?— Малышка принесла мне презент. Она решила, что я люблю травить, то есть кормить травой ушастых. В общем, мне пришлось популярно объяснить ей значение этого слова, раз уж вы не потрудились это сделать прежде меня, — самодовольно ухмыльнулся Александр.— Как же я ошибался в Вас! Мало того, что самонадеянны и глупы, так Вы еще и жестоки, mon prince.— Помилуй Бог, Василий Андреевич, я всего лишь хотел раскрыть ей глаза…— В таком случае пришла пора и мне раскрыть Вам глаза, — прервал его Жуковский и, вернувшись к двери, открыл ее настежь и громко сказал. — Войдите, сударыни, и объяснитесь!— Что это значит? — вскричал Александр, глядя на вошедших Репнину и Марию, все еще не утешившуюся от слез.Ваше высочество! — Наташа решительно шагнула ему навстречу. — Я прошу у вас прощения, но я даже и представить себе не могла, что Вы посчитаете меня за автора тех писем.— О чем это вы? — нахмурился Александр.— О вашей переписке с прекрасной незнакомкой, — Наташа повернулась к принцессе и взяла ее за руку. — Позвольте мне представить Вам Вашу корреспондентку: Ее высочество принцесса Гессен-Дармштадская!— Что? — только и мог выговорить цесаревич.— Да, — кивнула Наташа. — Принцесса Мария и есть та таинственная особа.Александр с ужасом переводил взгляд с Жуковского на Наташу, с Наташи на принцессу и снова возвращался к улыбающемуся Жуковскому.— Так это я с вами вел переписку? — Александр наконец обрел дар речи и обратился к принцессе Марии.— О, да, — смущенно ответила Мария, оглядываясь на подбадривающую ее Наташу. — Но ви биль такой страсть на бумага и такой лед, когда видеть меня!— Принцесса, я польщен — нет, я потрясен. Я не ожидал получить от Вас такие стихи… Так могла написать только русская девушка…— Что лишний раз доказывает, насколько сильно желание принцессы стать достойной спутницей будущего российского императора, — Жуковский поспешил сгладить возможное недоразумение от ответа цесаревича.— Но я предполагал…— Что предполагал? — спросила Мария.— Мне понятно, почему у Его высочества возникли сомнения! Все послания были написаны неизвестной ему рукой, — вставила свое слово Наташа.— А принс знать всех почерк во дворе? — удивилась Мария. — У принс так много кто писать?— Не во дворе, а во дворце, — тут же отвлек ее внимание Жуковский.Его высочеству пишут многие, — добавила Наташа, успокаивая принцессу, — но Александр Николаевич переписывался только с одной. С вами, Ваше высочество, с таинственной и прекрасной незнакомкой.— Но как же это? — Александр все еще не мог прийти в себя от изумления.— Это было нашей маленькой тайной, — сказала Наташа. — И до поры до времени принцесса стеснялась открыть ее. Она сочиняла, а я переписывала.— Я не ожидал, — растерянно повторил цесаревич, — я не ожидал, что столь застенчивая и юная особа может так открыто и талантливо выражать свои чувства. Я не подозревал, что в вас дремлет такая страсть…— Герр Жуковски говорить, надо не бояться показать льубов. Но мне чуть-чуть стыд.— Что вы, принцесса, — воскликнул растерянный и польщенный Александр. — Ваше чувство прекрасно!— О, нет! Это ваша стих так прекрасный, так поэт, что я должен быть искренность.Благодарю вас, Мария, — потрясенный цесаревич подошел к ней и поцеловал руку. — Это для меня комплимент. Я не считал себя поэтом.— Александр Николаевич никогда не согласился бы на столь романтичный поступок, если бы не чувства, которые он к вам испытывает, — поспешила подсказать Репнина.— Вы правы, Натали, — вздрогнул тот. — В своих стихах я выразил свои истинные чувства. Скажите мне, Натали, это была ваша идея?— Нет-нет! Просто принцесса не знала, как еще убедить Вас в своей любви.— Что же, ей это вполне удалось, — сдержанно признал Александр. — Но вместе с тем я хотел попенять вам, княжна. Этой игрой в тайную переписку вы ввели меня в заблуждение, я предполагал, что .эти строки принадлежат перу другой дамы.— Ви не думаль — это я? — расстроилась Мария.— Я вообще ни о ком не думал, — цесаревич тут же исправил свою оплошность. — Я просто придумал себе прекрасную девушку. Я ее вообразил. Но теперь все кончено — я знаю, как она выглядит.— Почему кончено, Ваше высочество? — насторожился Жуковский.— Я хотел сказать, что фантазии закончились. И для чего теперь что-то придумывать, когда для тайн больше нет оснований?— В таком случае, мы можем сообщить об этом государыне? — многозначительно спросил Жуковский.— Да-да, — кивнул Александр. — Можете сказать ей.— Что сказать? — тут же заметила их переглядывания Наташа.— Правду, — остепенил ее любопытство цесаревич. — А сейчас, когда все разъяснилось, я прошу вас, сударыни, дать мне возможность сосредоточиться. Я приглашен Его величеством на заседание Государственного совета и хотел бы оговорить предварительно с Василием Андреевичем кое-какие детали предстоящего обсуждения. Принцесса.. Натали.Александр еще раз поцеловал Марии руку, а Наташу, направившуюся было вслед за принцессой, за руку удержал.— Я думал, что она — это вы, прошептал Александр ей на ухо.— Я?— Разве я мог подумать, что вы, такая умная, такая красивая, будете вселишь посыльной!— Раньше это вас вполне устраиваю, — так же шепотом отвечала Наташа.— Сейчас все по-другому. Еще немного — и я признался бы вам в любви.— Но… вы представляете, к чему бы это привело? К очередной дуэли. С Андреем.— Значит он… у вас с ним все хорошо?— Да.— Ну, что ж, — Александр нахмурился и сказал громко: «Я желаю вам счастья».— Спасибо, Ваше высочество, — Наташа поклонилась ему. — Я тоже хочу, чтобы у Вас с Марией все было очень хорошо. А как мне отблагодарить Вас за Ваше участие в моей судьбе?Не стоит, Натали, — Александр равнодушно махнул рукой. — Вы мне уже отомстили… то есть я хотел сказать — отблагодарили. Вы мне очень помогли.Смущенная и ничего не понявшая Наташа быстро ушла вслед за принцессой, а цесаревич обернулся к Жуковскому.— Василий Андреевич, я собирался просить у вас прощения за резкость, с которой давеча я говорил с вами.— В ответ я хотел бы сделать то же самое. Мы говорили с Вами на повышенных тонах. Но это всего лишь признак кризиса, который требовал разрешения. И мы, надеюсь, разрешили его?— Разумеется, — кивнул Александр.— А посему хотел бы обратить Ваше внимание на кризис иного свойства, в разрешении которого Вы могли бы принять самое непосредственное участие.— Если вы говорите о заседании Государственного совета…— Именно о нем.Дорогой мой, Василий Андреевич, — тяжело вздохнул Александр. — Я всегда любил вас за то, что вы, как никто другой, хорошо понимали меня. Вы да еще разве что безмерно уважаемый мною Карл Карлович, упокой, Господи, его душу!— Ваше высочество, речь идет о деле огромной важности.— Да-да, знаю, — отмахнулся Александр. — Знаю, понимаю! Но что может быть важнее того, что только что в этой комнате произошло?!— Но ведь это уже произошло. Как говорится, plus quam perfectum — давно прошедшее время.— Почему же давно прошедшее? Ничего не прошедшее! — возмущенно воскликнул цесаревич. — Вы несколько минут назад разрушили мою мечту. Разбили надежду. И желаете уверить меня, что переживать по этому поводу — значит попусту тратить время?— Драгоценное время наследника престола! — напомнил Жуковский.Я не хочу этого! Я никогда этого не желал! Моим единственным стремлением было желание найти достойную подругу, которая украсила бы мой семейный очаг и доставила то, что мне представляется единственным и высшим счастьем на земле — счастье быть супругом и отцом.— Но разве принцесса Мария не та, о ком Вы мечтали?— Я хотел бы видеть в ней единомышленницу, но она всего лишь предмет торга. Станет или не станет она будущей императрицей… Я мечтал о Женщине — нежной, ласковой, преданной, домашней!— Все это Вас еще ждет после свадьбы.— Да неужели вы всерьез думаете, что мне дадут спокойно наслаждаться простыми человеческими радостями, лишь только совершится эта церемония? Даже я при всей своей наивности прекрасно понимаю, что тут же навалится такой груз новых и еще более ответственных обязательств! Я должен буду обеспечить трону наследственность, а потом превратить своих детей в игрушки в руках царедворцев и политиков!— Но Ваше высочество…Вы думаете, я забыл тот страшный холодный день в декабре, когда отец передал меня гвардейцам, чтобы в случае удачи бунтовщиков они могли бы защитить меня. Я до сих пор ощущаю этот запах пота, смешанного с водкой и вижу во сне их красные от морозного ветра бородатые лица.— Доля властителя никогда не была беспечной. И если помните, я написал тогда для Вас в своей оде:
Жить для веков в величии народном,Для блага всех — свое позабывать,Лишь в голосе Отечества свободномС смирением Дале свои читать…
— А я хотел другого, — в глазах Александра, кажется, блеснули слезы. — Поселиться где-нибудь в теплой Европе. Например, в Италии, в Падуе. Жить — просто, может быть, даже в гостинице. Жить с той, что для тебя всех милее, нянчить малышей, дышать волшебным италийским воздухом и вечерами смотреть с балкона на горы в лучах заходящего солнца. И ежедневно навещать капеллу с фресками Джотто, слушать ее тишину и наслаждаться вечностью и покоем!— Ваше высочество, Александр Николаевич, позвольте помочь Вам однако спуститься с небесных вершин на нашу грешную землю.— А зачем?— Знаете, в чем главная слабость мечтательства?— В ее иллюзорности?— Нет. Самое грустное зрелище — это мечта, ставшая явью. Сбывшаяся мечта — это крах надежды.— А не это ли самое вы только что проделали со мной, когда раскрыли тайну моей прекрасной незнакомки?— Мы не раскрывали тайны, мы пытались объяснить Вам, что Вы еще так мало знаете о своей невесте, и ваше будущее сулит Вам еще много сюрпризов.— То есть, вы хотите сказать, что мне следует остановиться?— Ни в коем случае. Просто перенаправьте ось вашего поиска. Перестаньте смотреть кругом и получше вглядитесь в то, что рядом.— Вы меня совершенно запутали! Я говорю, что хочу дальше, а вы говорите — глубже.— Вам, мой дорогой ученик, всегда не хватало усидчивости.— Зато у меня хватает терпения выслушивать бесконечные нотации и нравоучения!— Боюсь, Вы путаете эти сомнительные деяния с советами, которые даются Вам для Вашего же блага.— Господи! Да почему же все знают, что такое благо для меня, кроме того единственного, кого это касается напрямую, кроме меня самого?! — Александр стал гневен, но как-то по-детски и очень мелодраматично.— А для этого. Вам надо сделать не так уж много, — улыбнулся Жуковский. — Вам стоит лишь научиться управлять и стать тем, кому подчиняются.— А я что делаю все это время? — растерялся Александр.— Вы? Вы капризничаете. Да-да! Вы ведете себя, как самоуверенный и легкомысленный мальчишка. И вместо того, чтобы доказать свое право быть услышанным, устраиваете малоприятные сцены Их величествам и помыкаете бедной принцессой.— Но я же исправился, — растерялся Александр.— Неужели? — Жуковский эффектно выгнул дугой брови. — Вы были настолько упоены своим потрясением, что даже не соизволили хорошенько успокоить бедную Марию.— Я извинился… — начал было цесаревич.— А должны были предложить ей руку и сердце!— Опять должны! Должен, должен… — Александр собрался произнести по этому поводу целую тираду, но по лицу Жуковского понял — его снова заносит. — Хорошо, хорошо. Я пойду к принцессе и скажу ей все, что должен. И что я там еще должен?— Мне кажется, Вам стоило бы уже на ближайшем заседании Государственного совета заявить о себе как о будущем главе государства. Вы должны высказаться по столь важному вопросу, как денежная реформа.А я-то преклонялся перед вами за то, что вашей политикой как воспитателя было отсутствие политики в наших отношениях, — грустно пробормотал Александр, уступая настойчивости Жуковского. — Впрочем, что вы хотели мне сказать?— Я хотел напомнить Вам, что на сегодня ситуация, как говорят шахматисты, патовая, равенство мнений, за и против совершенно равны. И только Ваше вмешательство может повлиять на расстановку сил.— Да не лукавьте со мной, Василий Андреевич, к моему мнению никто не станет прислушиваться, — Александр обреченно махнул рукой.— И все же Вам стоит попытаться…— Стукнуть кулаком по столу, оказаться гласом вопиющего в пустыне?— Вы должны попытаться стать государем. Хотя бы раз представьте себе, что от Вашего решения зависит судьба страны, и примите решение.— Решения принимает отец!— Так будьте же ему наследником, а не просто сыном!Пока Александр думал, что еще ответить Жуковскому, явился его адъютант и сообщил, что пора ехать на заседание Государственного совета. Под выразительным взглядом своего воспитателя цесаревич кивнул выжидательно замершему графу Каверину и направился к выходу.В обсуждение проекта Канкрина Александр решил вмешаться лишь тогда, когда председательствующий на заседании князь Илларион Васильевич Васильчиков попытался подытожить все мнения, представив их в сложившейся противоположности высказанных суждений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19