Ходерн, не переставая, крутилась в седле. Констанция подозвала одну из девушек и передала ей ребенка. Теперь они ехали рядом.
Графиня посмотрела на детей этих несчастных женщин и невольно взглянула на свою так незаметно выросшую дочь.
Люди столпились на краю дороги, где рыцари стали раздавать им хлеб и сыр. Когда последний из бездомных отошел с куском хлеба, они поехали дальше. Люди опять принялись собирать колосья в маленькие корзины, чтобы их удобнее было таскать по полю за собой, а потом складывали в заранее приготовленные кожаные мешки.
Ходерн все не унималась, ей обязательно надо было знать, почему мать отдала их еду этим нищим, ведь это были не их люди. Констанция сказала:
— Это люди Божьи, и мы должны помогать им, как своим собственным.
Ходерн опять открыла рот, чтобы задать очередной вопрос. Мать прижала палец к губам, и девочка замолчала. Графиня знала, что ненадолго. С каждым днем Ходерн становилась похожа на своего отца, Балдриса дс Крези… Похожа и внешне, и по характеру. Ее муж тоже задавал бесконечные вопросы: «Почему суп такой острый? Почему еда приготовлена так, а не по-другому? Чистое ли сегодня белье? Экономно ли она тратит деньги?» — и еще много других вопросов, очень сложных для четырнадцатилетней женщины, выросшей без матери.
Констанция в который раз подумала: «Почему Бог дал мне тогда дочь, а не сына?» Она не могла ответить на свой вопрос, дети — это воля Божья, но она очень хотела, чтобы де Крези хоть немного пообщался со своей дочерью и поотве-чал на ее бесконечные вопросы!
Несмотря на то, что, дочь была полная ей противоположность, графиня любила ее. Она нагнулась и поцеловала ее в прекрасные коричневые волосы. Ее волновала судьба детей. Хотя многие говорили, что их обучение — это бесполезная трата времени и денег, Констанция была иного мнения. Она прекрасно знала, что большинство рыцарей неграмотны, не умеют ни читать, ни, тем более, писать, а Ходерн со временем придется вести домашнее хозяйство. Ее отец понимал это и постарался обучить Констанцию. Она начала учебу, когда была ненамного старше Ходерн. Сам отец не знал грамоту, но дочь выучил, и теперь Констанция была очень благодарна ему.
Бесконечные вопросы Ходерн говорили о любознательности девочки, и графиня знала, что ей необходимо хорошее образование. Женский монастырь не годился для нее. Когда она посетила его, приехав к сестре, то пришла в ярость, услышав, какие глупости внушаются там детям. А о дисциплине и говорить не приходилось — самому епископу пришлось приехать и приструнить учащихся.
Она твердо решила, что не будет выбирать женский монастырь для своей дочери. Девочка должна видеть, знать и не бояться жизни, как частенько говорил ее отец.
Констанция с материнской нежностью и теплотой поправила волосы дочери, которые разметались по плечам.
Она подумала, как было бы хорошо, если бы у девочек был отец. А у нее хороший муж, настоящий муж — честный и верный, с которым она могла бы посоветоваться насчет будущего девочек. Но пока она одна, и только ей решать, какими им быть. На взгляд графини, молодой девушке мало быть красивой, надо еще быть и практичной. Красивая и практичная девушка станет красивой и практичной женой, такая жена будет многим желанна, и тогда она сможет выбрать богатого, красивого мужчину. И все повторится в их детях, такова жизнь…
Ходерн унаследовала и от нее много хорошего. Ведь она была и ее ребенком. Тут Констанция вспомнила, что через три года она должна снова выйти замуж, так велел король Генри, и она не питала никаких иллюзий по этому поводу. Графиня только хотела хорошо обеспечить своих сирот-дочерей. Было бы замечательно, если бы ее будущий муж стал им отцом, а ей настоящим, преданным другом. Но она понимала, как это не просто… После трех замужеств она знала это как никто другой.
Графиня решила, что самое лучшее, что она может сделать для Ходерн, это отправить ее на обучение к тетке, сестре отца. Она подумала, что без монастыря все-таки не обойтись, но все же это несколько другое. Несмотря на то, что после неудачного замужества тетка приняла постриг, Констанция помнила ее как очень доброго, понимающего человека, и, что немаловажно, очень интеллектуального она поможет Ходсрн развить все, что в ней заложено. «Да, я сделаю именно так», — окончательно решила Констанция.
Постепенно путешественники приближались к лесу. Графиня почувствовала запах чего-то горелого. Она забыла, что сегодня языческий праздник и все язычники, — а в этой области их довольно много — на вершине холма будут жечь костры, гулять всю ночь, пьянствовать, а потом станут любить друг друга, устроив настоящую оргию. Христианская церковь выступала против такого обычая, но безуспешно. В этой местности больше, чем везде, чтили языческие традиции и следовали им до мелочей.
Солнце садилось, Констанция посмотрела вокруг, первые ряды рыцарей входили в густой лес. Эверард говорил, что нежелательно разбивать лагерь вдали от городов в сельской местности. Теперь графиня понимала, что он, как всегда, был прав. В поддень она настояла на более долгом привале, заметив, что люди и лошади устали от длинного перехода. Сейчас они бы уже выходили из Кидскровского леса.
Эверард пустил своего жеребца рысью, надеясь, что они достигнут леса прежде, чем сядет солнце. Это все же лучше, чем ночевать в открытом поле. Но сначала он осмотрел колымагу с арестованными. Когда Эверард заглянул в нее, жонглер опять начал ругаться.
Капитан подъехал ближе и нагнулся. Он ударил жонглера по голове так сильно, что сбил его с ног, тот упал на дно колымаги. Удовлетворенный результатом, Эверард поскакал вперед.
Золотоволосый жонглер отлетел на пол, и если бы не одежда, которую ему прислала Констанция, он ушибся бы гораздо сильнее. Сенрен осмотрел себя и с удовлетворением заметил, что практически не пострадал.
ГЛАВА 7
К заходу солнца рыцари уже разбили и обустроили лагерь. Теперь они огораживали место для ночевки лошадей. Начинался дождь, на небе запламенели молнии, раздались раскаты грома, постепенно дождь усиливался. Все суетились, стараясь как можно лучше укрыться от непогоды на ночь.
Констанция в своей палатке слушала завывание ветра, стук капель дождя о стенки. Она волновалась за своих людей, за лошадей, за то, как они перенесут надвигающуюся бурю.
Один из рыцарей заглянул к ней с сообщением. Констанция в это время как раз зажгла маленький фонарь и приготовилась чмтать отчеты морлакского управляющего, в то время как Ходерн и Биатрис спокойно заснули под небольшим пологом.
Рыцарь колебался. Констанция не могла запомнить всех своих рыцарей по именам, но этого звали Гервайз. Наконец он решился заговорить.
— Здесь есть нарушение… — негромко проговорил он.
Графиня одобряюще ему кивнула. Они отчетливо слышали шум, доносившийся с праздника огня, который начался после заката солнца и, как они знали, будет продолжаться с песнями и оргиями до самого утра.
Констанция очень хотела очутиться сейчас за пределами этого леса — деревья могли привлечь молнию. Но она прекрасно понимала, что лагерь, разбитый в лесу, все же лучше, чем на холме. Она не могла ничем помочь рыцарям, сопровождавшим ее на свадьбу сестры и теперь возвращавшимися вместе с ней обратно.
— Не все в порядке с лошадьми, миледи, — проговорил рыцарь. — Из-за сильного ветра некоторые отвязались. Сэр Эверард очень тревожится о вас и послал меня посмотреть, в безопасности ли вы.
— С нами все в порядке, — быстро ответила графиня, невольно вздрогнув оттого, что дождь вдруг резко забарабанил по палатке. Констанция боялась, как бы не проснулись дети, они могли сильно испугаться. — С нами все в порядке, — повторила она, — мы в безопасности… Если, конечно, палатка выдержит такой ветер, но будем надеяться на лучшее.
Рыцарь успокоил ее:
— Мы натянули дополнительные веревки и крепче привязали ее к деревьям, она должна выдержать, миледи.
Они услышали доносившиеся снаружи крики. Рыцарь повернулся, чтобы выйти из палатки графини, но перед выходом остановился и сказал, что они будут снаружи и станут сообщать ей обо всем происходящем. Его мысли опять вернулись к непривязанным лошадям, и он пробормотал себе под нос:
— Если мы так и не сможем привязать лошадей, то утром вряд ли найдем их в Кидскровском лесу.
Рыцарь вышел. Дождь все усиливался. Констанция подняла свечу в деревянной плошке и подошла к дочерям. Они спали позади ее тюфяка, рядом с ними расположились девушки. Молодая женщина поправила девочкам одеяла и тихонько отошла, закрыв полог. Графиня чуть приоткрыла вход в палатку и выглянула наружу. Порыв ветра со страшной силой налетел на нее, резкий свет молнии прорезал небо, она поспешно вернулась вовнутрь.
Благодаря Богу и всем святым они имели крышу над головой. Рыцари делали возможное и невозможное, чтобы сохранить ее покой и безопасность. Она подумала о бездомных. Что же они сейчас делают? Как спасаются от такой бури? Возможно, что тоже в лесу, но лес затоплен водой, и у них нет ничего, чем можно было бы укрыться.
Она снова вернулась к отчетам, но читать уже не могла… Графиня думала о лошадях. Если их не удастся привязать, они кинутся врассыпную, и наутро придется разыскивать их по всему лесу. А Констанция не хотела даже думать ни о какой дополнительной стоянке в лесу, она отчаянно хотела скорее выбраться отсюда.
Она сидела, подперев голову руками, и просматривала отчет управляющего за прошедший год. Еще его дед служил им во времена ее деда, его отец служил под началом Гилберта де Джобоурга, но отец не сказал ей, что за человек его сын, которого она теперь выбрала для управления замком и всем поместьем. Однако кто еще мог справиться с присмотром за таким огромным хозяйством? Она не знала другого человека… Но с другой стороны, годовые доходы с Морлакса уменьшались с каждым годом, и в этом году они получили урожай меньший, чем ожидали. И меньше шерсти. На свадьбе она заключила договор с руководителями Уэльса о поставке зерна, но если год будет опять неурожайный, то ей снова придется посылать зерно из ее замка в Баскборн.
Под потоком воды, обрушившимся на палатку, она провисла, и кое-где вода стала просачиваться. Капля упала на счета, Констанция вздрогнула и вдруг внезапно вспомнила про заключенных. Она совсем забыла о них в этой суматохе.
Жонглер и женщина были прикованы к колымаге, и если никто о них не позаботился, они до сих пор находятся в ней, ничем не защищенные от бури. Она подумала, что никогда не простит себе, если с ними что-нибудь случится прежде, чем она доставит их в Баскборн, где они будут в безопасности. Констанция вспомнила золотые волосы жонглера и его крики.
Графиня собралась с духом и решила сама пойти и посмотреть, что происходит с заключенными. Она вышла из палатки и осмотрелась. В это время опять блеснула молния, и она заметила рыцарей, движущихся между деревьями, среди них был и Гервайз. Потом снова стало темно и ничего не видно в двух шагах.
Она отступила к палатке, ее руки и лицо в один момент стали совсем мокрые. Обычно Констанция не боялась бури, но сегодня она была на редкость сильная — земля, казалось, ходила ходуном.
По крайней мере, дождь помешал языческому празднику, и теперь уже не было слышно гама празднующих, раздавались только крики ее людей, которые пытались поймать и привязать лошадей.
Графиня вернулась в палатку, желание пойти и посмотреть, что с заключенными, почти пропало. Подумав, что едгчственно безопасное место — ее ложе, она взяла фонарь, но вдруг кто-то схватил ее за талию. Это было столь неожиданно, что Констанция только молча смотрела и не могла произнести ни слова.
Подняв глаза, Констанция увидела, что это золотоволосый жонглер, о котором она так беспокоилась. Его руки были без кандалов, хотя оковы оставили свои отметины на руках. Ярко-синие глаза жадно смотрели на губы графини. Поймав взгляд Констанции, он быстро отвел глаза и усмехнулся.
— Графиня, — сказал Сенрен, — я пришел, чтобы сообщить о своем уходе. Было бы невежливо уйти, не попрощавшись с вами.
Констанция постепенно приходила в себя от потрясения, испытанного ею при виде жонглера. Она полагала, что он должен немедленно покинуть ее палатку, но что могла сделать слабая женщина? Кричать было бесполезно, сквозь такую бурю ее никто бы не услышал, а крик мог разбудить и напугать детей и девушек.
Графиня усилием воли заставила свои губы двигаться. Единственное слово, сорвавшееся с них было:
— Почему?
— Почему? — Он подошел к ней, такой большой и сильный. — Почему я хочу поблагодарить вас? — переспросил он с неожиданной хрипотой в голосе, — за все те удовольствия, которые вы доставили нам, когда мы были в вашей власти?
Матерь Божья, графиня слышала, как бьется сердце, ей казалось, что оно сейчас выскочит из груди. Она вспомнила, что сняла крест, когда переодевалась, ее взгляд упал на него. Ее нательный крест лежал среди заостренных перьев, которые она приготовила для письма.
Сенрен перехватил ее руку, и Констанция мгновенно очутилась на полу, даже не поняв, как это произошло.
В своей одежде крепостного, в грубой рубашке, босиком, он нагнулся над ней. Золотые волосы, золотистая в пламени свечи кожа, казавшиеся кобальтовыми глаза, борода… Перед ней стоял дикарь — такой желанный и такой опасный.
— Прежде чем я уйду, — сказал он, — вы должны позволить дать что-то взамен вашего гостеприимства…
Графиня прекрасно понимала, что он имел в виду. Ее мысли были только о детях и девушках, они не должны проснуться и увидеть все, что неизбежно должно было произойти. Одна мысль о том, что они могут проснуться, приводила графиню в ужас.
Силы и смелость покинули Констанцию. Но она опять усилием воли заставила себя осознать происходящее. Графиня сняла руку жонглера со своего подбородка.
— Вы многим рискуете, — наконец проговорила Констанция. — Полагаю, что, когда обнаружится ваш уход, рыцари кинутся искать вас. Мои люди могут уничтожить вас…
Он наклонил свою красивую голову и, уже не скрывая восхищения, разглядывал Констанцию.
— Храбрая леди, какая причина заставит сейчас рыцарей вспомнить обо мне среди такой суеты? Такой причины нет, сейчас никому до меня нет дела…
Он медленно сел рядом с ней.
— Вы же знаете, что доброта вернется добротой… Так чего же вы боитесь?..
Графиня глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь и привести дыхание в норму. Она вспомнила об Эверарде. Он, конечно, опять пришлет к ней Гервайза сообщить, как идут дела, и проверить, все ли нормально с ее палаткой. Она подумала, что он может найти время и заглянуть сам, чтобы удостовериться, что все в порядке и ничего не случилось.
Внезапно из глубины палатки раздался сонный голос Ходерн:
— Мама, мама, что происходит?
Жонглер наблюдал за ней. Констанция, стараясь быть как можно спокойнее, ответила:
— Ничего, дорогая, это буря, засыпай… Внезапно Констанция почувствовала его тело рядом с собой, пальцы Сенрена не бездействовали, они расшнуровывали ее платье.
Холодные пальцы жонглера коснулись тела Констанции. Крик, готовый сорваться с ее губ, замер в горле. Она попробовала освободиться, но он одной рукой сжал ее руки, а другой аккуратно снимал платье. Она почувствовала руки Сенрена на своей груди.
— Что вы делаете?
Ее зубы были так плотно сжаты, что она едва могла говорить.
— Может, вам нужны мои драгоценности? Уберите свои руки! Я сниму все мои кольца. Возьмите их…
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Леди Констанция, вы не должны платить за то, что другие сделали со мной…
Она вздрогнула от его голоса. В это время пальцы жонглера продолжали ласкать ее грудь.
— Находясь в этой жалкой колымаге, я много раз представлял себе, какова будет награда за мое, ставшее ужасным, лицо, за избитое тело… У меня было много времени… Когда он произносил эти слова, его пальцы играли с соском Констанции. Они слегка касались его, потом он медленно пропускал сосок сквозь пальцы.
— Вы же тоже хотите этого. Я чувствую, хотите. Зачем же скрывать свои чувства?
Констанция сделала слабую попытку освободиться.
— У меня есть не только кольца. Я везу с собой золото и…
Губы жонглера жадно приникли к губам графини, а его сильные руки в это время проникли к ней под юбку. Сначала он стал поглаживать ее колени, поднимаясь, все выше и выше. Нетерпеливо скинув с нее мешавшую юбку, он продолжал ласкать.
Констанция лежала почти, не дыша, поскольку его склоненная голова и рот мешали нормальному дыханию. Она почти задыхалась. Наконец он оторвался от ее губ.
— Дорогая графиня, я дал себе слово, что заставлю вас кричать, что услышу ваш крик. И я сдержу свое слово, обязательно сдержу!
У нее перехватило дыхание, она глядела в его глаза, похожие на голубые камни. Теперь, когда графиня убедилась в намерениях жонглера, она не могла сдержать дрожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28