Констанция думала о средней сестре. Это была добропорядочная леди, но она нуждалась в помощи. И Констанция, как старшая, обязана была ей помочь. Мысли снова возвратились к младшей. Констанция представила ее в красивой одежде, украшенной драгоценностями, во всей своей красе готовой предстать перед матерью и отцом жениха.
В полдень Уилвстан де Клинтон и Бертрада де Джобоург будут обвенчаны в присутствии всех гостей. Епископ Честера, одетый в пурпурное одеяние рыцаря, приехал лично обвенчать их. После венчания будет пир, а потом и спальня.
Констанция закусила губу, подумав о шумных братьях жениха. Они были готовы кричать и подпрыгивать даже в спальне новобрачных.
На ее собственную первую брачную ночь ее принесла с пира пьяная толпа гостей. Помятые ребра и запястья потом сильно болели. Для Бертрады она желала более мягкого обращения. Она отлично понимала, что только своим поведением в кровати жених мог сделать ее счастливой.
В это время Бертрада выскочила из лохани с водой, увернулась от женщин и, голая и мокрая, вбежала в комнату к Констанции.
— Спаси меня, я умоляю тебя! Спаси меня, Констанция!
Бертрада бросилась на колени перед кроватью сестры.
— Я не могу отдать ему мое чистое тело, оно принадлежит только Господу! Мне безразлично, что ты сделаешь, только спаси меня! Ты должна спасти свою сестру! Неужели нет ни одной возможности помочь мне сохранить чистоту?!
Констанция с ужасом представила, что наговорили ее сестре монахини.
— Ступай обратно! Ты знаешь, что я не смогу спасти тебя от приказа короля! Я трижды не могла спасти себя…
Бертрада изумленно смотрела на свою сестру. Констанция убрала ее мокрые волосы с лица, — Пойдем, — добавила она нежно, — я была обвенчана первый раз, когда мне было только четырнадцать, а моему мужу сорок два. Он обращался со мной как с ребенком, нежно и ласково…
Констанция не сказала, что Балдрис де Крез: имел наложницу в своем обозе, когда приехал
Морлакс. Это была крупная женщина со смуглой кожей и дерзкими глазами, дочь крепостной. Сначала де Крези в постели с ней вел себя как огромный зверь. Но когда через девять месяцев Констанция родила ему дочь — Ходерн, — муж охладел к юной супруге.
Констанция внимательно оглядела сестру, стоявшую перед ней на коленях. Бертрада была длинноногой, с острыми, развившимися грудями и узкой талией.
— Помоги мне, — шептала она. — Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался.
Констанция нежно провела рукой по мокрым волосам сестры.
— Пойдем… Не бойся… Жених должен сделать это…
Бертрада вытерла глаза.
— Ты даже не пытаешься противиться моей свадьбе? И не сделаешь ничего, потому что боишься разрушить свои надежды!
— Господи! А что тогда будет с нами?! — Констанция встала и поставила чашку на стол. — Последуй моему совету — разреши Уилвстану обладать тобой… Поверь мне — это должно и тебе понравиться…
В дверь постучали. Это была одна из монахинь местного монастыря с посланием о заключенных.
Констанция взяла сестру за подбородок и заглянула в ее глаза. Церковь проповедовала, что более одного раза замуж выходить нельзя, сделать так — значит прегрешить против Бога. Она же была замужем три раза, и это ее грех, не короля Генри, не епископа Честера, а ее собственный. По просьбе Констанции король оказал ей милость — она была свободна три года, но ее сестра вместо сохранения святых клятв и против собственной воли должна быть выдана замуж за рыцаря де Клинтона.
— Миледи, — одна из служанок дотронулась до руки Констанции, — не печальтесь, все будет хорошо…
Женщины подняли Бертраду на ноги и увели в комнату, где стояла бадья с водой. Девушка позволила увести себя и только тихо плакала, пока ей мыли голову.
Одна из служанок принесла мантию, приготовленную Бертраде для смотрин. Она была сшита из серебряной парчи и вышита красной английской шерстью. Парча, вытканная в Морлаксе, была мягкой и воздушной, как шелк. Констанция подняла великолепное одеяние повыше, но сестра отвернула заплаканное лицо.
Пожав плечами, Констанция спустилась по лестнице и вышла на балюстраду.
Двор был все еще наполнен людьми, несмотря на то, что большинство гостей направилось в зал к обеду. Она знала, что должна быть там же, но не могла появиться в таком виде. Святой отец, поддерживаемый монахом, ждал ее около ступенек. — Я побеспокою вас, графиня… И вновь Констанция увидела, как он постарел. Без поддержки монаха отец Малчел выглядел совсем беспомощным. Подошел паж и передал, что де Клинтоны с сыном ждут леди Констанцию в королевских покоях.
Констанция и прелат посмотрели друг другу в глаза. Старик прятал улыбку. С таким богатством де Клинтон мог обладать целым миром, но только не знал, как это сделать.
Констанция тронула прелата за руку и попросила пойти с ней, ей нужна была поддержка.
По дороге отец Малчел рассказал, что монастырь получил двух заключенных: колдунью, которую обвиняют в прославлении старой языческой веры, и жонглера — тоже отступника от святой церкви. Они вели себя так, что принц Уэльский бросил их в тюрьму.
— Жонглер? Что он сделал? — спросила Констанция.
— Чего он только не делал… Они назвали его дьявольским певцом. Мужчины двух уэльских городов долго гонялись за ним, прежде чем схватили. Надо сказать, боролся этот бродячий певец и жонглер, как крестоносец. А когда его бросили в темницу принца, он своими песнями и сказаниями подстрекнул заключенных на бунт. Стража стала его нещадно бить, но бродячий актер только кричал, чтобы не сдавались. Вот тогда-то принц и велел перевести его в наш монастырь. — Прелат перевел дыхание и продолжил: — Он мужчина привлекательный и одерживает победы во всех своих делах. Принц Уэльский не хочет наказывать его на своей территории, где большинство жителей любят его. Но в монастыре он пробыл недолго. Монахи выгнали его за то, что он развращал братьев. Они жаловались на него принцу Даффиту, и теперь принц Уэльский не хочет принимать в нем никакого участия.
Прелат и леди Морлакс оказались перед королевскими покоями. Де Клинтон — высокий мужчина в зеленом бархате — прибыл со своей супругой, одетой в розовое. Они удивленно уставились на грязное платье Констанции.
Прелат подвел итог своим словам, сказав, что певец, скорее всего, сумасшедший — он декламирует и поет совсем не подходящее для ушей правоверных.
Констанция откинула назад волосы и, подойдя к ожидающим их супругам, представила прелата жене де Клинтона, которая наклонилась поцеловать его кольцо, но он отнял руку. Святой отец получил приказ не носить кольцо. Они поднялись в комнату на второй этаж. Это была темная комната, свет падал только через маленькую щель в стене. Уилвстан де Клинтон сидел на ближайшей кровати. Его волосы были непонятного, какого-то солнечного цвета, и падали на хорошо развитые плечи и руки. Его братья, стоящие вокруг него, внезапно замолчали. Уилвстан быстро поставил на пол чашку, которую держал в руках, и встал.
— Миледи, — сказал он и опустился на одно колено.
Констанция дотронулась до плеча Уилвстана и почувствовала теплую и мягкую кожу, крепкие мышцы. Он был только на несколько лет старше ее. Ему — двадцать шесть, ей двадцать два. Братья стали помогать Уилвстану встать с колена, но один из них нечаянно наступил ему на брючину в тот момент, когда он вставал, и получилось, что они практически вытряхнули Уилвстана из штанов. Между ног у него росли черные, очень густые волосы, и среди них выдавалось его мужское достоинство ошеломляющих размеров. Неожиданно оно поднялось почти на половину, так, что стала видна крайняя плоть. «По крайней мере, здесь он достаточно хорош, — подумала Констанция. — Судьба не сделала его холодным».
Его мать, как будто ничего не замечая, говорила с прелатом о покрытии алтаря в ее деревенской церкви, а отец отрешенно смотрел в оконце. Констанция неожиданно для себя рассмеялась. Уилвстан сосредоточенно смотрел на дальнюю стену комнаты, его щеки зарумянились, и Констанция поняла, что он нравится ей все больше.
Уилвстан де Клинтон был хорошо сложен — не такой высокий, как его братья, но очень грациозный. На его смуглой коже было несколько шрамов — он принимал активное участие в военных действиях короля Генри против Франции.
Братья растерянно таращились на Констанцию, его отец продолжал изучать что-то вдали, а мать еще громче объясняла отцу Малчелу превосходство йоркширской вышивки над другими на церковном алтаре. Всеобщее замешательство длилось несколько секунд. Повернувшись к присутствующим спиной, Уилвстан быстро привел себя в порядок и, посмотрев на Констанцию, печально улыбнулся. Она сказала ему тихо, чтобы не слышали окружающие:
— Моя сестра нуждается в большом внимании и нежности…
— Миледи, я клянусь, что заставлю се полюбить себя, чего бы мне это не стоило! Я сделаю это!
«У него хватит любви, — неожиданно для себя подумала Констанция. — Он только увидит Бсртраду, с ее черными вьющимися волосами, узкой талией, длинными ногами, и тогда — если он будет внимательным и нежным, — возможно, случится чудо и сестра почувствует себя счастливой».
— Надеюсь, Бог поможет, — прошептала она. Подойдя к Констанции, де Клинтон поднял
Руку, как если бы хотел сердечно и по-свойски похлопать ее по плечу, но на полпути остановился, решив не делать этого.
— Пойдемте, здесь останется только жених, — проговорил он, откашлявшись.
Отец Малчсл поднял голову и улыбнулся, братья смотрели на дверь. Девушки уже должны были одеть Бертраду и подготовить комнату. И опять в душе шевельнулась тревога — вдруг Бертрада сбежит с крыльца церкви.
Констанция мысленно говорила сестре: «Бог благословил тебя на будущее счастье». Она подняла свои грязные юбки и приготовилась идти. Ее мысли были уже далеко — она представляла, как после смотрин поведет сестру в собственную комнату, покажет приготовленную одежду, ванную комнату. Перспективы были столь многообещающими, что она даже споткнулась на ступеньке. Констанция очнулась от грез и подумала, что этот день, наверное, никогда не кончится. И чем, интересно, она заслужила быть такой голодной, уставшей и в придачу ко всему еще и грязной? Она вспомнила строчку из песни: «Луна, луна, прекрасная, благородная, знатная леди. Такая молодая, такая честная…» Она невольно фыркнула, де Уэрвил испуганно взглянул на нее и взял за руку. Выражение лица Констанции стало снова серьезным.
Спустившись, леди Морлакс увидела фигуру заключенного, которого не смогла рассмотреть раньше. Он растянулся на досках позади колдуньи Ллуд Абардарон. Неожиданно появился шериф Донкастор с толпой приближенных.
Колдунья первой заметила и графиню, и шерифа.
— Подними голову, — шепнула она жонглеру, пока охранники отвернулись, наблюдая за святым отцом, привлекшим всеобщее внимание своим одеянием. — Ты хотел видеть лорда… — еще раз прошипела Ллуд. — Так подними голову и смотри, если сможешь.
Жонглер лег на спину, он был все еще в оцепенении после побоев. Ллуд смотрела на него с состраданием. Он встряхнул головой, это движение ослабило повязку, и на его бледно-желтых волосах показалась кровь. Ллуд наклонилась помочь ему. Не только голова, но и вся рука жонглера были в крови. Ллуд аккуратно поправила повязки и в сердцах осыпала охранников проклятиями за то, что они так сильно избили жонглера, и тут же отругала его самого за упрямство.
Заключенный молчал, его глаза почти совсем заплыли, он снова встряхнул головой и попытался оглядеться.
— Где? — с трудом произнес он. Где лорд?.. Ллуд зашипела на него, остановив на половине фразы:
— Не лорд, а леди, графиня Морлакс… высокая, приятная леди в зеленом платье.
Жонглер разочарованно вздохнул и опустил голову опять на доски. Ллуд помогла ему улечься поудобнее. Молодой человек не сопротивлялся и не благодарил ее, он только тихо стонал. Вся его рубашка пропиталась кровью. Ллуд продолжала ворчать:
— Лежи тихо, не смотри на нее и ничего не говори, а то тебя снова изобьют… ты должен научиться держать язык за зубами.
Жонглер перекатился на спину, его мало, что видящий взгляд устремился в яркое голубое небо. Неожиданно сквозь его опухшие губы послышался смех.
— Что они сделают с тобой, Ллуд, когда возьмут на судебное разбирательство к епископу?
Глаза колдуньи устремились в никуда. Наконец она ответила с чуть заметной обреченностью в голосе, что если она действительно попадет на суд к епископу, то умрет достаточно быстро.
— И что тогда?.. — вновь спросил жонглер, закрывая глаза. — Умереть здесь, на дворе этого дьявольского, сучьего дома или позднее?.. Есть ли в этом какая-то разница? Вот интересный вопрос…
Охранники подошли ближе. Ллуд, забившись в угол, нагнула голову и обхватила колени руками. Жонглер закрыл глаза.
ГЛАВА 3
— Я помню твоего отца очень хорошо, — сказал епископ Честера. — Я и отпевал его… — Епископ держал тарелку вареной говядины с луком. — Наш благословенный король Генри, — да осыплет его Бог вечной мудростью и великой удачей, — не может иметь наследника на его славный и правый путь к трону.
Констанция знала, почему епископ вдруг внезапно вспомнил о ее отце. Отец Констанции имел двух превосходных незаконнорожденных сыновей, которые не могли наследовать Морлакс, и трех законных дочерей, являющихся наследницами. Их король Генри своей властью выдавал замуж за своих лучших подданных. Бертрада была третьей и последней незамужней наследницей, и теперь пришла и ее очередь выйти замуж, хотя и против собственной воли.
Молодой слуга держал тарелку мяса с яичницей-болтуньей для Констанции, стараясь держаться подальше от пса епископа, спящего на подстилке. Он остерегался, что тот может кинуться на него, несмотря на ошейник, за который был привязан. Констанция приказала передать говядину на стол де Клинтонов. Слуга с облегчением отошел от опасного, на его взгляд, места. Леди Морлакс слышала, как Джулиан — один из ее сводных братьев, — разговаривал с посланником короля о венчании Бертрады.
Констанция выпила маленький глоток вина, наблюдая за ними. Более чем двенадцать лет назад Кларсс, ее отец и другие уэльские дворяне составили заговор в пользу короля Генри, с целью посадить его на трон, что они успешно и сделали. Великий принц произвел Гилберта де Джобоурга в графы. И сейчас, находясь под властью короля Генри, Кларенсы и Гилберты были несказанно богаты и всемогущи.
Джулиан, казалось, создан быть морлакским лордом. Но, к сожалению, это было невозможно для бастарда, хотя отец и наделил его поместьями и землей. Джулиан владел обширными угодьями в Несклайфе и казался удовлетворенным.
Один из приглашенных дворян, оттолкнув слугу, стал наливать вино Констанции. Потеряв равновесие, слуга взмахнул рукой, и оно плеснулось на юбку Констанции.
Вскрикнув, графиня стряхнула с себя вино, другой слуга подал ей салфетку, но она отмахнулась и отослала их обоих прочь. Епископ накрыл ее руку своей. — Моя леди Констанция, — его щеки покраснели, и, когда он говорил, волна перегара ударила ей в лицо, — Бог дал королю Генри прекрасных подданных, подобных твоему отцу, поддержавших его в тот роковой день…
Констанция раздраженно вздохнула, но ничего не ответила. Епископ Честера, когда пил, всегда повторял эту старую историю, как будто она никогда се не слышала. Историю про то, как Гилберт де Джобоург и ее дед заслужили вечное благоволение короля Генри, приведя в исполнение заговор, в результате которого тот занял трон.
Констанция незаметно высвободила свою руку из-под руки епископа. Несмотря на то, что в суете подготовки Бертрады к церемонии бракосочетания у нее, было, мало времени на собственный туалет, леди Морлакс замечательно выглядела. На ней было бархатное платье, рукава которого были украшены вставками из красного шелка. Шейный платок темно-красного шелка проходил сквозь золотой круг, усыпанный янтарем. Волосы, уложенные петлей и украшенные золотыми бусинками, свисали ниже вуали. Констанция знала, что выглядит великолепно. Женщины за дворянскими столами изучали се наряд на протяжении всей трапезы. Подобные фасоны платья и вуали были новыми в Англии, и Констанция была уверена, что дамы запомнили все досконально.
За столами, стоящими ниже, сидели дворяне и высокопоставленные церковники. Позади делегации от ордена святого Ботолши сидели два духовника Констанции, а за ними монахи другого ордена в их отличительных одеждах, больше походящих на лохмотья. Прелата Малчела среди них не было. Атмосфера от такого количества приглашенных раскалилась, постоянная толпа народа то приходила, то уходила.
Епископ рядом с Констанцией продолжал нудно рассказывать до боли знакомую историю о том, как принц Генри захватил трон, принадлежащий старшему брату, после его убийства в Новом лесу. И затем три дня спустя младший брат короля — принц Генри — короновался как король Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
В полдень Уилвстан де Клинтон и Бертрада де Джобоург будут обвенчаны в присутствии всех гостей. Епископ Честера, одетый в пурпурное одеяние рыцаря, приехал лично обвенчать их. После венчания будет пир, а потом и спальня.
Констанция закусила губу, подумав о шумных братьях жениха. Они были готовы кричать и подпрыгивать даже в спальне новобрачных.
На ее собственную первую брачную ночь ее принесла с пира пьяная толпа гостей. Помятые ребра и запястья потом сильно болели. Для Бертрады она желала более мягкого обращения. Она отлично понимала, что только своим поведением в кровати жених мог сделать ее счастливой.
В это время Бертрада выскочила из лохани с водой, увернулась от женщин и, голая и мокрая, вбежала в комнату к Констанции.
— Спаси меня, я умоляю тебя! Спаси меня, Констанция!
Бертрада бросилась на колени перед кроватью сестры.
— Я не могу отдать ему мое чистое тело, оно принадлежит только Господу! Мне безразлично, что ты сделаешь, только спаси меня! Ты должна спасти свою сестру! Неужели нет ни одной возможности помочь мне сохранить чистоту?!
Констанция с ужасом представила, что наговорили ее сестре монахини.
— Ступай обратно! Ты знаешь, что я не смогу спасти тебя от приказа короля! Я трижды не могла спасти себя…
Бертрада изумленно смотрела на свою сестру. Констанция убрала ее мокрые волосы с лица, — Пойдем, — добавила она нежно, — я была обвенчана первый раз, когда мне было только четырнадцать, а моему мужу сорок два. Он обращался со мной как с ребенком, нежно и ласково…
Констанция не сказала, что Балдрис де Крез: имел наложницу в своем обозе, когда приехал
Морлакс. Это была крупная женщина со смуглой кожей и дерзкими глазами, дочь крепостной. Сначала де Крези в постели с ней вел себя как огромный зверь. Но когда через девять месяцев Констанция родила ему дочь — Ходерн, — муж охладел к юной супруге.
Констанция внимательно оглядела сестру, стоявшую перед ней на коленях. Бертрада была длинноногой, с острыми, развившимися грудями и узкой талией.
— Помоги мне, — шептала она. — Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался.
Констанция нежно провела рукой по мокрым волосам сестры.
— Пойдем… Не бойся… Жених должен сделать это…
Бертрада вытерла глаза.
— Ты даже не пытаешься противиться моей свадьбе? И не сделаешь ничего, потому что боишься разрушить свои надежды!
— Господи! А что тогда будет с нами?! — Констанция встала и поставила чашку на стол. — Последуй моему совету — разреши Уилвстану обладать тобой… Поверь мне — это должно и тебе понравиться…
В дверь постучали. Это была одна из монахинь местного монастыря с посланием о заключенных.
Констанция взяла сестру за подбородок и заглянула в ее глаза. Церковь проповедовала, что более одного раза замуж выходить нельзя, сделать так — значит прегрешить против Бога. Она же была замужем три раза, и это ее грех, не короля Генри, не епископа Честера, а ее собственный. По просьбе Констанции король оказал ей милость — она была свободна три года, но ее сестра вместо сохранения святых клятв и против собственной воли должна быть выдана замуж за рыцаря де Клинтона.
— Миледи, — одна из служанок дотронулась до руки Констанции, — не печальтесь, все будет хорошо…
Женщины подняли Бертраду на ноги и увели в комнату, где стояла бадья с водой. Девушка позволила увести себя и только тихо плакала, пока ей мыли голову.
Одна из служанок принесла мантию, приготовленную Бертраде для смотрин. Она была сшита из серебряной парчи и вышита красной английской шерстью. Парча, вытканная в Морлаксе, была мягкой и воздушной, как шелк. Констанция подняла великолепное одеяние повыше, но сестра отвернула заплаканное лицо.
Пожав плечами, Констанция спустилась по лестнице и вышла на балюстраду.
Двор был все еще наполнен людьми, несмотря на то, что большинство гостей направилось в зал к обеду. Она знала, что должна быть там же, но не могла появиться в таком виде. Святой отец, поддерживаемый монахом, ждал ее около ступенек. — Я побеспокою вас, графиня… И вновь Констанция увидела, как он постарел. Без поддержки монаха отец Малчел выглядел совсем беспомощным. Подошел паж и передал, что де Клинтоны с сыном ждут леди Констанцию в королевских покоях.
Констанция и прелат посмотрели друг другу в глаза. Старик прятал улыбку. С таким богатством де Клинтон мог обладать целым миром, но только не знал, как это сделать.
Констанция тронула прелата за руку и попросила пойти с ней, ей нужна была поддержка.
По дороге отец Малчел рассказал, что монастырь получил двух заключенных: колдунью, которую обвиняют в прославлении старой языческой веры, и жонглера — тоже отступника от святой церкви. Они вели себя так, что принц Уэльский бросил их в тюрьму.
— Жонглер? Что он сделал? — спросила Констанция.
— Чего он только не делал… Они назвали его дьявольским певцом. Мужчины двух уэльских городов долго гонялись за ним, прежде чем схватили. Надо сказать, боролся этот бродячий певец и жонглер, как крестоносец. А когда его бросили в темницу принца, он своими песнями и сказаниями подстрекнул заключенных на бунт. Стража стала его нещадно бить, но бродячий актер только кричал, чтобы не сдавались. Вот тогда-то принц и велел перевести его в наш монастырь. — Прелат перевел дыхание и продолжил: — Он мужчина привлекательный и одерживает победы во всех своих делах. Принц Уэльский не хочет наказывать его на своей территории, где большинство жителей любят его. Но в монастыре он пробыл недолго. Монахи выгнали его за то, что он развращал братьев. Они жаловались на него принцу Даффиту, и теперь принц Уэльский не хочет принимать в нем никакого участия.
Прелат и леди Морлакс оказались перед королевскими покоями. Де Клинтон — высокий мужчина в зеленом бархате — прибыл со своей супругой, одетой в розовое. Они удивленно уставились на грязное платье Констанции.
Прелат подвел итог своим словам, сказав, что певец, скорее всего, сумасшедший — он декламирует и поет совсем не подходящее для ушей правоверных.
Констанция откинула назад волосы и, подойдя к ожидающим их супругам, представила прелата жене де Клинтона, которая наклонилась поцеловать его кольцо, но он отнял руку. Святой отец получил приказ не носить кольцо. Они поднялись в комнату на второй этаж. Это была темная комната, свет падал только через маленькую щель в стене. Уилвстан де Клинтон сидел на ближайшей кровати. Его волосы были непонятного, какого-то солнечного цвета, и падали на хорошо развитые плечи и руки. Его братья, стоящие вокруг него, внезапно замолчали. Уилвстан быстро поставил на пол чашку, которую держал в руках, и встал.
— Миледи, — сказал он и опустился на одно колено.
Констанция дотронулась до плеча Уилвстана и почувствовала теплую и мягкую кожу, крепкие мышцы. Он был только на несколько лет старше ее. Ему — двадцать шесть, ей двадцать два. Братья стали помогать Уилвстану встать с колена, но один из них нечаянно наступил ему на брючину в тот момент, когда он вставал, и получилось, что они практически вытряхнули Уилвстана из штанов. Между ног у него росли черные, очень густые волосы, и среди них выдавалось его мужское достоинство ошеломляющих размеров. Неожиданно оно поднялось почти на половину, так, что стала видна крайняя плоть. «По крайней мере, здесь он достаточно хорош, — подумала Констанция. — Судьба не сделала его холодным».
Его мать, как будто ничего не замечая, говорила с прелатом о покрытии алтаря в ее деревенской церкви, а отец отрешенно смотрел в оконце. Констанция неожиданно для себя рассмеялась. Уилвстан сосредоточенно смотрел на дальнюю стену комнаты, его щеки зарумянились, и Констанция поняла, что он нравится ей все больше.
Уилвстан де Клинтон был хорошо сложен — не такой высокий, как его братья, но очень грациозный. На его смуглой коже было несколько шрамов — он принимал активное участие в военных действиях короля Генри против Франции.
Братья растерянно таращились на Констанцию, его отец продолжал изучать что-то вдали, а мать еще громче объясняла отцу Малчелу превосходство йоркширской вышивки над другими на церковном алтаре. Всеобщее замешательство длилось несколько секунд. Повернувшись к присутствующим спиной, Уилвстан быстро привел себя в порядок и, посмотрев на Констанцию, печально улыбнулся. Она сказала ему тихо, чтобы не слышали окружающие:
— Моя сестра нуждается в большом внимании и нежности…
— Миледи, я клянусь, что заставлю се полюбить себя, чего бы мне это не стоило! Я сделаю это!
«У него хватит любви, — неожиданно для себя подумала Констанция. — Он только увидит Бсртраду, с ее черными вьющимися волосами, узкой талией, длинными ногами, и тогда — если он будет внимательным и нежным, — возможно, случится чудо и сестра почувствует себя счастливой».
— Надеюсь, Бог поможет, — прошептала она. Подойдя к Констанции, де Клинтон поднял
Руку, как если бы хотел сердечно и по-свойски похлопать ее по плечу, но на полпути остановился, решив не делать этого.
— Пойдемте, здесь останется только жених, — проговорил он, откашлявшись.
Отец Малчсл поднял голову и улыбнулся, братья смотрели на дверь. Девушки уже должны были одеть Бертраду и подготовить комнату. И опять в душе шевельнулась тревога — вдруг Бертрада сбежит с крыльца церкви.
Констанция мысленно говорила сестре: «Бог благословил тебя на будущее счастье». Она подняла свои грязные юбки и приготовилась идти. Ее мысли были уже далеко — она представляла, как после смотрин поведет сестру в собственную комнату, покажет приготовленную одежду, ванную комнату. Перспективы были столь многообещающими, что она даже споткнулась на ступеньке. Констанция очнулась от грез и подумала, что этот день, наверное, никогда не кончится. И чем, интересно, она заслужила быть такой голодной, уставшей и в придачу ко всему еще и грязной? Она вспомнила строчку из песни: «Луна, луна, прекрасная, благородная, знатная леди. Такая молодая, такая честная…» Она невольно фыркнула, де Уэрвил испуганно взглянул на нее и взял за руку. Выражение лица Констанции стало снова серьезным.
Спустившись, леди Морлакс увидела фигуру заключенного, которого не смогла рассмотреть раньше. Он растянулся на досках позади колдуньи Ллуд Абардарон. Неожиданно появился шериф Донкастор с толпой приближенных.
Колдунья первой заметила и графиню, и шерифа.
— Подними голову, — шепнула она жонглеру, пока охранники отвернулись, наблюдая за святым отцом, привлекшим всеобщее внимание своим одеянием. — Ты хотел видеть лорда… — еще раз прошипела Ллуд. — Так подними голову и смотри, если сможешь.
Жонглер лег на спину, он был все еще в оцепенении после побоев. Ллуд смотрела на него с состраданием. Он встряхнул головой, это движение ослабило повязку, и на его бледно-желтых волосах показалась кровь. Ллуд наклонилась помочь ему. Не только голова, но и вся рука жонглера были в крови. Ллуд аккуратно поправила повязки и в сердцах осыпала охранников проклятиями за то, что они так сильно избили жонглера, и тут же отругала его самого за упрямство.
Заключенный молчал, его глаза почти совсем заплыли, он снова встряхнул головой и попытался оглядеться.
— Где? — с трудом произнес он. Где лорд?.. Ллуд зашипела на него, остановив на половине фразы:
— Не лорд, а леди, графиня Морлакс… высокая, приятная леди в зеленом платье.
Жонглер разочарованно вздохнул и опустил голову опять на доски. Ллуд помогла ему улечься поудобнее. Молодой человек не сопротивлялся и не благодарил ее, он только тихо стонал. Вся его рубашка пропиталась кровью. Ллуд продолжала ворчать:
— Лежи тихо, не смотри на нее и ничего не говори, а то тебя снова изобьют… ты должен научиться держать язык за зубами.
Жонглер перекатился на спину, его мало, что видящий взгляд устремился в яркое голубое небо. Неожиданно сквозь его опухшие губы послышался смех.
— Что они сделают с тобой, Ллуд, когда возьмут на судебное разбирательство к епископу?
Глаза колдуньи устремились в никуда. Наконец она ответила с чуть заметной обреченностью в голосе, что если она действительно попадет на суд к епископу, то умрет достаточно быстро.
— И что тогда?.. — вновь спросил жонглер, закрывая глаза. — Умереть здесь, на дворе этого дьявольского, сучьего дома или позднее?.. Есть ли в этом какая-то разница? Вот интересный вопрос…
Охранники подошли ближе. Ллуд, забившись в угол, нагнула голову и обхватила колени руками. Жонглер закрыл глаза.
ГЛАВА 3
— Я помню твоего отца очень хорошо, — сказал епископ Честера. — Я и отпевал его… — Епископ держал тарелку вареной говядины с луком. — Наш благословенный король Генри, — да осыплет его Бог вечной мудростью и великой удачей, — не может иметь наследника на его славный и правый путь к трону.
Констанция знала, почему епископ вдруг внезапно вспомнил о ее отце. Отец Констанции имел двух превосходных незаконнорожденных сыновей, которые не могли наследовать Морлакс, и трех законных дочерей, являющихся наследницами. Их король Генри своей властью выдавал замуж за своих лучших подданных. Бертрада была третьей и последней незамужней наследницей, и теперь пришла и ее очередь выйти замуж, хотя и против собственной воли.
Молодой слуга держал тарелку мяса с яичницей-болтуньей для Констанции, стараясь держаться подальше от пса епископа, спящего на подстилке. Он остерегался, что тот может кинуться на него, несмотря на ошейник, за который был привязан. Констанция приказала передать говядину на стол де Клинтонов. Слуга с облегчением отошел от опасного, на его взгляд, места. Леди Морлакс слышала, как Джулиан — один из ее сводных братьев, — разговаривал с посланником короля о венчании Бертрады.
Констанция выпила маленький глоток вина, наблюдая за ними. Более чем двенадцать лет назад Кларсс, ее отец и другие уэльские дворяне составили заговор в пользу короля Генри, с целью посадить его на трон, что они успешно и сделали. Великий принц произвел Гилберта де Джобоурга в графы. И сейчас, находясь под властью короля Генри, Кларенсы и Гилберты были несказанно богаты и всемогущи.
Джулиан, казалось, создан быть морлакским лордом. Но, к сожалению, это было невозможно для бастарда, хотя отец и наделил его поместьями и землей. Джулиан владел обширными угодьями в Несклайфе и казался удовлетворенным.
Один из приглашенных дворян, оттолкнув слугу, стал наливать вино Констанции. Потеряв равновесие, слуга взмахнул рукой, и оно плеснулось на юбку Констанции.
Вскрикнув, графиня стряхнула с себя вино, другой слуга подал ей салфетку, но она отмахнулась и отослала их обоих прочь. Епископ накрыл ее руку своей. — Моя леди Констанция, — его щеки покраснели, и, когда он говорил, волна перегара ударила ей в лицо, — Бог дал королю Генри прекрасных подданных, подобных твоему отцу, поддержавших его в тот роковой день…
Констанция раздраженно вздохнула, но ничего не ответила. Епископ Честера, когда пил, всегда повторял эту старую историю, как будто она никогда се не слышала. Историю про то, как Гилберт де Джобоург и ее дед заслужили вечное благоволение короля Генри, приведя в исполнение заговор, в результате которого тот занял трон.
Констанция незаметно высвободила свою руку из-под руки епископа. Несмотря на то, что в суете подготовки Бертрады к церемонии бракосочетания у нее, было, мало времени на собственный туалет, леди Морлакс замечательно выглядела. На ней было бархатное платье, рукава которого были украшены вставками из красного шелка. Шейный платок темно-красного шелка проходил сквозь золотой круг, усыпанный янтарем. Волосы, уложенные петлей и украшенные золотыми бусинками, свисали ниже вуали. Констанция знала, что выглядит великолепно. Женщины за дворянскими столами изучали се наряд на протяжении всей трапезы. Подобные фасоны платья и вуали были новыми в Англии, и Констанция была уверена, что дамы запомнили все досконально.
За столами, стоящими ниже, сидели дворяне и высокопоставленные церковники. Позади делегации от ордена святого Ботолши сидели два духовника Констанции, а за ними монахи другого ордена в их отличительных одеждах, больше походящих на лохмотья. Прелата Малчела среди них не было. Атмосфера от такого количества приглашенных раскалилась, постоянная толпа народа то приходила, то уходила.
Епископ рядом с Констанцией продолжал нудно рассказывать до боли знакомую историю о том, как принц Генри захватил трон, принадлежащий старшему брату, после его убийства в Новом лесу. И затем три дня спустя младший брат короля — принц Генри — короновался как король Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28