Тут Уолли увидел выход.
– Это не лжесвидетельство, Ннанджи. Это обычная, самая честная, правда. Мы не свободные меченосцы.
Ннанджи повернулся, тупо глядя на него.
– Ты говорил мне, что есть три типа воинов. Ты пропустил один – наемников.
– Ну, это не совсем то, милорд брат. Я имею в виду, подобная возможность возникает нечасто. – Ннанджи испытывал противоречивые чувства к наемникам. Брать деньги за ведение войны вряд ли было честно. С другой стороны, наемники могли купаться в крови и собственных подвигах.
– И тем не менее, мы совершаем особую миссию по воле Богини. Поэтому мы наемники, не свободные меченосцы! Так что капитан сказал правду. Теперь замолчи!
– Да, наставник.
Брота посмотрела на Уолли долгим, тяжелым взглядом и почти улыбнулась.
– Ты клянешься, милорд?
– Моим мечом.
Она кивнула, видимо, удовлетворившись.
Вошел Томияно и закрыл за собой дверь. Прислонившись к ней, он яростно уставился на Уолли. Старая Лина распахнула ставни со стороны Реки, впуская долгожданный свет и свежий воздух.
– Спасибо, капитан, – сказал Уолли.
– Он знал, что вы здесь!
– Видимо.
– Думаю, нам нужно уходить, – пробормотала Брота. – Мне это не нравится.
– Не выйдет! – огрызнулся ее сын. – Сейчас ни ветерка. Спокойно, как в молоке.
Уолли это не удивило.
– Так или иначе, я бы предпочел, чтобы вы на какое-то время задержались.
– Зачем? – нахмурилась Брота.
– Потому что, – ответил Уолли, – мне нужно больше узнать о колдунах. Богиня не поручила бы мне невыполнимую задачу, так что должен быть какой-то способ их победить. Должна у них быть какая-то слабость. Я не могу сказать, в чем именно она заключается, и единственный способ узнать – задавать вопросы в разных местах, подобных этому. Сколько еще городов было ими захвачено? Когда? Как? Где ближайший город воинов? Вот такого рода вопросы. Ты можешь помочь мне, госпожа; ты и твой экипаж. Этим ты окажешь услугу Всевышней.
Это могло быть и карой, однако Уолли не собирался расспрашивать о таинственном прошлом «Сапфира».
Томияно взглянул на мать, и она кивнула.
– Ладно, на что смогу, отвечу, – неохотно сказал он.
– Всего два вопроса, – сказал Уолли. – Ты держался за руку с таможенником. Она была мягкой или мозолистой?
– Мягкой! А что?
– Не похоже на руку моряка?
Глаза капитана сузились.
– Полагаю, его отец – местный староста, или что-то в этом роде. Он всего лишь мальчишка. Не обращай внимания…
– Второй вопрос: ты когда-либо подвергал сомнению налог за то, что он слишком низок?
Лицо Томияно покраснело.
– Какое это, к дьяволу, имеет значение? Вы ведь все видели и слышали, не так ли? Он о вас знал. Колдуны ему сказали.
– Он сам колдун, – сказал Уолли.
Метки на лице были столь неотъемлемой частью их культуры, что потребовалось некоторое время для того, чтобы свыкнуться с подобным предположением. Брота, похоже, восприняла его первым, и ее проницательные глаза превратились в узкие щелочки среди морщин.
– Почему ты так решил?
– Потому что он отказался от дополнительных денег, – сказал Уолли. – Если, как он сказал, это обычное дело? – Она кивнула. – Итак? Он поступил так, чтобы убедить нас, что его хозяева всевидящи и всемогущи. Но он не вел себя, словно лакей, за которым наблюдают хозяева – он был спокоен и весел. И подобного рода лояльности не купишь, поскольку он мог взять больше, да еще и потребовать взятки. У него мягкая ладонь. Он колдун.
Остальные обменялись испуганными взглядами.
– Что ж, мы на месте, – сказал Уолли. – Идите, занимайтесь своей торговлей. Но помните, что колдуном может быть любой, независимо от меток. Я бы не советовал допускать на борт больше одного постороннего за раз.
– Милорд брат?
– Да?
– Колдуны могут сделаться невидимыми. На корабле их уже может быть полно.
– Спасибо, Ннанджи, – простонал Уолли. – Хорошая мысль.
– На набережной были выставлены образцы дерева и несколько медных котлов. Брота устроилась в кресле на палубе в ожидании покупателей. Моряки сошли на берег и разбрелись в поисках информации – как профессиональной, так и военной. Хонакура тоже отправился на берег своим черепашьим шагом, и наверняка мог оказаться проницательным разведчиком. Появились лоточники со своими тележками, расхваливая товар. Старая Лина проковыляла вниз, торгуясь за розовых ощипанных кур и корзины с клубникой. Время от времени парами проходили колдуны, не обращая особого внимания на «Сапфир». День был жарким и душным.
Ннанджи снова уселся возле мешка с мечами, который принес Матарро. Он хмуро оглядел каждый из них, обнаружив, что они намного короче, чем он ожидал, наконец достал точильный камень и начал их править.
Виксини заснул. Джия и Телка сидели словно статуи, с неограниченным терпением рабов. Уолли смотрел сквозь жалюзи.
– Наставник, – сказал Катанджи. – Можно мне выйти на палубу?
– Нет. Почему при тебе нет меча?
– Мой килт внизу – под палубой, в каюте у Мат'о.
Ннанджи что-то проворчал и продолжал затачивать лезвие. Уолли не вмешивался, хотя не видел никаких причин к тому, чтобы Катанджи торчал здесь, как они с Ннанджи. У Катанджи не было косички, а его метка на лбу представляла собой гноящуюся красную рану, и ее невозможно было распознать даже на близком расстоянии.
Шло время. Ничего не происходило. Какой-то торговец поглядел на дерево Броты, пренебрежительно фыркнул и пошел дальше. Снова прошли два первых колдуна. Точильный камень Ннанджи неустанно и неприятно скрежетал. Мимо корабля прошел Хонакура, намереваясь исследовать другое направление. Катанджи бродил от окна к окну. Уолли устал стоять, размышляя над собственными проблемами, пока у него не закружилась голова. Ответ всегда был одним и тем же – ему не хватало информации.
Это нечестно! Как мог он вести войну, не зная о мощи противника? Военная разведка – вот что было ему нужно. Мата Хари… Джордж Смайли… В доме Тонди он играл роль детектива. Теперь же он оказался героем шпионского боевика, и проклятые метки на лицах Народа делали его задачу невозможной. Ему необходимо было стать на время Джеймсом Бондом, или даже Трэвисом Мак-Ги. Несколько дней в роли портового грузчика в Аусе позволили бы ему раздобыть необходимые данные, но на лбу у него красовались семь несмываемых меток в форме меча.
Точильный камень Ннанджи издал отвратительный скрежет.
Это было последней каплей.
Несколько раз Уолли приходилось вспомнить о том, что эмоции не являются мыслительным процессом. Приобретя тело Шонсу, он также приобрел его железы. Он научился следить за сигналами опасности, когда в руке у него был меч и можно было ожидать порции адреналина в крови, но иногда железы могли его подвести.
Как сейчас.
Раздражение, бессилие, позорная необходимость прятаться, даже, возможно, остатки временного смещения – все это внезапно смешалось вместе. Уолли Смит вышел из себя.
– К дьяволу! – бросил он. – Я иду на берег!
Ннанджи одобрительно взглянул на него.
– Правильно! – сказал он, откладывая свой камень.
– Ты остаешься здесь, – сказал Уолли. – Будешь охранять мой меч и мою заколку для волос. Катанджи, сходи к Броте и попроси у нее какую-нибудь черную тряпку. Заткнись, Ннанджи.
– Десять минут спустя на нем не было ничего, кроме куска черной ткани на бедрах и повязки на лбу. Он никогда еще не ощущал себя столь голым, и внутренний голос нашептывал ему, что следует быть осторожным, но отступать было уже поздно. Он направился к двери.
– Милорд брат! – схватив перевязь и меч Уолли, Ннанджи мятежно смотрел ему вслед. – Так нельзя! Воин без меча – это воин без чести. Ты просил меня сказать тебе…
– Твое возражение учтено, – Уолли обошел его и вышел на палубу.
Брота стояла, уперев кулаки в бока и глядя на него без какого-либо выражения.
– У тебя одно мясо и никаких мозгов. Что ты пытаешься доказать? Это глупо!
Какая наглость! Но он не был лордом-Седьмым, когда на лбу у него была повязка. Он прошел мимо нее, не говоря ни слова.
Джия стояла возле сходней, бледная и взволнованная, Он весело улыбнулся и попытался пройти мимо нее, но она преградила ему дорогу и обняла его.
– Господин, пожалуйста! Я знаю, что рабыня не должна такого говорить, но, пожалуйста, не делай этого! Это очень опасно.
– Опасность – мое ремесло, Джия.
Он поцеловал ее в лоб и отстранил ее с дороги.
Она прильнула к нему.
– Пожалуйста… Уолли?
Она никогда не называла его так, за исключением тех случаев, когда они занимались любовью.
Он покачал головой.
– Мы должны довериться воле Богини, любовь моя.
Он посмотрел по сторонам, нет ли колдунов. Не видя ни одного, он спустился по сходням и смешался с пешеходами, приноравливаясь к их шагам. Ему было все хорошо видно поверх голов, и никто, казалось, не обращал на него особого внимания, хотя он перехватил несколько взглядов, которые счел скорее удивленными, нежели угрожающими. Он прошел мимо торговых рядов, заставленных товарами и охранявшихся торговцами; мимо лотков с грудами ярких фруктов, золотистых караваев и окровавленного мяса, над которым роились мухи; мимо запряженных в фургоны лошадей, мирно трясших своими торбами под аккомпанемент позвякивания упряжи; он толкался в толпе, следя за тем, чтобы ему не наступили на босые пальцы ног и чтобы не ушибить их о камень. Он окинул взглядом в суматохе загружавшиеся и разгружавшиеся товары. Ему это начинало нравиться.
Воздух был неподвижным, горячим и липким. На пристани Ауса стоял тяжелый запах, но ему было весело.
Затем он увидел двоих в капюшонах, которые приближались к нему. Повернувшись к ним спиной, он смешался с группой людей вокруг лотка, где что-то поджаривалось на жаровне и затем предлагалось на палочках. Занимавшийся этим старик посмотрел на него, а потом пробормотал: «На, держи», и протянул ему палочку.
Теперь Уолли вспомнил, что нищие тоже носили черное и повязки на голове. Значит, могучий Шонсу был нищим, большим, рослым нищим, которому следовало бы поискать себе достойную работу? Он подавил улыбку, думая о своих оставшихся на корабле драгоценностях. Он откусил от предложенного ему угощения и обнаружил, что оно, хотя и несколько жесткое, но вкусное, горячее и острое. Откусив еще раз, он решил, что это осьминог, или каракатица. Пресноводный осьминог?
Он пробормотал ответное благословение:
– Да придаст Она силу твоей руке и остроту твоему глазу…
Старый лоточник в ужасе подскочил, и Уолли тут же пожалел о своих словах, поскольку это было благословение воина. Лоточник хмуро смотрел на него – атлетически сложенный молодой человек, с длинными волосами…
– Как говорится, – ухмыльнулся Уолли.
Лоточник бросил взгляд за плечо Уолли, словно пытаясь определить, как далеко ушли колдуны.
– Никогда больше, – прошептал он. – Не здесь. – Потом крикнул: – Убирайся!
Уолли огляделся по сторонам – колдунов нигде не было видно. Он снова направился сквозь толпу, жуя свою закуску. Он прошел мимо корабля, разгружавшего корзины с овощами, мимо другого, загружавшегося черепицей. Потом он удивленно остановился, из-за чего шедший позади него прохожий налетел на него и выругался. Прямо впереди возле маленького корабля стоял большой запряженный парой лошадей фургон. Группа юношей тащила по сходням мешки из фургона, и доски громко скрипели при каждом шаге. Рядом пристань была завалена товарами, большей частью длинными рулонами ткани, среди которых виднелись несколько безымянных тюков и узлов. Перед сходнями, ближе к Уолли на земле был разложен остальной груз корабля, до самого фургона: ящики и кувшины, но в основном медные и бронзовые котлы, ярко блестевшие на солнце.
Привлекли же внимание Уолли среди всего этого беспорядка два больших медных змеевика. Разглядывая котлы, он отметил два из них, громадных, словно мусорные баки, с крышками и маленькими горлышками наверху. Гипотеза: змеевики подходили к верхней части котлов. Это означало перегонный аппарат.
Вино – да; пиво – да; но он не знал слов, обозначавших бренди, или самогон, или спирт, или алкоголь. Что это – колдовство? Возбужденный своим открытием, он направился к кораблю.
Там стоял Томияно, беседуя с одним из моряков. Он увидел Уолли в тот же момент, когда Уолли увидел его, и лицо его исказилось от ярости. Он прервал разговор и быстро направился к нему.
– Что, к дьяволу, ты тут делаешь, Шонсу? – яростно спросил он.
– Интересуюсь кое-чем, – ответил Уолли. – Я, однако, Безымянный. Только воины могут задавать мне вопросы.
Капитана это вовсе не забавляло.
– Того, что под твоей повязкой, достаточно, чтобы убить тебя семь раз подряд. Ты подвергаешь опасности мой корабль!
Возможно, это и было так, но Уолли лишь невинно улыбнулся.
– Нет. Твой корабль в меньшей опасности, когда я на берегу. А теперь скажи мне – ты видел эти медные змеевики? Что это, и для чего?
Томияно с неохотой огляделся по сторонам.
– Понятия не имею, – сказал он. – Иди сюда, подальше от глаз.
Он вернулся к сходням, и Уолли последовал за ним, надежно укрытый от постороннего взгляда загруженным доверху фургоном. Компания чумазых подростков и юношей продолжала таскать на борт мешки, многие из которых оставляли за собой след из желтой пыли, а толстая женщина, облокотившись на борт, считала на счетах. Пожилой моряк с капитанским кинжалом на поясе вытаскивал мешки из фургона для своих работников. Корабль был довольно потрепанный и явно нуждался в покраске. Это была посредственная и грязная пародия на семейный корабль, который покинул Уолли.
Капитан был толст и сед, и выглядел глупым и ленивым по сравнению с мускулистым Томияно, так же как и их корабли. Он подозрительно посмотрел на Уолли, но с радостью воспринял возвращение Томияно как возможность прервать работу и продолжить беседу. Когда очередной подросток подошел за мешком, Уолли подхватил один и взвалил ему на спину. Потом он проделал то же самое и с другими; это позволяло не отрывать капитана от разговора.
Уолли прислушался. Дальше за Аусом вниз по течению было мелководье, говорил моряк, а еще дальше Черные Земли – ни одного города и ни одного человека за две недели пути. Капитану Томияно следовало направляться вверх по течению. Следующим городом был Ки Сан, большой и богатый. Колдунов там нет. Дела в Аусе идут плохо с тех пор, как пришли колдуны. В Ки Сане платят больше за предметы роскоши, такие как сандаловое дерево. Там много меди и бронзы, в Ки Сане. Это был естественный повод для Томияно, чтобы спросить о змеевиках – и моряк тут же замолчал, словно захлопнувшая раковину устрица. Змеевики он предпочитал не обсуждать.
Теперь и любопытство Томияно возросло, и он подошел ближе, чтобы взглянуть на таинственные предметы. Уолли присоединился к нему. Трубки были сделаны из луженого медного листа, причем весьма искусно, и когда Уолли поднял одну, ему без труда удалось присоединить ее к одному из больших котлов. Крышки были плотно пригнаны, и оба котла были пусты, но они могли быть предназначены только для перегонки. Старый моряк нервничал и пытался сменить тему, хотя в ответ на прямой вопрос он признал, что товары предназначаются для башни. Томияно, явно заинтригованный, желая помочь своему молчаливому спутнику, предложил купить один и получил многозначительный отказ.
– Какой от них прок моряку? – послышался позади высокий голос.
Уолли резко обернулся и оказался лицом к лицу с двумя колдунами.
Один из них держал серебряную флейту.
– Оба выглядели странно грузными в своих громоздких одеяниях. Тому, что повыше, было около сорока, и он носил оранжевую одежду Четвертого. Из-под капюшона виднелось узкое, подозрительное лицо, а обе его руки были спрятаны в рукавах.
Другой был в коричневой мантии, и на лбу у него было три метки в форме пера. Он был толще и моложе. Губы его были искривлены в надменной ухмылке, совсем близко от мундштука тонкой серебряной трубки. Трех нот, сыгранных на точно такой же, было достаточно, чтобы убить Кандору.
Замечание было обращено к Томияно, однако оба колдуна смотрели на Уолли.
По спине у него побежали струйки холодного пота; он оказался в ловушке. С одной стороны был фургон, а с другой корабль, колдуны же отрезали путь к отступлению в сторону «Сапфира». Позади него путь преграждали разбросанные товары, сходни и гора рулонов ткани. Он мог вспомнить по крайней мере три сутры, которые должны были его предупредить, не говоря уже о здравом смысле. Честь Ннанджи, практичность Броты, любовь Джии – он отверг их, и теперь должен был заплатить за собственную глупость.
Хуже всего было то, что он не знал, перед лицом какой опасности оказался. Можно ли было убежать от заклятия? Даже если бы ему противостояли лишь ножи или мечи, он вряд ли мог бы надеяться, что ему удастся как-то обмануть их и сбежать, хотя мантии колдунов мешали бы им, если бы дело дошло до погони. Если все, что им требовалось – дунуть в эту трубку, или если им достаточно было произнести несколько слов, чтобы превратить его в обугленный труп…
– Просто любопытно, адепт, – необычно робко сказал Томияно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Это не лжесвидетельство, Ннанджи. Это обычная, самая честная, правда. Мы не свободные меченосцы.
Ннанджи повернулся, тупо глядя на него.
– Ты говорил мне, что есть три типа воинов. Ты пропустил один – наемников.
– Ну, это не совсем то, милорд брат. Я имею в виду, подобная возможность возникает нечасто. – Ннанджи испытывал противоречивые чувства к наемникам. Брать деньги за ведение войны вряд ли было честно. С другой стороны, наемники могли купаться в крови и собственных подвигах.
– И тем не менее, мы совершаем особую миссию по воле Богини. Поэтому мы наемники, не свободные меченосцы! Так что капитан сказал правду. Теперь замолчи!
– Да, наставник.
Брота посмотрела на Уолли долгим, тяжелым взглядом и почти улыбнулась.
– Ты клянешься, милорд?
– Моим мечом.
Она кивнула, видимо, удовлетворившись.
Вошел Томияно и закрыл за собой дверь. Прислонившись к ней, он яростно уставился на Уолли. Старая Лина распахнула ставни со стороны Реки, впуская долгожданный свет и свежий воздух.
– Спасибо, капитан, – сказал Уолли.
– Он знал, что вы здесь!
– Видимо.
– Думаю, нам нужно уходить, – пробормотала Брота. – Мне это не нравится.
– Не выйдет! – огрызнулся ее сын. – Сейчас ни ветерка. Спокойно, как в молоке.
Уолли это не удивило.
– Так или иначе, я бы предпочел, чтобы вы на какое-то время задержались.
– Зачем? – нахмурилась Брота.
– Потому что, – ответил Уолли, – мне нужно больше узнать о колдунах. Богиня не поручила бы мне невыполнимую задачу, так что должен быть какой-то способ их победить. Должна у них быть какая-то слабость. Я не могу сказать, в чем именно она заключается, и единственный способ узнать – задавать вопросы в разных местах, подобных этому. Сколько еще городов было ими захвачено? Когда? Как? Где ближайший город воинов? Вот такого рода вопросы. Ты можешь помочь мне, госпожа; ты и твой экипаж. Этим ты окажешь услугу Всевышней.
Это могло быть и карой, однако Уолли не собирался расспрашивать о таинственном прошлом «Сапфира».
Томияно взглянул на мать, и она кивнула.
– Ладно, на что смогу, отвечу, – неохотно сказал он.
– Всего два вопроса, – сказал Уолли. – Ты держался за руку с таможенником. Она была мягкой или мозолистой?
– Мягкой! А что?
– Не похоже на руку моряка?
Глаза капитана сузились.
– Полагаю, его отец – местный староста, или что-то в этом роде. Он всего лишь мальчишка. Не обращай внимания…
– Второй вопрос: ты когда-либо подвергал сомнению налог за то, что он слишком низок?
Лицо Томияно покраснело.
– Какое это, к дьяволу, имеет значение? Вы ведь все видели и слышали, не так ли? Он о вас знал. Колдуны ему сказали.
– Он сам колдун, – сказал Уолли.
Метки на лице были столь неотъемлемой частью их культуры, что потребовалось некоторое время для того, чтобы свыкнуться с подобным предположением. Брота, похоже, восприняла его первым, и ее проницательные глаза превратились в узкие щелочки среди морщин.
– Почему ты так решил?
– Потому что он отказался от дополнительных денег, – сказал Уолли. – Если, как он сказал, это обычное дело? – Она кивнула. – Итак? Он поступил так, чтобы убедить нас, что его хозяева всевидящи и всемогущи. Но он не вел себя, словно лакей, за которым наблюдают хозяева – он был спокоен и весел. И подобного рода лояльности не купишь, поскольку он мог взять больше, да еще и потребовать взятки. У него мягкая ладонь. Он колдун.
Остальные обменялись испуганными взглядами.
– Что ж, мы на месте, – сказал Уолли. – Идите, занимайтесь своей торговлей. Но помните, что колдуном может быть любой, независимо от меток. Я бы не советовал допускать на борт больше одного постороннего за раз.
– Милорд брат?
– Да?
– Колдуны могут сделаться невидимыми. На корабле их уже может быть полно.
– Спасибо, Ннанджи, – простонал Уолли. – Хорошая мысль.
– На набережной были выставлены образцы дерева и несколько медных котлов. Брота устроилась в кресле на палубе в ожидании покупателей. Моряки сошли на берег и разбрелись в поисках информации – как профессиональной, так и военной. Хонакура тоже отправился на берег своим черепашьим шагом, и наверняка мог оказаться проницательным разведчиком. Появились лоточники со своими тележками, расхваливая товар. Старая Лина проковыляла вниз, торгуясь за розовых ощипанных кур и корзины с клубникой. Время от времени парами проходили колдуны, не обращая особого внимания на «Сапфир». День был жарким и душным.
Ннанджи снова уселся возле мешка с мечами, который принес Матарро. Он хмуро оглядел каждый из них, обнаружив, что они намного короче, чем он ожидал, наконец достал точильный камень и начал их править.
Виксини заснул. Джия и Телка сидели словно статуи, с неограниченным терпением рабов. Уолли смотрел сквозь жалюзи.
– Наставник, – сказал Катанджи. – Можно мне выйти на палубу?
– Нет. Почему при тебе нет меча?
– Мой килт внизу – под палубой, в каюте у Мат'о.
Ннанджи что-то проворчал и продолжал затачивать лезвие. Уолли не вмешивался, хотя не видел никаких причин к тому, чтобы Катанджи торчал здесь, как они с Ннанджи. У Катанджи не было косички, а его метка на лбу представляла собой гноящуюся красную рану, и ее невозможно было распознать даже на близком расстоянии.
Шло время. Ничего не происходило. Какой-то торговец поглядел на дерево Броты, пренебрежительно фыркнул и пошел дальше. Снова прошли два первых колдуна. Точильный камень Ннанджи неустанно и неприятно скрежетал. Мимо корабля прошел Хонакура, намереваясь исследовать другое направление. Катанджи бродил от окна к окну. Уолли устал стоять, размышляя над собственными проблемами, пока у него не закружилась голова. Ответ всегда был одним и тем же – ему не хватало информации.
Это нечестно! Как мог он вести войну, не зная о мощи противника? Военная разведка – вот что было ему нужно. Мата Хари… Джордж Смайли… В доме Тонди он играл роль детектива. Теперь же он оказался героем шпионского боевика, и проклятые метки на лицах Народа делали его задачу невозможной. Ему необходимо было стать на время Джеймсом Бондом, или даже Трэвисом Мак-Ги. Несколько дней в роли портового грузчика в Аусе позволили бы ему раздобыть необходимые данные, но на лбу у него красовались семь несмываемых меток в форме меча.
Точильный камень Ннанджи издал отвратительный скрежет.
Это было последней каплей.
Несколько раз Уолли приходилось вспомнить о том, что эмоции не являются мыслительным процессом. Приобретя тело Шонсу, он также приобрел его железы. Он научился следить за сигналами опасности, когда в руке у него был меч и можно было ожидать порции адреналина в крови, но иногда железы могли его подвести.
Как сейчас.
Раздражение, бессилие, позорная необходимость прятаться, даже, возможно, остатки временного смещения – все это внезапно смешалось вместе. Уолли Смит вышел из себя.
– К дьяволу! – бросил он. – Я иду на берег!
Ннанджи одобрительно взглянул на него.
– Правильно! – сказал он, откладывая свой камень.
– Ты остаешься здесь, – сказал Уолли. – Будешь охранять мой меч и мою заколку для волос. Катанджи, сходи к Броте и попроси у нее какую-нибудь черную тряпку. Заткнись, Ннанджи.
– Десять минут спустя на нем не было ничего, кроме куска черной ткани на бедрах и повязки на лбу. Он никогда еще не ощущал себя столь голым, и внутренний голос нашептывал ему, что следует быть осторожным, но отступать было уже поздно. Он направился к двери.
– Милорд брат! – схватив перевязь и меч Уолли, Ннанджи мятежно смотрел ему вслед. – Так нельзя! Воин без меча – это воин без чести. Ты просил меня сказать тебе…
– Твое возражение учтено, – Уолли обошел его и вышел на палубу.
Брота стояла, уперев кулаки в бока и глядя на него без какого-либо выражения.
– У тебя одно мясо и никаких мозгов. Что ты пытаешься доказать? Это глупо!
Какая наглость! Но он не был лордом-Седьмым, когда на лбу у него была повязка. Он прошел мимо нее, не говоря ни слова.
Джия стояла возле сходней, бледная и взволнованная, Он весело улыбнулся и попытался пройти мимо нее, но она преградила ему дорогу и обняла его.
– Господин, пожалуйста! Я знаю, что рабыня не должна такого говорить, но, пожалуйста, не делай этого! Это очень опасно.
– Опасность – мое ремесло, Джия.
Он поцеловал ее в лоб и отстранил ее с дороги.
Она прильнула к нему.
– Пожалуйста… Уолли?
Она никогда не называла его так, за исключением тех случаев, когда они занимались любовью.
Он покачал головой.
– Мы должны довериться воле Богини, любовь моя.
Он посмотрел по сторонам, нет ли колдунов. Не видя ни одного, он спустился по сходням и смешался с пешеходами, приноравливаясь к их шагам. Ему было все хорошо видно поверх голов, и никто, казалось, не обращал на него особого внимания, хотя он перехватил несколько взглядов, которые счел скорее удивленными, нежели угрожающими. Он прошел мимо торговых рядов, заставленных товарами и охранявшихся торговцами; мимо лотков с грудами ярких фруктов, золотистых караваев и окровавленного мяса, над которым роились мухи; мимо запряженных в фургоны лошадей, мирно трясших своими торбами под аккомпанемент позвякивания упряжи; он толкался в толпе, следя за тем, чтобы ему не наступили на босые пальцы ног и чтобы не ушибить их о камень. Он окинул взглядом в суматохе загружавшиеся и разгружавшиеся товары. Ему это начинало нравиться.
Воздух был неподвижным, горячим и липким. На пристани Ауса стоял тяжелый запах, но ему было весело.
Затем он увидел двоих в капюшонах, которые приближались к нему. Повернувшись к ним спиной, он смешался с группой людей вокруг лотка, где что-то поджаривалось на жаровне и затем предлагалось на палочках. Занимавшийся этим старик посмотрел на него, а потом пробормотал: «На, держи», и протянул ему палочку.
Теперь Уолли вспомнил, что нищие тоже носили черное и повязки на голове. Значит, могучий Шонсу был нищим, большим, рослым нищим, которому следовало бы поискать себе достойную работу? Он подавил улыбку, думая о своих оставшихся на корабле драгоценностях. Он откусил от предложенного ему угощения и обнаружил, что оно, хотя и несколько жесткое, но вкусное, горячее и острое. Откусив еще раз, он решил, что это осьминог, или каракатица. Пресноводный осьминог?
Он пробормотал ответное благословение:
– Да придаст Она силу твоей руке и остроту твоему глазу…
Старый лоточник в ужасе подскочил, и Уолли тут же пожалел о своих словах, поскольку это было благословение воина. Лоточник хмуро смотрел на него – атлетически сложенный молодой человек, с длинными волосами…
– Как говорится, – ухмыльнулся Уолли.
Лоточник бросил взгляд за плечо Уолли, словно пытаясь определить, как далеко ушли колдуны.
– Никогда больше, – прошептал он. – Не здесь. – Потом крикнул: – Убирайся!
Уолли огляделся по сторонам – колдунов нигде не было видно. Он снова направился сквозь толпу, жуя свою закуску. Он прошел мимо корабля, разгружавшего корзины с овощами, мимо другого, загружавшегося черепицей. Потом он удивленно остановился, из-за чего шедший позади него прохожий налетел на него и выругался. Прямо впереди возле маленького корабля стоял большой запряженный парой лошадей фургон. Группа юношей тащила по сходням мешки из фургона, и доски громко скрипели при каждом шаге. Рядом пристань была завалена товарами, большей частью длинными рулонами ткани, среди которых виднелись несколько безымянных тюков и узлов. Перед сходнями, ближе к Уолли на земле был разложен остальной груз корабля, до самого фургона: ящики и кувшины, но в основном медные и бронзовые котлы, ярко блестевшие на солнце.
Привлекли же внимание Уолли среди всего этого беспорядка два больших медных змеевика. Разглядывая котлы, он отметил два из них, громадных, словно мусорные баки, с крышками и маленькими горлышками наверху. Гипотеза: змеевики подходили к верхней части котлов. Это означало перегонный аппарат.
Вино – да; пиво – да; но он не знал слов, обозначавших бренди, или самогон, или спирт, или алкоголь. Что это – колдовство? Возбужденный своим открытием, он направился к кораблю.
Там стоял Томияно, беседуя с одним из моряков. Он увидел Уолли в тот же момент, когда Уолли увидел его, и лицо его исказилось от ярости. Он прервал разговор и быстро направился к нему.
– Что, к дьяволу, ты тут делаешь, Шонсу? – яростно спросил он.
– Интересуюсь кое-чем, – ответил Уолли. – Я, однако, Безымянный. Только воины могут задавать мне вопросы.
Капитана это вовсе не забавляло.
– Того, что под твоей повязкой, достаточно, чтобы убить тебя семь раз подряд. Ты подвергаешь опасности мой корабль!
Возможно, это и было так, но Уолли лишь невинно улыбнулся.
– Нет. Твой корабль в меньшей опасности, когда я на берегу. А теперь скажи мне – ты видел эти медные змеевики? Что это, и для чего?
Томияно с неохотой огляделся по сторонам.
– Понятия не имею, – сказал он. – Иди сюда, подальше от глаз.
Он вернулся к сходням, и Уолли последовал за ним, надежно укрытый от постороннего взгляда загруженным доверху фургоном. Компания чумазых подростков и юношей продолжала таскать на борт мешки, многие из которых оставляли за собой след из желтой пыли, а толстая женщина, облокотившись на борт, считала на счетах. Пожилой моряк с капитанским кинжалом на поясе вытаскивал мешки из фургона для своих работников. Корабль был довольно потрепанный и явно нуждался в покраске. Это была посредственная и грязная пародия на семейный корабль, который покинул Уолли.
Капитан был толст и сед, и выглядел глупым и ленивым по сравнению с мускулистым Томияно, так же как и их корабли. Он подозрительно посмотрел на Уолли, но с радостью воспринял возвращение Томияно как возможность прервать работу и продолжить беседу. Когда очередной подросток подошел за мешком, Уолли подхватил один и взвалил ему на спину. Потом он проделал то же самое и с другими; это позволяло не отрывать капитана от разговора.
Уолли прислушался. Дальше за Аусом вниз по течению было мелководье, говорил моряк, а еще дальше Черные Земли – ни одного города и ни одного человека за две недели пути. Капитану Томияно следовало направляться вверх по течению. Следующим городом был Ки Сан, большой и богатый. Колдунов там нет. Дела в Аусе идут плохо с тех пор, как пришли колдуны. В Ки Сане платят больше за предметы роскоши, такие как сандаловое дерево. Там много меди и бронзы, в Ки Сане. Это был естественный повод для Томияно, чтобы спросить о змеевиках – и моряк тут же замолчал, словно захлопнувшая раковину устрица. Змеевики он предпочитал не обсуждать.
Теперь и любопытство Томияно возросло, и он подошел ближе, чтобы взглянуть на таинственные предметы. Уолли присоединился к нему. Трубки были сделаны из луженого медного листа, причем весьма искусно, и когда Уолли поднял одну, ему без труда удалось присоединить ее к одному из больших котлов. Крышки были плотно пригнаны, и оба котла были пусты, но они могли быть предназначены только для перегонки. Старый моряк нервничал и пытался сменить тему, хотя в ответ на прямой вопрос он признал, что товары предназначаются для башни. Томияно, явно заинтригованный, желая помочь своему молчаливому спутнику, предложил купить один и получил многозначительный отказ.
– Какой от них прок моряку? – послышался позади высокий голос.
Уолли резко обернулся и оказался лицом к лицу с двумя колдунами.
Один из них держал серебряную флейту.
– Оба выглядели странно грузными в своих громоздких одеяниях. Тому, что повыше, было около сорока, и он носил оранжевую одежду Четвертого. Из-под капюшона виднелось узкое, подозрительное лицо, а обе его руки были спрятаны в рукавах.
Другой был в коричневой мантии, и на лбу у него было три метки в форме пера. Он был толще и моложе. Губы его были искривлены в надменной ухмылке, совсем близко от мундштука тонкой серебряной трубки. Трех нот, сыгранных на точно такой же, было достаточно, чтобы убить Кандору.
Замечание было обращено к Томияно, однако оба колдуна смотрели на Уолли.
По спине у него побежали струйки холодного пота; он оказался в ловушке. С одной стороны был фургон, а с другой корабль, колдуны же отрезали путь к отступлению в сторону «Сапфира». Позади него путь преграждали разбросанные товары, сходни и гора рулонов ткани. Он мог вспомнить по крайней мере три сутры, которые должны были его предупредить, не говоря уже о здравом смысле. Честь Ннанджи, практичность Броты, любовь Джии – он отверг их, и теперь должен был заплатить за собственную глупость.
Хуже всего было то, что он не знал, перед лицом какой опасности оказался. Можно ли было убежать от заклятия? Даже если бы ему противостояли лишь ножи или мечи, он вряд ли мог бы надеяться, что ему удастся как-то обмануть их и сбежать, хотя мантии колдунов мешали бы им, если бы дело дошло до погони. Если все, что им требовалось – дунуть в эту трубку, или если им достаточно было произнести несколько слов, чтобы превратить его в обугленный труп…
– Просто любопытно, адепт, – необычно робко сказал Томияно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42