Она была чересчур стройной, и походка ее была слегка подпрыгивающей, но это, похоже, не имело значения – Ннанджи снова зарычал. Если она пыталась привлечь его внимание, ей это удалось на все сто. Она была моложе, чем сначала показалось Уолли, примерно возраста Куили, и она была высокой, смуглой и соблазнительной.
Ннанджи вздохнул, продолжая плотоядно смотреть ей вслед.
– Девочка – первый класс.
– Попробуй посмотреть на других матросов, подопечный.
– Другие для меня слишком молоды. Вероятно, мне следовало бы…
– Я имел в виду мужчин.
Ннанджи нахмурился.
– На что я должен смотреть, милорд брат?
– На шрамы. – Крохотные отметины на плечах и ребрах, как правило, с правой стороны – старые царапины и недавние синяки.
Ннанджи мечтательно стоял, опершись спиной на планшир. При словах Уолли он подскочил и уставился на матросов, пока его глаза не подтвердили то, что тот только что сказал. Он начал быстро произносить сутры. Пятнадцатая: штатскому не позволено притрагиваться к мечу, за исключением крайней необходимости. Девяносто пятая: ему никогда не позволено брать в руки рапиру. Девяносто девятая: никогда, никогда, никогда штатский не может упражняться в фехтовании на рапирах или палках… Он замолчал, потрясенно глядя на Уолли.
– У женщин они тоже есть, – мягко сказал Уолли. – Подозреваю, что каждый на этом корабле владеет мечом.
– Но Брота – воин! Это отвратительно, милорд брат!
– И вместе с тем вполне здраво. Корабли – добыча пиратов, не так ли? Посреди Реки гарнизон на помощь не позовешь.
Реакция Ннанджи удивила Уолли. Вероятно, он сам не замечал шрамов, поскольку привык видеть их у своих друзей, но Уолли ждал объяснений. Возможно, именно по этой причине Томияно был не расположен пускать воинов на борт. Однако отметины имелись на теле каждого взрослого, которого удалось увидеть Уолли, и в любом порту имелись воины, которые могли их заметить. В некоторых отношениях Ннанджи был столь же простодушен в отношении Мира, как и Уолли, и, вероятно, о многих вещах ему не приходилось слышать в казарме. Например, о шрамах у моряков.
– Тебе не нравится, что я их осуждаю?
– Ох, Ннанджи, Ннанджи! Подумай! Брота и я обменялись рукопожатием. Мы своего рода гости. Это все, что разделяет нас и рыбу за бортом. У меня есть богатство за спиной, и еще одно в волосах. А теперь – будь вежлив с моряками, ладно?
Ннанджи не в состоянии был оценить опасность, кроме как исходящую от других воинов, но с тревогой посмотрел на освещенную солнцем воду по обе стороны корабля, на далекую полоску берега. Несколько рыбацких лодок с правого борта были единственными признаками человеческой жизни.
– Сколько человек в команде?
Ннанджи покачал головой.
– Пока что я видел пятерых мужчин, шесть женщин, пять подростков и полдюжины детей. Похоже, это почти все. Я думаю , что они моряки – конечно, кроме Броты и Матарро – но я не слишком приглядывался к лицам.
– Да, милорд брат.
– Теперь – где они прячут ножи?
– Ножи? – Ннанджи встревожился еще больше.
Он осторожно окинул взглядом палубу. Уолли никогда не видел его столь обеспокоенным; вероятно, сухопутный воин начинал понимать, какой ловушкой может оказаться корабль. Через несколько минут он начал что-то бормотать, раскладывая свои рассуждения, словно карты:
– Эти ведра с песком… они же не выращивают овощи… для борьбы с огнем? Достаточно большие, чтобы на них сидеть, но мне их не поднять. Ты можешь. Почему бы не поставить для того, чтобы сидеть, ведра поменьше? – Он с надеждой посмотрел на Уолли.
– Молодец! Как видишь, думать не так уж и трудно, верно?
– У меня от этого голова разболелась. – Однако похвала его радовала.
– Наставник?
Уолли повернулся и встретился с серьезным взглядом Катанджи. Позади него беспокойно стоял новичок Матарро.
– Катанджи, давай сразу договоримся – я не твой наставник, если не считать той странной клятвы, которую принесли Ннанджи и я. Так что будем считать, что я твой наставник только в том случае, если рядом нет Ннанджи, хорошо?
– Да, милорд. – Катанджи угрюмо повернулся к брату.
Уолли встретился взглядом с Матарро и подмигнул. Мальчишка изумленно дернулся, а потом улыбнулся.
– Наставник, могу я снять свой меч? Мат'о говорит, что возьмет меня с собой наверх, на «воронье гнездо». Но с мечом наверх нельзя.
Ннанджи нахмурился, услышав, как Катанджи щеголяет морским жаргоном. Уолли мог догадаться о значениях слов, но сама необходимость догадываться говорила о том, что Шонсу никогда не заботился о том, чтобы выучить терминологию. Очевидно, для воина корабль был лишь удобным средством передвижения.
– Полагаю, он думает, что сухопутный житель не отважится подняться на эти… как называются эти поперечные штуки, ученик?
Катанджи бросил встревоженный взгляд на Уолли, словно говоря, что не нуждается в подобной помощи.
– Реи, милорд, – сказал Матарро.
– Тогда покажи ему! – искренне сказал Ннанджи. – Давай! Я подержу твой меч. Вероятно, он сможет найти тебе и набедренную повязку? В килте не слишком удобно лазать по мачтам.
Пораженный столь неожиданной снисходительностью, Катанджи поспешно расстегнул перевязь и подал ее Ннанджи, сбросил сапоги и убежал вместе с Матарро. Ннанджи снова перевел взгляд на Уолли.
Уолли одобрительно кивнул.
– Так от них будет больше пользы.
Ннанджи быстро учился.
– Какое-то время Уолли стоял, опершись спиной на планшир, и наблюдал за корабельной жизнью. Двое юношей играли в какую-то игру на крышке одного из люков, три женщины чистили овощи на другой. Очень тощий юный матрос начал драить палубу. Томияно и еще двое мужчин сидели в углу, скрестив ноги, и делали вид, что сплетают канат, однако большей частью они внимательно следили за гостями. Слышался смех, доносившийся со стороны рубки и сверху, где, видимо, забавлялись Катанджи и группа подростков, невидимые среди парусов. Солнце стояло высоко, было жарко. Хонакура куда-то исчез. Брота, словно красная гора, сидела у румпеля, беседуя с пожилой женщиной в коричневом платье. Движение по Реке возрастало, и это могло быть знаком того, что «Сапфир» приближается к Аусу. Или куда-нибудь еще.
Затем послышалось ошеломленное шипение Ннанджи. Из двери на полубаке появилась девушка в желтом бикини. Улыбаясь, она направилась в сторону воинов, не торопясь, так что они могли насладиться движениями ее бедер. При ней был меч.
Не просто женщины-воины, но еще и молодые, красивые и сексуальные ?
– Как только мужчины могут с такими сражаться? – пробормотал Ннанджи. Уолли думал о том же самом.
– Тана! – прорычал Томияно и вскочил на ноги. Она обернулась и хмуро уставилась на него. Томияно подскочил к ней, преграждая ей путь. Он что-то сердито прошептал и попытался ее остановить, но она увильнула от него и пошла дальше.
Она быстро подошла к Уолли и приветствовала его, в то время как он, не веря своим глазам, смотрел на две метки в форме меча на ее безупречном лбу. У нее были лоснящиеся черные волосы и гладкая, кофейного цвета кожа – само совершенство, почти полностью открытое взору. Лицо ее было привлекательным, с классическими точеными чертами. Она была слишком молода и слишком стройна на его вкус – он предпочитал более обширные формы Джии; но у него возникла мысль о манекенщицах, и он с готовностью признал, что мало кто из мужчин смог бы устоять перед этой гибкой девушкой-воином. Ннанджи тяжело дышал.
Уолли ответил на приветствие и представил ученицу Тану своему названому брату. Томияно маячил позади, водя пальцем по лезвию кинжала.
Тана стояла, сложив руки и застенчиво опустив глаза под длинными ресницами, ожидая, когда высокопоставленный заговорит первым. Ннанджи вовсе не был тем, на кого она пыталась произвести впечатление. На какое-то мгновение Уолли утратил дар речи. Перекрещивающиеся ремни у нее на груди туго обтягивали легкую ткань, с выдающимся результатом, достойным созерцания.
Он с трудом отвел взгляд и глубоко вздохнул.
– Я уже наслаждаюсь путешествием на вашем прекрасном корабле, ученица. Твое общество многократно увеличивает мое наслаждение.
Она ухитрилась по-девичьи покраснеть и взмахнула ресницами.
– Ты оказываешь нам честь своим присутствием, милорд.
– Не уверен, что капитан с этим полностью согласен.
Тана скорчила недовольную гримасу и обернулась, глядя на Томияно – тот стоял, прислонившись к мачте, и все еще ощупывал лезвие.
– Прости грубость моего брата, милорд. Он никого не хотел обидеть.
Проклятье! Брат? Значит, эта стройная Тана была дочерью толстой Броты – невероятно! Между ними не было абсолютно никакого сходства.
Прежде чем Уолли смог придумать, что ответить, Тана сказала:
– Я вижу, у тебя замечательный меч, лорд Шонсу. Не будешь ли ты так любезен позволить мне взглянуть на него?
Прозвучавший в ее словах явный подтекст был не случаен. Уолли вытащил седьмой меч, показывая его ей. Вероятно, он ее по-настоящему не интересовал, но подобное оружие могло произвести впечатление на любого, и она была поражена, увидев мастерство Чиоксина. Он кивнул Ннанджи, который охотно пересказал легенду, пока она рассматривала громадный сапфир, эфес в форме грифона и узор на самом лезвии.
Томияно был не единственным в команде, кто не одобрял поведения Таны. Женщины хмурились, а на лицах мужчин отражалась неприкрытая ярость. Уолли решил, что Тана – своевольная дерзкая девчонка. Вероятно, мать могла с ней справиться, но брат – определенно нет.
– Он великолепен, милорд, – наконец сказала она, искренне глядя на Уолли и не обращая внимания на Ннанджи. – Мы счастливы, что имеем возможность оказать помощь избраннику Богини.
Уолли убрал меч.
– Я счастлив, что «Сапфир» появился вовремя – хотя я очень сомневаюсь, что это была случайность. Это прекрасный корабль, и я вижу, что о нем хорошо заботятся.
Она снова взмахнула ресницами.
– Ты очень любезен, лорд Шонсу.
– Кажется, твоя мать говорила, что кораблю тридцать лет?
– О, он даже старше. Мой дед… купил его. Он был капитаном, пока не умер от лихорадки два года назад. Он был великим моряком. Потом капитаном стал Том'о. – Она пожала плечами. – Он бывает порой груб, но, полагаю, моряк неплохой.
– Почему не твой отец?
Тана вздохнула.
– Отец давно умер. Кроме того, он был торговцем. У нас, речного народа, есть поговорка, милорд: «Торговец – голова, воин – руки, а моряк – ноги». Сейчас нам недостает торговца. Мой старший брат, Томиярро – вот это был торговец! Мама всегда говорила, что он может купить у черепахи панцирь и продать ей перья.
– И как же вы торгуете? – спросил Уолли, хотя и сам мог догадаться. Его явно соблазняли. Она была слишком молода для того, чтобы обладать для этого достаточным опытом, но благодаря самой ее молодости даже подобные неуклюжие попытки оказывались действенными.
– О, с этим справляется мама, – небрежно ответила Тана.
– Да, госпожа Брота умеет вести переговоры.
Тана хихикнула.
– Ты ее перехитрил, милорд.
– Я?
– Она получила от тебя чудесный сапфир, но на самом деле ей нужна была твоя заколка для волос.
Не зная, что на это ответить, Уолли посмотрел на Ннанджи, но глаза Ннанджи остекленели. Пора было менять тему.
– Твой брат сказал, что это семейный корабль. Кто остальные, кроме твоей матери и брата?
– Родственники, – ответила Тана. – Дяди и тети. Скукота! Мне так редко приходится встречать, – она глубоко вздохнула, – настоящих мужчин.
– Значит, у вас, очевидно, нет Меняющих Курс, и тем не менее вас перенесла сюда прошлой ночью Ее Рука?
– Это восхитительно! – сказала Тана, взволнованно глядя на окружающий ландшафт. – С нами никогда такого раньше не бывало.
– Так сказала и твоя мать. Полагаю, вы вернетесь в свои родные воды, как только мы сойдем на берег.
– Что ж, надеюсь, что нет! – Она тряхнула волосами. – Мы торговали между Хулом и Ки в течение многих лет. Это очень скучно. Я все время говорю матери, что пора попробовать чего-нибудь нового.
– И почему же она не хочет?
– Прибыль! – презрительно сказала Тана. – Она знает рынки. Сандаловое дерево – из Хула в Ки, горшки и корзины – из Ки в Хул. Туда и обратно, туда и обратно. Скука! Сейчас хоть какое-то приключение! Мы ведь даже уже не в тропиках, верно?
– Нет. Но здесь может быть опасно.
Тана победно улыбнулась.
– Чего нам бояться, когда с нами воин-Седьмой? Я уверена, что ты смог бы справиться с целым кораблем пиратов в одиночку, лорд Шонсу.
– Надеюсь, что не придется!
Разговор о пиратах мог перейти в опасную плоскость, коснувшись вопроса об использовании мечей моряками. Не успела мысль об этом возникнуть в голове Уолли, как в разговор вмешался Ннанджи.
– Вероятно, у тебя мало возможностей учиться фехтовать, ученица Тана?
Казалось, подобный вопрос ничуть ее не обеспокоил. Она повернулась и оценивающе взглянула на него.
– Конечно, адепт. Не будешь ли столь любезен преподать мне урок после обеда?
Ннанджи просиял.
– Буду очень рад!
Тана улыбнулась и снова повернулась к Уолли. Уолли ее улыбка не понравилась.
– Вероятно, мы приближаемся к Аусу, – сказал он. – Так что, возможно, никакого «после обеда» уже не будет. Но мы наверняка – ваши Меняющие Курс, а они, говорят, приносят кораблю счастье.
– Нам его не хватает! – Тана заговорщически понизила голос. – Иногда я думаю о том, лорд Шонсу, не лежит ли на нас проклятие.
– Как это? – Уолли почувствовал, что сейчас последует какая-то история.
– Ну, сначала мой дед… потом дядя Матирри умер от царапины на руке… а потом пираты! Год назад. Они убили моего брата, и другого дядю, а один из моих двоюродных братьев позже умер от ран.
– Это ужасно!
– Да. Это была трагедия. Знаешь, худшее я уже пережила, но, конечно, мне до сих пор их страшно недостает.
– Это было в Йоке? – спросил Уолли.
Она отшатнулась, словно от удара, побледнев так, что ему показалось, что сейчас она лишится чувств.
Краем глаза он заметил, что Томияно наполовину вытащил кинжал. Он был слишком далеко, чтобы слышать слова, но он видел реакцию сестры.
Что такого сказал Уолли?
– Твой брат упоминал Йок.
Она молча кивнула, с ужасом глядя на него.
– Полагаю, эти пираты были воинами-изменниками?
Тана облизнула побелевшие губы и снова кивнула, казалось, лишившись дара речи. Уолли показалось, будто он идет по стеклу над бездной. Томияно был не единственным, кто заметил ее испуг.
Уолли понизил голос.
– Конечно, я бы не стал говорить это никому за пределами нашей гильдии, ученица… но бесчестный воин – это мерзость, не заслуживающая никакой пощады. – Он быстро взглянул на ошеломленного Ннанджи. Даже он заметил испуг Таны, но единственно возможное объяснение еще до него не дошло. – Мой названый брат и я наткнулись на банду изменников два дня назад. Они получили по заслугам. Мир будет чище без подобных отбросов.
Тана, казалось, слегка успокоилась, и на ее щеках снова начал проступать румянец.
– Это… это делает тебе честь, милорд.
– Подобные вещи лучше не обсуждать, – официальным тоном произнес Уолли и взглянул на Ннанджи, ища поддержки.
– А? Что? – сказал Ннанджи.
Затем с полубака начали появляться взрослые и дети, неся корзины с фруктами и хлебом. Уолли почувствовал облегчение, словно от холодного ветра.
– А! Вот, наконец, и обед! Смотри, что теперь будет, ученица. Именно тут адепт Ннанджи лишит твою мать всей прибыли, которую она надеется получить благодаря моему сапфиру.
– По стандартам Народа, моряки вели себя весьма непринужденно. Обед был разложен на крышке переднего люка, и все расселись вокруг, кто где хотел, на крышках, ведрах или прямо на палубе. Еда была простой, но сытной: фрукты, сыр и колбаса. Брота передала румпель Томияно, после оживленной дискуссии, сопровождавшейся взглядами украдкой в сторону воинов. Затем она уместила свои массивные формы на крышке заднего люка и приступила к демонстрации того, как именно она приобрела такую фигуру, почти соперничая со зверским аппетитом Ннанджи.
Команда и пассажиры разделились на группы. Уолли все избегали, но Катанджи более молодые матросы приняли в свою компанию. Ннанджи не отходил от Таны, продолжая непрерывно жевать и одновременно рассказывать, как лорд Шонсу получил седьмой меч. Он пользовался версией, которую Уолли изложил в свое время Гарадуи, почти слово в слово, так что это было безопасно.
Уолли сидел на палубе, скрестив ноги и прислонившись к правому борту; Джия сидела рядом, стараясь ничем не выдавать своего беспокойства. Его миссия явно оказалась намного сложнее, чем он думал. Само собой разумеется, «Сапфир» был послан, чтобы спасти его от колдунов, но его предназначение наверняка заключалось в большем, нежели просто доставка его в Аус. Что в точности произошло в Йоке год назад? Тана упоминала что-то о пиратах, но Томияно говорил о другом. Паника Таны до ужаса напоминала опасения Куили, когда Уолли коснулся темы убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Ннанджи вздохнул, продолжая плотоядно смотреть ей вслед.
– Девочка – первый класс.
– Попробуй посмотреть на других матросов, подопечный.
– Другие для меня слишком молоды. Вероятно, мне следовало бы…
– Я имел в виду мужчин.
Ннанджи нахмурился.
– На что я должен смотреть, милорд брат?
– На шрамы. – Крохотные отметины на плечах и ребрах, как правило, с правой стороны – старые царапины и недавние синяки.
Ннанджи мечтательно стоял, опершись спиной на планшир. При словах Уолли он подскочил и уставился на матросов, пока его глаза не подтвердили то, что тот только что сказал. Он начал быстро произносить сутры. Пятнадцатая: штатскому не позволено притрагиваться к мечу, за исключением крайней необходимости. Девяносто пятая: ему никогда не позволено брать в руки рапиру. Девяносто девятая: никогда, никогда, никогда штатский не может упражняться в фехтовании на рапирах или палках… Он замолчал, потрясенно глядя на Уолли.
– У женщин они тоже есть, – мягко сказал Уолли. – Подозреваю, что каждый на этом корабле владеет мечом.
– Но Брота – воин! Это отвратительно, милорд брат!
– И вместе с тем вполне здраво. Корабли – добыча пиратов, не так ли? Посреди Реки гарнизон на помощь не позовешь.
Реакция Ннанджи удивила Уолли. Вероятно, он сам не замечал шрамов, поскольку привык видеть их у своих друзей, но Уолли ждал объяснений. Возможно, именно по этой причине Томияно был не расположен пускать воинов на борт. Однако отметины имелись на теле каждого взрослого, которого удалось увидеть Уолли, и в любом порту имелись воины, которые могли их заметить. В некоторых отношениях Ннанджи был столь же простодушен в отношении Мира, как и Уолли, и, вероятно, о многих вещах ему не приходилось слышать в казарме. Например, о шрамах у моряков.
– Тебе не нравится, что я их осуждаю?
– Ох, Ннанджи, Ннанджи! Подумай! Брота и я обменялись рукопожатием. Мы своего рода гости. Это все, что разделяет нас и рыбу за бортом. У меня есть богатство за спиной, и еще одно в волосах. А теперь – будь вежлив с моряками, ладно?
Ннанджи не в состоянии был оценить опасность, кроме как исходящую от других воинов, но с тревогой посмотрел на освещенную солнцем воду по обе стороны корабля, на далекую полоску берега. Несколько рыбацких лодок с правого борта были единственными признаками человеческой жизни.
– Сколько человек в команде?
Ннанджи покачал головой.
– Пока что я видел пятерых мужчин, шесть женщин, пять подростков и полдюжины детей. Похоже, это почти все. Я думаю , что они моряки – конечно, кроме Броты и Матарро – но я не слишком приглядывался к лицам.
– Да, милорд брат.
– Теперь – где они прячут ножи?
– Ножи? – Ннанджи встревожился еще больше.
Он осторожно окинул взглядом палубу. Уолли никогда не видел его столь обеспокоенным; вероятно, сухопутный воин начинал понимать, какой ловушкой может оказаться корабль. Через несколько минут он начал что-то бормотать, раскладывая свои рассуждения, словно карты:
– Эти ведра с песком… они же не выращивают овощи… для борьбы с огнем? Достаточно большие, чтобы на них сидеть, но мне их не поднять. Ты можешь. Почему бы не поставить для того, чтобы сидеть, ведра поменьше? – Он с надеждой посмотрел на Уолли.
– Молодец! Как видишь, думать не так уж и трудно, верно?
– У меня от этого голова разболелась. – Однако похвала его радовала.
– Наставник?
Уолли повернулся и встретился с серьезным взглядом Катанджи. Позади него беспокойно стоял новичок Матарро.
– Катанджи, давай сразу договоримся – я не твой наставник, если не считать той странной клятвы, которую принесли Ннанджи и я. Так что будем считать, что я твой наставник только в том случае, если рядом нет Ннанджи, хорошо?
– Да, милорд. – Катанджи угрюмо повернулся к брату.
Уолли встретился взглядом с Матарро и подмигнул. Мальчишка изумленно дернулся, а потом улыбнулся.
– Наставник, могу я снять свой меч? Мат'о говорит, что возьмет меня с собой наверх, на «воронье гнездо». Но с мечом наверх нельзя.
Ннанджи нахмурился, услышав, как Катанджи щеголяет морским жаргоном. Уолли мог догадаться о значениях слов, но сама необходимость догадываться говорила о том, что Шонсу никогда не заботился о том, чтобы выучить терминологию. Очевидно, для воина корабль был лишь удобным средством передвижения.
– Полагаю, он думает, что сухопутный житель не отважится подняться на эти… как называются эти поперечные штуки, ученик?
Катанджи бросил встревоженный взгляд на Уолли, словно говоря, что не нуждается в подобной помощи.
– Реи, милорд, – сказал Матарро.
– Тогда покажи ему! – искренне сказал Ннанджи. – Давай! Я подержу твой меч. Вероятно, он сможет найти тебе и набедренную повязку? В килте не слишком удобно лазать по мачтам.
Пораженный столь неожиданной снисходительностью, Катанджи поспешно расстегнул перевязь и подал ее Ннанджи, сбросил сапоги и убежал вместе с Матарро. Ннанджи снова перевел взгляд на Уолли.
Уолли одобрительно кивнул.
– Так от них будет больше пользы.
Ннанджи быстро учился.
– Какое-то время Уолли стоял, опершись спиной на планшир, и наблюдал за корабельной жизнью. Двое юношей играли в какую-то игру на крышке одного из люков, три женщины чистили овощи на другой. Очень тощий юный матрос начал драить палубу. Томияно и еще двое мужчин сидели в углу, скрестив ноги, и делали вид, что сплетают канат, однако большей частью они внимательно следили за гостями. Слышался смех, доносившийся со стороны рубки и сверху, где, видимо, забавлялись Катанджи и группа подростков, невидимые среди парусов. Солнце стояло высоко, было жарко. Хонакура куда-то исчез. Брота, словно красная гора, сидела у румпеля, беседуя с пожилой женщиной в коричневом платье. Движение по Реке возрастало, и это могло быть знаком того, что «Сапфир» приближается к Аусу. Или куда-нибудь еще.
Затем послышалось ошеломленное шипение Ннанджи. Из двери на полубаке появилась девушка в желтом бикини. Улыбаясь, она направилась в сторону воинов, не торопясь, так что они могли насладиться движениями ее бедер. При ней был меч.
Не просто женщины-воины, но еще и молодые, красивые и сексуальные ?
– Как только мужчины могут с такими сражаться? – пробормотал Ннанджи. Уолли думал о том же самом.
– Тана! – прорычал Томияно и вскочил на ноги. Она обернулась и хмуро уставилась на него. Томияно подскочил к ней, преграждая ей путь. Он что-то сердито прошептал и попытался ее остановить, но она увильнула от него и пошла дальше.
Она быстро подошла к Уолли и приветствовала его, в то время как он, не веря своим глазам, смотрел на две метки в форме меча на ее безупречном лбу. У нее были лоснящиеся черные волосы и гладкая, кофейного цвета кожа – само совершенство, почти полностью открытое взору. Лицо ее было привлекательным, с классическими точеными чертами. Она была слишком молода и слишком стройна на его вкус – он предпочитал более обширные формы Джии; но у него возникла мысль о манекенщицах, и он с готовностью признал, что мало кто из мужчин смог бы устоять перед этой гибкой девушкой-воином. Ннанджи тяжело дышал.
Уолли ответил на приветствие и представил ученицу Тану своему названому брату. Томияно маячил позади, водя пальцем по лезвию кинжала.
Тана стояла, сложив руки и застенчиво опустив глаза под длинными ресницами, ожидая, когда высокопоставленный заговорит первым. Ннанджи вовсе не был тем, на кого она пыталась произвести впечатление. На какое-то мгновение Уолли утратил дар речи. Перекрещивающиеся ремни у нее на груди туго обтягивали легкую ткань, с выдающимся результатом, достойным созерцания.
Он с трудом отвел взгляд и глубоко вздохнул.
– Я уже наслаждаюсь путешествием на вашем прекрасном корабле, ученица. Твое общество многократно увеличивает мое наслаждение.
Она ухитрилась по-девичьи покраснеть и взмахнула ресницами.
– Ты оказываешь нам честь своим присутствием, милорд.
– Не уверен, что капитан с этим полностью согласен.
Тана скорчила недовольную гримасу и обернулась, глядя на Томияно – тот стоял, прислонившись к мачте, и все еще ощупывал лезвие.
– Прости грубость моего брата, милорд. Он никого не хотел обидеть.
Проклятье! Брат? Значит, эта стройная Тана была дочерью толстой Броты – невероятно! Между ними не было абсолютно никакого сходства.
Прежде чем Уолли смог придумать, что ответить, Тана сказала:
– Я вижу, у тебя замечательный меч, лорд Шонсу. Не будешь ли ты так любезен позволить мне взглянуть на него?
Прозвучавший в ее словах явный подтекст был не случаен. Уолли вытащил седьмой меч, показывая его ей. Вероятно, он ее по-настоящему не интересовал, но подобное оружие могло произвести впечатление на любого, и она была поражена, увидев мастерство Чиоксина. Он кивнул Ннанджи, который охотно пересказал легенду, пока она рассматривала громадный сапфир, эфес в форме грифона и узор на самом лезвии.
Томияно был не единственным в команде, кто не одобрял поведения Таны. Женщины хмурились, а на лицах мужчин отражалась неприкрытая ярость. Уолли решил, что Тана – своевольная дерзкая девчонка. Вероятно, мать могла с ней справиться, но брат – определенно нет.
– Он великолепен, милорд, – наконец сказала она, искренне глядя на Уолли и не обращая внимания на Ннанджи. – Мы счастливы, что имеем возможность оказать помощь избраннику Богини.
Уолли убрал меч.
– Я счастлив, что «Сапфир» появился вовремя – хотя я очень сомневаюсь, что это была случайность. Это прекрасный корабль, и я вижу, что о нем хорошо заботятся.
Она снова взмахнула ресницами.
– Ты очень любезен, лорд Шонсу.
– Кажется, твоя мать говорила, что кораблю тридцать лет?
– О, он даже старше. Мой дед… купил его. Он был капитаном, пока не умер от лихорадки два года назад. Он был великим моряком. Потом капитаном стал Том'о. – Она пожала плечами. – Он бывает порой груб, но, полагаю, моряк неплохой.
– Почему не твой отец?
Тана вздохнула.
– Отец давно умер. Кроме того, он был торговцем. У нас, речного народа, есть поговорка, милорд: «Торговец – голова, воин – руки, а моряк – ноги». Сейчас нам недостает торговца. Мой старший брат, Томиярро – вот это был торговец! Мама всегда говорила, что он может купить у черепахи панцирь и продать ей перья.
– И как же вы торгуете? – спросил Уолли, хотя и сам мог догадаться. Его явно соблазняли. Она была слишком молода для того, чтобы обладать для этого достаточным опытом, но благодаря самой ее молодости даже подобные неуклюжие попытки оказывались действенными.
– О, с этим справляется мама, – небрежно ответила Тана.
– Да, госпожа Брота умеет вести переговоры.
Тана хихикнула.
– Ты ее перехитрил, милорд.
– Я?
– Она получила от тебя чудесный сапфир, но на самом деле ей нужна была твоя заколка для волос.
Не зная, что на это ответить, Уолли посмотрел на Ннанджи, но глаза Ннанджи остекленели. Пора было менять тему.
– Твой брат сказал, что это семейный корабль. Кто остальные, кроме твоей матери и брата?
– Родственники, – ответила Тана. – Дяди и тети. Скукота! Мне так редко приходится встречать, – она глубоко вздохнула, – настоящих мужчин.
– Значит, у вас, очевидно, нет Меняющих Курс, и тем не менее вас перенесла сюда прошлой ночью Ее Рука?
– Это восхитительно! – сказала Тана, взволнованно глядя на окружающий ландшафт. – С нами никогда такого раньше не бывало.
– Так сказала и твоя мать. Полагаю, вы вернетесь в свои родные воды, как только мы сойдем на берег.
– Что ж, надеюсь, что нет! – Она тряхнула волосами. – Мы торговали между Хулом и Ки в течение многих лет. Это очень скучно. Я все время говорю матери, что пора попробовать чего-нибудь нового.
– И почему же она не хочет?
– Прибыль! – презрительно сказала Тана. – Она знает рынки. Сандаловое дерево – из Хула в Ки, горшки и корзины – из Ки в Хул. Туда и обратно, туда и обратно. Скука! Сейчас хоть какое-то приключение! Мы ведь даже уже не в тропиках, верно?
– Нет. Но здесь может быть опасно.
Тана победно улыбнулась.
– Чего нам бояться, когда с нами воин-Седьмой? Я уверена, что ты смог бы справиться с целым кораблем пиратов в одиночку, лорд Шонсу.
– Надеюсь, что не придется!
Разговор о пиратах мог перейти в опасную плоскость, коснувшись вопроса об использовании мечей моряками. Не успела мысль об этом возникнуть в голове Уолли, как в разговор вмешался Ннанджи.
– Вероятно, у тебя мало возможностей учиться фехтовать, ученица Тана?
Казалось, подобный вопрос ничуть ее не обеспокоил. Она повернулась и оценивающе взглянула на него.
– Конечно, адепт. Не будешь ли столь любезен преподать мне урок после обеда?
Ннанджи просиял.
– Буду очень рад!
Тана улыбнулась и снова повернулась к Уолли. Уолли ее улыбка не понравилась.
– Вероятно, мы приближаемся к Аусу, – сказал он. – Так что, возможно, никакого «после обеда» уже не будет. Но мы наверняка – ваши Меняющие Курс, а они, говорят, приносят кораблю счастье.
– Нам его не хватает! – Тана заговорщически понизила голос. – Иногда я думаю о том, лорд Шонсу, не лежит ли на нас проклятие.
– Как это? – Уолли почувствовал, что сейчас последует какая-то история.
– Ну, сначала мой дед… потом дядя Матирри умер от царапины на руке… а потом пираты! Год назад. Они убили моего брата, и другого дядю, а один из моих двоюродных братьев позже умер от ран.
– Это ужасно!
– Да. Это была трагедия. Знаешь, худшее я уже пережила, но, конечно, мне до сих пор их страшно недостает.
– Это было в Йоке? – спросил Уолли.
Она отшатнулась, словно от удара, побледнев так, что ему показалось, что сейчас она лишится чувств.
Краем глаза он заметил, что Томияно наполовину вытащил кинжал. Он был слишком далеко, чтобы слышать слова, но он видел реакцию сестры.
Что такого сказал Уолли?
– Твой брат упоминал Йок.
Она молча кивнула, с ужасом глядя на него.
– Полагаю, эти пираты были воинами-изменниками?
Тана облизнула побелевшие губы и снова кивнула, казалось, лишившись дара речи. Уолли показалось, будто он идет по стеклу над бездной. Томияно был не единственным, кто заметил ее испуг.
Уолли понизил голос.
– Конечно, я бы не стал говорить это никому за пределами нашей гильдии, ученица… но бесчестный воин – это мерзость, не заслуживающая никакой пощады. – Он быстро взглянул на ошеломленного Ннанджи. Даже он заметил испуг Таны, но единственно возможное объяснение еще до него не дошло. – Мой названый брат и я наткнулись на банду изменников два дня назад. Они получили по заслугам. Мир будет чище без подобных отбросов.
Тана, казалось, слегка успокоилась, и на ее щеках снова начал проступать румянец.
– Это… это делает тебе честь, милорд.
– Подобные вещи лучше не обсуждать, – официальным тоном произнес Уолли и взглянул на Ннанджи, ища поддержки.
– А? Что? – сказал Ннанджи.
Затем с полубака начали появляться взрослые и дети, неся корзины с фруктами и хлебом. Уолли почувствовал облегчение, словно от холодного ветра.
– А! Вот, наконец, и обед! Смотри, что теперь будет, ученица. Именно тут адепт Ннанджи лишит твою мать всей прибыли, которую она надеется получить благодаря моему сапфиру.
– По стандартам Народа, моряки вели себя весьма непринужденно. Обед был разложен на крышке переднего люка, и все расселись вокруг, кто где хотел, на крышках, ведрах или прямо на палубе. Еда была простой, но сытной: фрукты, сыр и колбаса. Брота передала румпель Томияно, после оживленной дискуссии, сопровождавшейся взглядами украдкой в сторону воинов. Затем она уместила свои массивные формы на крышке заднего люка и приступила к демонстрации того, как именно она приобрела такую фигуру, почти соперничая со зверским аппетитом Ннанджи.
Команда и пассажиры разделились на группы. Уолли все избегали, но Катанджи более молодые матросы приняли в свою компанию. Ннанджи не отходил от Таны, продолжая непрерывно жевать и одновременно рассказывать, как лорд Шонсу получил седьмой меч. Он пользовался версией, которую Уолли изложил в свое время Гарадуи, почти слово в слово, так что это было безопасно.
Уолли сидел на палубе, скрестив ноги и прислонившись к правому борту; Джия сидела рядом, стараясь ничем не выдавать своего беспокойства. Его миссия явно оказалась намного сложнее, чем он думал. Само собой разумеется, «Сапфир» был послан, чтобы спасти его от колдунов, но его предназначение наверняка заключалось в большем, нежели просто доставка его в Аус. Что в точности произошло в Йоке год назад? Тана упоминала что-то о пиратах, но Томияно говорил о другом. Паника Таны до ужаса напоминала опасения Куили, когда Уолли коснулся темы убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42