Она по­ложила руки ему на грудь, чтобы согреть их, и, прижавшись, устроилась рядом. На них не было одежды, а их обнаженные тела были сплетены во­едино, и потому они скоро согрелись и почувство­вали себя уютно.
Магнус смотрел вверх сквозь ветви деревьев и размышлял. Ему приходилось бывать со многи­ми женщинами, с тех пор как он достиг возмужа­ния, но среди них не было ни одной похожей на эту. Он уже страшился мысли о том, что при дворе графа Честера кто-нибудь пожелает взять на себя заботы о ней.
Боже милостивый и Пресвятая Дева, думал он, с каждой минутой его жизнь усложнялась! Как он смог бы лишиться этой ангельской красо­ты, когда каждый мужчина, не достигший девя­носта лет, будет ослеплен ею, когда они пережили вместе кораблекрушение и почти неминуемую смерть? Господи Иисусе! Когда он лишил ее не­винности?
Он ничего не знал о ней, если не считать, ко­нечно, недавно приобретенных интимных знаний, исторгаемых в экстазе тихих стонов желания. Ощущение ее прикосновения к его интимным час­тям тела. Обладание ее горячей влажной сладострастной плотью. Но не только он обладал ею. Она тоже обладала им. И воспоминания о ней, прекрасной, как лесной дух, как лесная богиня, танцующей в ручье и нагой, как в день рождения, еще жили в нем.
Она не была наложницей. Каким же он был дураком, что подозревал это. А теперь, подумал Магнус и чуть не застонал во весь голос, когда он привезет ее в Честер, при дворе наверняка най­дутся такие, кто захочет сделать ее своей любов­ницей.
От этой мысли его охватило словно январским морозом. Иисусе сладчайший, он будет ответст­вен за это! Если бы не его глупость, она до сих пор осталась бы непорочной.
И все же он должен был привезти ее с собой, потому что без ее помощи не было другого спосо­ба объяснить причину несчастного путешествия. А теперь, после того как он занимался с ней лю­бовью и испытал блаженный экстаз, подобный которому редко кому удается испытать, эта прекрас­ная девушка стала его и блаженством, и проклятием. Возможно, ему следует жениться на ней. Эта мысль вызвала у него мучительную физи­ческую боль. Он прекрасно сознавал, что она бы­ла совсем не такой девушкой, на которой ему бы позволили жениться родители: им не нужна была сирота из монастыря, расположенного на краю света, на границе с дикими землями. Боже милос­тивый и Пресвятая Дева! Неужели он ласкал и обнимал этого ангела во плоти, чтобы его семья отвергла ее! Магнус проклинал себя: он просто сделал из нее шлюху. Магнус посмотрел на нее, так доверчиво прильнувшую к нему.
– Замечательный Магнус, удивительный Магнус, – засыпая, сказала она. И слова эти были для него, как нож в сердце. Девушка спала в его объятиях. А он ощущал такую боль, что готов был заплакать. Ему хотелось разбудить ее и спросить: «Откуда ты яви­лась? Что за странное волшебство следует за то­бой по пятам? Почему ты знаешь заранее о том, что должно случиться? И неужели тебе ничего не­известно о твоем происхождении, кроме того, что ты сирота, подброшенная в монастырь на попече­ние монахинь?»
В том месте, где они лежали, было тепло. И еще теплее оттого, что он держал ее в своих объятиях. Магнус оперся подбородком о ее золо­тистую голову и ощутил цветочный аромат ее волос. Какие бы печальные мысли его ни осаждали, оба они были все еще безмерно усталыми после страшного кораблекрушения. Он чувствовал, как усталость наваливается на него. И закрыл глаза.
Через некоторое время Магнус проснулся, будто его ударили. Солнце садилось, и ветер стих, но стало холоднее. Он тотчас же понял, что де­вушки нет рядом с ним. Магнус вскочил, чувствуя всю нелепость того, что находится здесь, обнаженный, в пустом лесу при свете угасающего дня. Сначала надо найти свою одежду. Должно быть, Идэйн ушла недалеко.
Он бросился к ручью, думая, что она, вероят­но, тоже пошла за одеждой. По пути к ручью он нашел свои штаны, которые бросил раньше, и надел их. Нашел камзол и кожаный жилет, который повесил на рябине.
– Идэйн! – позвал он. Потом снова не­громко окликнул ее, опасаясь, что рядом может оказаться кто-то чужой.
У ручья ее не было. Он повернул обратно, ду­мая, что, возможно, она направилась в лес по ес­тественной надобности. Или за ягодами. Или еще за чем-нибудь.
Магнус почувствовал, как в груди его от стра­ха образовался тугой ком. Возможно, она ушла, чтобы найти свое платье и одеться, потому что ве­черело и скоро должна была наступить ночь. Она обязательно вернется.
После того, что случилось с ними этим золо­тистым днем, после того, что они пережили вмес­те, было бы безумием думать, что она могла убе­жать в неведомую страну и оставить его.
Магнус был уверен в этом. До того, как уви­дел утоптанную землю возле ольхи и отпечатки копыт неподкованных лошадей, где ее схватили и увезли.
7
Как только Асгард де ля Герш покинул покои верховного судьи и намест­ника в Эдинбургском замке и вышел на шумную, запруженную путниками дорогу в город, к нему тут же подошел молодой человек, одежда которо­го не вызывала сомнений в том, что он пристав ордена тамплиеров.
– Сэр Асгард? – осведомился юноша и приветствовал его, как положено младшему в орденской иерархии. На его белом плаще только одна окаймлявшая ворот красная полоса свидетельствовала о том, что он тамплиер. Из рыцарей, приставов, капелланов и слуг Ордена Бедных Ры­царей Святого Храма Соломонова только рыца­рям разрешалось носить красный крест спереди и сзади на их белых верхних одеяниях.
Пристав, которому не могло быть больше двад­цати лет, старался выглядеть как можно строже.
– Брат Тристан де Монтвилль к вашим ус­лугам, сэр. Я послан, чтобы проводить вас в мест­ное отделение ордена.
Асгард кивнул: это разрешало проблему поис­ков гостиницы или постоялого двора. Он даже не ожидал, что его так быстро встретят и так радуш­но приветствуют.
Хотя он полагал, что было бы вполне логич­ным разыскать отделение ордена тамплиеров в Эдинбурге. Король Уильям Лев ввел столько но­вого в своей стране, связанного с нормандскими французами. Почему бы здесь не появиться и тамплиерам?
Кроме того, подумал Асгард, когда молодой человек вел его по узким улочкам Эдинбурга, вне всякого сомнения, король Уильям нашел хорошее применение деньгам тамплиеров. В то время каж­дое отделение ордена тамплиеров было в то же время и банком. Исконная задача рыцарей орде­на – защита путешественников в Святой Зем­ле – привела к тому, что они брали на хранение деньги пилигримов и отправляли в Европу; когда это требовалось, производили их обмен и в конце концов стали заниматься тем, что обеспечивали их вложение с выгодой для вкладчика, а также ссужали деньгами европейских монархов. В конце концов в христианском мире сложилось стойкое убеждение, что лучше брать деньги взаймы у воинственных монахов Святой Земли, чем у менял и ростовщиков-евреев. Или, того пуще, – хитрых итальянцев.
– Давно здесь отделение ордена? – поинте­ресовался Асгард.
Пристав повернулся к нему:
– Достаточно давно, чтобы творить волю Божию и пользоваться Божиим благословением, брат мой.
Асгард едва удержался, чтобы не фыркнуть. Он не мог не вспомнить себя в этом возрасте: в те времена он до кончиков ногтей был полон такой же набожности. Хотя, будь он проклят, он не припоминал, что был таким же самодовольным.
По узким улочкам города стлался туман. Ас­гард поплотнее запахнул плащ, продолжая раз­мышлять по дороге о том, что случилось за пос­ледние двенадцать лет. Казалось, в возрасте этого малого он знал уже все, но выяснилось, что ничего он не знал. Старый тамплиер брат Роберт был единственным, кто разговаривал с ним, когда Ас­гард изъявил желание вступить в орден. В то вре­мя Асгард был зелен и надменен и не понял, что имел в виду старик, когда сказал ему: «Ты пре­тендуешь на великие свершения, желая стать храмовником, но пока еще тебе неизвестны строгие правила ордена. Ты видишь нас со стороны, хоро­шо одетых, хорошо вооруженных, на добрых ко­нях, но ты не представляешь себе суровых ограни­чений и аскетизма, которых требует служение ордену. Потому что, когда тебе хочется быть на берегу моря, ты оказываешься далеко от него, и наоборот. Когда тебе будет хотеться спать, при­дется бодрствовать, когда ты будешь голоден, придется поститься. Можешь ли ты вынести это во славу Господа и ради спасения своей души?»
Впереди Асгарда пристав трусил рысью на своей лошадке по рыночной площади. За город­скими стенами отсюда можно было видеть осен­ние поля.
– Мы живем не в Эдинбурге, сэр Асгард, – сообщил ему юноша. – Мы разместились за го­родом, там, где есть земля, чтобы выращивать хлеб и овощи, и где можно практиковаться в обра­щении с оружием.
Асгард разглядывал затылок молодого чело­века, прикрытый шлемом.
Обратиться в орден тамплиеров с просьбой быть принятым в его члены было просто: человек для этого должен был верить в правоту святой ка­толической церкви, быть рожденным в законном браке и происходить из семьи рыцарей, а также быть холостым, не состоять в других святых орде­нах, не ведать сомнений, оставаться сильным те­лом и духом и не пользоваться недостойными ме­тодами, дабы получить доступ в орден, например, никого не подкупать.
Все это звучало достаточно просто. Многие юноши, жившие на севере Франции, соответствовали этим требованиям и могли вступить в орден тамплиеров, особенно это касалось младших сыновей в семье, каким был сам Асгард. И, Пресвятой Боже, как он хотел этого! Как мечтал об этом! Ни о чем другом он и не помышлял с двенадцати лет. Тамплиеры в те времена казались ему подоб­ными богам.
И, когда наступил желанный день, Асгард опустился на колени перед братом в своем отделе­нии ордена и принес клятву повиновения магистру ордена в далекой Святой Земле и всем братьям высшего ранга, он поклялся хранить целомудрие, а также соблюдать все обычаи и предписания ор­дена, не иметь собственности, охранять, защищать и расширять Королевство Иерусалимское и ни­когда не допускать, чтобы христиан убивали или несправедливо лишали имущества. Он поклялся также никогда не покидать орден без разрешения. Когда брат Гуго поднял новоиспеченных ры­царей с колен и надел на них белые с красными крестами плащи тамплиеров, поцеловал их и при­ветствовал их в новой жизни, Асгард испытал подлинный восторг, близкий к священному экста­зу. Для него это и впрямь означало новую жизнь! Теперь же он не мог думать о тех временах без глубокой горечи.
Безгрешный, невинный, ничем не запятнан­ный и в столь юном возрасте – о Господи и Пре­святая Дева Мария! Что ему было нужно от этой новой жизни? Сейчас он испытывал жалость к юному дурачку, каким был тогда. Как глупо было с его стороны настолько увлечься своим новым поприщем! «Новая жизнь» для двадцатилетнего человека, даже еще не познавшего женщины, еще не отрастившего бороды, если не считать скудной растительности на щеках, столь хорошо игравшего на арфе и флейте, что его никто не мог в этом пре­взойти, но еще не пролившего в сражении ни капли крови.
И он не знал, как все обернется, когда вместе с другими юными рыцарями вошел в комнату, где все они разделись донага перед братьями, и те дали им по две рубашки, по кафтану с длинными рукавами, по две пары башмаков и штанов и длин­ную верхнюю одежду особого покроя, а также ка­пюшоны, по два плаща, зимний и летний. Зимний был подбит овечьей шерстью. Сверх того им пола­гались кожаный пояс, шапка и шляпа. К этому прилагалось еще по два полотенца, постельное белье, латы, шлем, поножи и белый верхний плащ с красными крестами, меч, копье и щит, по три ножа, один из которых предназначался для еды. Каждый молодой рыцарь получал трех лошадей, в то время как приставам и солдатам полагалось только по одной лошади.
Стоя в холодной и голой комнате казарм отде­ления ордена в Фалэзе под взглядами братьев-тамплиеров, устремленными на него, Асгард по­нимал, что, несмотря на страх и охватившую его дрожь, он станет воином милостью Божией, мона­хом и членом ордена, столь благородно посвятившего себя служению Христу и защите Святого Храма, и что вера его никогда не пошатнется.
Его несчастье, конечно, заключалось в том, что он не слишком внимательно слушал брата Гуго, говорившего, что тамплиер никогда не будет принадлежать себе и что, когда ему захочется спать, ему придется бодрствовать, а когда он бу­дет голоден, поститься, и что, когда он захочет ос­таться во Франции, его пошлют в кровавый кош­мар за море, в Святую Землю, не только погряз­шую в пороках и коррупции, войне и жестокости, но в чудовищных тайных преступлениях самих рыцарей Святого Храма.
Асгард не мог точно вспомнить, когда его ох­ватила эта душевная болезнь. Возможно, в Акре. А может быть, когда он впервые ступил на берег Палестины.
Пристав осадил коня и повернулся, чтобы взглянуть на своего спутника. Асгарду показа­лось, что юноша что-то сказал ему, но он не слу­шал его слов и не обратил на них внимания. Они уже выехали за ворота, прорубленные в высокой каменной стене, и колокол уже звонил, созывая к вечерней службе. Внезапно Асгард почувствовал голод и с удовольствием подумал о предстоящем ужине с братьями-тамплиерами.
Хотя его орден следовал правилу Святого Бе­недикта, рыцарям Храма дозволялось есть крас­ное мясо и всякую иную пищу, чтобы они могли сохранить и умножить свои силы. Единственная вещь, которой теперь с нетерпением желал Ас­гард, был хороший ужин. Раз командор, представитель ордена, разыскал его, значит, он каким-то образом узнал, что Асгард в Эдинбурге, хотя тот намеренно не сообщал о своей предстоящей по­ездке в Шотландию. Ему не хотелось отвечать на вопросы, которые, несомненно, будут ему заданы.
Ужин тамплиеров, сразу же после вечерней службы, проходил в молчании. Ели в огромной, отделанной камнем трапезной со сводчатым по­толком, от которого любой звук отдавался гулким эхом, будь то поглощение пищи, случайный скрип сапог по каменному полу или что-нибудь в этом роде. По тому, как собравшиеся за столом рыца­ри, их слуги и оруженосцы смотрели на Асгарда, он догадался, что им известна его репутация.
Он выпил маленькими глотками чашку козье­го молока вместо вина и теперь сидел, наблюдая за сотрапезниками. Братья-тамплиеры могли гла­зеть на него сколько угодно – это ничего не ме­няло. И менее всего, что они слышали о нем, Асгарде де ля Герше, великом крестоносце, которого сам Саладин назвал «подстрекателем франков» и как такового обрек смерти. Эту историю любили рассказывать.
Ту самую, что повествовала, как вождь сара­цин верил, будто в случае, если тамплиер Асгард де ля Герш будет взят в плен, осада Иерусалима захлебнется и что будто бы судьба этой осады за­висела только от одного тамплиера. От него. Трубадуры славили его по всей Европе. Они пели хвалу Асгарду де ля Гершу, величайшему рыца­рю-тамплиеру, равного которому никогда не бы­вало и не будет впредь.
Когда храмовники гуськом и в полном молча­нии направились в круглую часовню, командор взял Асгарда за руку.
– Пойдем в мой кабинет, – сказал он и увел Асгарда от остальных братьев, собиравшихся на ночное молитвенное бдение, по коридору в свою комнату.
– У нас, – сказал он заговорщическим ше­потом, – есть то, что ты ищешь.
Асгард отстранился и внимательно, в упор по­смотрел на командора. На мгновение ему пришла в голову безумная мысль, что тамплиеры держат здесь, в Эдинбурге, таинственную девушку, но уже в следующую секунду сказал себе, что он глу­пец.
Потребовалось несколько минут на то, чтобы зажечь маленькую глиняную лампу, стоявшую на столе командора. Облицованная камнем комната была полна вещичек, вывезенных с Востока. Хо­зяин подошел к медной жаровне и помешал угли, потом добавил еще углей из корзинки, стоявшей рядом. И лампа и жаровня были сарацинской ра­боты, как и украшавшие выбеленные стены гобе­лены с изображениями Христа и апостолов в ры­царских доспехах и верхом на боевых конях. Ком­ната представляла собой столь обычное для тамплиеров удивительное сочетание восточной эк­зотики с монашеским аскетизмом.
Можно сказать, подумал Асгард, что вкус тамплиеров представлен здесь во всей красе. Он сел на скамью, и командор налил ему вина из мед­ного сарацинского кувшина.
– Девушку, – отрывисто сказал он, – ищет не только английский король.
Асгард уклонился от ответа. Командор вер­нулся к столу. Это был норманн лет пятидесяти с небольшим, с бледными глазами, которые теперь буравили Асгарда.
– Скажи мне, брат, неужели ты полагаешь, что английский король мог бы послать тамплиера с поручением в Шотландию или любую другую страну и наше братство не узнало бы об этом?
Асгард опустил глаза и смотрел теперь в свою чашу с вином.
– Мне это приходило в голову.
Он знал только одно: что находится здесь по повелению короля, и не было нужды объяснять все в подробностях эдинбургскому командору ор­дена тамплиеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33