Темные глаза вдруг заблестели весельем и безошибочным обещанием наслаждения, которое она уже успела распознать.
— Скажи мне, как тебя зовут, и я решу, захочу ли платить деньги.
Кристина поколебалась. Смутная мысль, что ей придется разыгрывать куртизанку, казалась невыносимо, ужасающе безнравственной. Но он был головокружительно красив со своими черными растрепавшимися локонами, азартно блестевшими глазами, широченными плечами, заслонявшими свет, мускулистым, тренированным телом: сексуальный пират в шелковой сорочке и прекрасно сшитом вечернем костюме, красив и так невероятно волнующ, что. она вдруг услышала собственный голос:
— Я Лола. И надеюсь, что понравилась вам, потому что вы неодолимо меня влечете.
— Вернее, мои деньги, — проказливо усмехнулся он.
— Нет, совсем нет… наверное, следовало бы, но нет.
— Шлюха с сердцем из чистого золота. И твоя щелка так же щедра?
— Во всяком случае, гостеприимна, милорд. Но это решать вам.
— Ты покорна приказам?
Кристина едва заметно поколебалась, и что-то вроде опасения мелькнуло в ее взгляде.
— Думаю, что да, сэр.
— Я на этом настаиваю.
— Хорошо, — выдавила она.
— В таком случае остается только назначить цену за твое… — Он насмешливо улыбнулся. — За твое послушание.
— Но я еще не знаю…
Он с деланным удивлением вскинул брови:
— Неужели? Дорогая, ты не слишком походишь на новичка. Не стоит торговаться.
— Простите?
В ее голосе прозвучала искренняя неприязнь.
— Я не хотел тебя оскорбить, Лола. Просто невинность не слишком меня интересует.
— Вы очень добры, милорд, но мы еще не договорились о цене.
На этот раз его удивление было неподдельным, но Макс с небрежностью, показывающей, что ему не раз приходилось бывать в подобных обстоятельствах, предложил:
— Пятьсот.
— Тысяча!
— Но ты должна отработать каждый пенни.
— Мне не раз говорили, что я лучшая в своем ремесле.
Невзирая на игру, он сжал кулаки.
— Неужели?
Кристина слегка подняла подбородок и спокойно встретила его взгляд.
— В самом деле.
— Ты, разумеется, потребуешь деньги вперед.
Сунув руку в карман, он вытащил пачку банкнот, отделил две, вернул деньги на прежнее место и втиснул оставшиеся в вырез ее платья.
— Я готов, если готова ты, — коротко обронил он.
— Я слышала, что вы всегда готовы.
— Ты верно слышала. А теперь сними платье. Я хочу видеть товар лицом.
— Я не могу дотянуться до крючков, — пожаловалась Кристина, повернувшись к нему спиной.
Непонятно, подогрели ли Макса ее высокомерный тон, белоснежная красота плоти или соблазнительно округлая попка в облегающем платье, но он решил, что не станет ждать, пока она разденется. Он поднял ее юбку одной рукой, другой прижал ее лицом к столу и, игнорируя сопротивление, молниеносно стащил панталоны, раздвинул длинные ноги и расстегнул бриджи.
— Я думала, вы более утонченны, — ахнула она.
— Утонченность вряд ли уместна в обращении с ночными бабочками. Мое наслаждение — вот самое главное. Подними свою сладкую киску, дорогая, и впусти меня.
Не дожидаясь согласия, он просунул руку под ее живот и высоко вздернул ее попку.
— Возможно, ты и вправду стоишь тысячу, — пробормотал он. — Твоя щелка такая мокрая, что, похоже, и вправду протянешь целую ночь.
— Будем надеяться, что и ты сможешь продержаться столько, — ехидно бросила Кристина.
— Сравним наши достижения?
Его набухший фаллос скользнул по скользкой расщелине.
— Хотя не советовал бы ставить на победителя.
— Не все же могут подобно вам быть такими неистовыми развратниками, — выпалила она, но тут же, задохнувшись, тихо застонала — он медленно входил в нее, и пожар жгучих ощущений вытеснил из головы все остальное.
— Надоело скулить? — запоздало бросил он, потому что она уже подалась назад, чтобы глубже втянуть его в себя. Но его голос был так же нежен, как его руки на ее бедрах, и когда она отстранилась, он вжал ее в стол. Стальная плоть растягивала ее, наполняла. Достигнув предела, он удержал Кристину, неподвижную, пронзенную, прислушиваясь к хаотическому ритму ее дыхания, жалобным стонам, благодарный своему искусству, приобретенному в десятках спален и позволившему дать ей такое наслаждение.
Кристина едва слышно всхлипывала, и Макс, низко наклонившись, прижался к ее затылку и прошептал в надушенное ушко:
— Я собираюсь любить тебя всю ночь…
Он почувствовал, что при мысли обо всех заманчивых возможностях снова набухает в ней, и Кристина охнула, когда ее лоно вобрало его возбужденный фаллос до конца.
— Надеюсь, ты не возражаешь… впрочем, вряд ли это имеет значение, не так ли? — многозначительно добавил он, но, не дождавшись ответа, процедил: — Говори!
Кристина попыталась и, не проникни он еще глубже, может, и сумела бы что-то выдавить. Но он пронзил ее с новой силой, и оргазм, угрожавший затопить ее, взорвался мучительным, всеразрушающим спазмом, потрясшим ее лоно, пронзившим пульсирующий клитор, ударившим прямо в пальцы ног, и она взвыла. Пронзительно. Как волчица.
Что ж, и это своего рода ответ.
Он кончил несколько мгновений спустя, быстро стер семя с ее поясницы ее же нижней юбкой и, оставив Кристину распростертой на столе, вольготно развалился на стуле.
— Отдохни немного, и мы попробуем еще раз.
Она чуть повернула голову, чтобы видеть его.
— Возможно, нечто менее экстравагантное, — пояснил Макс учтиво, бесстрастно, словно случайной знакомой.
— Никакого следующего раза! — взорвалась Кристина. — С меня хватит!
Выпрямившись, она рывком одернула юбки и повернулась к нему, разъяренная, пылающая, еще не отошедшая от наслаждения.
—А с меня — нет.
— Макс… мне не нравится эта игра.
— Но я все еще чертовски возбужден. — Выгнувшись так, чтобы его состояние было очевидным, он взглянул на нее сквозь ресницы. — Я довольствуюсь минимальным соучастием.
Его голос по-прежнему звучал равнодушно, почти механически. Облокотившись на стол, она слегка потупилась под его откровенным взглядом.
— Возможно, позже.
— Сейчас и позже, — мягко поправил он и, сжав свой восставший пенис, провел рукой по всей длине подрагивающего стержня, вздрагивая от удовольствия. — На этот раз ты понадобишься мне совсем ненадолго.
— По-моему, ты вообще во мне не нуждаешься.
Макс слегка усмехнулся:
— Мне нравится чувство юмора в женщине, но сейчас я предпочел бы покорность. Так что придвинь свое сочное тело чуть ближе, и мы оба найдем удовлетворение.
— А если я так и поступлю?
— В этом случае я, может быть, позволю тебе еще раз кончить.
Ее злили и его откровенное принуждение, и непробиваемое хладнокровие, и, вынудив себя игнорировать соблазн его манящей эрекции, она презрительно поджала губы.
— Извини. Уж слишком ты меня раздражаешь.
Он чуть пожал плечами:
— Ничего не скажешь, роль дамы полусвета не для тебя. Ты не выжила бы там и трех дней.
— Вероятно, если бы и остальные мужчины вели себя как дикари.
— Большинство еще хуже.
И далеко не так красивы, предположила Кристина, ощутив мгновенную ревность не только ко всем его женщинам в прошлом, но и к наслаждению, которое он им дал.
— Я больше не желаю это делать, — надувшись, капризно отмахнулась она. — Хочу, чтобы ты любил меня, помог снять платье и оставил этот скучающий тон.
— А я хочу знать, не рассчитываешь ли ты на то, что удастся переспать сегодня с одним из постояльцев? — холодно ответил он.
— Если кого-нибудь и должна донимать ревность, так это меня, — запротестовала Кристина.
— Сейчас не время дебатировать.
Отвечай на вопрос.
Она еще ни разу не была объектом его ледяной, устрашающей ярости, и сейчас была потрясена жаждой крови, туманившей эти черные глаза.
— Как ты можешь даже думать об этом! Макс, не смотри на меня так!
— Значит, ты уверена.
— Конечно, уверена. Боже, Макс, что это на тебя нашло?
Искаженное гримасой лицо разгладилось, так что этот чужой, злобный незнакомец куда-то исчез. Поднявшись на ноги, он поспешно застегнул бриджи.
— Ты избалованная сучка, — объявил он с прежней дразнящей улыбкой, шагнув к ней. — Но ты моя избалованная сучка.
Кристина наморщила носик.
— А ты спесивый негодяй, вечно стремящийся взять верх.
— А кто берет верх сейчас?
— Нужно установить очередность.
— Дай знать, когда придет моя очередь, — рассмеялся он.
— Твоя очередь расстегивать мое платье.
— Вместо горничной?
— Очень смешно!
Она надменно повернулась к нему спиной в шелесте шифоновых юбок.
— Ты искушаешь судьбу, — заметил он, охваченный ощущением дежа-вю. Только человек с более стойкими, чем у него, моральными устоями был способен противиться столь искусительной приманке. Поддавшись порыву, он быстро поднял прозрачную ткань и сунул два пальца в ее раскаленную расщелину. Колени Кристины подогнулись.
— Господи, — прошептала она, едва слышно застонав, когда к двум пальцам присоединился третий. Она буквально истекала медовым вином: жемчужно-белая жидкость катилась по его ладони к запястью. Он вонзил пальцы до самого конца, зная, что снова хочет ее, как хотел всегда, с первой минуты, когда увидел. Каменно-твердый, жадно вдыхая запах ее щелки, он не собирался ждать. Ему казалось, что ее соки скоро зальют весь пол.
Стоило ему отнять руку, как она тихонько застонала:
— Пожалуйста, нет… Макс…
Он повернул ее лицом к себе: пальцы почти сошлись на тонкой талии.
— У меня есть кое-что получше, — объявил он, кладя ее ладонь на свою жаждущую плоть. — Кроме того, ты еще не отработала свою тысячу фунтов.
— Скажи, что я должна делать?
Задыхающаяся, словно в жару, она могла думать только о том, как бы поскорее ощутить его в себе, кончить, найти выход своей неутолимой похоти. И она потянула за пенис, стараясь привлечь его ближе.
Потребовалось значительное усилие, чтобы разжать ее пальцы. Резко опустив ее руки, он слегка наклонил голову, так что их глаза оказались на одном уровне.
— Прежде всего ты должна говорить «да», когда от тебя этого требуют.
— Как скажешь… — чуть слышно прошептала она. Глаза ее были полузакрыты, бедра судорожно стиснуты.
— Если хочешь обслужить меня сегодня, помни, что только мои желания имеют значение. Понятно?
Тихо раскачиваясь в такт пульсирующей боли между бедер, она рассеянно кивнула. Поймав ее подбородок большим и указательным пальцами, Макс прошипел:
— Повтори, что я сказал.
— Господи, Макс, ты мучишь меня. Я понятия не имею, что ты сказал. Люби меня, пожалуйста…
— А что ты мне за это дашь?
— Все, что пожелаешь… все… только, пожалуйста, не заставляй меня ждать…
Нагнувшись, она дернула за расшитую бисером юбку и, не обращая внимания на треск рвущейся ткани, единым махом задрала ее до талии.
— Пожалуйста, Макс, я сделаю все, что угодно, если войдешь в меня…
Она попыталась коснуться его, но он отстранил ее руку.
— Все?
Терзаемый эмоциями, в которых боялся разобраться, Макс продолжал пытку.
— Я жажду, чтобы ты взял меня. Жажду лежать с тобой в постели и отдаваться каждый день, до конца жизни. Убежать с тобой туда, где нас никто не может найти… родить твоего ребенка…
Он зажал ей рот и секунду спустя уложил на стол и вонзился в нее словно одержимый.
Не желая думать.
Желая только погружаться в нее снова и снова.
Он вонзился в нее яростно, свирепо, стараясь забыть обо всем, кроме жаркого вожделения.
— Не двигайся, — умоляла она, изнемогая от экстаза, когда он лежал на ней, войдя до основания.
— Да, мэм, — согласился он, проталкиваясь глубже. Она вскрикнула, не помня себя.
Почему ему так дьявольски хорошо, спрашивал себя Макс, если все это повторяется уже в тысячный раз?
Как может она желать его так отчаянно, дивилась Кристина, если секс никогда не занимал в ее жизни большого места?
Но тут он сжал ее ягодицы, приподнял и следующим ударом проник так глубоко, что она, трепеща, задохнулась, обвила руками его плечи, ногами — бедра и встретила его безумный ритм своим, исступленным, слепая и глухая к зову рассудка.
Эта ночь не знала ни преград, ни запретов.
Ночь неукротимой страсти, вседозволенного секса и бурных восторгов.
Как это назвать?
Распутством? Развратом? Бесстыдством?
Или…
Глава 11
Наутро, за завтраком, Макс поднял глаза от тарелки и обратился к Кристине, одетой за неимением пеньюара в его сорочку. На его лице играла улыбка глубокого удовлетворения.
— Нужно подумать, как найти тебе подходящий дорожный костюм.
Кристина обратила на него столь же одурманенный взор:
— Каким образом? Взмахнешь своей волшебной палочкой?
Макс кивнул в сторону окон:
— Вернее обратиться в лавку модистки, ту, что на другой стороне улицы.
Но Кристина покачала головой:
— Не могу. Представляешь, что скажет модистка, когда я заявлюсь к ней в порванном вечернем платье? Совсем не то, что смотреть в глаза хозяйке несколько минут, прежде чем укрыться в снятой комнате. Примерка потребует немало времени, и все это… — она обвела рукой спальню, — слишком ново для меня. Я не привыкла выставлять напоказ…
— Своего любовника?
— Д-да, — выдавила она, залившись краской.
— Посмотрим. Может, я сам сумею договориться с модисткой, — великодушно решил он. — Меня давно не трогают осуждающие взгляды, а тебе нужно пальто или по крайней мере плащ. Твой туалет…
— Слишком мешал прошлой ночью, — улыбнулась Кристина.
Макс подмигнул:
— Ты чересчур горяча, дорогая. В Минстер-Хилле его обязательно починят.
— Ну да, чтобы каждый слуга многозначительно на меня посматривал? Благодарю, но этот разрыв…
— Яснее слов говорит о том, как мы спешили? — весело договорил он за нее.
— Это ты во всем виноват! Я тут ни при чем. Не будь ты ужасно соблазнителен… как сейчас, голый, загорелый и совсем рядом, только руку протяни, я не хотела бы тебя так сильно и не стала бы постоянно требовать твоих ласк, дерзко и чересчур часто, поэтому мне, возможно, стоило бы извиниться…
— Нет, и никогда не думай об извинениях, — перебил он, гладя ее руку. — Я опьянен тобой и готов на все. — Он осторожно провел пальцем по ее ладони. — А когда привезу тебя в Минстер-Хилл… серьезно подумываю больше оттуда не выпускать.
— А если бы сны сбывались, я бы серьезно подумывала остаться.
Кристина закрыла глаза, чувствуя, как загорается в жилах кровь.
— Собственно говоря, — заметил он, — нам совершенно не обязательно уезжать первым поездом.
Ресницы Кристины взметнулись вверх.
— Согласна!
Она задохнулась, ощущая прежний голод, как будто не было этой ночи. И все только потому, что он продолжал гладить ее ладонь!
— Ты сыт?
Он посмотрел на почти нетронутую еду и после минутного колебания кивнул:
— Сыт.
Вопреки уверениям Макс, прежде чем встать, все же подхватил с тарелки намазанную маслом сдобную лепешку. Она протянула ему руки, и он увидел, как они дрожат.
— Видишь, что ты со мной делаешь? Я словно пьяница… хочу тебя каждую секунду, не могу утолить жажду, даже не даю тебе позавтракать.
Проглотив лепешку, Макс сжал ее пальцы и поднял на ноги.
— Я больше не в силах есть. Посмотрим, чем можно утолить твою жажду.
Она шагнула к нему. О эта его уверенность, столь же соблазнительная, как и красота, его чувственная притягательность, такая мощная, что Кристина понимала женщин, бросавшихся к его ногам.
— Ты всегда так… неутомим…
Ее охватило извращенное наслаждение от сознания того, что она была одной из многих. Репутация Макса, его сексуальная ненасытность манили ее, хотелось пасть низко, окунуться в ту грязь, которой она всегда сторонилась.
— Ты когда-нибудь отказывал даме?
— Только не тебе, — уклончиво ответил он.
— А как вы решаете, милорд, — гортанно выдохнула она, — какую из них выбрать?
Он медленно улыбнулся:
— Разве это имеет значение?
— Мне не позволено спросить?
— Тебе позволяется все, что угодно, дорогая.
— Тогда скажи, что тебе нравится… больше всего.
Он уловил нотки возбуждения в ее голосе.
— Ты снова подумываешь о нашей игре?
— А если и да?
Сжав ладонями ее лицо, он наклонился и впился глазами в ее глаза.
— Тогда мне пришлось бы вновь оседлать тебя, как я всегда это делаю с дамами, которым взбрело в голову поиграть.
— С другой стороны, — томно протянула она, — я не совсем уверена, чего хочу именно сейчас.
Она никогда не играла раньше, даже в детстве, потому что мать считала неприличием всякое проявление фантазии, и сейчас наслаждалась прихотливыми поворотами их отношений.
Макс негромко рассмеялся и выпрямился.
— Неужели не помните, мисс Грей? — шепнул он, легонько проводя пальцем по ее нижней губе, намеренно употребив ее девичье имя, потому что предпочитал иллюзию доступности. — Я решаю, когда, где и хотите ли вы.
— Какая спесь, милорд! Неужели женщины находят это привлекательным?
— Думаю, большинство женщин интересует кое-что другое.
— Что же именно?
— Удовлетворение, — спокойно объяснил он.
— Сексуальное удовлетворение.
— В основном, — пожал он плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28