– спросила Имоджин, бросая на него взгляд, полный презрения.– Подумай только, как я стремлюсь сравняться с тобой! Надеюсь, воздержание не отразится дурно на моем характере. – Он перехватил ее свирепый взгляд. – Или это заставит меня забыть о своих принципах.– Сомневаюсь, что это произойдет, – сказала Гризелда, намазывая маслом последний кусочек тоста. – Мой опыт показывает, что люди, переломившие себя, становятся поборниками респектабельности и отказываются от греха. Я надеюсь, что в течение года ты женишься.При этих словах Имоджин усмехнулась:– Жизнь, полная удовольствий, превращается в добродетельную. Как я рада, что папа выбрал в наши опекуны тебя, Рейф. Будет так поучительно видеть твое преображение.Но Рейф не собирался позволить ей снова втянуть себя в пререкания.– Гризелда, если ты покончила с мармеладом, могу я взять немного?– Я никогда не ем мармелад, – сказала Гризелда с отсутствующим видом. – Это может повредить талии.– В таком случае, – сказал Рейф, – ты можешь отдать мне и тост, который держишь так крепко.– Если мисс Питен-Адамс приняла твое приглашение, – сказала Гризелда, крепче сжимая свой тост, – нам придется устроить прием, чтобы сгладить неловкость.– Это вопрос семантики. Театральные приемы – последний крик моды. Мой старый школьный друг Йейтс просто помешан на них и прислал мне на удивление скучное письмо о домашнем представлении «Клятвы любовников». У нас с вами обеими вполне достаточно народу для такого приема. Если хотите, могу попросить Мейна присоединиться к нам.– Мейн, – фыркнула Гризелда. – Лучше было бы пригласить Тесс. О, но она ведь путешествует по континенту, да? Но можно заменить ее леди Финстер или миссис Клейборн. Или леди Олни. Я знаю, что она без ума от любительских спектаклей. Я могла бы пригласить миссис Турмон. Может быть… – Ее глаза загорелись. – О леди Блехшмидт!Имоджин поморщилась.– Я думала, вы с леди Блехшмидт не разговариваете. Ты помнишь, мы ведь так и не выяснили, почему она оказалась среди ночи в отеле «Грийон».– Не следует путать репутацию с недостойным поведением, моя дорогая, – сказала Гризелда. – Леди Блехшмидт, конечно, оказалась в отеле «Грийон» в неподходящее время, но, раз об этом не знает никто, кроме нас, мы с ней остались лучшими друзьями. Ее репутация безупречна. И я немедленно напишу ей.– Думаю, нам следует подождать, – сказал Рейф. – Подготовка и репетиции пьес, которые ставила моя мать, потребуют нескольких недель. Леди Блехшмидт будет нам только мешать. Почему нам не пригласить людей, когда мы будем почти готовы показать пьесу?– Следует мне понять это так, что главную роль будешь играть ты? – спросила Гризелда.Рейф открыл было рот, чтобы сказать «нет», но Гейб его опередил.– Да, будет, – сказал он. – Он сыграет ведущую мужскую роль.– Как бы не… – начал Рейф, но встретил взгляд брата. – О, ради всего святого, – сказал он, – думаю, я сыграю какую-нибудь роль, но разве она непременно должна быть основной, Гейб? Почему бы тебе не сыграть главного героя?– Если ты бросил пить, то, надеюсь, сможешь запомнить текст роли, – бодро поддержала Гейба Имоджин.– Этого достаточно, чтобы заставить человека утопиться в бочке с мальвазией, как старина герцог Кларенс Намек на пьесу Шекспира «Ричард III».
, – сказал Рейф.– Мистер Спенсер, – обратилась к нему Имоджин, склоняясь к собеседнику так, что весь мир мог бы полюбоваться содержимым ее декольте, – а какую роль будете играть вы?– Злодея, – вмешался Рейф. – Гейб сыграет злодея. Да?– Я не думал играть сам, – неохотно сказал Гейб.– Ты вылитый злодей, – твердо заявил Рейф. – Ты должен будешь размахивать черным плащом и приклеишь усы над верхней губой.Гейб хотел возразить, но промолчал, посмотрев на Рейфа. «Будь я проклят, – подумал Рейф, – если смирюсь с тем, что меня заставят топтаться по сцене, а мой брат останется гулять на воле».– Когда же приедет молодая актриса? – спросила Гризелда. Ей явно не хотелось быть в подобной компании. – И ты полагаешь, что необходимо нанимать других профессиональных актеров?– А способен ли Рейф убедительно сыграть романтического героя? – усомнилась Имоджин.Рейф возмущенно сверкнул на нее глазами.– Мисс Хоз приедет к нам как раз перед началом репетиций, – сказал Гейб. – Как профессиональная актриса, она очень быстро выучит роль. А о том, какую пьесу будем ставить, мы уведомим ее заблаговременно.– Я думаю, это наилучший выход, – сказала Гризелда. – Как высоко я ни ценю доброту мистера Спенсера и этот его благородный жест, у меня нет особого желания обедать за одним столом с женщиной подобной профессии.– Ты превращаешься в настоящую чопорную зануду, – сказал Рейф. – Но берегись! Как бы тебе не порастерять свой гонор, если вдруг влюбишься в актера.Гризелда не соблаговолила ответить. Глава 10Страдание Рейфа снова рвало. Имоджин слышала эти характерные звуки через коридор и не могла уснуть. Конечно, он заслужил свои неприятности, и все же…Наконец она встала, вышла из комнаты и прошла через холл. Была глубокая ночь, и в Холбрук-Корте было тихо, как в могиле.Имоджин остановилась возле его двери. Его рвало снова и снова. Он, вероятно, разразится бранью и проклятиями, если она войдет.Но разумеется, она вошла.– Черт бы тебя побрал! – взревел он. – Убирайся!– По крайней мере ты не голый, – сказала она. Вокруг его талии было обмотано полотенце, но цвет его лица был каким-то странным – серо-зеленым. Он был весь в поту и дрожал. – Думаешь, ты простудился?– Вон! – взревел Рейф, наклоняясь. – Уходи! Вон! Ты меня слышишь?Но и речи быть не могло о том, чтобы Имоджин оставила его одного в таком состоянии.– Тебе надо принять ванну, – сказала она.Он снова перегнулся пополам в талии, хватая ртом воздух, потому что рвота была неукротимой.Имоджин почувствовала первые признаки зарождающейся паники.– Может быть, это слишком трудно – сразу отказаться от любого алкоголя? – спросила она. – Не попробовать ли делать это постепенно?– Гейб говорит, что я должен изгнать его из организма, – ответил он, выпрямляясь и произведя звук, похожий на хрип. – Имоджин, прошу тебя, нельзя ли мне пережить это унижение в одиночестве? Я уверен, что к утру это пройдет.– Нет, – возразила Имоджин. – Определенно нет. Тебе надо принять ванну.– Я не стану звать слуг в такой час…– Тебе и не придется этого делать, – согласилась она. – Почему ты не обставил эту комнату на современный лад? Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.– Черт возьми…Но тут снова началась рвота.Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.Через мгновение он появился в дверях ванной, нетвердо держась на ногах, и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Она схватила его за руку.– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь, – сказал он, но голос его уже утратил силу и уверенность.– Чепуха, – сказала Имоджин. – Будешь делать, что я скажу.Она толкнула его в ванну, испытывая удовольствие от того, что мужчина шести футов ростом и на много стоунов Стоун – мера веса, чуть больше семи килограммов.
тяжелее ее способен пасть под легким нажимом ее руки. Белое полотенце, обвивавшее его бедра, пошло рябью, когда он оказался в воде, но все еще прикрывало интимные части его тела.Он даже не нашел в себе силы проверить, выглядит ли прилично, а тотчас же со стоном опустил голову на бортик ванны.– Боже милостивый! – пробормотал он. Но это не походило на молитву. Имоджин присела на край ванны. Он был бел как простыня и весьма непривлекательно потел. И все же ему не могло быть более тридцати пяти или тридцати шести лет, несмотря на то что он превратил себя в некое подобие бутыли с бренди.– Ты начал пить после смерти брата? – спросила она просто ради того, чтобы их общение походило на беседу.Его голова заметалась по мраморной облицовке ванны, показывая несогласие.– Что, если меня вырвет?– Вот тазик, – сказала Имоджин. – Когда умер твой брат?– Шесть лет назад, – отвечал Рейф. – Шесть лет.– И каким же он был?– Спорщиком, – ответил Рейф, не открывая глаз. – Он мог спорить до рассвета и снова до заката. У него был язык прирожденного законника. Он мог заговорить меня до умопомрачения, а потом уже ни один из нас не знал, о чем мы ведем речь.Рейф улыбнулся бледной улыбкой.– Он имел ученую степень?– Нет. Наш отец не считал уместным, чтобы будущий герцог Холбрук учился в университете. Питер… – Голос его замер, и он снова начал зеленеть.Имоджин присела на край ванны и плеснула воды ему на грудь. Грудь была широкой и мускулистой при всем том, что он мало что делал, кроме постоянных возлияний. Возможно, это объяснялось тем, что когда он не был пьян, то проводил время в конюшне.– Твоего брата звали Питер? – спросила она.Она считала, что его надо отвлечь от его состояния. Ничего хорошего нет в том, что человека вырвало несколько раз подряд.И все же его вырвало снова – как раз в таз, который Имоджин держала у него под подбородком.– Не могу поверить, что ты этим занимаешься, – пробормотал он слабо, откидываясь назад, на бортик ванны. – Ты ведь такая разборчивая девица. Разве не так?– Я была замужем, – напомнила ему Имоджин.– И это было очень глупо с твоей стороны.Имоджин прищурилась.– Не говори плохо о Дрейвене.– Я и не говорил, – заметил он. – Я плохо отозвался о тебе.– Ты не умеешь судить обо мне правильно, – сказала она надменно, выплескивая содержимое таза и начиная полоскать его в раковине.– Глупо было выходить замуж за этого щенка, – сказал он, не открывая глаз.Имоджин наполнила таз холодной водой и вылила ее ему на голову.– Ах! – Он выпрямился и сел, сверкая глазами. Вода текла у него по лицу.Имоджин не смогла удержаться от смеха. Его густые, спутанные каштановые волосы, с которых стекала вода, повисли вдоль лица.– Ты похож на какого-то водяного монстра, – сказала она, задыхаясь от смеха. – Весь зеленый и будто покрыт водорослями. Ты мог бы послужить пугалом для детей.– Заткнись и дай-ка мне таз снова, – огрызнулся он.Потом Имоджин опять сполоснула таз, а он приоткрыл один глаз.– Больше не поливай меня водой.– На этот раз она теплая, – возразила Имоджин.Она опорожнила таз ему на голову, потом набрала в ладонь жидкого мыла.– Что ты теперь делаешь? – спросил он подозрительно.– Хочу, чтобы ты пах лимоном, а не рвотой, – сообщила она. Выплеснув жидкое мыло ему на макушку, она принялась массировать его голову.– Ты не можешь этого делать, – простонал Рейф. Тон у него был потрясенный. – Это слишком интимная процедура.– Что? А держать таз у твоего рта не интимная? – Она рассмеялась. – Просто считай меня своей старой нянюшкой, ухаживающей за тобой во время болезни.– Моя нянюшка никогда не носила просвечивающих ночных рубашек, – возразил Рейф.Имоджин опустила глаза на свое ночное одеяние.– Неужели?Он кивнул.– Каждый раз, когда ты оказываешься между свечой и стеной, я вижу все твои прелести, все, что ты можешь предложить.– Какое грубое замечание, – посетовала Имоджин. – Но тебе ведь все равно, что я могу предложить, да и мне наплевать на то, какими возможностями располагаешь ты. Если, конечно, ты располагаешь хоть чем-то…Послышалось ворчание – это был низкий и мужественный звук, вызвавший у нее желание нервно захихикать, но вместо этого она продолжала намыливать его голову. Прежде она никогда никому не мыла голову. У него была голова красивой формы с ушами, плотно прилегающими к черепу. Красота, выраженная даже в форме костей, идущая из глубины веков, от породы. А волосы у него были длинными и на удивление шелковистыми для мужских.И это вызвало у нее мысли о Дрейвене. Были ли его волосы мягкими? У Дрейвена были красивые светлые волосы, которые он носил гладко зачесанными назад, что подчеркивало форму его высоких скул.– О чем ты думаешь? – спросил Рейф.– О Дрейвене.– И что ты о нем думаешь?– О его волосах. – И добавила: – У него были очень мягкие волосы.– Они у него должны были выпасть, – отозвался бесстрастно Рейф. – Так бывает со всеми светловолосыми. Через несколько лет он бы походил на один из мраморных шаров, украшающих подножие лестницы.– В то время как ты будешь становиться все волосатее и волосатее, – сказала Имоджин, снова и снова проводя пальцами по его голове.– Господи, до чего приятно, – сказал он, подаваясь ближе к ней. – Ты и для Дрейвена это делала?Они с Дрейвеном никогда не были так близки. Мужа мыл его лакей, ее – горничная, а встречались они только в постели.– Конечно, – ответила Имоджин не колеблясь. – Дрейвен любил, чтобы я мыла его.– Черт, нет ничего, в чем бы мы не были равны с этим пижоном, – вздохнул Рейф. – Он тоже мыл тебя?– Естественно, – проговорила Имоджин, стараясь не вспоминать о неуклюжих попытках соития, которые предпринимали они с Дрейвеном.– Счастливец. – Голос Рейфа звучал почти сонно. – Думаю, поэтому ты так любишь поговорить об интимных вещах. Может, мне следует жениться? Об этой стороне брака я никогда не слышал.Потому что ее не существовало, подумала Имоджин. Во всяком случае, ее опыт не включал таких моментов, когда бы мужья и жены оказывались одни в роскошных облицованных мрамором ванных дворцов, освещаемых свечами. У них с Дрейвеном этого не было. Ее рассердила эта мысль, и она налила в таз далеко не такую теплую воду, как собиралась.– У-уф! – сказал Рейф, отряхиваясь по-собачьи. Имоджин стояла над ним, улыбаясь и глядя, как он пытался расчесать волосы пятерней.И тут она заметила. Полотенце, обвивавшее его чресла, развязалось и плавало на поверхности ванны. Конечно, у него был небольшой животик, но ноги были сильными и мускулистыми – должно быть, от верховой езды, догадалась она.А между ног… Она повернулась набрать еще воды, чтобы полить ему на голову. Теперь он был не таким зеленым.Глаза его были закрыты, и она отважилась посмотреть. Определенно его интимные части были много больше, чем у Дрейвена.И это было интересно. Глава 11Соседи могут быть ближайшими, но не дражайшими 1 октября 1817года, Ардмор-Касл, Шотландия Графиня Ардмор была недовольна.– Каждый раз, когда я смотрю на Крогана, вспоминаю, как он хотел вывалять меня в дегте и перьях, – сказала она мужу. – Зачем ты пригласил его на ужин?Эван привлек жену к себе.– Кроганы всегда обедали с нами после праздника урожая. Изменить традиции значило бы открыто объявить войну. Кроганы и Ардморы уже добрую сотню лет идут бок о бок. А теперешний дедушка Кроган и в самом деле ухитрился вывалять в перьях мою бабушку.– С трудом могу в это поверить, – сказала Аннабел, вспоминая свирепую бабушку Эвана. – Есть еще какие-нибудь неприятные семейные традиции, которые мне следовало бы знать?– Ну, одна есть, – сказал Эван, задумчиво потирая живот жены.– Она брыкается. Чувствуешь? – прошептала Аннабел, склоняясь к нему на плечо.– Как я могу не чувствовать? – Он громко рассмеялся. – Как бы ты ни мечтала о девочке, дорогая, но эти мощные удары говорят в пользу того, что это сын.– Чепуха, – возразила Аннабел. – Это просто своенравная шотландка. Так что это еще за традиция, которую мне не мешает знать?– Ну, существует древнее соглашение между Кроганами и нами, что когда дочь этой семьи выходит замуж за сына той, то в казну Кроганов перекочевывает изрядная сумма денег.– Господи! Как ты должен быть счастлив, что женился на мне. Твоя кровь и наследственность, похоже, сильно ослаблены этим маленьким соглашением. – Аннабел широко раскрыла глаза. – Если ты думаешь, что моя дочь когда-нибудь…Эван склонился к жене и поцеловал ее в круглый животик.– Это древняя традиция, но и поныне ни одному Крогану не удалось уговорить ни одну женщину из нашей семьи выйти за него. Кроганы склонны к длительной осаде, и нашей дочери надо быть готовой к этому.– Она даст им такого пинка, что они окажутся в соседнем графстве, – не колеблясь заявила Аннабел.В этот момент в комнату вошла Джози и приблизилась к ним.– Сегодня ты очень красива, – сказала Аннабел, улыбаясь младшей сестре. – Этот бархат прелестно оттеняет твою кожу. Она выглядит восхитительно.Джози оправила юбку вечернего платья цвета персиковых бутонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
, – сказал Рейф.– Мистер Спенсер, – обратилась к нему Имоджин, склоняясь к собеседнику так, что весь мир мог бы полюбоваться содержимым ее декольте, – а какую роль будете играть вы?– Злодея, – вмешался Рейф. – Гейб сыграет злодея. Да?– Я не думал играть сам, – неохотно сказал Гейб.– Ты вылитый злодей, – твердо заявил Рейф. – Ты должен будешь размахивать черным плащом и приклеишь усы над верхней губой.Гейб хотел возразить, но промолчал, посмотрев на Рейфа. «Будь я проклят, – подумал Рейф, – если смирюсь с тем, что меня заставят топтаться по сцене, а мой брат останется гулять на воле».– Когда же приедет молодая актриса? – спросила Гризелда. Ей явно не хотелось быть в подобной компании. – И ты полагаешь, что необходимо нанимать других профессиональных актеров?– А способен ли Рейф убедительно сыграть романтического героя? – усомнилась Имоджин.Рейф возмущенно сверкнул на нее глазами.– Мисс Хоз приедет к нам как раз перед началом репетиций, – сказал Гейб. – Как профессиональная актриса, она очень быстро выучит роль. А о том, какую пьесу будем ставить, мы уведомим ее заблаговременно.– Я думаю, это наилучший выход, – сказала Гризелда. – Как высоко я ни ценю доброту мистера Спенсера и этот его благородный жест, у меня нет особого желания обедать за одним столом с женщиной подобной профессии.– Ты превращаешься в настоящую чопорную зануду, – сказал Рейф. – Но берегись! Как бы тебе не порастерять свой гонор, если вдруг влюбишься в актера.Гризелда не соблаговолила ответить. Глава 10Страдание Рейфа снова рвало. Имоджин слышала эти характерные звуки через коридор и не могла уснуть. Конечно, он заслужил свои неприятности, и все же…Наконец она встала, вышла из комнаты и прошла через холл. Была глубокая ночь, и в Холбрук-Корте было тихо, как в могиле.Имоджин остановилась возле его двери. Его рвало снова и снова. Он, вероятно, разразится бранью и проклятиями, если она войдет.Но разумеется, она вошла.– Черт бы тебя побрал! – взревел он. – Убирайся!– По крайней мере ты не голый, – сказала она. Вокруг его талии было обмотано полотенце, но цвет его лица был каким-то странным – серо-зеленым. Он был весь в поту и дрожал. – Думаешь, ты простудился?– Вон! – взревел Рейф, наклоняясь. – Уходи! Вон! Ты меня слышишь?Но и речи быть не могло о том, чтобы Имоджин оставила его одного в таком состоянии.– Тебе надо принять ванну, – сказала она.Он снова перегнулся пополам в талии, хватая ртом воздух, потому что рвота была неукротимой.Имоджин почувствовала первые признаки зарождающейся паники.– Может быть, это слишком трудно – сразу отказаться от любого алкоголя? – спросила она. – Не попробовать ли делать это постепенно?– Гейб говорит, что я должен изгнать его из организма, – ответил он, выпрямляясь и произведя звук, похожий на хрип. – Имоджин, прошу тебя, нельзя ли мне пережить это унижение в одиночестве? Я уверен, что к утру это пройдет.– Нет, – возразила Имоджин. – Определенно нет. Тебе надо принять ванну.– Я не стану звать слуг в такой час…– Тебе и не придется этого делать, – согласилась она. – Почему ты не обставил эту комнату на современный лад? Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.– Черт возьми…Но тут снова началась рвота.Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.Через мгновение он появился в дверях ванной, нетвердо держась на ногах, и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание. Она схватила его за руку.– Я не стану принимать ванну, пока ты здесь, – сказал он, но голос его уже утратил силу и уверенность.– Чепуха, – сказала Имоджин. – Будешь делать, что я скажу.Она толкнула его в ванну, испытывая удовольствие от того, что мужчина шести футов ростом и на много стоунов Стоун – мера веса, чуть больше семи килограммов.
тяжелее ее способен пасть под легким нажимом ее руки. Белое полотенце, обвивавшее его бедра, пошло рябью, когда он оказался в воде, но все еще прикрывало интимные части его тела.Он даже не нашел в себе силы проверить, выглядит ли прилично, а тотчас же со стоном опустил голову на бортик ванны.– Боже милостивый! – пробормотал он. Но это не походило на молитву. Имоджин присела на край ванны. Он был бел как простыня и весьма непривлекательно потел. И все же ему не могло быть более тридцати пяти или тридцати шести лет, несмотря на то что он превратил себя в некое подобие бутыли с бренди.– Ты начал пить после смерти брата? – спросила она просто ради того, чтобы их общение походило на беседу.Его голова заметалась по мраморной облицовке ванны, показывая несогласие.– Что, если меня вырвет?– Вот тазик, – сказала Имоджин. – Когда умер твой брат?– Шесть лет назад, – отвечал Рейф. – Шесть лет.– И каким же он был?– Спорщиком, – ответил Рейф, не открывая глаз. – Он мог спорить до рассвета и снова до заката. У него был язык прирожденного законника. Он мог заговорить меня до умопомрачения, а потом уже ни один из нас не знал, о чем мы ведем речь.Рейф улыбнулся бледной улыбкой.– Он имел ученую степень?– Нет. Наш отец не считал уместным, чтобы будущий герцог Холбрук учился в университете. Питер… – Голос его замер, и он снова начал зеленеть.Имоджин присела на край ванны и плеснула воды ему на грудь. Грудь была широкой и мускулистой при всем том, что он мало что делал, кроме постоянных возлияний. Возможно, это объяснялось тем, что когда он не был пьян, то проводил время в конюшне.– Твоего брата звали Питер? – спросила она.Она считала, что его надо отвлечь от его состояния. Ничего хорошего нет в том, что человека вырвало несколько раз подряд.И все же его вырвало снова – как раз в таз, который Имоджин держала у него под подбородком.– Не могу поверить, что ты этим занимаешься, – пробормотал он слабо, откидываясь назад, на бортик ванны. – Ты ведь такая разборчивая девица. Разве не так?– Я была замужем, – напомнила ему Имоджин.– И это было очень глупо с твоей стороны.Имоджин прищурилась.– Не говори плохо о Дрейвене.– Я и не говорил, – заметил он. – Я плохо отозвался о тебе.– Ты не умеешь судить обо мне правильно, – сказала она надменно, выплескивая содержимое таза и начиная полоскать его в раковине.– Глупо было выходить замуж за этого щенка, – сказал он, не открывая глаз.Имоджин наполнила таз холодной водой и вылила ее ему на голову.– Ах! – Он выпрямился и сел, сверкая глазами. Вода текла у него по лицу.Имоджин не смогла удержаться от смеха. Его густые, спутанные каштановые волосы, с которых стекала вода, повисли вдоль лица.– Ты похож на какого-то водяного монстра, – сказала она, задыхаясь от смеха. – Весь зеленый и будто покрыт водорослями. Ты мог бы послужить пугалом для детей.– Заткнись и дай-ка мне таз снова, – огрызнулся он.Потом Имоджин опять сполоснула таз, а он приоткрыл один глаз.– Больше не поливай меня водой.– На этот раз она теплая, – возразила Имоджин.Она опорожнила таз ему на голову, потом набрала в ладонь жидкого мыла.– Что ты теперь делаешь? – спросил он подозрительно.– Хочу, чтобы ты пах лимоном, а не рвотой, – сообщила она. Выплеснув жидкое мыло ему на макушку, она принялась массировать его голову.– Ты не можешь этого делать, – простонал Рейф. Тон у него был потрясенный. – Это слишком интимная процедура.– Что? А держать таз у твоего рта не интимная? – Она рассмеялась. – Просто считай меня своей старой нянюшкой, ухаживающей за тобой во время болезни.– Моя нянюшка никогда не носила просвечивающих ночных рубашек, – возразил Рейф.Имоджин опустила глаза на свое ночное одеяние.– Неужели?Он кивнул.– Каждый раз, когда ты оказываешься между свечой и стеной, я вижу все твои прелести, все, что ты можешь предложить.– Какое грубое замечание, – посетовала Имоджин. – Но тебе ведь все равно, что я могу предложить, да и мне наплевать на то, какими возможностями располагаешь ты. Если, конечно, ты располагаешь хоть чем-то…Послышалось ворчание – это был низкий и мужественный звук, вызвавший у нее желание нервно захихикать, но вместо этого она продолжала намыливать его голову. Прежде она никогда никому не мыла голову. У него была голова красивой формы с ушами, плотно прилегающими к черепу. Красота, выраженная даже в форме костей, идущая из глубины веков, от породы. А волосы у него были длинными и на удивление шелковистыми для мужских.И это вызвало у нее мысли о Дрейвене. Были ли его волосы мягкими? У Дрейвена были красивые светлые волосы, которые он носил гладко зачесанными назад, что подчеркивало форму его высоких скул.– О чем ты думаешь? – спросил Рейф.– О Дрейвене.– И что ты о нем думаешь?– О его волосах. – И добавила: – У него были очень мягкие волосы.– Они у него должны были выпасть, – отозвался бесстрастно Рейф. – Так бывает со всеми светловолосыми. Через несколько лет он бы походил на один из мраморных шаров, украшающих подножие лестницы.– В то время как ты будешь становиться все волосатее и волосатее, – сказала Имоджин, снова и снова проводя пальцами по его голове.– Господи, до чего приятно, – сказал он, подаваясь ближе к ней. – Ты и для Дрейвена это делала?Они с Дрейвеном никогда не были так близки. Мужа мыл его лакей, ее – горничная, а встречались они только в постели.– Конечно, – ответила Имоджин не колеблясь. – Дрейвен любил, чтобы я мыла его.– Черт, нет ничего, в чем бы мы не были равны с этим пижоном, – вздохнул Рейф. – Он тоже мыл тебя?– Естественно, – проговорила Имоджин, стараясь не вспоминать о неуклюжих попытках соития, которые предпринимали они с Дрейвеном.– Счастливец. – Голос Рейфа звучал почти сонно. – Думаю, поэтому ты так любишь поговорить об интимных вещах. Может, мне следует жениться? Об этой стороне брака я никогда не слышал.Потому что ее не существовало, подумала Имоджин. Во всяком случае, ее опыт не включал таких моментов, когда бы мужья и жены оказывались одни в роскошных облицованных мрамором ванных дворцов, освещаемых свечами. У них с Дрейвеном этого не было. Ее рассердила эта мысль, и она налила в таз далеко не такую теплую воду, как собиралась.– У-уф! – сказал Рейф, отряхиваясь по-собачьи. Имоджин стояла над ним, улыбаясь и глядя, как он пытался расчесать волосы пятерней.И тут она заметила. Полотенце, обвивавшее его чресла, развязалось и плавало на поверхности ванны. Конечно, у него был небольшой животик, но ноги были сильными и мускулистыми – должно быть, от верховой езды, догадалась она.А между ног… Она повернулась набрать еще воды, чтобы полить ему на голову. Теперь он был не таким зеленым.Глаза его были закрыты, и она отважилась посмотреть. Определенно его интимные части были много больше, чем у Дрейвена.И это было интересно. Глава 11Соседи могут быть ближайшими, но не дражайшими 1 октября 1817года, Ардмор-Касл, Шотландия Графиня Ардмор была недовольна.– Каждый раз, когда я смотрю на Крогана, вспоминаю, как он хотел вывалять меня в дегте и перьях, – сказала она мужу. – Зачем ты пригласил его на ужин?Эван привлек жену к себе.– Кроганы всегда обедали с нами после праздника урожая. Изменить традиции значило бы открыто объявить войну. Кроганы и Ардморы уже добрую сотню лет идут бок о бок. А теперешний дедушка Кроган и в самом деле ухитрился вывалять в перьях мою бабушку.– С трудом могу в это поверить, – сказала Аннабел, вспоминая свирепую бабушку Эвана. – Есть еще какие-нибудь неприятные семейные традиции, которые мне следовало бы знать?– Ну, одна есть, – сказал Эван, задумчиво потирая живот жены.– Она брыкается. Чувствуешь? – прошептала Аннабел, склоняясь к нему на плечо.– Как я могу не чувствовать? – Он громко рассмеялся. – Как бы ты ни мечтала о девочке, дорогая, но эти мощные удары говорят в пользу того, что это сын.– Чепуха, – возразила Аннабел. – Это просто своенравная шотландка. Так что это еще за традиция, которую мне не мешает знать?– Ну, существует древнее соглашение между Кроганами и нами, что когда дочь этой семьи выходит замуж за сына той, то в казну Кроганов перекочевывает изрядная сумма денег.– Господи! Как ты должен быть счастлив, что женился на мне. Твоя кровь и наследственность, похоже, сильно ослаблены этим маленьким соглашением. – Аннабел широко раскрыла глаза. – Если ты думаешь, что моя дочь когда-нибудь…Эван склонился к жене и поцеловал ее в круглый животик.– Это древняя традиция, но и поныне ни одному Крогану не удалось уговорить ни одну женщину из нашей семьи выйти за него. Кроганы склонны к длительной осаде, и нашей дочери надо быть готовой к этому.– Она даст им такого пинка, что они окажутся в соседнем графстве, – не колеблясь заявила Аннабел.В этот момент в комнату вошла Джози и приблизилась к ним.– Сегодня ты очень красива, – сказала Аннабел, улыбаясь младшей сестре. – Этот бархат прелестно оттеняет твою кожу. Она выглядит восхитительно.Джози оправила юбку вечернего платья цвета персиковых бутонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33