Кто-то стиснул Джульетте плечо. Шелестя юбками, рядом с ней уселась Ребекка Уилкокс.
– Не тревожьтесь, мисс Джей. Джеффри приведет обратно всех наших мужчин.
– Знаю. – Джульетта прижалась спиной к сложенной из дерна стене. Почему-то надежность этой стены дарила ей незаслуженное утешение, хотя должна была напоминать о невероятных утверждениях Джеффри. Кто слышал о круглых зданиях, окруженных рвом? Но, с другой стороны, кто когда-либо слышал, чтобы кучку переселенцев удалось убедить в том, что они – рыцари? И тем не менее Джеффри построил этот дом и обучил мужчин воинскому искусству. Опираясь на стену, Джульетта была абсолютно уверена в том, что скоро все бойцы вернутся, усталые и торжествующие. – Я была очень рада, что Джозайя присоединился к остальным, Ребекка. Мне казалось, он не одобряет… ну, всего происходящего.
– Не одобрял. – Губы Ребекки тронула лукавая улыбка. – Я его переубедила.
Джульетта невольно подняла брови, а Ребекка захихикала радостным смехом женщины, делящейся тайной своей влюбленности.
– Да, конечно, мы с Джозайей были не лучшими соседями. Не знаю, поняли ли вы, что у нас были серьезные нелады.
Джульетта была рада признанию Ребекки: привычное участие в заботах горожан ее успокаивало.
– Я догадывалась, что ваш брак был не таким счастливым, как у большинства.
Ребекка смущенно вспыхнула.
– До недавнего времени я была уверена, что мы хорошо это скрываем. А потом, когда вы с Джеффри зашли к нам домой и я увидела, как вы двое… – Она прижала руку к губам и густо покраснела. – Извините, мисс Джей! Я уверена, что вы все уладили.
Джульетта покачала головой.
– Вам не за что извиняться, Ребекка. А потом, вы с Джозайей женаты. Мы с Джеффри – нет и никогда не будем. Слишком много… слишком многое стоит между нами, так что ничего не получится.
– Всего пару дней назад я и сама думала то же самое. – Ребекка нашла руку Джульетты и ободряюще ее пожала. – Я уже собралась сбежать с Робби – клянусь вам! – но Джеффри убедил меня дать Джозайе еще один шанс. Он назвал это прыжком через пропасть недоверия.
– О, прыжки он обожает! – пробормотала Джульетта.
– Я могу понять, как женщине непросто будет свыкнуться с некоторыми идеями Джеффри. Может, вам тоже не помешало бы совершить такой прыжок.
Джульетта высвободила руку, внезапно ощутив неловкость из-за предложенной Ребеккой дружбы – ведь Бекки сопроводила ее тем же советом, который уже много дней давало Джульетте ее собственное сердце.
– Я рада, что вы с Джозайей уладили все недоразумения. Но нельзя сравнивать доверие к Джеффри с… с доверием к человеку обыкновенному, как Джозайя. Вы двое верите друг в друга. Вам не переполняют голову тысячи сомнений и сумасшедших идей.
– Вы не правы, очень не правы! – В глазах Ребекки заблестели слезы. – Джозайе придется постоянно бороться с собой, чтобы верить в меня, как бы часто и убедительно я ни показывала ему, что мне можно доверять. А мне придется часто притворяться и все сглаживать, если только я хочу, чтобы все у нас было хорошо. И подозреваю, что у нас это будет получаться не так часто, как мне хотелось бы.
– И это стоит трудов?
– Я его люблю. А он любит меня. Если ради этого не стоит трудиться, тогда уж не знаю, ради чего стоит.
Джульетта тоже не знала. Отважная рассудительность Ребекки и ее готовность бороться с недостатками мужа показали Джульетте, в чем она оказалась недостойна Джеффри. Ей очень легко было представить себе, как они с Джеффри оказались в положении Уилкоксов. Она, Джульетта, пытается, но часто не может ему верить. А Джеффри стойко выдерживает удары, наносимые его гордости, делая вид, что это не важно. И их поражения ужасно горьки, но их искупает сладость таких дней, как сегодняшний, когда ей удается забыть о своих сомнениях, а ему – о перенесенной из-за них боли. Пока не наступит магический день, когда все муки больше не будут иметь никакого значения. Да, это стоит любых трудов!
Джульетта должна будет сказать об этом Джеффри. И такая возможность представилась почти в тот же момент, словно его хлопотливый кельтский божок снова устроил так, чтобы Джеффри оказался в нужном месте в нужное время. Отдаленный шум возвестил о приближении защитников Брода Уолберна. Дети стряхнули с себя усталость и бросились к двери, выкрикивая сообщения о внешнем виде победителей, пока взрослые тоже не вскочили и не вытеснили детвору на улицу – и все побежали, побежали приветствовать возвращающихся домой мужчин.
Джульетта осталась позади, вытягивая шею и стараясь разглядеть Джеффри. Дрожь ужаса охватила ее, когда она увидела среди мулов Ариона – без седока. Джеффри такой высокий! Если бы он шел пешком, то на целую голову возвышался бы над всеми окружающими. Джульетта прижала к губам дрожащие пальцы, чтобы не закричать от боли, а в следующую секунду чуть не потеряла сознание от облегчения, когда толпа расступилась, и она увидела его шагающим рядом с конем.
Джеффри внимательно наклонял голову к своему четвероногому спутнику – именно поэтому она поначалу не увидела возлюбленного. Как это ни странно, он, казалось, был поглощен серьезным разговором с каким-то индейцем, чего не удавалось еще ни одному жителю Брода Уолберна.
Джульетта не стала окликать его, но его имя радостно пело в ее сердце, и каким-то образом Джеффри ее услышал. Его голова резко поднялась, а взгляд безошибочно устремился туда, где стояла его дама. Его лицо озарила настолько яркая улыбка, что Джульетта ощутила ее тепло даже издалека и бросилась бежать, бежать навстречу своему мужчине, возвращающемуся домой.
Глава 21
– Я целую вечность не получал такого удовольствия! – восторженно воскликнул Джеффри, когда она бросилась ему в объятия.
Джульетте больше всего хотелось бы осмотреть его с головы до ног и забросать тысячами вопросов о стычке, которая доставила рыцарю столько удовольствия. Но у нее ничего не вышло. Он прижал ее к своей груди и одарил таким крепким и долгим поцелуем, что его спутник-индеец протестующе хмыкнул. И тогда он просто поднял Джульетту на руки: одной рукой взял за плечи, а второй подхватил под колени, так что она сложилась чуть ли не вдвое, а ее ягодицы стукнулись о его бедро.
Джульетта спала с ним, целовала его, изучила каждую линию его тела, пока не узнала его лучше своего собственного, но она никогда прежде не осознавала, насколько он силен.
Она понимала, что весит побольше, чем хорошая кипа сена, но Джеффри нес ее так легко, словно пучок соломы. Она обхватила руками его шею, пытаясь убедить себя, что делает это только для того, чтобы ему было удобнее, но на самом деле наслаждалась теплом его тела, проникшим сквозь рукава ее платья, и мощными ударами его сердца у своей груди. Вместе с остальными горожанами Джеффри направился со своей ношей к круглому дерновнику.
Казалось, он в прекрасной форме. Тем не менее Джульетта пообещала себе, что позже непременно обследует его с головы до ног: надо убедиться, что любимый действительно не пострадал в бою.
Индеец произнес несколько слов, и после короткого молчания Джеффри что-то ему ответил. Джульетта решила, что они говорят на языке этого индейца. Казалось, он звучал гораздо более резко, чем французские слова, которые ей приходилось слышать из уст Джеффри, но в то же время в этом языке чувствовалось что-то мистически напевное.
Джеффри вскинул голову и расхохотался.
Джульетту изумила его беззаботность: можно было подумать, что уезжать на битву и возвращаться с победой – для него заурядное повседневное занятие вроде умывания или обеда. И тут она почувствовала знакомый конфликт: желание поверить всему, что Джеффри ей рассказывает, и уверенность в том, что его немыслимые утверждения не могут быть правдой.
А как насчет прыжка через недоверие, который ей так рекомендовала совершить Ребекка? Тело Джульетты пронизала нервная дрожь, показавшая, что она пока не готова к такому прыжку. Однако она дала слово, что на этот день забудет о своих сомнениях, и постаралась разделить веселье Джеффри.
– Что было так смешно?
Она почувствовала, как он провел щекой по ее волосам. А еще – она не была в этом уверена, но так ей показалось – он легко поцеловал ее в макушку.
– Это даме слышать не подобает.
– Откуда ты знаешь, что он говорит? Солдаты говорили нам, что научиться их языку невозможно!
Джеффри вздохнул, словно она глубоко его разочаровала.
– Я уже почти четыре часа провел в обществе этого человека, Джульетта. Помнишь, что я говорил тебе о моем даре к языкам?
– Полученным прямо от Бога.
Она спрятала улыбку, коснувшись щекой его плеча, а он прижал ее к себе крепче, выражая свое одобрение.
– Да. Хотя должен признать, что пока я толком не понял, как зовут этого парня. Придется спросить его еще раз.
Джеффри обменялся с индейцем еще одной стремительной серией щелкающих и гортанных звуков, после чего снова расхохотался.
– Кровь Господня, но он так остроумен – и при этом даже не улыбнется! А может, все так, как мне показалось: его зовут Хромой Селезень. Если бы меня отец наградил таким имечком, я был бы обречен никогда не улыбаться.
Джульетта искоса взглянула на Хромого Селезня, который действительно смотрел перед собой с совершенно непроницаемым лицом. Она часто думала о том, как бы интересно было поговорить с индейцем, но несмотря на ее решение вести себя непринужденно, момент казался неподходящим.
– Когда вы уходили из города, его с вами не было. Откуда он взялся, Джеффри?
– Он мой пленник, захваченный в разгар боя. А может быть, именно из-за этого он и боится улыбаться. Но он же знает, что я намерен получить за него выкуп! В этом городе для человека моего круга очень мало возможностей заработать деньги, несмотря на то что я сказал земельному агенту под клятвой.
Джеффри говорил настолько спокойно, что Джульетте понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться во всем, что подразумевалось в его словах. Значит, был настоящий бой. Индейцы выступили против ее горожан на стороне приграничных разбойников. Трезвомыслящая и практичная вдова Уолберн сейчас начала бы бесконечные расспросы, потребовала бы объяснений. А Джульетта вместо этого сразу же подумала о том, что Джеффри негде будет поместить своего пленника, кроме как в собственном дерновом доме, и спросила:
– Это значит, что мы сегодня ночью не сможем остаться вдвоем?
– По крайней мере еще несколько часов, – ответил Джеффри. Вздох его говорил о разочаровании, но глаза блеснули предвкушением. – В конце концов, еще ведь предстоит хвастовство.
Действительно, несколько часов ушло на то, чтобы каждый из участников боя встал и поведал о своих подвигах во время стычки с разбойниками. Женщины ахали по поводу каждой раны, начиная от царапины на плече у Джеффри, оставленной скользнувшей шальной пулей, и разбитого камнем лба Джозайи до занозы, которую Честер Тэтчер всадил себе в палец из древка собственного копья.
Джульетта сидела на полу рядом с Джеффри. Оба прислонились спиной к дерновой стене. Джульетта смотрела на оживленные лица горожан, и ее сердце переполнялось чувствами, которые она не могла бы выразить. Они казались такими счастливыми, такими дружными! И Джульетта чувствовала себя спокойной и уверенной, и это не имело никакого отношения к тому, что удалось прогнать разбойников, но было связано с сидевшим рядом с ней мужчиной.
Она незаметно вложила свои пальцы в руку Джеффри.
В его легком пожатии и в чуть понурившейся голове Джульетта чувствовала огромную усталость, но Джеффри не делал попыток завершить общее ритуальное хвастовство. Наоборот, казалось, он стремится его растянуть, напоминая то одному мужчине, то другому о забытых ими подвигах, об особо отважных поступках. Можно было подумать, он не хочет, чтобы день закончился.
Казалось, этого не хотят и все остальные жители Брода Уолберна. Но сначала заснули младенцы, а потом младшие ребятишки перестали разыгрывать сценки, посвященные только что услышанным подвигам. Даже те юнцы, которые мужественно сражались вместе с отцами, устало свернулись рядом с матерями, а мужчины, обычно проводившие дни в одиночестве, за плугом, охрипли от непривычно долгих разговоров и один за другим замолчали. У Джеффри опустились ресницы и темными тенями легли ему на щеки.
Джульетта приготовилась было встать и приказать реем расходиться по домам, когда на середину комнаты вышла миссис Эббот, размахивая письмом от своего сына Германа. Джульетту охватило острое чувство вины. Похоже, миссис Эббот мало было прочитать это письмо детям горожан. Теперь, когда все жители собрались вместе, наступил удобный момент покончить с этим делом. Она даже заставит себя прислушаться – ведь несмотря на то что миссис Эббот целый день читала письмо сына вслух, Джульетта не слышала ни единого слова.
Но для этого на минуту надо будет забыть свою озабоченность по поводу того, удастся ли ей остаться с Джеффри наедине, не погубив окончательно своей репутации. Ей совершенно не улыбалась мысль быть с ним, когда в доме будет находиться его пленник. И она, конечно же, не останется здесь, когда горожане начнут расходиться. Даже если Джульетте удастся убедить Джеффри отбросить щепетильность и на этот раз прийти к ней в дом, он кажется настолько усталым, что ей претит мысль о том, что ему придется одному идти через прерию, после того как все разойдутся. Но еще сильнее ей претила мысль о том, что придется провести эту ночь – вообще хоть еще одну ночь – без Джеффри.
Миссис Эббот откашлялась.
– Ну вот, наступил ваш момент, друзья. Все здесь, и на то, чтобы прочесть письмо, надо всего пять минут.
Кое-кто застонал, но поскольку расходиться всем еще не хотелось, никто не стал мешать матери выразить свою гордость. Она развернула письмо и начала читать.
– «Дорогая ма, надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии…» и так далее и тому подобное. – Замолчав, она обвела взглядом присутствующих. – Если вы не возражаете, я не буду читать ту часть, которая интересна только для матери и сына. Гм! «Лейтенант Айвз пишет историю наших исследований, которая наверняка поразит мир. Я попросил у него разрешения поделиться кое-какой информацией с моей милой мамочкой, и он, конечно, согласился».
Покраснев, миссис Эббот обвела всех взглядом, словно для того, чтобы удостовериться, все ли заметили, как ласково обращается к ней сын.
– «Наша экспедиция, которую ведет Иритаба, индеец племени моджавов, воспользовалась новыми рейсовыми фургонами мистера Била, чтобы добраться до этих потрясающих каньонов. Ты, конечно, помнишь мое предыдущее письмо, в котором я объяснил тебе, как мистер Бил вдобавок к своим обязанностям инженера начал экспериментировать с верблюдами, чтобы использовать их как вьючных животных. Мы регулярно прочесываем пустыню, разыскивая тех немногих, которым удалось сбежать. Однако я отвлекся.
Чтобы ты могла представить себе, насколько громадны пропасти, которые мы наносим на карту, я расскажу тебе о наших самых последних работах…»
– Пропасти? – прошептал Джеффри, резко выпрямляя спину.
Пропасти? У Джульетты больно заныло сердце. Похоже, Энгус Ок со свойственным ему злорадством решил вознаградить Джеффри.
Миссис Эббот кинула на Джеффри возмущенный взгляд.
– Я продолжу, если некоторые будут держать язык за зубами. «Мы попытались спуститься на дно каньона Хавасу, но смогли найти всего одну дорогу, которая бы вела вниз, и та оказалась всего в один фут ширины. Но мы, члены Военной службы инженеров-топографов, отважно пошли по ней. Мужчины и мулы растянулись цепочкой по крутому спуску, чувствуя себя так же неуверенно, как ряд летучих мышей, прицепившихся к прогнившей балке. Даже самые ловкие мулы не хотели идти вниз. И скажу тебе, мама, возвращение по этому головокружительному пути обратно мне повторять не хотелось бы. Во время спуска я мог поклясться, что дна не видно. А во время подъема нам показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы оказались наверху. Да это просто громадный каньон!»
Джеффри застыл в полной неподвижности. Он больно сжал пальцы Джульетты, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем ужасом, который наполнил ее душу, когда она услышала, что миссис Эббот описывает как раз такую смертельно опасную западню, какую разыскивал Джеффри.
– «Мой уважаемый лейтенант Айвз так прекраснб владеет языком! Опять-таки с его разрешения я поделюсь с тобой теми словами, которые он использует для столь наглядного описания этих каньонов: гигантские пропасти, колоссальные разломы и трещины столь глубокие, что взглядом не достать до дна».
Джеффри разжал руку. Джульетта завороженно смотрела, как он согнул локоть и трясущимися пальцами стиснул свой кельтский талисман. Ей стало больно до тошноты: теперь она потеряла своего возлюбленного!
Джульетта понимала это с такой ясностью, какая приходила к ней всего несколько раз в жизни:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39