Он не в силах был объяснить ей это, хотя и отлично знал разумные доводы.
Сейчас Лора не имела иных средств на жизнь, кроме своей зарплаты. Должен ли он чувствовать свою ответственность за нее? Нильс, ясное дело, не способен помочь ей, он только годами накапливал долги, и у них в самом деле должны возникнуть финансовые трудности. Не будет ли от этого страдать Тома?
Вероятно, на все эти вопросы существовал единственный ответ... Предложение Жана Вильнёва инвестировать капитал в кино было весьма своевременным. Хотя Виктор и отказался от него слишком поспешно. Да, Нильс предал его, но он не мог хладнокровно лишить его этого шанса.
Настольные часы приближались к пяти, он начинал опаздывать, что ненавидел всей душой. Тем не менее, от решения, которое он сейчас примет, зависело будущее его брата и, как следствие, будущее Лоры.
– Уходи вон отсюда, это мой дом! – закричала Виржини дрожащим от ярости голосом.
Появление Пьера все в ней перевернуло и в то же время напугало ее. Она услышала, как перед домом остановилась машина, как хлопнула дверца, которую не закрыли на ключ, а потом вошел он, и она онемела от неожиданности.
– У тебя найдется пять минут? Ведь не зря же я проделал такой путь...
Ей показалось, что Пьер насмехается над ней, играя на ее страхе, и она постаралась взять над ним верх.
– На что тебе пять минут? Ты приехал, чтобы извиниться?
– За что это? – спросил он с невыносимым цинизмом.
– О, перестань притворяться! Долго ты еще будешь упорствовать? Даже не знаю, зачем ты хочешь меня уничтожить, зачем мешаешь мне работать? Тебе больше нечем заняться, как только преследовать меня?
– Я все еще люблю тебя, Виржини.
При этих словах он резко изменился в лице, и она догадалась, что его заявление одновременно было и предлогом, и истинной причиной его поступков.
– Мне тебя не хватает...
– Где же это? В агентстве, чтобы делать работу вместо тебя?
Она не собиралась ни уступать ему, ни разжалобиться. Пьер эксплуатировал ее столько лет, причем по-разному; она не будет больше такой наивной, чтобы дать себя уговорить.
– Ты не права, выбрав такой тон! – возразил он сухо.– Хочешь ты того или нет, но это я сделал тебя. Когда я тебя взял на работу, ты мало что умела. Но я приехал не о работе с тобой говорить...
Пройдя пару шагов, он с любопытством огляделся вокруг.
– Что ты делаешь в этой дыре? Я десять раз заблудился по дороге... Ты в самом деле купила эту халупу? И живешь тут одна? Какое падение!
Он протянул руку и взял ее за плечо, так что она не успела отпрянуть.
– Не бойся, я просто хотел тебя обнять хоть на секунду.
Резким движением Виржини сбросила его руку.
– Если ты не уйдешь, Пьер, то уйду я. Передернув плечами, он слегка отодвинулся. Взгляд его упал на стол с чертежами.
– Что, удалось найти работу?
Вместо ответа она решительно направилась к двери и распахнула ее настежь. На чертежах, над которыми она сидела уже не первый день, имя Сесиль Массабо нигде не фигурировало. Пьер сколько угодно мог смотреть на них, но ничего узнать ему не удастся. Она видела, что он колебался, но, в конце концов, покорился и вышел следом. В лучах заходящего солнца он был мало похож на безутешного страдальца.
– Давай где-нибудь поужинаем, и я оставлю тебя после этого в покое, обещаю.
Сколько раз в течение последних двух лет их связи она была на грани ухода, но решиться так и не могла. Она очень любила его, но теперь с этим покончено. Глядя на Пьера, она не испытывала ничего.
– Нет, Пьер, это бесполезно. Я уже все тебе сказала, и мое мнение с тех пор не изменилось.
– Черт подери, Виржини! – взорвался он.– Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто тебе здесь хорошо? Будто тебе хорошо одной, без меня?
Его высокомерие становилось невыносимым, и Виржини смерила его презрительным взглядом.
– Да, я чувствую себя очень хорошо,– медленно сказала она,– и не воображай, что ты незаменимый. Никто не может быть таковым.
Она почувствовала неловкость, что ранила его гордость, но каким еще образом можно от него избавиться? И почему она должна деликатничать с ним, когда он делал все, чтобы отравить ей существование?
– Ах ты, дрянь...– начал он, но осекся, услышав звук подъехавшей машины. Виржини узнала черный «ровер» Виктора и поняла, что скандала не избежать.
– Это сосед,– опередила она вопрос Пьера.
Виктор, улыбаясь, уже шел к ним, и она поняла, почему не переставала сравнивать его с Пьером. Оба они были высокие голубоглазые брюнеты, уверенные в себе. Однако на этом сходство заканчивалось, но шарм Виктора, которого она до сих пор не замечала, сейчас бросился ей в глаза.
– Добрый вечер,– сказал он, протягивая руку.– Я привез вам дрель, но мне не хотелось бы вас беспокоить, я сейчас уеду.
– Нет, прошу вас, Пьер собирался уезжать. Э... Пьер Батайе, Виктор Казаль.
Оба мужчины мгновение внимательно изучали друг друга, и Пьер повернулся к Виржини:
– Я вовсе не собирался никуда ехать, я пригласил тебя на ужин.
Его излюбленная тактика, как она помнила, состояла в том, чтобы поставить людей в неловкое положение и добиться их согласия, несмотря ни на что. Неужели он и в самом деле думал, что она поедет с ним ради того, чтобы не устраивать скандал перед посторонним?
– Пьер, я тебе сказала свое окончательное нет,– членораздельно произнесла она.
– Это почему же? Из-за него? Он мой последователь?
Провокация также составляла часть выбранной им стратегии.
Виктор молчал, с любопытством поглядывая на Пьера.
– А ты быстро пристроилась, моя дорогая! Он тоже из наших? Ты будешь и его эксплуатировать?
Виржини почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. От негодования она не могла найти подходящего хлесткого ответа, чтобы заставить Пьера замолчать.
– Вам лучше уехать,– степенно вмешался Виктор.
– Да вы не знаете, с кем имеете дело, бедолага вы мой! Вы еще увидите, как она...
– Ну, хватит.
Виктор спокойно встал между Пьером и Виржини.
– Я вас провожу?
Он дал ему возможность выбора: либо идти к машине, либо спровоцировать ссору. Секунду поколебавшись, Пьер отступил и размашисто удалился. Его машина тронулась с места, взметнув облако пыли. При развороте он умышленно задел за передок «ровера» и вылетел на дорогу под натужный рев мотора.
– Очень неприятный тип,– проронил Виктор.
– Ну и идиот! Вы видели ваш бампер?
– Да... Ерунда это.
– Нет, не ерунда! К тому же он никогда вам не простит того, что вы только что сделали... Он очень злопамятный, воевал уже не раз и очень не любит проигрывать.
Виктор беззаботно пожал плечами и покачал дрелью, которую все еще держал в руке.
– Должно быть, испугался, что я его прикончу этой штукой! Держите, она вам пригодится для обороны, если он вернется.
– О, еще как вернется,– вздохнула Виржини.– Особенно теперь, когда он знает дорогу...
Она забрала у него инструмент и посмотрела на дом.
– Хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. Думаю, вам хочется побыть одной.
Виктор так ласково улыбнулся, что она чуть не удержала его, однако он был прав: визит Пьера настолько потряс ее, что ей хотелось спокойно обо всем подумать.
– Буду рада видеть вас у себя на ужине завтра или послезавтра,– неожиданно сказала она.
– Послезавтра с удовольствием. Я принесу выпить.
Пока он шел к своему помятому «роверу», она неподвижно стояла, устремив на него взгляд.
* * *
– А ты, стало быть, находишь это нормальным? – гневно вскричал Максим.
– Во всяком случае, зная Виктора, это не кажется мне странным.
Небрежно усевшись на угол письменного стола Максима (долгие годы этот стол был его собственным столом), Марсьяль с подспудным удовлетворением дал сыну высказаться и ждал, когда минует гроза.
– Папа, перестань, наконец, делать вид, что ты ничего не замечаешь! Нильс повел себя, как последняя скотина. Что же касается Жана Вильнёва – его позиция тебя не удивила? Этот тип хорошо осведомлен, и он предложил нам сделать вложение в кино отнюдь не случайно! А Виктор дал ему координаты Нильса. Мы плаваем в полном бреду, разве не так?
– Успокойся, Макс! Не понимаю, как такой рассудительный человек может впасть в подобное состояние. У Виктора свои недостатки, но он не злопамятный, вот и все.
– А тебя это устраивает! Потому что если уж Виктор предаст это забвению, то ты тем более не обязан дальше дуться на Нильса.
– А ты уже вычеркнул его из своего существования?
– Я запер его в шкаф до лучших времен, поверь мне!
Помолчав, Марсьяль слез со стола и уселся в кресло, чтобы смотреть сыну в лицо.
– Скажи откровенно, Макс. Ты в обиде на меня?
– За что?
– За то, что Нильс был любимчиком. Это вещи, в которых не так легко сознаться, но мне кажется, что речь идет об очевидном для всех.
– Нет, совсем нет, никогда я на тебя не обижался... Я тоже его обожал, это был чудесный мальчишка. Именно благодаря ему я полюбил детей, именно из-за него мне самому хотелось иметь их... Так что не придумывай, папа. Нас с Виктором никто не заставлял, мы и вправду хотели его баловать, и даже, пусть это покажется смешным, мы были для него как два божества, как два героя.
– Я знаю,– вздохнул Марсьяль.
Он надеялся, что Максим наконец умолкнет. Дома он выслушивал нападки Бланш. Кажется, она не находила в себе сил простить Нильса, а теперь еще и Макс. Он не хотел слушать продолжения, но сын уже не мог остановиться.
– С тех пор как Нильс обосновался в Париже, он приезжал сюда каждый раз, чтобы занять у нас денег, то у одного, то у другого, и я полагаю, что он и у тебя перехватывал. Но мы не обращали внимания на это, по привычке мы продолжали ему прощать все. Мы были уверены, что, в конце концов, ему удастся сделать в жизни хоть что-то. И вот, пожалуйста! Самое впечатляющее, что он сделал,– это изломал жизнь Виктора! И ты знаешь, я был так наивен! Ведь я никогда не мог предположить, что он способен на такую мерзость...
– Виктор в конце концов забудет.
– Ты думаешь? Когда Тома целый день только и говорит о Нильсе, мне в это верится с трудом. Как ты думаешь, что он чувствует, когда он один в Роке, в своей постели?
– Ну, я не такой пессимист, как ты. Я бы даже сказал, что Виктор сейчас находится в состоянии, близком к влюбленности.
– Ах так?
Внезапно успокоившись, Максим улыбнулся.
– Я ему того желаю... Виржини Клозель?
– Я не знаю, кто она, только могу сказать, что у нее большие темные глаза, темно-рыжие волосы и она очень элегантна.
– Да, это она. Ну что же, тем лучше... И, по-твоему, это оправдывает глупость Виктора?
– Рано или поздно Виктор простит его, таков уж характер твоего брата. Кто знает, может быть, этот день уже настал? Ты же не можешь быть более злопамятным, чем он, не так ли, Макс? Дни утекают, как вода, ведь прошло уже четыре месяца, как Лора уехала...
Марсьяль упорно цеплялся за мысль, что, в конце концов, между братьями все образуется. Если уж Виктор неожиданно заговорил о Нильсе с этим недоноском Жаном Вильнёвом, который не знал, что делать со свалившимся наследством, то это точно доказывало, что порядок вещей скоро восстановится.
– Ну ладно, согласен,– проворчал Максим,– мне, собственно, все равно... По крайней мере, мне не придется заниматься наследством Вильнёва, и пусть Вик выпутывается сам. Но я все-же скажу ему, что я об этом думаю, а потом уж умою руки.
Зная его, Марсьяль догадывался, что он сделает все возможное, чтобы убедить Виктора не влезать в авантюру со случайным вложением капитала и не протягивать таким образом руку помощи Нильсу. Из всей семьи Максим, видимо, окажется последним, кто простит, и это выводило его из себя.
– Если бы ты не перекладывал без конца архивы, а твои клерки не обезумели от этого, ты бы не оказался в такой ситуации, а у Жана Вильнёва не было бы ни гроша, чтобы инвестировать капитал. Робер лишил своего племянника наследства, и я руку даю на отсечение, что это так... Разумеется, я не читал его завещания, потому что оно было запечатанным. Кстати сказать, к счастью для вас. Потому что, будь оно обычным, его зарегистрировали бы в канцелярии суда, и тогда вам бы непоздоровилось. Так что пеняй теперь на себя.
Максим был уязвлен и собрался резко ответить, но кое-что в позе отца остановило его. Он заметил, что отец как-то сразу помрачнел и выглядел усталым; вопреки обыкновению, он ссутулился, что подчеркивало его возраст. Возможно, ему нелегко было сидеть просителем в кабинете, в котором он проработал столько лет, но еще тяжелее слушать, как старший сын объясняет, что он сделает для того, чтобы братья никогда не примирились. Нильс слишком долго был главной причиной, ради которой он жил, и Максим это прекрасно знал.
– В конце концов, это касается лишь Виктора, он может решать, что захочет,– сказал он примирительно.
Отец поднялся из кресла, и лицо его осветилось довольной улыбкой.
Виктор вышел из химчистки, куда только что отдал свои рубашки, и заметил мать, поднимающуюся по улице Виктора Гюго с тяжелым грузом. В три Прыжка он догнал ее и взял из рук корзину, отчего мать вздрогнула.
– Ой, это ты! Ты меня напугал...
Она была бледна и с трудом справлялась с дыханием.
– Чем напугал? – удивился он.
– В наши дни можно подвергнуться нападению где угодно, и сумку из рук вырвут...
– Пойдем, я провожу тебя, а то твоя поклажа слишком тяжела.
Бланш взяла его под руку, довольная тем, что может опереться. Ее опасения были смешными, но она жила в страхе опять столкнуться с Жаном Вильнёвом. Краем глаза она наблюдала за сыном, который уже не казался таким худым и грустным, как несколько недель назад.
– Отец рассказал мне о Нильсе,– натянуто сообщила она.– Ты очень добрый... Так всегда бывает, когда человек добрый – его эксплуатируют все, кому не лень!
Поскольку сын ничего не ответил, она добавила с нежностью:
– На твоем месте я бы не сумела быть такой альтруисткой. Но это хорошо, ты прав... Впрочем, обижаться надо не на брата, а скорее на меня! Я слишком баловала Нильса, я была слишком добра к нему, и вот результат, он стал таким ужасным... эгоистом.
– Он сам очень страдает,– пробормотал Виктор.
– Ну вот, ты уже защищаешь его! – воскликнула она.– Я занималась этим двадцать лет, и отец, и вы с Максимом... А он одним махом растоптал тебя, даже не задумываясь, с таким цинизмом, от которого просто мороз по коже дерет.
– Мама...
– Надо, наконец, решиться взглянуть правде в глаза! Он увел у тебя жену, сына, а ты готов посочувствовать: «Ах, бедный Нильс!»
Она сыпала соль на рану, но это было сильнее ее. Объединятся ли они вместе, чтобы вернуть сына шведки на его пьедестал, словно ничего и не произошло? Предав Виктора, Нильс наконец-то предоставил ей реальный повод отвергнуть его открыто, что она и собиралась сделать.
– Мама,– вздохнул Виктор,– не думаю, что тебе стоит принимать все так близко к сердцу. Я знаю, что ты любишь меня, что ты страдаешь из-за меня, но знаю я и то, что ты мечтаешь о примирении, как и папа.
Он ничего не знает, бедный! Кроме того, разумеется, что она его любит, и гораздо сильнее, чем он представляет.
– Поднять корзину наверх или так оставить?
– Так, мой милый. Спасибо большое, что помог. Беги скорее, тебе на работу пора...
Остановившись у дверей дома, они постояли друг против друга, а потом Виктор наклонился, чтобы поцеловать мать. У него был тот же взгляд голубых глаз, что и у Марсьяля, и она ощутила прилив почти отчаянной нежности, прижимая сына к себе.
6
– Хотя-бы единственный раз его родители придут вместе, как у других детей,– умоляла Лора.– Я думаю, это доставит ему огромное удовольствие, и потом в его возрасте это так важно, тем более на первом школьном празднике...
Виктор пролистал свой еженедельник и убедился, что большинство встреч можно перенести.
– Если ты думаешь, что ему будет лучше, я постараюсь освободиться,– осторожно сказал он.
Любезный тон Лоры озадачил его, но это было приятно.
– Буду рада увидеть тебя,– добавила она тихо. Виктор сильнее сжал телефонную трубку, чувствуя волнение от ее голоса.
– Я тоже,– сказал он, сам того не желая.
Если это и было правдой, ему не имело смысла говорить это. Развод должен вступить в силу со дня на день, и Лора отныне не составляет часть его жизни.
– Я должна тебе кое в чем признаться,– заговорила она снова.– Что сделано, то сделано, но иногда... мне тебя не хватает.
Его словно ударили кулаком под дых; но он не мог разобраться, злился ли он или ликовал.
– Целую тебя,– сказала она и повесила трубку.
Впервые за несколько месяцев их телефонный разговор окончился такими словами. И также впервые ей потребовалось его присутствие. Он достал ручку из кармана пиджака и подчеркнул дату шестое июня в своем еженедельнике. Будет ли он с нетерпением ждать этого дня? А ведь ему казалось, что он выздоравливает от нее! Почему же она не захотела пойти на этот школьный праздник с Нильсом? Тома его очень любит, он сам много раз говорил об этом.
Позволяешь ей манипулировать собой... Что ей от тебя надо?
Если Лора нуждается в деньгах, то для этого вовсе не обязательно просить его приехать в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Сейчас Лора не имела иных средств на жизнь, кроме своей зарплаты. Должен ли он чувствовать свою ответственность за нее? Нильс, ясное дело, не способен помочь ей, он только годами накапливал долги, и у них в самом деле должны возникнуть финансовые трудности. Не будет ли от этого страдать Тома?
Вероятно, на все эти вопросы существовал единственный ответ... Предложение Жана Вильнёва инвестировать капитал в кино было весьма своевременным. Хотя Виктор и отказался от него слишком поспешно. Да, Нильс предал его, но он не мог хладнокровно лишить его этого шанса.
Настольные часы приближались к пяти, он начинал опаздывать, что ненавидел всей душой. Тем не менее, от решения, которое он сейчас примет, зависело будущее его брата и, как следствие, будущее Лоры.
– Уходи вон отсюда, это мой дом! – закричала Виржини дрожащим от ярости голосом.
Появление Пьера все в ней перевернуло и в то же время напугало ее. Она услышала, как перед домом остановилась машина, как хлопнула дверца, которую не закрыли на ключ, а потом вошел он, и она онемела от неожиданности.
– У тебя найдется пять минут? Ведь не зря же я проделал такой путь...
Ей показалось, что Пьер насмехается над ней, играя на ее страхе, и она постаралась взять над ним верх.
– На что тебе пять минут? Ты приехал, чтобы извиниться?
– За что это? – спросил он с невыносимым цинизмом.
– О, перестань притворяться! Долго ты еще будешь упорствовать? Даже не знаю, зачем ты хочешь меня уничтожить, зачем мешаешь мне работать? Тебе больше нечем заняться, как только преследовать меня?
– Я все еще люблю тебя, Виржини.
При этих словах он резко изменился в лице, и она догадалась, что его заявление одновременно было и предлогом, и истинной причиной его поступков.
– Мне тебя не хватает...
– Где же это? В агентстве, чтобы делать работу вместо тебя?
Она не собиралась ни уступать ему, ни разжалобиться. Пьер эксплуатировал ее столько лет, причем по-разному; она не будет больше такой наивной, чтобы дать себя уговорить.
– Ты не права, выбрав такой тон! – возразил он сухо.– Хочешь ты того или нет, но это я сделал тебя. Когда я тебя взял на работу, ты мало что умела. Но я приехал не о работе с тобой говорить...
Пройдя пару шагов, он с любопытством огляделся вокруг.
– Что ты делаешь в этой дыре? Я десять раз заблудился по дороге... Ты в самом деле купила эту халупу? И живешь тут одна? Какое падение!
Он протянул руку и взял ее за плечо, так что она не успела отпрянуть.
– Не бойся, я просто хотел тебя обнять хоть на секунду.
Резким движением Виржини сбросила его руку.
– Если ты не уйдешь, Пьер, то уйду я. Передернув плечами, он слегка отодвинулся. Взгляд его упал на стол с чертежами.
– Что, удалось найти работу?
Вместо ответа она решительно направилась к двери и распахнула ее настежь. На чертежах, над которыми она сидела уже не первый день, имя Сесиль Массабо нигде не фигурировало. Пьер сколько угодно мог смотреть на них, но ничего узнать ему не удастся. Она видела, что он колебался, но, в конце концов, покорился и вышел следом. В лучах заходящего солнца он был мало похож на безутешного страдальца.
– Давай где-нибудь поужинаем, и я оставлю тебя после этого в покое, обещаю.
Сколько раз в течение последних двух лет их связи она была на грани ухода, но решиться так и не могла. Она очень любила его, но теперь с этим покончено. Глядя на Пьера, она не испытывала ничего.
– Нет, Пьер, это бесполезно. Я уже все тебе сказала, и мое мнение с тех пор не изменилось.
– Черт подери, Виржини! – взорвался он.– Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто тебе здесь хорошо? Будто тебе хорошо одной, без меня?
Его высокомерие становилось невыносимым, и Виржини смерила его презрительным взглядом.
– Да, я чувствую себя очень хорошо,– медленно сказала она,– и не воображай, что ты незаменимый. Никто не может быть таковым.
Она почувствовала неловкость, что ранила его гордость, но каким еще образом можно от него избавиться? И почему она должна деликатничать с ним, когда он делал все, чтобы отравить ей существование?
– Ах ты, дрянь...– начал он, но осекся, услышав звук подъехавшей машины. Виржини узнала черный «ровер» Виктора и поняла, что скандала не избежать.
– Это сосед,– опередила она вопрос Пьера.
Виктор, улыбаясь, уже шел к ним, и она поняла, почему не переставала сравнивать его с Пьером. Оба они были высокие голубоглазые брюнеты, уверенные в себе. Однако на этом сходство заканчивалось, но шарм Виктора, которого она до сих пор не замечала, сейчас бросился ей в глаза.
– Добрый вечер,– сказал он, протягивая руку.– Я привез вам дрель, но мне не хотелось бы вас беспокоить, я сейчас уеду.
– Нет, прошу вас, Пьер собирался уезжать. Э... Пьер Батайе, Виктор Казаль.
Оба мужчины мгновение внимательно изучали друг друга, и Пьер повернулся к Виржини:
– Я вовсе не собирался никуда ехать, я пригласил тебя на ужин.
Его излюбленная тактика, как она помнила, состояла в том, чтобы поставить людей в неловкое положение и добиться их согласия, несмотря ни на что. Неужели он и в самом деле думал, что она поедет с ним ради того, чтобы не устраивать скандал перед посторонним?
– Пьер, я тебе сказала свое окончательное нет,– членораздельно произнесла она.
– Это почему же? Из-за него? Он мой последователь?
Провокация также составляла часть выбранной им стратегии.
Виктор молчал, с любопытством поглядывая на Пьера.
– А ты быстро пристроилась, моя дорогая! Он тоже из наших? Ты будешь и его эксплуатировать?
Виржини почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. От негодования она не могла найти подходящего хлесткого ответа, чтобы заставить Пьера замолчать.
– Вам лучше уехать,– степенно вмешался Виктор.
– Да вы не знаете, с кем имеете дело, бедолага вы мой! Вы еще увидите, как она...
– Ну, хватит.
Виктор спокойно встал между Пьером и Виржини.
– Я вас провожу?
Он дал ему возможность выбора: либо идти к машине, либо спровоцировать ссору. Секунду поколебавшись, Пьер отступил и размашисто удалился. Его машина тронулась с места, взметнув облако пыли. При развороте он умышленно задел за передок «ровера» и вылетел на дорогу под натужный рев мотора.
– Очень неприятный тип,– проронил Виктор.
– Ну и идиот! Вы видели ваш бампер?
– Да... Ерунда это.
– Нет, не ерунда! К тому же он никогда вам не простит того, что вы только что сделали... Он очень злопамятный, воевал уже не раз и очень не любит проигрывать.
Виктор беззаботно пожал плечами и покачал дрелью, которую все еще держал в руке.
– Должно быть, испугался, что я его прикончу этой штукой! Держите, она вам пригодится для обороны, если он вернется.
– О, еще как вернется,– вздохнула Виржини.– Особенно теперь, когда он знает дорогу...
Она забрала у него инструмент и посмотрела на дом.
– Хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. Думаю, вам хочется побыть одной.
Виктор так ласково улыбнулся, что она чуть не удержала его, однако он был прав: визит Пьера настолько потряс ее, что ей хотелось спокойно обо всем подумать.
– Буду рада видеть вас у себя на ужине завтра или послезавтра,– неожиданно сказала она.
– Послезавтра с удовольствием. Я принесу выпить.
Пока он шел к своему помятому «роверу», она неподвижно стояла, устремив на него взгляд.
* * *
– А ты, стало быть, находишь это нормальным? – гневно вскричал Максим.
– Во всяком случае, зная Виктора, это не кажется мне странным.
Небрежно усевшись на угол письменного стола Максима (долгие годы этот стол был его собственным столом), Марсьяль с подспудным удовлетворением дал сыну высказаться и ждал, когда минует гроза.
– Папа, перестань, наконец, делать вид, что ты ничего не замечаешь! Нильс повел себя, как последняя скотина. Что же касается Жана Вильнёва – его позиция тебя не удивила? Этот тип хорошо осведомлен, и он предложил нам сделать вложение в кино отнюдь не случайно! А Виктор дал ему координаты Нильса. Мы плаваем в полном бреду, разве не так?
– Успокойся, Макс! Не понимаю, как такой рассудительный человек может впасть в подобное состояние. У Виктора свои недостатки, но он не злопамятный, вот и все.
– А тебя это устраивает! Потому что если уж Виктор предаст это забвению, то ты тем более не обязан дальше дуться на Нильса.
– А ты уже вычеркнул его из своего существования?
– Я запер его в шкаф до лучших времен, поверь мне!
Помолчав, Марсьяль слез со стола и уселся в кресло, чтобы смотреть сыну в лицо.
– Скажи откровенно, Макс. Ты в обиде на меня?
– За что?
– За то, что Нильс был любимчиком. Это вещи, в которых не так легко сознаться, но мне кажется, что речь идет об очевидном для всех.
– Нет, совсем нет, никогда я на тебя не обижался... Я тоже его обожал, это был чудесный мальчишка. Именно благодаря ему я полюбил детей, именно из-за него мне самому хотелось иметь их... Так что не придумывай, папа. Нас с Виктором никто не заставлял, мы и вправду хотели его баловать, и даже, пусть это покажется смешным, мы были для него как два божества, как два героя.
– Я знаю,– вздохнул Марсьяль.
Он надеялся, что Максим наконец умолкнет. Дома он выслушивал нападки Бланш. Кажется, она не находила в себе сил простить Нильса, а теперь еще и Макс. Он не хотел слушать продолжения, но сын уже не мог остановиться.
– С тех пор как Нильс обосновался в Париже, он приезжал сюда каждый раз, чтобы занять у нас денег, то у одного, то у другого, и я полагаю, что он и у тебя перехватывал. Но мы не обращали внимания на это, по привычке мы продолжали ему прощать все. Мы были уверены, что, в конце концов, ему удастся сделать в жизни хоть что-то. И вот, пожалуйста! Самое впечатляющее, что он сделал,– это изломал жизнь Виктора! И ты знаешь, я был так наивен! Ведь я никогда не мог предположить, что он способен на такую мерзость...
– Виктор в конце концов забудет.
– Ты думаешь? Когда Тома целый день только и говорит о Нильсе, мне в это верится с трудом. Как ты думаешь, что он чувствует, когда он один в Роке, в своей постели?
– Ну, я не такой пессимист, как ты. Я бы даже сказал, что Виктор сейчас находится в состоянии, близком к влюбленности.
– Ах так?
Внезапно успокоившись, Максим улыбнулся.
– Я ему того желаю... Виржини Клозель?
– Я не знаю, кто она, только могу сказать, что у нее большие темные глаза, темно-рыжие волосы и она очень элегантна.
– Да, это она. Ну что же, тем лучше... И, по-твоему, это оправдывает глупость Виктора?
– Рано или поздно Виктор простит его, таков уж характер твоего брата. Кто знает, может быть, этот день уже настал? Ты же не можешь быть более злопамятным, чем он, не так ли, Макс? Дни утекают, как вода, ведь прошло уже четыре месяца, как Лора уехала...
Марсьяль упорно цеплялся за мысль, что, в конце концов, между братьями все образуется. Если уж Виктор неожиданно заговорил о Нильсе с этим недоноском Жаном Вильнёвом, который не знал, что делать со свалившимся наследством, то это точно доказывало, что порядок вещей скоро восстановится.
– Ну ладно, согласен,– проворчал Максим,– мне, собственно, все равно... По крайней мере, мне не придется заниматься наследством Вильнёва, и пусть Вик выпутывается сам. Но я все-же скажу ему, что я об этом думаю, а потом уж умою руки.
Зная его, Марсьяль догадывался, что он сделает все возможное, чтобы убедить Виктора не влезать в авантюру со случайным вложением капитала и не протягивать таким образом руку помощи Нильсу. Из всей семьи Максим, видимо, окажется последним, кто простит, и это выводило его из себя.
– Если бы ты не перекладывал без конца архивы, а твои клерки не обезумели от этого, ты бы не оказался в такой ситуации, а у Жана Вильнёва не было бы ни гроша, чтобы инвестировать капитал. Робер лишил своего племянника наследства, и я руку даю на отсечение, что это так... Разумеется, я не читал его завещания, потому что оно было запечатанным. Кстати сказать, к счастью для вас. Потому что, будь оно обычным, его зарегистрировали бы в канцелярии суда, и тогда вам бы непоздоровилось. Так что пеняй теперь на себя.
Максим был уязвлен и собрался резко ответить, но кое-что в позе отца остановило его. Он заметил, что отец как-то сразу помрачнел и выглядел усталым; вопреки обыкновению, он ссутулился, что подчеркивало его возраст. Возможно, ему нелегко было сидеть просителем в кабинете, в котором он проработал столько лет, но еще тяжелее слушать, как старший сын объясняет, что он сделает для того, чтобы братья никогда не примирились. Нильс слишком долго был главной причиной, ради которой он жил, и Максим это прекрасно знал.
– В конце концов, это касается лишь Виктора, он может решать, что захочет,– сказал он примирительно.
Отец поднялся из кресла, и лицо его осветилось довольной улыбкой.
Виктор вышел из химчистки, куда только что отдал свои рубашки, и заметил мать, поднимающуюся по улице Виктора Гюго с тяжелым грузом. В три Прыжка он догнал ее и взял из рук корзину, отчего мать вздрогнула.
– Ой, это ты! Ты меня напугал...
Она была бледна и с трудом справлялась с дыханием.
– Чем напугал? – удивился он.
– В наши дни можно подвергнуться нападению где угодно, и сумку из рук вырвут...
– Пойдем, я провожу тебя, а то твоя поклажа слишком тяжела.
Бланш взяла его под руку, довольная тем, что может опереться. Ее опасения были смешными, но она жила в страхе опять столкнуться с Жаном Вильнёвом. Краем глаза она наблюдала за сыном, который уже не казался таким худым и грустным, как несколько недель назад.
– Отец рассказал мне о Нильсе,– натянуто сообщила она.– Ты очень добрый... Так всегда бывает, когда человек добрый – его эксплуатируют все, кому не лень!
Поскольку сын ничего не ответил, она добавила с нежностью:
– На твоем месте я бы не сумела быть такой альтруисткой. Но это хорошо, ты прав... Впрочем, обижаться надо не на брата, а скорее на меня! Я слишком баловала Нильса, я была слишком добра к нему, и вот результат, он стал таким ужасным... эгоистом.
– Он сам очень страдает,– пробормотал Виктор.
– Ну вот, ты уже защищаешь его! – воскликнула она.– Я занималась этим двадцать лет, и отец, и вы с Максимом... А он одним махом растоптал тебя, даже не задумываясь, с таким цинизмом, от которого просто мороз по коже дерет.
– Мама...
– Надо, наконец, решиться взглянуть правде в глаза! Он увел у тебя жену, сына, а ты готов посочувствовать: «Ах, бедный Нильс!»
Она сыпала соль на рану, но это было сильнее ее. Объединятся ли они вместе, чтобы вернуть сына шведки на его пьедестал, словно ничего и не произошло? Предав Виктора, Нильс наконец-то предоставил ей реальный повод отвергнуть его открыто, что она и собиралась сделать.
– Мама,– вздохнул Виктор,– не думаю, что тебе стоит принимать все так близко к сердцу. Я знаю, что ты любишь меня, что ты страдаешь из-за меня, но знаю я и то, что ты мечтаешь о примирении, как и папа.
Он ничего не знает, бедный! Кроме того, разумеется, что она его любит, и гораздо сильнее, чем он представляет.
– Поднять корзину наверх или так оставить?
– Так, мой милый. Спасибо большое, что помог. Беги скорее, тебе на работу пора...
Остановившись у дверей дома, они постояли друг против друга, а потом Виктор наклонился, чтобы поцеловать мать. У него был тот же взгляд голубых глаз, что и у Марсьяля, и она ощутила прилив почти отчаянной нежности, прижимая сына к себе.
6
– Хотя-бы единственный раз его родители придут вместе, как у других детей,– умоляла Лора.– Я думаю, это доставит ему огромное удовольствие, и потом в его возрасте это так важно, тем более на первом школьном празднике...
Виктор пролистал свой еженедельник и убедился, что большинство встреч можно перенести.
– Если ты думаешь, что ему будет лучше, я постараюсь освободиться,– осторожно сказал он.
Любезный тон Лоры озадачил его, но это было приятно.
– Буду рада увидеть тебя,– добавила она тихо. Виктор сильнее сжал телефонную трубку, чувствуя волнение от ее голоса.
– Я тоже,– сказал он, сам того не желая.
Если это и было правдой, ему не имело смысла говорить это. Развод должен вступить в силу со дня на день, и Лора отныне не составляет часть его жизни.
– Я должна тебе кое в чем признаться,– заговорила она снова.– Что сделано, то сделано, но иногда... мне тебя не хватает.
Его словно ударили кулаком под дых; но он не мог разобраться, злился ли он или ликовал.
– Целую тебя,– сказала она и повесила трубку.
Впервые за несколько месяцев их телефонный разговор окончился такими словами. И также впервые ей потребовалось его присутствие. Он достал ручку из кармана пиджака и подчеркнул дату шестое июня в своем еженедельнике. Будет ли он с нетерпением ждать этого дня? А ведь ему казалось, что он выздоравливает от нее! Почему же она не захотела пойти на этот школьный праздник с Нильсом? Тома его очень любит, он сам много раз говорил об этом.
Позволяешь ей манипулировать собой... Что ей от тебя надо?
Если Лора нуждается в деньгах, то для этого вовсе не обязательно просить его приехать в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27