Свернув за угол, он увидел черную карету, отъезжавшую от дома на рю дю Ренар.
Переходя улицу, Уэбб заметил, что парадная дверь настежь раскрыта. В окне кабинета Анри горела одна-единственная свеча.
Где же Костары? Почему дом погружен во тьму?
Уэбб перевел дыхание и взглянул в ту сторону, куда уехала карета. Но та уже скрылась из виду. Он снова посмотрел на распахнутую дверь.
Бежать в дом? Или гнаться за каретой?
Решив, что карету он уже упустил, Уэбб обошел дом и затаился в темной аллее.
Дверь черного хода также оказалась распахнутой, а в кухне было темно.
Вытащив небольшой пистолет, который постоянно носил с собой, Уэбб осторожно вошел в дом.
«Лили! — хотелось закричать ему. — Лили, ты где?»
Осторожно, стараясь не шуметь, Уэбб обходил комнату за комнатой. Ящики всех столов и шкафов были открыты, а их содержимое валялось на полу. Похоже, что Лили и слуги в спешке покидали дом, решил Уэбб. Хотя не исключено, что здесь произвели обыск.
Пробравшись в холл, Уэбб увидел, что в кабинете Анри по-прежнему горит свеча. И тут он услышал шелест бумаг и чье-то бормотание. Затем скрип — это выдвигали ящики стола.
Бесшумно подойдя к двери, Уэбб увидел солиситора, что-то искавшего в кабинете.
— Труссебуа, — позвал Уэбб. Солиситор вздрогнул, едва не опрокинув стол.
— Господи, как вы напугали меня, месье. Я не слышал, как вы вошли.
— Прошу прощения. Я не хотел вас напугать. «Осторожно, — думал Уэбб, — здесь что-то не так.
Этого кролика можно взять только ласковым обращением и морковкой».
— Я звал, но никто не ответил. — Уэбб вошел в комнату и осторожно осмотрелся. У него все еще не было уверенности, что Труссебуа в доме один. — Вы так увлеклись, что не слышали, как я кричал?
— Да, представьте… — пробормотал Труссебуа, опасливо поглядывая на Уэбба.
— Заниматься делами в канун Рождества, да еще так поздно вечером? Какое рвение, месье Труссебуа! Снимаю перед вами шляпу.
— Ну, я думаю, мне пора. — Труссебуа быстро собрал бумаги, прижал их к груди и попытался выскочить из кабинета.
Уэбб схватил его за руку, солиситор вздрогнул, и бумаги, словно снежные хлопья, разлетелись по комнате.
— Отпустите меня, — пролепетал Труссебуа.
Уэбб усмехнулся. Подтащив солиситора к кожаному креслу Анри, он заставил его сесть.
Когда же Труссебуа сделал попытку подняться, Уэбб навел на него дуло пистолета:
— Попробуйте только шевельнуться, и я отправлю вас праотцам.
Убедившись, что Труссебуа не собирается бежать, Уэбб взял свечу и осветил разбросанные по полу бумаги.
— Что это? — спросил он, поднимая первый попавшийся под руку документ. «Последняя воля и завещание Аделаиды де Шевену». Уэбб вдруг услышал, как гулко стучит его сердце. Он взглянул на подписи внизу. Две из них он разобрал. Бернар Труссебуа и Жозеф Фуше.
— И часто завещания ваших клиентов заверяются подписью министра полиции? — спросил Уэбб, поднося документ к носу Труссебуа.
Губы солиситора задрожали. Он попытался что-то сказать, но не сумел произнести ни слова.
Уэбб ругал себя за то, что не последовал за каретой, которой, как он теперь понял, находилась Лили.
Не зная, что предпринять, Уэбб обвел взглядом комнату, и вдруг его внимание привлек документ, который он заметил только сейчас.
Уэбб наклонился, поднял бумаги и почувствовал, что кровь стынет в его жилах.
«Регистрация брака». Невеста — Аделаида де Шевену. Внизу стояла ее подпись.
В графе «жених» подпись отсутствовала.
Брачное свидетельство и завещание.
Теперь ясно, что задумал Фуше.
— Куда он увез ее? — спросил Уэбб, схватив Труссебуа за галстук и заставив его подняться на ноги. — Отвечай, иначе тебе самому придется писать завещание. — Он сунул пистолет под нос солиситору и взвел курок.
— В Тюильри, — прошептал Труссебуа. — Он увез ее во дворец.
— Во дворец? — Уэбб приставил дуло пистолета ко лбу солиситора. — Ты собираешься меня дурачить? Он хочет убить ее. Отвечай, куда они поехали?
Труссебуа заплакал:
— Пожалуйста, не убивайте меня. Я все вам скажу.
— Отвечай! Где мадемуазель де Шевену?
— В карете. Недалеко от Тюильри. Там состоится предательское покушение на первого консула. Подложат бомбу. При взрыве погибнет наследница.
Проклятие! Почему он отправился сюда пешком, почему не взял карету?
Уэбб поволок Труссебуа на кухню.
— Пожалуйста, не убивайте меня, месье! — всхлипывал солиситор. — Мои клиенты пропадут без меня.
— Мне кажется, что ты слишком поздно вспомнил о своих клиентах, Труссебуа. — Уэбб открыл дверь винного погреба. — Где эта бомба?
Труссебуа помотал головой, давая понять, что не знает. Уэбб повторил свой вопрос, на сей раз приставив дуло пистолета ко лбу Труссебуа.
— Я отвечу вам, если вы пообещаете не убивать меня, — пролепетал дрожавший от страха солиситор.
Уэбб кивнул.
— Рю Сен-Никез. Бомба спрятана в перевернутой повозке в том месте, где улица рю Сен-Никез соединяется с рю Сен-Оноре.
Уэбб затолкал солиситора в винный погреб и захлопнул дверь у него перед носом.
Труссебуа кричал и молотил в дверь кулаками:
— Месье, вы же обещали!.. Вы обещали, что сохраните мне жизнь.
— Я сдержал слово, — отозвался Уэбб.
— Но вы должны выпустить меня. Вы же обещали не убивать меня. Фуше не пощадит меня, если найдет.
— В этом-то и состоит ваша ошибка, Труссебуа. Я обещал не убивать вас, но не обещал выпустить. Я не убью вас. Во всяком случае, не сегодня. Но я не отвечаю за вашего друга Фуше. Вы сами во всем виноваты.
Он вышел из кухни. Солиситор по-прежнему барабанил кулаками в дверь погреба.
Уэбб вбежал в кабинет и остановился. Если Лили еще жива, у него есть шанс перехитрить Фуше и устроить ему веселое Рождество. Когда он найдет Лили… Он не отпустит ее от себя ни на шаг. Никогда не отпустит.
Сбежав по ступеням, Уэбб остановился. Посмотрел налево, затем направо.
Улица, где заложена бомба, слишком далеко от дома графа — пешком он не успеет. Тут раздался стук копыт, и он увидел одинокого всадника.
Уэбб вздохнул с облегчением.
Стараясь ступать как можно осторожнее, он шел навстречу всаднику, прячась в тени деревьев, посаженных вдоль бульвара.
Подобравшись ближе, Уэбб увидел, что перед ним офицер из легкой кавалерии Наполеона.
А он-то думал, что встретит какого-нибудь полунищего бедолагу и купит у него клячу за несколько монет.
И скова ему сопутствовала удача: офицер едва держался в седле. Раскачиваясь из стороны в сторону, он распевал рождественский хорал:
— Вот снова Рождество, прославим Рождество…
— Excuser moi, месье, — сказал Уэбб, выходя из тени деревьев. — Я заблудился. Не могли бы вы сказать мне, как добраться до рю Сен-Никез?
Всадник покачнулся в седле, и тут Уэбб схватил его за руку. В следующее мгновение офицер растянулся у ног Уэбба.
— Я слишком много выпил… — пробормотал офицер. — Вот и не удержался… — И он снова запел рождественскую песню.
Уэбб тяжело вздохнул, но выбора у него не было. Размахнувшись, он нанес офицеру удар в челюсть, и тот мгновенно умолк. Схватив поводья, Уэбб попытался успокоить лошадь. Но она вздрагивала и косила глазом на своего хозяина, лежавшего на земле.
Уэбб вскочил в седло, и животное, почувствовав седока, сразу успокоилось.
Уэбб с сожалением смотрел на лежавшего перед ним офицера.
Похитить в Сочельник у пьяного человека лошадь — значит покрыть себя позором.
Снова вздохнув, он вытащил из кармана кошелек и бросил его на землю. Уэбб знал: в кошельке денег хватит и на новую лошадь, и на вино, чтобы отпраздновать Рождество.
В следующее мгновение он уже мчался в сторону рю Сен-Никез.
Повсюду веселились парижане. В этот год они снова без помех могли отпраздновать Рождество. Люди пили в тавернах и наносили визиты друзьям и родственникам.
Пришпоривая лошадь, Уэбб, точно молитву, шептал одни и те же слова:
— Господи, пусть Лили будет жива.
Свернув на улицу Сен-Никез, он тут же увидел мчавшуюся ему навстречу карету первого консула. Кучер нахлестывал лошадей, и Уэббу пришлось остановиться. Сопровождаемая всадниками карета Бонапарта неслась в сторону перевернутой повозки, лежавшей посреди дороги.
Перевернутая повозка. Бомба.
Уэбб ликовал: он все-таки успел и теперь сможет остановить Фуше.
Но тут из аллеи выкатила еще одна карета, черная, — она приближалась к перевернутой повозке с головокружительной скоростью. Внезапно кучер спрыгнул со своего сиденья и покатился по булыжной мостовой. А кони мчались все быстрее, увлекая за собой карету.
— Лили! — в отчаянии закричал Уэбб и пришпорил лошадь.
Раздался грохот, и горящие обломки повозки разлетелись по всей улице. Пламя охватило и врезавшуюся в повозку черную карету.
Глаза 21
При первом взрыве Уэбб упал с лошади, второй, более мощный, обрушил на него обломки кареты.
Выбравшись из-под обломков и битого стекла — при взрывах разлетелись витрины ближайших магазинов, — он сквозь дым и пламя пробивался все ближе к черной карете, вернее, к тому, что от нее осталось.
И вдруг глазам его открылось ужасное зрелище… Он увидел изувеченные тела и почувствовал запах крови, почувствовал жуткое зловоние, исходившее от горевшей человеческой плоти. В ушах у него звенело от криков раненых и тех, кто пытался найти под обломками своих близких, еще несколько минут назад беззаботно шагавших по оживленной рю Сен-Никез.
Почувствовав боль в виске, Узбб приложил ко лбу руку, и ладонь его окрасилась густой теплой кровью.
Едва удерживаясь на ногах, он кричал:
— Лили! Лили! Ты где?
Его лошадь, к счастью, не пострадала, она стояла всего в нескольких футах от него, среди горящих обломков. Уэбб схватил поводья и, оттащив лошадь в сторону, привязал ее к фонарному столбу.
Пошатываясь, он бродил вокруг, пытаясь отыскать Лили. Споткнувшись, посмотрел под ноги и увидел кучера, спрыгнувшего на полном ходу на мостовую. Остекленевшие глаза смотрели в небо, в груди торчал искореженный кусок металла.
Уэбб утер рукавом лоб — кровь, струившаяся из раны, заливала глаза.
Лили… Где же Лили?
Это он во всем виноват. Это он настоял, чтобы она отправилась с ним в Париж. Он шантажировал ее, угрожал…
Только бы она была жива. Он все ей скажет. Скажет, что любит ее.
Наконец он наткнулся на перевернутый каркас кареты. Одна из лошадей, запутавшаяся в упряжи, громко ржала, пытаясь освободиться. Другая, залитая кровью, лежала рядом.
Уэбб вцепился в днище кареты, пытаясь перевернуть ее. Лили была где-то там…
— Вы ранены, месье, — неожиданно раздался чей-то голос. — Вам срочно нужна помощь.
Незнакомец осторожно потянул Уэбба за рукав.
— Нет! Оставьте меня! Я должен найти ее! Незнакомец в испуге отпрянул, однако не ушел.
— Пожалуйста, помогите мне, — попросил его Уэбб. — Я должен найти ее.
— Конечно, должен, сын мой. Я отец Мишель. — Он кивнул, затем позвал мужчину, склонившегося над телом кучера: — Отец Жозеф, нам нужна ваша помощь.
Втроем они перевернули обгоревший каркас кареты, и Уэбб в ужасе отшатнулся. Под обломками кареты он увидел белые руки — запястья были перетянуты веревкой.
— Нет! — в отчаянии закричал Уэбб.
Рыдая, он упал на колени и принялся разгребать обломки. Хотя ни на одном пальце Уэбб не заметил колечка с гранатовым шмелем, он был уверен, что перед ним Лили.
Она была завернута, как в саван, в грубое одеяло, которое отец Мишель торопливо разрезал, вытащив нож из-под своей сутаны.
Отбросив в сторону обрывки одеяла, священники замерли в изумлении.
— Кажется, мы нашли ангела, — пробормотал отец Жозеф, осенив Лили крестным знамением.
— Господи, сделай так, чтобы она была жива! Прошу тебя, Господи! Только бы она была жива, — бормотал Уэбб, ощупывая Лили.
Он поднял голову и увидел в разрыве облаков одинокую звезду, вдруг ярко вспыхнувшую.
И тут он нащупал пульс.
Пульс Лили. Слабый, но ровный.
Он снова поднял голову и увидел, что к ним приближается дворцовая охрана. Уэбб стиснул зубы.
Отец Жозеф проследил за его взглядом.
— Мне кажется, вам надо как можно скорее унести ее отсюда.
Уэбб кивнул, подхватил Лили на руки и пошатнулся — он потерял слишком много крови. Отец Мишель вовремя поддержал его и проговорил:
— Вам нужен доктор, сын мой. И вам, и ей.
— Мы только что вернулись в Париж, — сказал отец Жозеф, державший Уэбба с другой стороны. — И мы не знаем никого, кто мог бы помочь вам.
— Здесь неподалеку живет хирург, — пробормотал Уэбб. — Доктор Мактаггарт. Он нам поможет. — Уэбб кивком головы указал на лошадь. — Приведите ее. Я смогу ехать верхом.
— Вы едва стоите на ногах, сын мой. Как же вы поедете на лошади? Да еще с раненой женщиной на руках… — сказал отец Жозеф, но все же подвел лошадь.
— Где живет этот доктор? — спросил отец Мишель. Почувствовав невыносимую боль в виске, Уэбб понял, что без помощи священников ему не обойтись.
— Он живет над «Пламенеющим чертополохом». Это таверна, хозяин — ирландец. Вы знаете это место?
— Я родился в Дублине, сын мой, — ответил отец Жозеф. — И я прекрасно знаю эту таверну.
Священники помогли Уэббу взобраться на лошадь и положили Лили ему на колени.
Затем, поддерживая Уэбба и Лили с обеих сторон, осторожно повели лошадь по улице.
Как Уэбб ни крепился, он все же потерял сознание и лишь благодаря священникам не соскользнул на мостовую.
— Что же теперь делать, отец Мишель? — Отец Жозеф с беспокойством посмотрел на раненых мужчину и женщину.
— Не знаю, отец Жозеф. Наверное, надо доставить их в эту таверну. Сейчас в Париже лучше никому не доверять, иначе непременно арестуют.
Алекс Мактаггарт отпраздновал Рождество. Отобедав в таверне с друзьями-шотландцами, он, спотыкаясь, поднялся к себе в комнату и обнаружил там совершенно неожиданный подарок — свою новую любовницу в кружевном пеньюаре, изрядно облегчившем его кошелек.
Эта плутовка водила его за нос целый месяц и вот сейчас решила вознаградить за долгое терпение.
— О, моя дорогая Жизель, что ты здесь делаешь?
— Я пришла на осмотр, месье доктор. Я меня ужасная боль вот в этом месте, — ответила она, положив руку на правую грудь.
Подойдя к ней, Алекс взял ее за руку:
— Скорее здесь, мой маленький цветочек. — Он передвинул ее ладонь на левую грудь. — Здесь находится твое сердечко.
Жизель засмеялась, и ее полные груди заколыхались.
— О да, мое сердце… Оно так мучает меня.
«Ах ты маленькая потаскушка, — подумал доктор, — сомневаюсь, что у тебя вообще есть сердце». Он привлек Жизель к себе и, покрывая ее тело поцелуями, начал «осмотр».
Неожиданно в дверь постучали.
Полагая, что это пациент, Алекс решил не открывать и еще крепче прижал к себе «рождественский подарок».
В дверь снова постучали, на сей раз более настойчиво.
— Проклятие… — пробормотал Алекс, отстраняясь от любовницы.
— Прогони их, — попросила Жизель.
— Возможно, я так и сделаю. Не беспокойся. Мактаггарт распахнул окно и выглянул на улицу. Внизу стояли две закутанные в плащи фигуры, а между ними — лошадь. На лошади сидел мужчина с молодой женщиной на коленях.
— Месье, этот человек попросил нас доставить его сюда. — Один из незнакомцев откинул капюшон.
Увидев священника, Мактаггарт перекрестился. Он был не очень религиозен, но к духовным особам относился с величайшим почтением. Как ему объяснить преподобному, что он не может открыть дверь, потому что собирается согрешить?
Алекс растерянно посмотрел на Жизель. Эта распутная девица уселась на диванный валик и, раздвинув ноги, поманила его пальцем.
Доктор снова выглянул в окно.
— Не могли бы вы открыть дверь, месье? — спросил священник. — Этот человек ранен.
— Подведите лошадь к фонарю, чтобы я мог взглянуть на него, — сказал Алекс.
Священник тяжело вздохнул и попросил Всевышнего дать ему терпения. Потом осторожно подвел лошадь к фонарю и приподнял голову всадника, чтобы доктор как следует рассмотрел его.
— Черт бы вас всех побрал! — закричал Мактаггарт, сразу узнавший друга. Женщина, как он догадался, была наследницей де Шевену.
Алекс на секунду задумался. Потом прокричал:
— Я сейчас спущусь! — Закрыв окно, он повернулся к Жизель: — Прости, дорогая, но у меня пациенты.
Жизель надула пухлые красные губы.
— Я могла бы помочь, — сказала она, поигрывая ленточками своего пеньюара.
— Нет, если, конечно, вид крови не доставляет тебе удовольствия.
Жизель передернула плечами и ушла в спальню, хлопнув дверью.
Алекс сбежал по лестнице. Отодвинув засов, распахнул дверь. Один из священников держал на руках девушку, второй осторожно снимал с лошади Уэбба.
— Со мной все в порядке, — пробормотал Уэбб к величайшему облегчению Алекса.
— Слава Богу, — пробормотал доктор и, поддерживая Уэбба, повел его к двери. — А я боялся, что этот визит не будет оплачен. Покойники не платят по счетам.
— Ты истинный шотландец, приятель. Никогда не забываешь о деньгах. — Уэбб попытался улыбнуться.
Алекс повернулся к священнику, все еще стоявшему у фонаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29