Вернувшись в кабинет, она тотчас позвонила в фирму, чтобы узнать имя человека, сделавшего заказ, но ее ждало разочарование. Дежурный клерк ответил ей, что это — первый и единственный случай, когда они доставляли цветы по адресу «Голубой Чайки». Заказ был оплачен наличными, поэтому никаких записей не существовало, а что касалось внешности человека, который его сделал, то никто ничего определенного не мог сказать.Вспомнив о своих подозрениях, Джессика попросила Софи узнать, уехал ли Кастеляр, и если нет, то где он остановился. Меньше чем через час Софи, выдав себя за служащую ювелирной фирмы, обнаружила его в «Уэстине» на Кэнал-стрит, где Кастеляр занимал один из самых дорогих номеров.— Договориться с ним о встрече? — спросила Софи, с любопытством глядя на Джессику своими влажными, темными глазами.— Н-нет. Пока нет. Может быть, позже, — в смятении ответила Джессика.— Будете ждать, пока он сам позвонит вам, да? — Голос секретарши прозвучал сухо, и Джессика постаралась взять себя в руки.— Пожалуй, так будет лучше, — ответила она; притворившись, будто ее это нисколько не волнует, поскольку отвечать на расспросы секретарши было выше ее сил.Софи явно заподозрила, что Джессика преследует личные интересы.— Так дела не делаются, — пробормотала она себе под нос, но Джессика предпочла не услышать, и Софи с оскорбленным видом выскочила в приемную.Джессика осталась одна и некоторое время работала с документами. В одиннадцать часов к ней зашел Кейл с двумя чашечками кофе. Дождавшись, пока он поставит кофе на стол, Джессика обняла его и быстро чмокнула в щеку. Она пыталась проверить, не он ли был с ней в патио, однако ее тест дал отрицательный результат. Одеколон Кейла был слишком резким, ответное объятие — по-братски нейтральным, да и тело его под пиджаком показалось Джессике слишком худым. Либо он действительно не был тем человеком, за которого она его принимала, либо Джессике следовало решиться на проверку более интимного свойства.— Выкладывай, в чем дело? — озадаченно спросил Кейл, не убирая, однако, руку, которую он положил на талию Джессике. — Это шутка, или ты и вправду меня так любишь?— Ты отличный парень, и я тебя очень люблю, — заверила его Джессика и улыбнулась.— Я тоже тебя люблю, — ответил Кейл, и его подвижные губы сложились в легкую, ироничную улыбку. — Но должен тебя предупредить, что если ты собираешься вот так бросаться на всех «отличных парней», то рано или поздно ты попадешь в беду.Услышав это, Джессика непроизвольно вздрогнула, и ее улыбка погасла.— Хорошо, я это учту, — сказала она, машинально отстраняясь.— Я не имел в виду себя! — запротестовал Кейл, ничего не заметив. — В конце концов, я твой брат, хоть и троюродный. Можешь обнимать меня сколько душе угодно — обещаю, что буду мужественно это терпеть и, по примеру индейцев, улыбаться под пытками.— Очень мило с твоей стороны, — ответила Джессика, возвращаясь на свое место за столом. — Итак, с чем пожаловал?Кейл поднес к губам чашку и увлеченно заговорил о всякой ерунде. К тому времени, когда он свернул на мелкие деловые вопросы, коснувшись, в частности, предстоящего съезда фармацевтов, участники которого заказали несколько катеров для глубоководной рыбалки, Джессика окончательно пришла в себя и даже начала улыбаться.Когда Кейл ушел, Джессика сняла трубку телефонного аппарата и позвонила Вику Гадденсу. Его не оказалось на месте, однако не прошло и двадцати минут, как он сам перезвонил ей. Джессика попросила о встрече, и Гадденс пообещал уделить ей несколько минут, если она придет в ближайшее время.В кабинете Гадденса — одного из руководителей банка — было много черной кожи, стекла и полированных стальных поверхностей. Хозяин всего этого сверкающего великолепия вышел из-за стола ей навстречу, чтобы приветствовать Джессику как полагается, но она не была расположена тратить время на светские условности. Как только Вик сделал паузу, чтобы перевести дух, она напрямик спросила его, сколько может пройти времени, прежде чем совет директоров банка примет окончательное решение по поводу переуступки закладной «Голубой Чайки» другому лицу. Вик Гадденс сразу посерьезнел.— Ну, Джессика, ты же знаешь, как это бывает, — проговорил он, возвращаясь в свое черное кожаное кресло с высокой спинкой, которое делало его похожим на взъерошенного воробья. — Никакого конкретного срока не существует. И пока, как ты понимаешь, ничего еще не решено окончательно.Говоря это, он вцепился обеими руками в лацканы своего темно-синего двубортного пиджака. Костюм Гадденса был очень дорогим, а ткань, из которой он был сшит, была мягкой, и все же Джессике он показался несколько старомодным. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — Гадденс был лишь ненамного моложе ее деда.— Именно поэтому мне бы хотелось, чтобы вы обсудили этот вопрос со мной и не тревожили дедушку. — Ее слова прозвучали достаточно холодно, хотя, идя в банк, Джессика пообещала себе держаться дружелюбно.Гадденс поджал тонкие губы.— Строго говоря, — заметил он, — я вообще мог не извещать вас о готовящейся сделке, но мы с Клодом столько лет работали вместе, что я чувствую себя обязанным ему.— Но ведь на данный момент главным исполнительным директором «Голубой Чайки» являюсь я.— Я знаю, и Клод специально подчеркнул это в нашем вчерашнем разговоре, но… Мне очень хотелось бы сказать вам, Джессика, что совет директоров банка доверяет вам так же, как он доверял вашему деду, но, откровенно говоря, мы обеспокоены.Джессика посмотрела прямо в глаза Вика Гадденса и невольно подумала, что они были такими же маленькими и тусклыми, как и тот ограниченный деньгами и ценными бумагами мир, который он для себя создал и в котором жил.— Я все понимаю, — сказала она. — И могу вас заверить, что «Голубая Чайка» останется такой же, как была, во всяком случае, до тех пор, пока мой дед не вернется к управлению делами.— Но ведь никто не знает, когда это случится, правда? Ходят самые разные слухи, Джессика, и мы не можем, не имеем права не обращать на них внимания. Мы вложили в «Голубую Чайку» определенные средства и должны заботиться об их сохранности.Слухи… Гадденс был вторым человеком, который упомянул о слухах.— Что это за слухи? — требовательно спросила она.— Да ничего особенного, — ответил Вик. — Так, сплетни, не больше.— Какие? — не успокаивалась Джессика. От волнения она даже подалась вперед, и Гадденс это заметил.— Что ж, если вы настаиваете… — сказал он, вздыхая. — Речь идет главным образом о недостаточно компетентном управлении, о проблемах с экипажами судов, о некоторых общих проблемах.— Иными словами, речь идет о моей неспособности эффективно руководить компанией, — промолвила Джессика ровным голосом, снова откидываясь на спинку кресла. В ней боролись два чувства — гнев и облегчение, — и она не знала, какое из них сильнее.— Да, именно в этом все дело, — подтвердил Гадденс, внимательно разглядывая свои ухоженные ногти. — Вы молоды и не обладаете достаточным опытом. Кроме того, морское дело — это грубая, неженская работа, и конкуренция здесь жесточайшая. Еще лет десять назад экипажи судов ходили друг против друга стенка на стенку; случаи саботажа происходили едва ли не каждый день; несколько человек утонуло при невыясненных обстоятельствах. Конечно, времена изменились, но совсем не так, как бы нам всем хотелось, и поэтому управлять компанией, которая занимается морскими транспортными перевозками, должен мужчина. Хотя и не всякий мужчина на это годится…Он снова вздохнул.— Значит, вы считаете, что я не справлюсь с этим потому, что я — женщина?Лицо Вика Гадденса болезненно сморщилось.— Только не надо этих феминистских штучек, Джессика, я вовсе не это имел в виду. Дело вовсе не в тебе. Я просто хочу сказать, что двенадцать миллионов долларов плюс проценты — слишком большая сумма, чтобы банк мог не беспокоиться за ее сохранность. Пусть даже вероятность того, что ты не сможешь успешно заменить деда, ничтожно мала, все-таки эту возможность нельзя исключить полностью.Гадденс замолчал. Джессика ничего не ответила, и он вынужден был продолжать.— Двенадцать миллионов долларов, Джессика, подумай об этом! Я прошу тебя просто подумать и сказать, как бы ты поступила в этой ситуации?Джессика поняла, что ничего сделать не сможет. Из кабинета Гадденса она вышла с высоко поднятой головой, хотя больше всего ей хотелось заплакать. Она чувствовала себя слабой, беспомощной и очень одинокой. От ее утренней решимости не осталось и следа.Но после обеда, уже ближе к вечеру, Джессика снова воспрянула духом. После нескольких безуспешных попыток она наконец сумела сосредоточиться и отдалась работе с удвоенной энергией.Ее уединение нарушила Софи. Вежливо постучавшись, она открыла дверь кабинета и встала на пороге, поправляя на плече длинный ремешок сумочки. Через руку Софи был переброшен аккуратно сложенный белый джемпер.— Мне пора домой, мэм, — объявила она. — Вы идете или будете работать допоздна?Джессика отложила ручку и слегка потянулась, разминая затекшую поясницу. За окном, в домах по обеим сторонам излучины Миссисипи, один за другим зажигались огни. Небо на западе было окрашено нежно-розовым закатным перламутром.— Я еще немного задержусь, — сказала она извиняющимся тоном. — Я только недавно начала разбираться, что к чему.Было видно, что Софи колеблется.— Мне не хотелось бы беспокоить вас, мэм, но нельзя ли устроить так, чтобы я получила чек на зарплату не в конце недели, а раньше?— Никаких проблем, — немедленно отозвалась Джессика. — Заполни форму, а я подпишу.— Я знала, что вы так скажете, и все подготовила. — Софи вошла в кабинет и, приблизившись к столу, положила перед Джессикой заполненный бланк.Джессика склонилась над бумагой.— Этого хватит? — спросила она озабоченно. — Может быть, у тебя какие-то непредвиденные трудности?— Ничего страшного. — Софи состроила капризную гримаску. — Это все мой муж. Я дала ему деньги, чтобы он оплатил счета, а он спустил их на тотализаторе. Иногда он ведет себя так, словно ему только исполнилось пять лет. Сущий ребенок! Просто не знаю, почему я до сих пор его не вышвырнула!— Я думаю, ты все прекрасно знаешь, — улыбнулась Джессика.— О, он умеет замечательно массировать ступни, — вдохновенно сказала секретарша и тут же покачала головой с самым сокрушенным видом. — Ох уж эти мужчины!.. Иногда мне кажется, что в Эдемском саду был только один настоящий змей — Адам. Вам повезло, что никто из этих бесполезных созданий не путается у вас под ногами и не ходит за вами хвостом, куда бы вы ни направились.Джессика отдала Софи документ и подперла кулаком подбородок.— Знаем, знаем… — проговорила она лукаво. — Каждое утро, когда ты приходишь на работу, ты жмуришься как кошка, которая нализалась сливок.— Что это вы такое говорите, мисс Джессика! — Софи, хитро прищурившись, искоса поглядела на Джессику. — Вот мой Захария услышит, то-то будет смеяться!Все еще хихикая, она прощально махнула подписанным документом и вышла, грациозно покачивая бедрами.Джессика долго смотрела на закрывшуюся дверь кабинета, пытаясь представить себе, каково это — идти домой, зная, что там, лениво развалившись в кресле или на диване, тебя ждет мужчина, который умеет хорошо массировать ступни. Или не ступни. Или еще что-нибудь…Спохватившись, она резко тряхнула головой. Раньше она никогда не позволяла себе думать ни о чем подобном. Что же все-таки с ней случилось?Что бы это ни было, решила Джессика, она в состоянии справиться с собой. Раз она решила работать, значит, надо работать.И, решительно сжав губы, она вернулась к оставленному документу.Минут через пятнадцать, а может, прошел целый час, Джессика услышала какой-то шум. Приподняв голову, Джессика прислушалась. Она знала, что все служащие уже ушли — ее сознание автоматически отмечало скрип задвигаемых ящиков, хлопанье закрываемых дверей и бренчание ключей в замках. Здание постепенно затихало, и, даже с головой уйдя в работу, она не могла этого не заметить. Кажется, совсем недавно Джессика слышала, как в последний раз прозвенел мелодичный сигнал лифта, отправившегося на первый этаж.В негромком царапанье, насторожившем ее, было что-то знакомое, но Джессика никак не могла понять, что это такое. Она была почти уверена, что это не шаги и не шорох перебираемых бумаг в шкафу. Странный звук показался ей слишком тихим и безмятежным. Во всяком случае, Джессика была далека от того, чтобы в панике броситься звонить в охрану.Несмотря на это, Джессика чувствовала, что если она хочет вернуться к работе, то должна узнать природу подозрительных звуков. Осторожно встав из-за стола, она крадучись прошла к двери и, бесшумно отворив ее, выглянула в приемную.Конверт Джессика увидела сразу. Он торчал под дверью приемной, которую Софи, уходя, заперла на ключ. Простой конверт без адреса и без марки, из плотной желтовато-коричневой бумаги, был хорошо заметен на светлом серо-голубом ковре.Джессика застыла на месте, словно каменное изваяние. Сердце ее стучало так громко, что она почти оглохла, не слыша ничего, кроме биения, крови в ушах. Ладони у Джессики стали влажными от пота, а живот свело внезапной судорогой.Теперь она должна была окончательно расстаться с надеждой, что человек с фотоаппаратом был обычным извращением. В конверте, судя по всему, лежали неопровержимые доказательства того, что фотограф оказался в темном патио не случайно и что он должен был сфотографировать именно ее.С трудом сбросив с себя сковавшее ее оцепенение, Джессика пересекла приемную и наклонилась, чтобы подобрать конверт. Открывать дверь и выглядывать в коридор не имело никакого смысла, поскольку тот, кто доставил сюда эту страшную бандероль, скорее всего давно исчез, растворился. Кроме того, Джессика все равно не смогла бы на это отважиться — она была слишком напугана.Она возьмет конверт домой, решила Джессика, запрет дверь, задернет шторы и только потом вскроет его.Но она не могла, не в силах была ждать так долго! Ей нужно было убедиться, что в конверте лежат именно те фотографии, и убедиться немедленно.Дрожащими руками она отогнула металлические усики замка и открыла конверт. Внутри оказался только один глянцевый снимок.Джессику бросило в жар; кровь отхлынула от ее лица, а кожу закололи десятки невидимых иголочек. Тошнота и воспоминание об испытанном ею жгучем желании заставили ее судорожно сглотнуть. В эти мгновения Джессике больше всего хотелось спрятаться в каком-нибудь укромном месте и остаться там до утра.Когда-то давно она читала статью о старом кино, проиллюстрированную, в частности, кадрами из немого фильма «Экстаз» с Хеди Ламар в главной роли. В свое время кадры эти были изъяты цензурой, и Джессика понимала почему — в те годы, когда фильм шел на экранах, подобная откровенность не могла не шокировать общественное мнение. И вот спустя годы эти кадры были опубликованы в журнале. На снимках актриса была запечатлена в непристойной позе, причем по лицу ее было ясно видно, что в эти минуты она переживает бурный оргазм. Однако по свидетельству самой исполнительницы чувство, написанное на ее лице, не имело никакого отношения к сексу. Оказывается, продюсер, стараясь добиться максимальной достоверности, ткнул ее булавкой, и на искаженном от боли лице актрисы на экране читалась подлинная страсть.На фотографии у Джессики было примерно такое же лицо.Черно-белый снимок был сделан крупным планом и сильно увеличен, так что на фотографии поместились только ее лицо и обнаженное плечо. Мужчина на заднем плане был похож на призрак, на серую тень на фоне беленой стены патио.На фотографии Джессика выглядела так, словно она отдается сладострастию, не помня себя от восторга и жестокого наслаждения. Она выглядела так, как будто умирает от любви.Собственно говоря, так оно тогда и было. Непроизвольно вскрикнув, Джессика отшвырнула от себя снимок и конверт, как будто в руках у нее оказалась гремучая змея. Прижав ладони к лицу, она крепко зажмурилась, стараясь справиться с дрожью, сотрясавшей все ее тело. В голове все плыло, а грудь сжимало словно в тисках, так что она с трудом могла дышать.Самоуважение, гордость, чувство собственного достоинства и уверенность — всего этого она лишилась в один миг. У нее не осталось ничего — даже воспоминаний, которыми она могла бы дорожить.Какой же пошлой, вульгарной комедией оказалась, в конце концов, та ночь! И ведь она знала, знала это с самого начала, но не верила, обманывая себя день за днем, час за часом. Она просто не хотела верить, и вот теперь наступила расплата. Зачем только она так упорно цеплялась за свою надежду на чудо? Чуда не произошло, и ей осталось только горькое разочарование.Джессика знала, что теперь она потеряла все. А какой уступчивой она была! С какой готовностью она отдавалась ласкам незнакомца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55