Она сбросила шаль и начала вытаскивать шпильки из влажных волос, снова давая им свободно упасть на плечи. – Я бы не отказалась от бренди и горячей ванны, Дениза.
Экономка не шевельнулась.
– Он напал на тебя?
– Я бы не хотела говорить об этом.
– Но, chere, ты должна мне все рассказать.
Дениза была Аниной няней, другом и почти в такой же степени матерью, как и мадам Роза. Перед ней невозможно было запираться. Аня слегка вздохнула.
– Он не нападал на меня, во всяком случае не так, как ты думаешь.
– Он взял тебя силой?
– Не совсем.
– Но ты была с ним в постели?
Аня отвернулась.
– Какое это имеет значение? Со мной все в порядке. Нет необходимости беспокоиться.
– Ты скомпрометирована, chere, и он должен поступить теперь так, как поступают все честные люди, – он должен жениться на тебе.
Аня снова резко повернулась к экономке.
– Нет! Я не собираюсь выходить за него!
Она могла себе представить, что сказал бы Равель, если бы ему сообщили, что он должен жениться на женщине, которая похитила его. Но даже если он согласился бы, она не имела никакого желания быть замужем за человеком, которого ненавидела, человеком, который добивается того, чего хочет, такими низкими методами.
– Ты уверена?
– Уверена.
Экономка какое-то мгновение колебалась, будто собиралась продолжить спор, но потом повернулась и направилась к двери.
– Дениза, когда вернешься, можешь начинать упаковывать мои вещи. Я возвращаюсь утром в Новый Орлеан.
– С мсье Дюральдом? – спросила Дениза с неодобрением в голосе.
– Одна.
– Ты оставишь его здесь, в сарае? Но ты не можешь этого сделать!
– Могу.
– Подумай, какой будет скандал, если об этом кто-нибудь узнает! Я понимаю, что ты ненавидишь его, chere, но ты поступаешь неправильно.
– Может быть, но мне все равно.
– Его люди начнут беспокоиться, начнут искать его и могут даже обратиться в полицию.
– Пусть.
– Но, chere…
Аня вздохнула и опустила голову.
– Я знаю, знаю, я вернусь через день-два, чтобы освободить его. А что касается его людей, то мне говорили, что для него не является необычным исчезать на короткое время без всякого предупреждения, так что вряд ли кто-то будет волноваться.
– Он может и сам обратиться в полицию.
– И признаться, что был в плену у женщины? Он не станет предавать это дело огласке.
Дениза медленно кивнула.
– Возможно, ты и права, но что, если он решит сам добиться справедливости? У него будет достаточно времени, чтобы обдумать все это.
При мысли об этом Аня вздрогнула. Это было вполне возможно, хотя Равель мог счесть то, что уже сделал с ней, достаточной расплатой за ее поступок.
– Я буду беспокоиться об этом, когда придет время.
Экономка не стала больше ничего говорить и пошла готовить ванну. После того как Аня отлежалась в горячей ванне и выпила бренди, а Дениза упаковала ее сундук, прикрутила лампу и забрала ее промокшее платье и забрызганные грязью нижние юбки, чтобы постирать и почистить их, Аня лежала в кровати, уставившись в темноту. Гнев, придававший ей силы вплоть до этого момента, постепенно улетучился. Сейчас она чувствовала огромную душевную усталость.
Она чувствовала себя так, будто ее предали. Ее удручало не только то, что сделал с ней Равель, но и ощущение, будто она сама обманулась. Она была слишком близка к состраданию к нему и даже искреннему восхищению им. Более того, он пробудил в ней страсть и желание такой силы, о которых она даже не подозревала. Его нежность, искреннее беспокойство о ее удовольствии, изысканная заботливость, с какой он открыл ей тайны любви, были для нее откровением. Она была близка к тому, чтобы на несколько коротких мгновений полюбить его.
Как она могла так ошибиться? Как мог человек, которого она ненавидела в течение многих лет, так легко убедить ее изменить свои чувства по отношению к нему? То, что он сумел сделать это, говорит о том, что в ее характере есть такое, о чем она сама не знает. Это заставило ее задуматься, не слишком ли она податлива к льстивым речам красивых мужчин, если непреодолимая сила ее собственных страстей может заставить ее забыть о реальности. Или это был единственный в своем роде мужчина, сумевший разбудить в ней эти эмоции, единственный, перед которым она не устояла?
Одно ее успокаивало – это мысль о том, что, несмотря на свое глупое поведение, она не оказалась настолько слабой, чтобы отпустить Равеля. Завтра дуэль не состоится независимо от того, что случится в будущем.
Однако это не было столь уж сильным утешением. Ее глаза наполнились слезами, они собирались в уголках глаз и медленно стекали по вискам. Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Когда Ана вошла в салон их городского дома в Новом Орлеане, мадам Роза сразу захотела узнать о причине, побудившей Аню среди ночи покинуть город. Как обычно, на ее полном холеном лице было выражение терпимости и снисходительности. Она была одета в утреннее платье из черного шелка, а на голове у нее был белый кружевной чепец, подвязанный черными и светло-сиреневыми лентами и украшенный розетками из шелковых фиалок. Мадам Роза была занята своим обычным чаем, который она пила в первой половине дня. На столе был целый ряд вкусных мелочей, которые подавались, чтобы унять голод до полудня: кокосовые конфеты, сливочный шоколад, драже, английское печенье с сильным ванильным запахом, нарезанный мелкими ломтиками сыр «грюйер», колбаски, начиненные трюфелями, маленькие круглые булочки и немного чернослива.
Аня сняла лайковые перчатки и шляпку и передала их горничной. Подойдя к мачехе, наклонилась и поцеловала ее щеку.
– Если вы нальете мне чашку чая, пока я пройду к себе в комнату, чтобы помыть руки, я расскажу вам обо всем, когда приду.
– Конечно, chere, и я дам тебе что-нибудь еще, кроме чая. Ты всегда была худой, но сегодня утром выглядишь просто истощенной.
Мадам Роза, несмотря на свою леность, вовсе не была ненаблюдательной. Аня помнила об этом и помнила, что должна быть готова ко всему. Вслух она только поблагодарила мадам Розу и прошла из салона в свою комнату.
К моменту своего возвращения она постаралась пощипать щеки так, чтобы на них появился румянец, и заготовить приемлемую историю о болезни рабов на плантации, которую Дениза сначала приняла за дизентерию из-за плохой воды, но которая, как выяснилось впоследствии, оказалась просто заразным желудочным недомоганием. Чтобы предупредить возможные вопросы, она сама начала расспрашивать мачеху, чем они с Селестиной занимались в эти два дня.
В этот момент в комнату вбежала Селестина. Услышав вопрос, она принялась отвечать, прежде чем мадам Роза успела что-то сказать.
– Сегодня утром мы испытали самое большое разочарование, какое ты только можешь себе представить. Мы обыскали весь город в поисках алой нижней юбки, такой, какая была на королеве Виктории в Балморале, но не смогли найти даже ничего похожего. Все, что нам досталось, – это глупые шутки о красных флагах, которыми размахивают перед быками, и о неприятностях, которые, без сомнения, можно навлечь на себя, надевая такую одежду. Один шутник даже предположил, что после того, как эта юбка побывает на рогах у быка, ее можно будет назвать «окровавленной».
– Я припоминаю, что читала где-то об этом, – сказала Аня. – Полагаю, это внезапно стало криком моды?
– Именно. Торговцы распродали всю красную материю, какая была у них в лавках, но и вообще в городе сейчас вряд ли отыщешь кусок красной фланели, а все швеи завалены заказами на вышивку. Но, Аня, это такая прелестная вещь! Эта юбка надевается сверху на кринолин, а юбка платья с одной стороны приподнимается и закрепляется, чтобы искусно вышитый край алой нижней юбки самым франтоватым образом выглядывал наружу.
Аня не удержалась от улыбки по поводу ее энтузиазма.
– Маловероятно, что эту моду могла ввести Виктория.
– Мне кажется, – сказала мадам Роза, – что смысл всего этого в том, чтобы дать ей возможность приподнять край своего платья и защитить его от шотландской грязи, демонстрируя при этом нечто более надежное и банальное, чем нескромное кружево и белое полотно. Никто не усматривает ничего особенного в том, чтобы приподнять свои юбки достаточно высоко, если есть необходимость уберечь их от грязи.
– Мужчины, я полагаю, с одобрением относятся к этой новой моде?
– С чрезвычайным, – сказала Селестина с легким смехом.
– Гаспар считает это безвкусицей, – объявила мадам Роза, – но надо сказать, что очень многие женщины надевают с такой юбкой платья, цвет которых совершенно не гармонирует с красным.
– Что еще интересного произошло?
– Бог мой, Аня, ты говоришь так, будто пропадала целую вечность, а не на каких-нибудь два дня. – Селестина посмотрела на нее с удивлением.
– Правда? – Дело было в том, она чувствовала себя именно так. Ей самой казалось, что она настолько изменилась за это время, что ей приходилось буквально из вежливости проявлять интерес к таким вещам, как красные нижние юбки.
Мадам Роза сказала:
– Я так понимаю, что мы пропустили замечательное выступление Шарлотты Кушман в роли миссис Хэллер в ту ночь, когда были на бале-маскараде. Мы собираемся исправить эту ошибку и посмотреть ее сегодня вечером в театре в роли королевы Екатерины в «Генрихе VIII». Ты не хочешь присоединиться к нам?
– Я буду очень рада. – Во всяком случае, это отвлечет ее.
– О Аня, ты еще не слышала новость, не так ли? – внезапно воскликнула Селестина. – Случилась очень странная вещь, ты этому просто не поверишь! Муррей зашел сегодня перед завтраком, чтобы рассказать нам, так как он знал, что я заболею от переживаний. Все наши тревоги кончились ничем. Дуэль просто не состоялась! Равель Дюральд не пришел. Похоже, что никто не знает, почему и где он находится. Это загадка.
– Как… странно, – только и смогла произнести Аня, опустив глаза и сосредоточившись на чае.
– Да, действительно. Похоже, он переговорил со своими секундантами, попросил их все организовать для дуэли, и с тех пор его никто не видел. Самолюбие Муррея задето. Он считает это намеренным оскорблением и думает, что Дюральд счел его настолько незначительным, что позволил себе забыть о предстоящей дуэли и покинул город, даже не задумываясь об этом. Лично меня это нисколько не беспокоит. Я испытываю огромное облегчение при мысли о том, что все позади.
– Да, конечно, – сказала Аня, с усилием выдавив на губах поддразнивающую улыбку. – Ты испытала такое облегчение, что сразу же отправилась на поиски красной юбки?
– Именно, – согласилась со смехом Селестина. Мадам Роза тоже присоединилась к разговору.
– Загадочному отсутствию Равеля Дюральда было уделено не столь много внимания, сколько могло бы быть, если бы не ужасные новости в сегодняшних утренних газетах о взрыве парохода «Полковник Кушман». Он находился неподалеку от Нового Мадрила и направлялся к Сент-Луису. Сообщается о гибели восемнадцати человек, но до сих пор нет никаких новостей о тех, кто остался в живых.
– Один из друзей Муррея был на борту этого парохода вместе с женой и двумя детьми, – добавила Селестина.
– Причина взрыва та же, что и всегда, я полагаю? – спросила Аня.
– Слишком высокое давление, – кивнула мадам Роза. – После взрыва котлов на судне начался пожар, и оно затонуло в течение двадцати минут. Пассажиры вынуждены были прыгать за борт. Говорят, что «Южанин», который шел впереди них, развернулся и подобрал тонущих.
– Благословение Бога, на борту не было никакого из наших знакомых, – добавила Селестина.
– Да, это действительно благословение, – согласилась Аня, отпивая чай. В этом мире случаются вещи гораздо более трагичные, чем то, что произошло с ней, и было бы неплохо, чтобы она помнила об этом.
И все же она не могла забыть. Воспоминание сопровождало ее так же неотступно, как и зимний холод, десятикратно усилившийся в тот момент, когда Селестина рассказала ей о реакции Муррея на события вокруг дуэли. Вместе с этим воспоминанием приходили ярость, печаль и мучительное страдание, которые в качестве противоядия требовали какого-то действия.
Несмотря на холодный пасмурный день Аня потащила Селестину с собой за покупками для «Бо Рефьюж». Она купила несколько бочонков луизианского вина «Изабелла» урожая 1856 года, несколько ящиков «Шато, Марго» из Бордо, несколько бутылок белого и коричневого ликера из Амстердама и ящик вишневого крепкого напитка из Копенгагена, несколько ящиков ворчестерского и орехового соусов, три бочонка галет, два бочонка сардин и по коробке «императорского» и зеленого чая, дюжину латунных маслобоек для маслодельни на плантации, кипу одеял для хранения их в кладовке до следующей зимы, ящик хинина и бочонок касторового масла для амбулатории.
Не удовлетворившись своими оптовыми закупками, она оставила у Менарда на Олд-Лив-стрит заказ на огородные семена томатов, огурцов, нескольких разновидностей фасоли, ананасных и мускатных дынь, желто-оранжевых арбузов. Кроме того она попросила прислать на плантацию достаточно бирючины, чтобы высадить двойную живую изгородь в сто футов длиной.
Когда они выходили от Менарда, Селестина сделала ошибку, упомянув о Марди Гра и о том, как ей хотелось бы присоединиться в этот день к участникам карнавала на улицах, когда великолепный парад, о котором уже давно шептались в городе, будет двигаться по Канал-стрит и Французскому кварталу. Аня сразу же приказала кучеру везти их на Ройял-стрит в магазин мадам Люссан.
Когда они вошли в магазин, расположенный на первом этаже, в двери мелодично звякнул медный колокольчик. Помещение было узким и длинным и обогревалось небольшим камином, за решеткой которого время от времени вспыхивали угольки. Было сумрачно, так как помещение освещалось только из передних окон. На стенах висели маски дьяволов, обезьян, медведей, циклопов, сатиров и других мифических существ, которые в этом сумраке имели угрожающей и гротескно-реалистический вид. Черные, серые и красные атласные домино, развешанные повсюду, поблескивали в движении воздуха. Костюмы, висевшие рядами вдоль стен, сверкали нашитыми на них стеклянными украшениями. На подносах лежали горы янтарных и латунных пуговиц, На крючках свешивались нити мерцающего поддельного жемчуга и стеклянные бусы всех цветов радуги. По всему прилавку были разбросаны модные золотые и серебряные ленты, пучки золотых и серебряных кистей. Все помещение сияло и сверкало, как пещера с пиратскими сокровищами.
Мадам Люссан, сидя за прилавком, пришивала блестки на корсаж какого-то платья. Увидев вошедших, она тут же поднялась. Это была пухлая женщина с темными волосами, затянутыми в тугой узел на макушке, ясным и цепким взглядом и весьма энергичным характером.
– Bonjour, mademoiselles, чем могу служить?
– Мы хотим заказать костюмы на день Марди Гра, но что-нибудь необычное, – сказала Селестина.
– Ну, конечно, – с симпатией ответила мадам Люссан, – ужасно обидно узнавать себя повсюду. Уверяю вас, мой запас костюмов совершенно уникален. Даже для самых популярных персонажей у меня есть по нескольку костюмов разных цветов и с разными деталями. Они были тщательно отобраны в Париже и сшиты из материалов высочайшего качества и самыми лучшими мастерицами, так что вам не придется беспокоиться, что они могут испортиться из-за дождя или неосторожного движения.
Селестина, восхищенно озираясь, сказала:
– У вас очень большой выбор, самый большой, какой я где-либо видела.
– Именно так. Успех прошлогоднего чудесного парада, организованного Компанией Комуса, был так велик, что сейчас все с волнением ожидают этого дня. Такое огромное количество людей спрашивает не только костюмы для балов, но и для карнавала в день Марди Гра, что я боюсь, как бы на улицах не вышла большая давка.
Год назад группа мужчин, назвавших себя «Мистической Компанией Комуса», объединилась в клуб с единственной целью – провести праздник Марди Гра так, как, по их мнению, это нужно было делать. В течение последних пятидесяти или более лет Марди Гра отмечался маскарадом на улицах, импровизированными выездами разукрашенных экипажей, заполненных молодыми людьми в костюмах, и группами конных рыцарей или бедуинов. Однако никакой организации не. было, и из-за буйного нрава низших слоев населения этот праздник перестал пользоваться популярностью – вплоть до того момента, когда на сцену вышла Компания Комуса. Компания состояла в основном из американцев, которые по большей части были членами подобного этому клуба в Мобайле, который назывался «Каубеллион» и устраивал парад на Новый год. Группа из Нового Орлеана выбрала днем своего парад Марди Гра и ввела новшество под названием tableau roulant, или «передвижные картины». Яркие и прекрасно освещенные живые картины изображали сюжеты фантастических сцен и помещались на платформах, установленных на повозках. Они двигались через весь город, а за ними следовали сотни других костюмированных персонажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Экономка не шевельнулась.
– Он напал на тебя?
– Я бы не хотела говорить об этом.
– Но, chere, ты должна мне все рассказать.
Дениза была Аниной няней, другом и почти в такой же степени матерью, как и мадам Роза. Перед ней невозможно было запираться. Аня слегка вздохнула.
– Он не нападал на меня, во всяком случае не так, как ты думаешь.
– Он взял тебя силой?
– Не совсем.
– Но ты была с ним в постели?
Аня отвернулась.
– Какое это имеет значение? Со мной все в порядке. Нет необходимости беспокоиться.
– Ты скомпрометирована, chere, и он должен поступить теперь так, как поступают все честные люди, – он должен жениться на тебе.
Аня снова резко повернулась к экономке.
– Нет! Я не собираюсь выходить за него!
Она могла себе представить, что сказал бы Равель, если бы ему сообщили, что он должен жениться на женщине, которая похитила его. Но даже если он согласился бы, она не имела никакого желания быть замужем за человеком, которого ненавидела, человеком, который добивается того, чего хочет, такими низкими методами.
– Ты уверена?
– Уверена.
Экономка какое-то мгновение колебалась, будто собиралась продолжить спор, но потом повернулась и направилась к двери.
– Дениза, когда вернешься, можешь начинать упаковывать мои вещи. Я возвращаюсь утром в Новый Орлеан.
– С мсье Дюральдом? – спросила Дениза с неодобрением в голосе.
– Одна.
– Ты оставишь его здесь, в сарае? Но ты не можешь этого сделать!
– Могу.
– Подумай, какой будет скандал, если об этом кто-нибудь узнает! Я понимаю, что ты ненавидишь его, chere, но ты поступаешь неправильно.
– Может быть, но мне все равно.
– Его люди начнут беспокоиться, начнут искать его и могут даже обратиться в полицию.
– Пусть.
– Но, chere…
Аня вздохнула и опустила голову.
– Я знаю, знаю, я вернусь через день-два, чтобы освободить его. А что касается его людей, то мне говорили, что для него не является необычным исчезать на короткое время без всякого предупреждения, так что вряд ли кто-то будет волноваться.
– Он может и сам обратиться в полицию.
– И признаться, что был в плену у женщины? Он не станет предавать это дело огласке.
Дениза медленно кивнула.
– Возможно, ты и права, но что, если он решит сам добиться справедливости? У него будет достаточно времени, чтобы обдумать все это.
При мысли об этом Аня вздрогнула. Это было вполне возможно, хотя Равель мог счесть то, что уже сделал с ней, достаточной расплатой за ее поступок.
– Я буду беспокоиться об этом, когда придет время.
Экономка не стала больше ничего говорить и пошла готовить ванну. После того как Аня отлежалась в горячей ванне и выпила бренди, а Дениза упаковала ее сундук, прикрутила лампу и забрала ее промокшее платье и забрызганные грязью нижние юбки, чтобы постирать и почистить их, Аня лежала в кровати, уставившись в темноту. Гнев, придававший ей силы вплоть до этого момента, постепенно улетучился. Сейчас она чувствовала огромную душевную усталость.
Она чувствовала себя так, будто ее предали. Ее удручало не только то, что сделал с ней Равель, но и ощущение, будто она сама обманулась. Она была слишком близка к состраданию к нему и даже искреннему восхищению им. Более того, он пробудил в ней страсть и желание такой силы, о которых она даже не подозревала. Его нежность, искреннее беспокойство о ее удовольствии, изысканная заботливость, с какой он открыл ей тайны любви, были для нее откровением. Она была близка к тому, чтобы на несколько коротких мгновений полюбить его.
Как она могла так ошибиться? Как мог человек, которого она ненавидела в течение многих лет, так легко убедить ее изменить свои чувства по отношению к нему? То, что он сумел сделать это, говорит о том, что в ее характере есть такое, о чем она сама не знает. Это заставило ее задуматься, не слишком ли она податлива к льстивым речам красивых мужчин, если непреодолимая сила ее собственных страстей может заставить ее забыть о реальности. Или это был единственный в своем роде мужчина, сумевший разбудить в ней эти эмоции, единственный, перед которым она не устояла?
Одно ее успокаивало – это мысль о том, что, несмотря на свое глупое поведение, она не оказалась настолько слабой, чтобы отпустить Равеля. Завтра дуэль не состоится независимо от того, что случится в будущем.
Однако это не было столь уж сильным утешением. Ее глаза наполнились слезами, они собирались в уголках глаз и медленно стекали по вискам. Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Когда Ана вошла в салон их городского дома в Новом Орлеане, мадам Роза сразу захотела узнать о причине, побудившей Аню среди ночи покинуть город. Как обычно, на ее полном холеном лице было выражение терпимости и снисходительности. Она была одета в утреннее платье из черного шелка, а на голове у нее был белый кружевной чепец, подвязанный черными и светло-сиреневыми лентами и украшенный розетками из шелковых фиалок. Мадам Роза была занята своим обычным чаем, который она пила в первой половине дня. На столе был целый ряд вкусных мелочей, которые подавались, чтобы унять голод до полудня: кокосовые конфеты, сливочный шоколад, драже, английское печенье с сильным ванильным запахом, нарезанный мелкими ломтиками сыр «грюйер», колбаски, начиненные трюфелями, маленькие круглые булочки и немного чернослива.
Аня сняла лайковые перчатки и шляпку и передала их горничной. Подойдя к мачехе, наклонилась и поцеловала ее щеку.
– Если вы нальете мне чашку чая, пока я пройду к себе в комнату, чтобы помыть руки, я расскажу вам обо всем, когда приду.
– Конечно, chere, и я дам тебе что-нибудь еще, кроме чая. Ты всегда была худой, но сегодня утром выглядишь просто истощенной.
Мадам Роза, несмотря на свою леность, вовсе не была ненаблюдательной. Аня помнила об этом и помнила, что должна быть готова ко всему. Вслух она только поблагодарила мадам Розу и прошла из салона в свою комнату.
К моменту своего возвращения она постаралась пощипать щеки так, чтобы на них появился румянец, и заготовить приемлемую историю о болезни рабов на плантации, которую Дениза сначала приняла за дизентерию из-за плохой воды, но которая, как выяснилось впоследствии, оказалась просто заразным желудочным недомоганием. Чтобы предупредить возможные вопросы, она сама начала расспрашивать мачеху, чем они с Селестиной занимались в эти два дня.
В этот момент в комнату вбежала Селестина. Услышав вопрос, она принялась отвечать, прежде чем мадам Роза успела что-то сказать.
– Сегодня утром мы испытали самое большое разочарование, какое ты только можешь себе представить. Мы обыскали весь город в поисках алой нижней юбки, такой, какая была на королеве Виктории в Балморале, но не смогли найти даже ничего похожего. Все, что нам досталось, – это глупые шутки о красных флагах, которыми размахивают перед быками, и о неприятностях, которые, без сомнения, можно навлечь на себя, надевая такую одежду. Один шутник даже предположил, что после того, как эта юбка побывает на рогах у быка, ее можно будет назвать «окровавленной».
– Я припоминаю, что читала где-то об этом, – сказала Аня. – Полагаю, это внезапно стало криком моды?
– Именно. Торговцы распродали всю красную материю, какая была у них в лавках, но и вообще в городе сейчас вряд ли отыщешь кусок красной фланели, а все швеи завалены заказами на вышивку. Но, Аня, это такая прелестная вещь! Эта юбка надевается сверху на кринолин, а юбка платья с одной стороны приподнимается и закрепляется, чтобы искусно вышитый край алой нижней юбки самым франтоватым образом выглядывал наружу.
Аня не удержалась от улыбки по поводу ее энтузиазма.
– Маловероятно, что эту моду могла ввести Виктория.
– Мне кажется, – сказала мадам Роза, – что смысл всего этого в том, чтобы дать ей возможность приподнять край своего платья и защитить его от шотландской грязи, демонстрируя при этом нечто более надежное и банальное, чем нескромное кружево и белое полотно. Никто не усматривает ничего особенного в том, чтобы приподнять свои юбки достаточно высоко, если есть необходимость уберечь их от грязи.
– Мужчины, я полагаю, с одобрением относятся к этой новой моде?
– С чрезвычайным, – сказала Селестина с легким смехом.
– Гаспар считает это безвкусицей, – объявила мадам Роза, – но надо сказать, что очень многие женщины надевают с такой юбкой платья, цвет которых совершенно не гармонирует с красным.
– Что еще интересного произошло?
– Бог мой, Аня, ты говоришь так, будто пропадала целую вечность, а не на каких-нибудь два дня. – Селестина посмотрела на нее с удивлением.
– Правда? – Дело было в том, она чувствовала себя именно так. Ей самой казалось, что она настолько изменилась за это время, что ей приходилось буквально из вежливости проявлять интерес к таким вещам, как красные нижние юбки.
Мадам Роза сказала:
– Я так понимаю, что мы пропустили замечательное выступление Шарлотты Кушман в роли миссис Хэллер в ту ночь, когда были на бале-маскараде. Мы собираемся исправить эту ошибку и посмотреть ее сегодня вечером в театре в роли королевы Екатерины в «Генрихе VIII». Ты не хочешь присоединиться к нам?
– Я буду очень рада. – Во всяком случае, это отвлечет ее.
– О Аня, ты еще не слышала новость, не так ли? – внезапно воскликнула Селестина. – Случилась очень странная вещь, ты этому просто не поверишь! Муррей зашел сегодня перед завтраком, чтобы рассказать нам, так как он знал, что я заболею от переживаний. Все наши тревоги кончились ничем. Дуэль просто не состоялась! Равель Дюральд не пришел. Похоже, что никто не знает, почему и где он находится. Это загадка.
– Как… странно, – только и смогла произнести Аня, опустив глаза и сосредоточившись на чае.
– Да, действительно. Похоже, он переговорил со своими секундантами, попросил их все организовать для дуэли, и с тех пор его никто не видел. Самолюбие Муррея задето. Он считает это намеренным оскорблением и думает, что Дюральд счел его настолько незначительным, что позволил себе забыть о предстоящей дуэли и покинул город, даже не задумываясь об этом. Лично меня это нисколько не беспокоит. Я испытываю огромное облегчение при мысли о том, что все позади.
– Да, конечно, – сказала Аня, с усилием выдавив на губах поддразнивающую улыбку. – Ты испытала такое облегчение, что сразу же отправилась на поиски красной юбки?
– Именно, – согласилась со смехом Селестина. Мадам Роза тоже присоединилась к разговору.
– Загадочному отсутствию Равеля Дюральда было уделено не столь много внимания, сколько могло бы быть, если бы не ужасные новости в сегодняшних утренних газетах о взрыве парохода «Полковник Кушман». Он находился неподалеку от Нового Мадрила и направлялся к Сент-Луису. Сообщается о гибели восемнадцати человек, но до сих пор нет никаких новостей о тех, кто остался в живых.
– Один из друзей Муррея был на борту этого парохода вместе с женой и двумя детьми, – добавила Селестина.
– Причина взрыва та же, что и всегда, я полагаю? – спросила Аня.
– Слишком высокое давление, – кивнула мадам Роза. – После взрыва котлов на судне начался пожар, и оно затонуло в течение двадцати минут. Пассажиры вынуждены были прыгать за борт. Говорят, что «Южанин», который шел впереди них, развернулся и подобрал тонущих.
– Благословение Бога, на борту не было никакого из наших знакомых, – добавила Селестина.
– Да, это действительно благословение, – согласилась Аня, отпивая чай. В этом мире случаются вещи гораздо более трагичные, чем то, что произошло с ней, и было бы неплохо, чтобы она помнила об этом.
И все же она не могла забыть. Воспоминание сопровождало ее так же неотступно, как и зимний холод, десятикратно усилившийся в тот момент, когда Селестина рассказала ей о реакции Муррея на события вокруг дуэли. Вместе с этим воспоминанием приходили ярость, печаль и мучительное страдание, которые в качестве противоядия требовали какого-то действия.
Несмотря на холодный пасмурный день Аня потащила Селестину с собой за покупками для «Бо Рефьюж». Она купила несколько бочонков луизианского вина «Изабелла» урожая 1856 года, несколько ящиков «Шато, Марго» из Бордо, несколько бутылок белого и коричневого ликера из Амстердама и ящик вишневого крепкого напитка из Копенгагена, несколько ящиков ворчестерского и орехового соусов, три бочонка галет, два бочонка сардин и по коробке «императорского» и зеленого чая, дюжину латунных маслобоек для маслодельни на плантации, кипу одеял для хранения их в кладовке до следующей зимы, ящик хинина и бочонок касторового масла для амбулатории.
Не удовлетворившись своими оптовыми закупками, она оставила у Менарда на Олд-Лив-стрит заказ на огородные семена томатов, огурцов, нескольких разновидностей фасоли, ананасных и мускатных дынь, желто-оранжевых арбузов. Кроме того она попросила прислать на плантацию достаточно бирючины, чтобы высадить двойную живую изгородь в сто футов длиной.
Когда они выходили от Менарда, Селестина сделала ошибку, упомянув о Марди Гра и о том, как ей хотелось бы присоединиться в этот день к участникам карнавала на улицах, когда великолепный парад, о котором уже давно шептались в городе, будет двигаться по Канал-стрит и Французскому кварталу. Аня сразу же приказала кучеру везти их на Ройял-стрит в магазин мадам Люссан.
Когда они вошли в магазин, расположенный на первом этаже, в двери мелодично звякнул медный колокольчик. Помещение было узким и длинным и обогревалось небольшим камином, за решеткой которого время от времени вспыхивали угольки. Было сумрачно, так как помещение освещалось только из передних окон. На стенах висели маски дьяволов, обезьян, медведей, циклопов, сатиров и других мифических существ, которые в этом сумраке имели угрожающей и гротескно-реалистический вид. Черные, серые и красные атласные домино, развешанные повсюду, поблескивали в движении воздуха. Костюмы, висевшие рядами вдоль стен, сверкали нашитыми на них стеклянными украшениями. На подносах лежали горы янтарных и латунных пуговиц, На крючках свешивались нити мерцающего поддельного жемчуга и стеклянные бусы всех цветов радуги. По всему прилавку были разбросаны модные золотые и серебряные ленты, пучки золотых и серебряных кистей. Все помещение сияло и сверкало, как пещера с пиратскими сокровищами.
Мадам Люссан, сидя за прилавком, пришивала блестки на корсаж какого-то платья. Увидев вошедших, она тут же поднялась. Это была пухлая женщина с темными волосами, затянутыми в тугой узел на макушке, ясным и цепким взглядом и весьма энергичным характером.
– Bonjour, mademoiselles, чем могу служить?
– Мы хотим заказать костюмы на день Марди Гра, но что-нибудь необычное, – сказала Селестина.
– Ну, конечно, – с симпатией ответила мадам Люссан, – ужасно обидно узнавать себя повсюду. Уверяю вас, мой запас костюмов совершенно уникален. Даже для самых популярных персонажей у меня есть по нескольку костюмов разных цветов и с разными деталями. Они были тщательно отобраны в Париже и сшиты из материалов высочайшего качества и самыми лучшими мастерицами, так что вам не придется беспокоиться, что они могут испортиться из-за дождя или неосторожного движения.
Селестина, восхищенно озираясь, сказала:
– У вас очень большой выбор, самый большой, какой я где-либо видела.
– Именно так. Успех прошлогоднего чудесного парада, организованного Компанией Комуса, был так велик, что сейчас все с волнением ожидают этого дня. Такое огромное количество людей спрашивает не только костюмы для балов, но и для карнавала в день Марди Гра, что я боюсь, как бы на улицах не вышла большая давка.
Год назад группа мужчин, назвавших себя «Мистической Компанией Комуса», объединилась в клуб с единственной целью – провести праздник Марди Гра так, как, по их мнению, это нужно было делать. В течение последних пятидесяти или более лет Марди Гра отмечался маскарадом на улицах, импровизированными выездами разукрашенных экипажей, заполненных молодыми людьми в костюмах, и группами конных рыцарей или бедуинов. Однако никакой организации не. было, и из-за буйного нрава низших слоев населения этот праздник перестал пользоваться популярностью – вплоть до того момента, когда на сцену вышла Компания Комуса. Компания состояла в основном из американцев, которые по большей части были членами подобного этому клуба в Мобайле, который назывался «Каубеллион» и устраивал парад на Новый год. Группа из Нового Орлеана выбрала днем своего парад Марди Гра и ввела новшество под названием tableau roulant, или «передвижные картины». Яркие и прекрасно освещенные живые картины изображали сюжеты фантастических сцен и помещались на платформах, установленных на повозках. Они двигались через весь город, а за ними следовали сотни других костюмированных персонажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45