Единственное, что, пожалуй, не обрадует будущего супруга, так это характер леди Джоанны. Но пусть уж это будет его личной заботой, подумал Райлан.
Легким шлепком отправил он свою лошадь к остальным животным, мирно пощипывавшим траву у края загона, и повернулся к одному из своих людей, светловолосому великану, который почтительно дожидался его у каменной ограды.
— Неприятности? — с тревогой осведомился тот.
— Некоторые изменения в планах, только и всего, — отозвался Райлан. — Похоже, Келл, наша маленькая голубка не хочет перебираться в Оксвич. Ее устраивает жизнь в монастыре.
— Что ж, некоторым это по душе.
— Да, но она здесь живет с детства. Ей, поди, и невдомек, как прекрасна может быть жизнь в миру. Ощутив вкус свободы и власти, побыв лишь недолгое время хозяйкой Оксвича она, я уверен, резко изменит свои взгляды.
Скандинав вопросительно поднял брови, и Райлан пояснил:
— Неважно, чего она сама хочет. Она должна выйти замуж и браком своим защитить Оксвич от той липкой паутины что плетет наш король. Я уверен, что настанет день, когда она же скажет мне за это спасибо, но навряд ли этот день придет скоро.
— Она еще не дала обет?
— Нет, слава Богу. Это просто неслыханное везение, иначе нам не удалось бы ее обвенчать. Даже отец Гован не отважился бы на такое, несмотря на мои щедрые подарки. Но у нас и в нынешнем положении есть над чем поломать голову. Ведь придется принудить ее дать словесное согласие.
— Что ж, голодом можно многого добиться, — флегматично, со знанием дела заверил Келл. Его слова заставили Райлана нахмуриться.
— Я очень надеюсь, что мы сможем избежать подобных мер. — Он окинул взглядом монастырский двор. — Завтра я снова встречусь и поговорю с ней, хотя сомневаюсь, что она изменит свое решение. Однако у меня почти готов план, как увезти ее отсюда без лишнего шума. Когда поднимется тревога, мы будем уже далеко. А оказавшись в моих владениях, она будет в недосягаемости от цепких рук нашего доброго короля.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Следующим утром Винна, сгорая от любопытства и зависти, сообщила Джоанне:
— Джентльмен желает поговорить с тобой. При звуках этого низкого, развратного голоса Джоанну охватил гнев. Она сухо ответила, не поднимая головы от работы:
— Ты прекрасно видишь, что я занята, — и продолжала вышивать богатую тартариновую ткань темно-бордового цвета золотыми и серебряными нитями.
— Матерь милосердная! — воскликнула Джоанна, внезапно уколов палец. Она нехотя подняла голову и, увидев, что Винна все еще стоит в ожидании, раздраженно процедила: — Ты что, не слышишь? Я же сказала, что занята!
— Слышу, слышу, — заверила Винна и с блудливой улыбкой добавила; — Однако мне думается, что напрасно ты отказываешься от разговора с таким видным мужчиной! — Она резко повернулась и, бросив на Джоанну торжествующий взгляд, вышла из комнаты, на ходу разглаживая складки платья, явно довольная собой.
Ну и дрянь! Джоанна, посасывая кончик уколотого пальца, содрогнулась от омерзения. Распутница, которая даже не думает раскаяться в своих прегрешениях! Но девушка отчетливо сознавала, что смятение, охватившее ее, вызвано не самой Винной, а упоминанием о приехавшем вчера человеке.
Всю прошедшую ночь она ворочалась на своем жестком ложе, не в силах заснуть. На память ей приходили детали разговора с лордом Блэкстоном. Ей все же удалось сбить с него спесь, думала девушка не без гордости. Она ясно дала ему понять, что судьба Оксвича нисколько не заботит ее и что король, если он того пожелает, может подарить его хоть самому дьяволу — Джоанне это безразлично. Но при этом девушка прекрасно сознавала, что лорд Блэкстон не намерен так легко уступить ей поле боя.
Она снова вспомнила об отце. Смерть его нанесла ей неожиданный удар. «Ты и мертвый будешь преследовать меня? Оставь меня в покое, ведь мне не нужен твой Оксвич!» — мысленно воззвала она.
Вздохнув, девушка уронила руки на колени. Отец умер! Новость эта поразила ее лишь на мгновение, но не вызвала ни сожаления, ни злорадства — ничего. Она почувствовала только опустошенность и одиночество, а также полную свою бесприютность в этом мире.
Но она тут же напомнила себе, что приют — надежный и желанный — у нее есть, это монастырь святой Терезы, давно ставший для нее родным домом. Здесь ей предстоит прожить всю жизнь, как она того и хотела. Теперь, со смертью отца, никто не посмеет принудить ее покинуть обитель, чего она так боялась.
Однако мысль эта, как ни странно, не принесла девушке желанного утешения. Ее не покидало все усиливающееся чувство тоскливого одиночества. Ничего подобного она не переживала с тех самых пор, как ее мать…
Джоанна помотала головой, отгоняя тяжелое воспоминание. Да, тогда сердце ее разрывалось от горя и ужаса. В те страшные дни после кончины матери она так надеялась, что милосердный Господь возьмет ее к себе. Однако известие о кончине отца оставило ее почти равнодушной. Ей жаль было мачехи и маленького Элдона, но что до самого отца…
Поднявшись со скамьи, Джоанна подошла к окну кельи. Сегодня мать-настоятельница из уважения к ее горю позволила девушке работать в одиночестве, чтобы та могла, отложив на время вышивание, помолиться в тишине об упокоении новопреставленных родственников. Однако вместо этого Джоанна, то и дело отвлекаясь от работы, вспоминала детские годы в Оксвиче, чего давно уже не позволяла себе. И вот теперь Винна явилась, чтобы позвать ее к этому человеку.
Как верно распорядилась судьба, подумала девушка, сделав лорда Блэкстона вестником происшедшей в замке трагедии. Его мрачное лицо и высокомерно-дерзкие манеры лишь усилили гнетущую тяжесть доставленной им вести. А как он возмутительно самоуверен! Даже не усомнился в том, что она поступит согласно его воле! Ему и в голову не пришло, что у нее могут быть свои планы, не имеющие ничего общего с его интригами. Она для него лишь послушное, бессловесное орудие, которым можно пользоваться по своему усмотрению. Совсем как ее покойный родитель, подумала Джоанна с горечью. Впрочем, таковы, по-видимому, все мужчины. Их удел — приказывать, а женщины должны лишь покорно подчиняться.
Но к ней, Джоанне, это теперь не относится. Ни отец, ни этот спесивый лорд Блэкстон не могут принудить ее поступить согласно их воле. Отныне и навеки она стала независимой, свободной женщиной, которая сама вправе вершить свою судьбу.
А судьба ее навсегда связана с обителью святой Терезы.
Джоанна посмотрела в окно кельи. Верхушки деревьев отчетливо вырисовывались на фоне ясного неба. Это же небо синеет и над Оксвичем, подумала она. И над всей Англией, и над всем остальным миром. Прежде она часто мечтала дойти когда-нибудь до края земли, чтобы найти то место, где она соприкасается с небом. Если бы птицы могли разговаривать, как много можно было бы узнать от них о самых отдаленных уголках земли! Но девушка прекрасно сознавала, что это лишь детские мечты. За стенами монастыря простирался чужой, враждебный, грешный мир, где ей не нашлось бы места. И своды обители — единственное надежное пристанище для нее под этим бескрайним синим небом. Она ни за что на свете не согласится покинуть его, как бы ни были порой велики соблазны мирской жизни.
Джоанна решительно подошла к столу, свернула тартариновое полотнище, заколов иголку в один из его углов, и уложила в корзинку, сплетенную из коры. Будет лучше, если она немедленно выскажет все это лорду Блэкстону, чтобы тот наконец оставил ее в покое. Возможно, на сей раз ей удастся убедить его, что она ни в коем случае не намерена возвращаться в Оксвич.
Быстро выйдя во двор монастыря, девушка застала там сцену, возмутившую ее до глубины души. Винна с отвратительными ужимками и многозначительными смешками, прерывающимся от волнения голосом говорила лорду Блэкстону, умильно заглядывая ему в лицо: — … Но она отклонила ваше предложение, милорд. Меня это так огорчило, так огорчило, поверьте! Но может статься, ваше сиятельство удовольствуется моей скромной особой вместо нее? — кокетливо склонив голову, Винна заметила Джоанну и без тени смущения улыбнулась ей заговорщической улыбкой, после чего возобновила свой монолог: — В нашем монастыре имеется несколько ценнейших реликвий, которые вам, возможно, захочется осмотреть. Они находятся в подвальном склепе, и место это так располагает к уединенным размышлениям и молитвам! — добавила она охрипшим от вожделения голосом.
Джоанна не слышала ответа лорда Блэкстона, стоявшего спиной к ней, но решила, что он, вероятно, принял предложение распутной монахини, судя по тому, что та сделала шаг ему навстречу. Не встретив одобрения с его стороны, эта негодница не осмелилась бы подойти так близко к столь знатному вельможе. Ведь это ей не какой-нибудь птицелов! Исполнившись праведного гнева на эту парочку, не постеснявшуюся вести себя подобным образом в стенах обители, Джоанна выступила вперед и, стараясь казаться спокойной и невозмутимой, проговорила:
— Спасибо за сообщение о том, что лорд Блэкстон желает переговорить со мной.
При этих словах лицо Винны выразило такое отчаяние, что Джоанне стоило большого труда сдержать приступ охватившей ее ярости. Неужели у этой потаскушки нет ни капли самоуважения? И почему Джоанна должна не дать ей пасть жертвой собственной глупости и беспутства?
— А, леди Джоанна! — воскликнул лорд Блэкстон, повернувшись к девушке. Заметив на ее лице выражение недовольства, он бросил быстрый взгляд на Винну, а затем снова посмотрел на Джоанну. По лицу его скользнула едва заметная ухмылка. — Весьма рад, что вы сможете уделить мне толику вашего драгоценного времени. Винна сообщила мне, что вы были очень заняты… — Он произнес это с полувопросительной интонацией, продолжая в упор смотреть на нее.
— Я… я была занята, — подтвердила девушка, чувствуя неловкость от внезапно возникшей у нее мысли, что мерзкое кривляние Винны, пожалуй, не возмутило бы ее так сильно, будь подле нее какой-нибудь другой мужчина, а не лорд Блэкстон. Она напомнила себе, что в обязанности послушницы входит пристальное наблюдение за поведением других сестер, равно как и удержание тех от неправедных поступков. Лишь заботясь о душах всех до единой жительниц обители, может каждая из них достичь благодати, внушала мать-настоятельница. Таким образом, успокаивала себя Джоанна, она, досадуя на Винну, просто выполняла свой долг.
От ее смущения не осталось и следа, и она смелее взглянула в глаза лорда Блэкстона.
— Ваша подруга предлагала мне осмотреть монастырские реликвии, — сказал он, — а поскольку вы соблаговолили прервать ради меня свою работу, то я осмелюсь просить вас сделать это вместо нее. А заодно мы могли бы поговорить. — Произнося это, он кривил губы в легкой усмешке, что придавало его словам издевательский смысл. — С вашего позволения, — полуобернулся он к Винне, отвесив ей галантный полупоклон.
Винна засеменила прочь, и он больше не удостоил ее взглядом. Джоанна, однако, с легким вздохом скосила глаза в сторону удалявшейся распутницы, обманутой в своих ожиданиях. Оставшись наедине с этим человеком, девушка вновь почувствовала былую неловкость и смущение. Как вести себя с ним? Разумеется, и речи быть не может о том, чтобы идти вдвоем в подвальный склеп, где хранятся кусочек кости большого пальца левой руки святой Терезы и обрывок кожи от ее сандалии. Остаться с ним с глазу на глаз в уединенном; помещении, куда ведут узкие каменные ступени, так далеко от всех? От одной мысли об этом у нее болезненно сжался желудок. Даже здесь, во дворе, она не чувствовала себя в безопасности, оставшись наедине с этим человеком.
— Так что же? — нетерпеливо переспросил он. — Обопритесь на мою руку, Джоанна, и скорее приобщите меня к чудесам святой Терезы.
— Не притворяйтесь, — вспыхнула Джоанна, отказываясь от протянутой руки. — Вы ничуть не интересуетесь нашими реликвиями!
— Да как вы могли подумать обо мне такое? — с притворным ужасом воскликнул он, прижав руку к груди. — Неужто вы усомнились в моем благочестии?
— Да, представьте, я невысокого мнения о вашем благочестии, — резко ответила Джоанна, чувствуя, как в ней снова закипает гнев. — И я уверена, что интердикт его святейшества папы Иннокентия на совершение таинств в английских церквах оставил вас совершенно равнодушным! — Произнеся это как худшее из всех известных ей оскорблений, она ожидала в ответ бурной вспышки с его стороны, но он лишь усмехнулся.
— Крещение я принял задолго до этого интердикта, а соборовать меня, надеюсь, будут еще не скоро, и к тому времени он уже будет снят. А пока я, как добрый христианин, подчиняюсь воле его святейшества.
Джоанну покоробило столь явное пренебрежение ее собеседника к прочим таинствам. А еще называет себя христианином, скажите на милость! Но ей-то что за дело до этого? Богохульствуя подобным образом, он вредит лишь себе. Он послал за ней, чтобы еще раз попытаться убедить ее принять наследство. Она должна лишь выслушать его и ответить отказом, после чего он уедет отсюда и больше никогда не потревожит ее. Никогда!
— Вы желали что-то сообщить мне, лорд Блэкстон? Поторопитесь. Меня ждут дела, — проговорила Джоанна, стараясь, чтобы голос ее звучал деловито и озабоченно.
— Ах, да-да! Вышивание! — И он так торжественно склонил голову, как будто и впрямь считал вышивание достойным уважения занятием. Но Джоанна догадалась, что он снова насмехается над ней. Ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы сдержаться и не ответить ему какой-нибудь резкостью, о которой она могла бы впоследствии пожалеть. Она выжидающе молчала, но он, казалось, намеренно не спешил приступать к обсуждению дела, приведшего его в монастырь. Джоанна посмотрела ему прямо в лицо взглядом, исполненным гнева, и снова желудок ее нервно сжался. Она почувствовала безошибочным женским инстинктом, что человек этот, не повышающий голоса, двигающийся легко и грациозно, на самом деле грозен и неумолим и горе тому, кто пойдет наперекор его воле. Она долго не отводила взгляда от его узкого лица, отчетливо видя лишь длинные, как у варвара, темные волосы и глубокие сапфирово-синие глаза. Наконец, не выдержав этого безмолвного поединка, она моргнула и посмотрела вверх, потом в сторону, на монастырские строения, окружавшие двор.
Тогда он заговорил, но, к удивлению Джоанны, не тоном победителя. Напротив, голос его был глубок и мягок, даже, пожалуй, кроток, если только этот человек вообще способен был проявить кротость.
— Я хотел бы объясниться с вами, леди Джоанна, касательно Оксвича, который теперь по праву принадлежит вам. Не возражайте, — прибавил он, видя, что она собирается что-то сказать. — Прошу вас, сначала выслушайте все, что я имею сообщить вам.
Их взгляды снова встретились, и Джоанна решила, что на сей раз не даст втянуть себя в молчаливое противостояние. Она должна, как и подобает будущей монахине, проявить кротость и терпение, внимательно выслушав лорда Блэкстона. Пусть расточает свое красноречие, сколько ему угодно. Пусть выскажет все свои нелепые резоны, согласно коим ей надлежит вступить во владение Оксвичем. На все его разглагольствования она ответит вежливым, но твердым отказом. Только и всего.
Она молча кивнула головой, и лорд Блэкстон широко улыбнулся.
— Давайте немного пройдемся, — предложил он, беря ее за локоть и увлекая со двора.
Джоанну покоробил этот жест. Он так доверительно взял ее под руку и так уверенно повел за собой, что ее охватила тревога. Но он ведь не успеет увести ее далеко от монастыря, успокаивала она себя, проходя сквозь ворота. Удостоверившись в ее нежелании возвращаться в Оксвич, он оставит ее в покое. Ее отказ, несомненно, приведет его в ярость, ведь этот человек не из тех, кто спокойно принимает поражение.
Миновав никем не охраняемые ворота монастыря, они вышли на пыльную тропу. Справа доносился гул морского прибоя. День и ночь бились волны о меловые утесы, безуспешно стремясь разбить и опрокинуть их. Вот так и этот человек, подумала Джоанна, хочет упорством своим добиться от нее желаемого. Но она будет не менее стойкой, чем эти древние скалы. И ему придется покинуть обитель несолоно хлебавши.
— Вы прожили здесь много лет, — начал он, внимательно взглянув на нее.
— Да, и я считаю монастырь своим домом, — ответила она и, высвободив руку, подняла с земли кусок серого известняка, пристально рассмотрела его и сунула в карман. Она не могла найти лучшего предлога, чтобы отдалиться от этого человека на достаточное расстояние, не выходя при этом из рамок приличий.
— Как здесь, однако, красиво!
Джоанна резко вскинула голову и недоверчиво посмотрела на лорда Блэкстона. Никак он опять насмешничает? Но нет, он говорил вполне искренне. Более того, здесь, под этим ветром, взметавшим его длинные волосы, на фоне бескрайнего синего неба он казался неотъемлемой и весьма важной частью пейзажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39