Но ты не должен посягать на мою свободу. Никто мною не распоряжался. Никогда. Я стала самостоятельной с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. И сейчас никому не позволю помыкать мной. Даже тебе.
К ее облегчению, он не помешал ей отпрянуть. Он просто смотрел на нее, будто решил, что если он будет смотреть на нее не мигая достаточно долго, то ему удастся прочесть ее мысли, узнать, что у нее на сердце.
По правде сказать, Уинн льстила его властность. Он был мужчиной, которому любая хотела бы принадлежать, – если, конечно, женщина хочет принадлежать мужчине.
Но Уинн не желала никому принадлежать, как всякая уважающая себя валлийка. Это больше подойдет хилым, боязливым английским девицам, а не сильной женщине Уэльса. И уж конечно, не раднорской вещунье.
– Я не думал верховодить тобой, Уинн, как и не собирался лишать тебя самостоятельности. Но я ни за что не откажусь от того, что мы начали.
Он провел пальцами по ее руке, от запястья к локтю и еще выше, до плеча. Даже сквозь рукав она чувствовала тепло его прикосновения.
Это какая-то магия, подумала она, глядя ему в глаза, когда ее кожу охватило пламя. Самая сильная магия на всем свете. И почему именно он должен был пробудить в ней это волшебство?
Но это был он, и если она целый день задавала себе вопрос, почему пошла к нему так бездумно и смело, теперь у нее был ответ. Во всем виновата магия.
Клив шагнул к ней, так что их разделяло всего несколько дюймов. Она могла бы поклясться, что осязает его тело, хотя они не соприкасались. Но она знала, что почувствует, когда твердые бедра прижмутся к ее ногам, а мускулистая грудь – к ее мягкой груди.
Он склонился к ней, как будто бы для поцелуя, и она напряженно подалась вперед в радостном ожидании. Но тихий смешок и громкое «ш-ш» заставило их отпрянуть друг от друга.
– Я же велела тебе сидеть тихо! – накинулась на Мэдока Бронуин.
– А я ничего и не делал!
Гневное выражение лица Бронуин сменилось робкой улыбкой, когда она взглянула на Уинн и Клива. Вместо обычной стеснительности Уинн, к своему ужасу, увидела в девочке мечтательную задумчивость и сразу догадалась, что себе Бронуин напридумывала.
– Что вам нужно? – поинтересовался Клив с беспечной улыбкой.
– Ничего особенного, все в порядке, – ответила Бронуин. – Мы не хотим мешать вам.
– А вдруг он хочет, чтобы ему помешали, – с серьезным видом возразил Мэдок. – Девчонки, может, и любят целоваться, но только не мальчики.
– Ну конечно, и мальчики тоже, – ответила Бронуин. На лице ее было написано терпение, она уперлась кулачками в бока, совсем как мамаша, выговаривающая своим детям. – Когда они вырастают в мужчин, им это нравится. Иначе откуда бы у них взялись собственные дети, как ты думаешь?
Мэдок посмотрел на нее с раздражением.
– Не от поцелуев же, глупая. Разве ты не помнишь, что рассказывала Уинн? Об английских воинах и наших матерях… – Он замолк при воспоминании о том зверстве и подозрительно взглянул на Клива. – Что ты делаешь с Уинн?
– Погоди минутку, Мэдок. – Уинн отошла от Клива и присела перед мальчиком. Она зажала в ладони его ручки, не зная, как объяснить происходящее. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее дети считали, будто все мужчины насильники. – Поцелуи могут быть… в общем, очень приятными, – начала она. – Так мужчина и женщина могут выразить, что…
– Что они любят друг друга, – закончила Бронуин и покачала головой, глядя на Мэдока. – Мальчишки все-таки такие глупые!
– Вот и неправда! – закричал он в ответ.
– Что случилось? – поинтересовался Рис, подбегая к ним. Он подключился к спору между Бронуин и Мэдоком, а Уинн выпрямилась. Придется быть более осторожной, сказала она себе. А то целуется с Кливом средь бела дня, на виду у всех – и детей, и взрослых. Она украдкой бросила взгляд туда, где мужчины разгружали лошадей, и сразу же потупилась, уставившись на носки пыльных башмаков. Дрюс ухмылялся. Баррис тоже. Люди Клива выглядели немного неуверенно, но все же в их жадных взглядах улавливалось какое-то похотливое любопытство. Да она просто круглая дура!
– Поцелуи могут быть очень приятными, – тихо прошептал ей на ухо Клив и обнял ее за талию, прежде чем она успела отскочить в сторону. – Так мужчина и женщина могут выразить…
– Что они любят друг друга? – резко договорила она, выведенная из себя тем, что ему всегда удается затронуть в ней нужную струну – прикосновением, взглядом или просто хрипловатым шепотом. – Любовь здесь совершенно ни при чем, – заявила она, высвобождаясь из досаждающего ей объятия.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Возможно, если бы ты была более опытна в этих делах, я бы поверил твоему возражению. Но мы оба знаем, что это не так.
Она была спасена от ответа, потому что в эту секунду перед ними возникла хрупкая фигурка Артура.
– Вы собираетесь пожениться?
Он был так серьезен, а глаза смотрели так внимательно, что Уинн растерялась, не зная, что ей следует ответить. Конечно же, они не собирались жениться. Нелепая мысль, на взгляд Ула на Клива в надежде призвать его на помощь, но, к ее удивлению, он тоже был огорошен невинным вопросом Артура.
Смятение Уинн тут же переросло в гнев. Каким бесчувственным, жестоким эгоистом оказался Клив! Конечно, их поцелуй не означал, что они поженятся, – его намерения были не так благородны. Несмотря на все его разговоры о последствиях и о том, что отныне их пути переплелись, для нее у него была отведена только одна роль: временной любовницы. Женщины для удовольствия, какая была у лорда Сомервилла, прежде чем он оставил ее, бедную валлийскую крестьянку, одну с ребенком, как только вдоволь натешился ею.
Уинн окаменела от гнева, но потом повернулась к Артуру.
– Поцелуй не всегда означает любовь. И вовсе не означает обещание жениться. – Она сглотнула ком в горле, стараясь смягчить резкие интонации. – Иногда женщина должна поцеловать нескольких мужчин, прежде чем найдет того, кто ей нужен, – единственного, за которого она захочет выйти замуж, чтобы создать семью, – добавила она, бросая на Клива ядовитый взгляд.
Увидев беспокойство на его лице, она испытала злорадство. Юное личико Артура выражало смятение и разочарование, и Уинн могла бы поклясться, что Клив буквально скорчился под его пристальным взглядом.
– Ты разве не хочешь жениться на Уинн? – спросил Артур, все еще с надеждой в голосе.
Клив прокашлялся. Он сосредоточился на Артуре, совершенно не обращая внимания на Уинн.
– Все не так просто, парнишка. Иногда… иногда… – Он посмотрел на Уинн, и их взгляды скрестились. – Иногда мужчина тоже должен поцеловать нескольких девушек, прежде чем он найдет ту, с которой хотел бы провести остаток дней.
На том и покончили, хотя Артура не совсем успокоили их пространные объяснения. Клив отправился на охоту с двумя своими воинами. Артур взобрался на молодой дубок и уставился в безоблачное вечернее небо. Уинн велела остальным детям собирать хворост и занялась приготовлением ужина. Но каждое слово, сказанное Кливом, без конца вертелось у нее в голове, как незатухающее эхо.
Что он имел в виду? Была ли она просто одной из многих женщин, которых он должен распробовать, прежде чем обзавестись женой? Или он имел в виду, что теперь, после того как он перебрал нескольких женщин, именно с ней он готов быть рядом до конца жизни?
Разумеется, это не обязательно означало женитьбу. Решающего слова он так и не сказал, и она была уверена, что это не случайно. Он не хотел жениться на ней, но нужна ли она ему в другом качестве? Или она себе напридумывала это просто потому, что так все же лучше, чем быть отвергнутой?
– Проклятие! – выругалась Уинн и взвизгнула от боли, порезав указательный палец на левой руке.
– Ты поранилась? – спросил Дрюс.
Уинн подозрительно взглянула на него, высасывая кровь из ранки.
– Ничего, выживу, – пробормотала она, глядя на тонкую темно-красную струйку, сочившуюся из пореза.
– С ножами нужно обращаться более осторожно. – Он прилег на траву, опершись на локоть, и дружелюбно посмотрел на Уинн.
Она метнула на него сердитый взгляд.
– Тебе что, нечем больше заняться?
Дрюс ухмыльнулся.
– Вообще-то в ближайший час я решил позлорадствовать.
– Позлорадствовать? – переспросила она, ничего не понимая, но затем догадалась и поджала губы. – Не трать попусту время. Свое и мое.
– Ах, Англия, Англия. Ну, кто бы мог подумать, что эта земля окажется такой прекрасной? Кто бы мог предположить, что здесь простых валлийцев вроде нас ожидает такая награда?
– В Англии ничего хорошего нас не ожидает, – отрезала Уинн. – Совершенно ничего.
– Неправда, Уинн. Ты сама знаешь, что избегаешь смотреть правде в глаза. Для одного или двух наших мальчиков Англия обещает огромное богатство. А что касается тебя, то здесь ты нашла свою настоящую любовь.
– Ничего подобного!
– А для меня, – продолжал Дрюс, словно не слыша ее, – а для меня здесь найдется приключение. Возможно, даже богатство. Женитьба на прекрасной наследнице. Или что-то в этом роде, – закончил он, небрежно дернув плечом.
– От этого английского воздуха ты совершенно рехнулся, – бросила Уинн.
Он смотрел на нее все теми же почти черными глазами, знакомыми ей с детства, и Уинн вдруг неожиданно поняла, что барьер между ними сломан. Вспышка гнева тут же превратилась в усталое смирение. Дрюс был самым давним и дорогим ее другом, и именно сейчас она больше всего нуждалась в нем.
Он, должно быть, уловил произошедшую в ней перемену, потому что озабоченно нахмурился.
– Уинн, что случилось?
Она тяжело вздохнула, смерила его долгим взглядом, а потом отвернулась и, прищурившись, уставилась на восточный горизонт.
– Не знаю, что делать, – тихо призналась Уинн. Дрюс сел прямо и удивленно посмотрел на нее.
– Ты о чем?
Она пожала плечами.
– Обо всем. Об этом лорде Сомервилле. – Она помолчала и, повернув к нему голову, увидела, что он смотрит на нее ободряюще. – О Кливе.
Дрюс кивнул, слегка скривив рот в усмешке.
– Я бы сказал, ты неплохо преуспела с нашим сэром Кливом, решив послушаться голоса природы.
Уинн усмехнулась и отвернулась.
– Мужчины все идиоты, – пробормотала она.
– Нет, погоди, Уинн. Ты только подумай. Ты совершенно задурила ему голову. Он хочет тебя как ненормальный. Чего еще тебе желать?
– Но я не желаю, чтобы он хотел меня!
Дрюс в ответ расхохотался.
– Не лги, Уинн аб Гриффидд. Ни мне, ни себе.
Они немного помолчали. Легкий вечерний ветерок раздувал ее рукава. Над их головами шумела листва, из леса доносился крик вальдшнепа, вокруг них лагерь устраивался на ночлег.
Она действительно лгала себе, призналась Уинн, устало потирая шею. Ей было нужно, чтобы Клив хотел ее, потому что она сама очень хотела его. Но это было желание тела, ничего общего не имеющее со здравым смыслом и логикой.
Дрюс слегка заерзал и откашлялся.
– Вчера ночью… – начал он и замолк.
Кровь тут же прилила к щекам Уинн. Она нервно облизнула губы и осмелилась бросить на него короткий взгляд.
– Так что вчера ночью? – спросила она чуть ли не шепотом.
Ей было отрадно наблюдать, что он не меньше ее испытывает неловкость, обсуждая этот предмет.
– Он… ну, сама знаешь. Он… – Дрюс перевел дыхание. – Он обидел тебя? – наконец удалось ему выпалить.
Уинн не отрываясь, смотрела на горизонт.
– Нет, не обидел. Он был… очень нежен.
– Нежен?
Защищаясь, Уинн раздраженно накинулась на него:
– Что ты хочешь знать, Дрюс? Тебе нужно услышать подробное описание? Быть может, мне усладить твой слух каждой… каждой… – Она замолчала от досады и смущения.
Уинн, конечно, понимала, что Дрюс ни в чем не виноват и что сердиться на него бесполезно. Наступила еще одна длинная пауза. Затем Дрюс поднялся с земли.
– До конца путешествия я буду спать возле твоей палатки. Уинн подняла голову и встретилась с его серьезным взглядом.
– Это совершенно ничего не решит.
Но он всего лишь улыбнулся знакомой мальчишеской улыбкой, перед которой не могла устоять почти ни одна девушка.
– В чем-то ты очень мудра, Уинн. Но мужчин я понимаю лучше. Отныне я буду стеречь тебя день и ночь.
– Но мне не нужно, чтобы меня стерегли.
Ее слова, однако, были обращены к глухому. Дрюс не обратил внимания на все ее протесты и еще больше разозлил Уинн своей снисходительной улыбкой. Уинн в конце концов была вынуждена тоже не обращать на него внимания. Она демонстративно повернулась к нему спиной, когда крошила репу, морковь и чеснок, энергично орудуя ножом.
«Чума на всех мужчин, – бушевала Уинн, разрезав большую репку одним сильным ударом. – Хорошо бы вообще никогда с ними больше не иметь дел», – думала она, кромсая сразу три морковки. Но по мере того как сгущались вечерние тени, медленно обволакивая лагерь сначала бледно-лиловыми, а затем багряными долгими летними сумерками, ее гнев утихал. И как это она запуталась в такой паутине?
Клив сидел по другую сторону догорающего костра и, не мигая, смотрел на Уинн. Она была в окружении детей, а по правую и левую руку от нее сидели Дрюс и Баррис. Уинн как могла, избегала дерзкого взгляда Клива, но все равно чувствовала, что он не сводит с нее глаз – и когда раскладывала жаркое из кролика по маленьким оловянным мискам, и когда, сидя на коврике, ела без всякого аппетита свою порцию, и когда повела детей к ближайшему ручью для вечернего умывания.
Дрюс и Баррис все это время неотступно находились между ней и Кливом, и она уже сама не знала, то ли ей радоваться, то ли огорчаться. Когда не осталось ни одного благовидного предлога, чтобы задержаться у костра, она заползла в палатку к детям, только на этот раз не уселась у входа поглазеть на англичан, которые продолжали разговаривать у затухающего пламени. Чтобы увидеть, где сидит Клив, ей пришлось бы выглядывать из-за плеч своих соотечественников, а этого она делать не хотела.
Не очень-то Клив ей и нужен. Или нужен?
Тот же самый вопрос задавал себе Дрюс, вытянувшись на грубом одеяле перед палаткой Уинн. Если ее напряженная походка и резкость движений о чем-то говорят, то можно считать, что вскоре она окончательно потеряет голову от любви.
Дрюс улыбнулся, глядя на черный бархат ночного кеба. Клив целый вечер тоже смотрел голодным волком, не сводя с Уинн глаз. Стоило им лишь разок попробовать друг друга, и гляди-ка, как их разобрало.
Сначала Баррис счел его затею, чуть ли не сумасшествием. Держать Уинн и Клива порознь, чтобы потом они были вместе? Но затем Баррис добродушно пожал плечами и, смеясь, согласился помочь старшему брату.
– Значит, ты сам от нее отказался? – с издевкой поинтересовался Баррис, когда Уинн не могла их слышать.
Дрюс расхохотался.
– Она хорошенькая девчонка, Баррис. Но нам с ней лучше быть друзьями. А вот этот англичанин будет ей хорошим мужем.
– Она ненавидит англичан. Всегда ненавидела.
Дрюс тоже так считал, но он подозревал, что труднее ему будет справиться не столько с открытой ненавистью Уинн к англичанам, сколько с надеждами Клива на награду, которую тому пообещал лорд Уильям. Дрюсу оставалось всего несколько дней, чтобы довести Клива до белого каления в его желании заполучить Уинн.
Однако если он правильно истолковал напряженную атмосферу, охватившую в ту ночь весь лагерь, этого времени ему хватит с избытком.
Глава 18
Они въехали в замок Керкстон незадолго до сильной летней бури. Днем небо затянуло тяжелыми серыми облаками, примчавшимися с юго-запада, поднялся неистовый ветер, пугавший усталых всадников, то и дело вспыхивали молнии и зловеще грохотал гром.
Плохой знак, испуганно подумала Уинн, уставившись на каменные стены, выраставшие прямо из круга черной воды. Ей приходилось слышать о замках, обнесенных рвом, но видела она их впервые. Зрелище еще больше удручило ее. Замок Керкстон казался неприступной крепостью. За ним протекала быстрая река.
Хотя через темную воду, вздымавшуюся под штормовым ветром, был гостеприимно опущен мост, как только его поднимут, замок лишится и входа и выхода.
Выход из замка. Сейчас это занимало Уинн более всего.
Начали падать большие тяжелые капли. Запахло пылью, смоченной дождем, который усиливался с каждой минутой. Знакомый запах, которому она радовалась дома, потому что в Уэльсе он тоже предвещал бурю.
«Быть может, эта самая буря пролила свои слезы и на замок Раднор, – печально подумала Уинн. – Быть может».
Почему-то эта мысль подбодрила ее, и, когда лошади, почувствовав конец пути, ускорили шаг, Уинн заставила себя выпрямиться и быть готовой к тому, что ждет впереди. По крайней мере, у нее будет крыша над головой и хороший стол. О лорде Уильяме говорили, что он состоятельный человек. Замок, безусловно, процветал, потому что поля, которые они проехали, были аккуратны и ухожены, а всходы высоки.
Уинн натянула капюшон, когда дождь припустил как следует. Она повернулась, чтобы взглянуть на Дрюса, который ехал рядом последние шесть дней, но того не оказалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
К ее облегчению, он не помешал ей отпрянуть. Он просто смотрел на нее, будто решил, что если он будет смотреть на нее не мигая достаточно долго, то ему удастся прочесть ее мысли, узнать, что у нее на сердце.
По правде сказать, Уинн льстила его властность. Он был мужчиной, которому любая хотела бы принадлежать, – если, конечно, женщина хочет принадлежать мужчине.
Но Уинн не желала никому принадлежать, как всякая уважающая себя валлийка. Это больше подойдет хилым, боязливым английским девицам, а не сильной женщине Уэльса. И уж конечно, не раднорской вещунье.
– Я не думал верховодить тобой, Уинн, как и не собирался лишать тебя самостоятельности. Но я ни за что не откажусь от того, что мы начали.
Он провел пальцами по ее руке, от запястья к локтю и еще выше, до плеча. Даже сквозь рукав она чувствовала тепло его прикосновения.
Это какая-то магия, подумала она, глядя ему в глаза, когда ее кожу охватило пламя. Самая сильная магия на всем свете. И почему именно он должен был пробудить в ней это волшебство?
Но это был он, и если она целый день задавала себе вопрос, почему пошла к нему так бездумно и смело, теперь у нее был ответ. Во всем виновата магия.
Клив шагнул к ней, так что их разделяло всего несколько дюймов. Она могла бы поклясться, что осязает его тело, хотя они не соприкасались. Но она знала, что почувствует, когда твердые бедра прижмутся к ее ногам, а мускулистая грудь – к ее мягкой груди.
Он склонился к ней, как будто бы для поцелуя, и она напряженно подалась вперед в радостном ожидании. Но тихий смешок и громкое «ш-ш» заставило их отпрянуть друг от друга.
– Я же велела тебе сидеть тихо! – накинулась на Мэдока Бронуин.
– А я ничего и не делал!
Гневное выражение лица Бронуин сменилось робкой улыбкой, когда она взглянула на Уинн и Клива. Вместо обычной стеснительности Уинн, к своему ужасу, увидела в девочке мечтательную задумчивость и сразу догадалась, что себе Бронуин напридумывала.
– Что вам нужно? – поинтересовался Клив с беспечной улыбкой.
– Ничего особенного, все в порядке, – ответила Бронуин. – Мы не хотим мешать вам.
– А вдруг он хочет, чтобы ему помешали, – с серьезным видом возразил Мэдок. – Девчонки, может, и любят целоваться, но только не мальчики.
– Ну конечно, и мальчики тоже, – ответила Бронуин. На лице ее было написано терпение, она уперлась кулачками в бока, совсем как мамаша, выговаривающая своим детям. – Когда они вырастают в мужчин, им это нравится. Иначе откуда бы у них взялись собственные дети, как ты думаешь?
Мэдок посмотрел на нее с раздражением.
– Не от поцелуев же, глупая. Разве ты не помнишь, что рассказывала Уинн? Об английских воинах и наших матерях… – Он замолк при воспоминании о том зверстве и подозрительно взглянул на Клива. – Что ты делаешь с Уинн?
– Погоди минутку, Мэдок. – Уинн отошла от Клива и присела перед мальчиком. Она зажала в ладони его ручки, не зная, как объяснить происходящее. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее дети считали, будто все мужчины насильники. – Поцелуи могут быть… в общем, очень приятными, – начала она. – Так мужчина и женщина могут выразить, что…
– Что они любят друг друга, – закончила Бронуин и покачала головой, глядя на Мэдока. – Мальчишки все-таки такие глупые!
– Вот и неправда! – закричал он в ответ.
– Что случилось? – поинтересовался Рис, подбегая к ним. Он подключился к спору между Бронуин и Мэдоком, а Уинн выпрямилась. Придется быть более осторожной, сказала она себе. А то целуется с Кливом средь бела дня, на виду у всех – и детей, и взрослых. Она украдкой бросила взгляд туда, где мужчины разгружали лошадей, и сразу же потупилась, уставившись на носки пыльных башмаков. Дрюс ухмылялся. Баррис тоже. Люди Клива выглядели немного неуверенно, но все же в их жадных взглядах улавливалось какое-то похотливое любопытство. Да она просто круглая дура!
– Поцелуи могут быть очень приятными, – тихо прошептал ей на ухо Клив и обнял ее за талию, прежде чем она успела отскочить в сторону. – Так мужчина и женщина могут выразить…
– Что они любят друг друга? – резко договорила она, выведенная из себя тем, что ему всегда удается затронуть в ней нужную струну – прикосновением, взглядом или просто хрипловатым шепотом. – Любовь здесь совершенно ни при чем, – заявила она, высвобождаясь из досаждающего ей объятия.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Возможно, если бы ты была более опытна в этих делах, я бы поверил твоему возражению. Но мы оба знаем, что это не так.
Она была спасена от ответа, потому что в эту секунду перед ними возникла хрупкая фигурка Артура.
– Вы собираетесь пожениться?
Он был так серьезен, а глаза смотрели так внимательно, что Уинн растерялась, не зная, что ей следует ответить. Конечно же, они не собирались жениться. Нелепая мысль, на взгляд Ула на Клива в надежде призвать его на помощь, но, к ее удивлению, он тоже был огорошен невинным вопросом Артура.
Смятение Уинн тут же переросло в гнев. Каким бесчувственным, жестоким эгоистом оказался Клив! Конечно, их поцелуй не означал, что они поженятся, – его намерения были не так благородны. Несмотря на все его разговоры о последствиях и о том, что отныне их пути переплелись, для нее у него была отведена только одна роль: временной любовницы. Женщины для удовольствия, какая была у лорда Сомервилла, прежде чем он оставил ее, бедную валлийскую крестьянку, одну с ребенком, как только вдоволь натешился ею.
Уинн окаменела от гнева, но потом повернулась к Артуру.
– Поцелуй не всегда означает любовь. И вовсе не означает обещание жениться. – Она сглотнула ком в горле, стараясь смягчить резкие интонации. – Иногда женщина должна поцеловать нескольких мужчин, прежде чем найдет того, кто ей нужен, – единственного, за которого она захочет выйти замуж, чтобы создать семью, – добавила она, бросая на Клива ядовитый взгляд.
Увидев беспокойство на его лице, она испытала злорадство. Юное личико Артура выражало смятение и разочарование, и Уинн могла бы поклясться, что Клив буквально скорчился под его пристальным взглядом.
– Ты разве не хочешь жениться на Уинн? – спросил Артур, все еще с надеждой в голосе.
Клив прокашлялся. Он сосредоточился на Артуре, совершенно не обращая внимания на Уинн.
– Все не так просто, парнишка. Иногда… иногда… – Он посмотрел на Уинн, и их взгляды скрестились. – Иногда мужчина тоже должен поцеловать нескольких девушек, прежде чем он найдет ту, с которой хотел бы провести остаток дней.
На том и покончили, хотя Артура не совсем успокоили их пространные объяснения. Клив отправился на охоту с двумя своими воинами. Артур взобрался на молодой дубок и уставился в безоблачное вечернее небо. Уинн велела остальным детям собирать хворост и занялась приготовлением ужина. Но каждое слово, сказанное Кливом, без конца вертелось у нее в голове, как незатухающее эхо.
Что он имел в виду? Была ли она просто одной из многих женщин, которых он должен распробовать, прежде чем обзавестись женой? Или он имел в виду, что теперь, после того как он перебрал нескольких женщин, именно с ней он готов быть рядом до конца жизни?
Разумеется, это не обязательно означало женитьбу. Решающего слова он так и не сказал, и она была уверена, что это не случайно. Он не хотел жениться на ней, но нужна ли она ему в другом качестве? Или она себе напридумывала это просто потому, что так все же лучше, чем быть отвергнутой?
– Проклятие! – выругалась Уинн и взвизгнула от боли, порезав указательный палец на левой руке.
– Ты поранилась? – спросил Дрюс.
Уинн подозрительно взглянула на него, высасывая кровь из ранки.
– Ничего, выживу, – пробормотала она, глядя на тонкую темно-красную струйку, сочившуюся из пореза.
– С ножами нужно обращаться более осторожно. – Он прилег на траву, опершись на локоть, и дружелюбно посмотрел на Уинн.
Она метнула на него сердитый взгляд.
– Тебе что, нечем больше заняться?
Дрюс ухмыльнулся.
– Вообще-то в ближайший час я решил позлорадствовать.
– Позлорадствовать? – переспросила она, ничего не понимая, но затем догадалась и поджала губы. – Не трать попусту время. Свое и мое.
– Ах, Англия, Англия. Ну, кто бы мог подумать, что эта земля окажется такой прекрасной? Кто бы мог предположить, что здесь простых валлийцев вроде нас ожидает такая награда?
– В Англии ничего хорошего нас не ожидает, – отрезала Уинн. – Совершенно ничего.
– Неправда, Уинн. Ты сама знаешь, что избегаешь смотреть правде в глаза. Для одного или двух наших мальчиков Англия обещает огромное богатство. А что касается тебя, то здесь ты нашла свою настоящую любовь.
– Ничего подобного!
– А для меня, – продолжал Дрюс, словно не слыша ее, – а для меня здесь найдется приключение. Возможно, даже богатство. Женитьба на прекрасной наследнице. Или что-то в этом роде, – закончил он, небрежно дернув плечом.
– От этого английского воздуха ты совершенно рехнулся, – бросила Уинн.
Он смотрел на нее все теми же почти черными глазами, знакомыми ей с детства, и Уинн вдруг неожиданно поняла, что барьер между ними сломан. Вспышка гнева тут же превратилась в усталое смирение. Дрюс был самым давним и дорогим ее другом, и именно сейчас она больше всего нуждалась в нем.
Он, должно быть, уловил произошедшую в ней перемену, потому что озабоченно нахмурился.
– Уинн, что случилось?
Она тяжело вздохнула, смерила его долгим взглядом, а потом отвернулась и, прищурившись, уставилась на восточный горизонт.
– Не знаю, что делать, – тихо призналась Уинн. Дрюс сел прямо и удивленно посмотрел на нее.
– Ты о чем?
Она пожала плечами.
– Обо всем. Об этом лорде Сомервилле. – Она помолчала и, повернув к нему голову, увидела, что он смотрит на нее ободряюще. – О Кливе.
Дрюс кивнул, слегка скривив рот в усмешке.
– Я бы сказал, ты неплохо преуспела с нашим сэром Кливом, решив послушаться голоса природы.
Уинн усмехнулась и отвернулась.
– Мужчины все идиоты, – пробормотала она.
– Нет, погоди, Уинн. Ты только подумай. Ты совершенно задурила ему голову. Он хочет тебя как ненормальный. Чего еще тебе желать?
– Но я не желаю, чтобы он хотел меня!
Дрюс в ответ расхохотался.
– Не лги, Уинн аб Гриффидд. Ни мне, ни себе.
Они немного помолчали. Легкий вечерний ветерок раздувал ее рукава. Над их головами шумела листва, из леса доносился крик вальдшнепа, вокруг них лагерь устраивался на ночлег.
Она действительно лгала себе, призналась Уинн, устало потирая шею. Ей было нужно, чтобы Клив хотел ее, потому что она сама очень хотела его. Но это было желание тела, ничего общего не имеющее со здравым смыслом и логикой.
Дрюс слегка заерзал и откашлялся.
– Вчера ночью… – начал он и замолк.
Кровь тут же прилила к щекам Уинн. Она нервно облизнула губы и осмелилась бросить на него короткий взгляд.
– Так что вчера ночью? – спросила она чуть ли не шепотом.
Ей было отрадно наблюдать, что он не меньше ее испытывает неловкость, обсуждая этот предмет.
– Он… ну, сама знаешь. Он… – Дрюс перевел дыхание. – Он обидел тебя? – наконец удалось ему выпалить.
Уинн не отрываясь, смотрела на горизонт.
– Нет, не обидел. Он был… очень нежен.
– Нежен?
Защищаясь, Уинн раздраженно накинулась на него:
– Что ты хочешь знать, Дрюс? Тебе нужно услышать подробное описание? Быть может, мне усладить твой слух каждой… каждой… – Она замолчала от досады и смущения.
Уинн, конечно, понимала, что Дрюс ни в чем не виноват и что сердиться на него бесполезно. Наступила еще одна длинная пауза. Затем Дрюс поднялся с земли.
– До конца путешествия я буду спать возле твоей палатки. Уинн подняла голову и встретилась с его серьезным взглядом.
– Это совершенно ничего не решит.
Но он всего лишь улыбнулся знакомой мальчишеской улыбкой, перед которой не могла устоять почти ни одна девушка.
– В чем-то ты очень мудра, Уинн. Но мужчин я понимаю лучше. Отныне я буду стеречь тебя день и ночь.
– Но мне не нужно, чтобы меня стерегли.
Ее слова, однако, были обращены к глухому. Дрюс не обратил внимания на все ее протесты и еще больше разозлил Уинн своей снисходительной улыбкой. Уинн в конце концов была вынуждена тоже не обращать на него внимания. Она демонстративно повернулась к нему спиной, когда крошила репу, морковь и чеснок, энергично орудуя ножом.
«Чума на всех мужчин, – бушевала Уинн, разрезав большую репку одним сильным ударом. – Хорошо бы вообще никогда с ними больше не иметь дел», – думала она, кромсая сразу три морковки. Но по мере того как сгущались вечерние тени, медленно обволакивая лагерь сначала бледно-лиловыми, а затем багряными долгими летними сумерками, ее гнев утихал. И как это она запуталась в такой паутине?
Клив сидел по другую сторону догорающего костра и, не мигая, смотрел на Уинн. Она была в окружении детей, а по правую и левую руку от нее сидели Дрюс и Баррис. Уинн как могла, избегала дерзкого взгляда Клива, но все равно чувствовала, что он не сводит с нее глаз – и когда раскладывала жаркое из кролика по маленьким оловянным мискам, и когда, сидя на коврике, ела без всякого аппетита свою порцию, и когда повела детей к ближайшему ручью для вечернего умывания.
Дрюс и Баррис все это время неотступно находились между ней и Кливом, и она уже сама не знала, то ли ей радоваться, то ли огорчаться. Когда не осталось ни одного благовидного предлога, чтобы задержаться у костра, она заползла в палатку к детям, только на этот раз не уселась у входа поглазеть на англичан, которые продолжали разговаривать у затухающего пламени. Чтобы увидеть, где сидит Клив, ей пришлось бы выглядывать из-за плеч своих соотечественников, а этого она делать не хотела.
Не очень-то Клив ей и нужен. Или нужен?
Тот же самый вопрос задавал себе Дрюс, вытянувшись на грубом одеяле перед палаткой Уинн. Если ее напряженная походка и резкость движений о чем-то говорят, то можно считать, что вскоре она окончательно потеряет голову от любви.
Дрюс улыбнулся, глядя на черный бархат ночного кеба. Клив целый вечер тоже смотрел голодным волком, не сводя с Уинн глаз. Стоило им лишь разок попробовать друг друга, и гляди-ка, как их разобрало.
Сначала Баррис счел его затею, чуть ли не сумасшествием. Держать Уинн и Клива порознь, чтобы потом они были вместе? Но затем Баррис добродушно пожал плечами и, смеясь, согласился помочь старшему брату.
– Значит, ты сам от нее отказался? – с издевкой поинтересовался Баррис, когда Уинн не могла их слышать.
Дрюс расхохотался.
– Она хорошенькая девчонка, Баррис. Но нам с ней лучше быть друзьями. А вот этот англичанин будет ей хорошим мужем.
– Она ненавидит англичан. Всегда ненавидела.
Дрюс тоже так считал, но он подозревал, что труднее ему будет справиться не столько с открытой ненавистью Уинн к англичанам, сколько с надеждами Клива на награду, которую тому пообещал лорд Уильям. Дрюсу оставалось всего несколько дней, чтобы довести Клива до белого каления в его желании заполучить Уинн.
Однако если он правильно истолковал напряженную атмосферу, охватившую в ту ночь весь лагерь, этого времени ему хватит с избытком.
Глава 18
Они въехали в замок Керкстон незадолго до сильной летней бури. Днем небо затянуло тяжелыми серыми облаками, примчавшимися с юго-запада, поднялся неистовый ветер, пугавший усталых всадников, то и дело вспыхивали молнии и зловеще грохотал гром.
Плохой знак, испуганно подумала Уинн, уставившись на каменные стены, выраставшие прямо из круга черной воды. Ей приходилось слышать о замках, обнесенных рвом, но видела она их впервые. Зрелище еще больше удручило ее. Замок Керкстон казался неприступной крепостью. За ним протекала быстрая река.
Хотя через темную воду, вздымавшуюся под штормовым ветром, был гостеприимно опущен мост, как только его поднимут, замок лишится и входа и выхода.
Выход из замка. Сейчас это занимало Уинн более всего.
Начали падать большие тяжелые капли. Запахло пылью, смоченной дождем, который усиливался с каждой минутой. Знакомый запах, которому она радовалась дома, потому что в Уэльсе он тоже предвещал бурю.
«Быть может, эта самая буря пролила свои слезы и на замок Раднор, – печально подумала Уинн. – Быть может».
Почему-то эта мысль подбодрила ее, и, когда лошади, почувствовав конец пути, ускорили шаг, Уинн заставила себя выпрямиться и быть готовой к тому, что ждет впереди. По крайней мере, у нее будет крыша над головой и хороший стол. О лорде Уильяме говорили, что он состоятельный человек. Замок, безусловно, процветал, потому что поля, которые они проехали, были аккуратны и ухожены, а всходы высоки.
Уинн натянула капюшон, когда дождь припустил как следует. Она повернулась, чтобы взглянуть на Дрюса, который ехал рядом последние шесть дней, но того не оказалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36