Мы вместе, и все у нас будет хорошо.
В постели, в объятиях мужа, она на время забыла обо всех своих страхах. Но потом долго лежала без сна, думая о Дакре и о похищенном рисунке.
Глава 33
До Лондона добирались целый день, даже при том, что ехали по прекрасной, без ухабов, дороге и в роскошном экипаже герцогини. Они сняли номер в гостинице «Лебедь», и Саймон отправил слуг на поиски Хэла, чтобы передали ему записку, в которой он сообщал про Дакра и рисунок. Свои «канадские» бумаги Саймон оставил в сейфе у лорда Дариуса – решил, что так в данный момент удобнее.
Дженси старалась успокоиться, но тщетно. Она постоянно думала о Дакре и о том, что он собирался предпринять. Что, если он уже в Лондоне? Что, если он донесет на нее? Она вздрагивала от каждого стука в дверь и тут же ругала себя за малодушие.
После обеда в дверь опять постучали, но это пришел Хэл: он сказал, что обо всем позаботился.
– Корабль уже в Лондоне. Мы какое-то время наблюдали за Дакром. Они с женой в этой же гостинице. Хочешь встретиться?
– Нет времени, – ответил Саймон. – Как я понял, ты знал про Марлоу и Остри.
– Если бы ты узнал раньше, ничего бы не изменилось.
Саймон молча кивнул, потом пробормотал:
– Хотелось бы вернуть рисунок.
– Стивен в городе. Он придумает, как это сделать.
– Придумает?
– Не сомневайся. Стивен любого сумеет перехитрить. Ведь еще есть старые помощники Николаса.
– Кто?
Хэл засмеялся.
– Я все забываю, что ты долго отсутствовал. Не волнуйся. Обшарить номер гостиницы – сущий пустяк.
Воровство? Дженси почувствовала, что должна протестовать, однако промолчала.
– Кто из наших еще здесь? – спросил Саймон. – Может, собрать всех?
В этот момент раздался стук, и тут же в комнату стремительно вошла необыкновенно красивая женщина в сапфировом плаще с капюшоном. Она тотчас же откинула капюшон за спину, и Дженси чуть не вскрикнула от удивления, увидев необычайно сложную прическу из белокурых волос; ей даже сначала показалось, что это парик.
– Вот ты где!.. – воскликнула незнакомка, обращаясь к Хэлу. – Ох, слава Богу! Я боялась, что ты опять сбежишь, прежде чем я тебя найду.
– Сбегу? – Хэл едва заметно нахмурился.
Дженси украдкой разглядывала незнакомку. Это могла быть только Бланш, что означает «белая». Возлюбленная Хэла, о которой рассказывал Саймон.
Бланш в смущении улыбнулась и проговорила:
– Не сердись на меня, Хэл. Я не могу это вынести. Ты победил. – Она приблизилась к нему почти вплотную. – Ах, эти месяцы… месяцы вдали от тебя были самыми худшими в моей жизни.
Он вдруг прижал ее к себе одной рукой и тихо сказал:
– О Господи, и для меня тоже!
Дженси покосилась на Саймона, которого любила так же беззаветно и которого страшилась потерять. И оба стали медленно отступать в смежную комнату.
– Нет, не уходите. Мы извиняемся. – Хэл и Бланш смотрели на них и улыбались. – Простите, что смутили вас, – продолжал Хэл. – Но нас можно поздравить.
Саймон и Дженси переглянулись, а Бланш сказала:
– Любимый, ты должен был им рассказать. Видите ли, я актриса. Некоторые называют меня Белой Голубкой из «Друри-Лейн». Мое прошлое… Я не очень-то подходящая жена для Хэла. Этот человек сошел с ума.
Саймон подошел к ней и, взяв ее руку, обтянутую белой перчаткой, поднес к губам.
– Поверьте, я в восторге от знакомства с вами. Но я думал, что Белая Голубка не носит цветных нарядов.
– Что?.. Ах плащ?.. Это для маскировки. – Ее глаза смеялись. – К тому же белое непрактично, особенно в холода, когда повсюду угольная сажа. Не знаю, говорил ли вам Хэл…
– Говорил, – кивнул Саймон. Повернувшись к жене, сказал: – Дженси, любимая, подойди сюда. Познакомься с невестой Хэла.
Дженси подошла. Она была несколько озадачена такими формальностями, но потом поняла: представляя ее Бланш, он признавал актрису за равную. Джейн почувствовала, что вовлечена в какой-то танец, фигуры и па которого она не знала, но, как всегда, доверилась Саймону.
– Очень приятно познакомиться, миледи.
Белая Голубка засмеялась:
– О, тогда без «миледи». Я Бланш, Бланш Хардкасл. – Она покосилась на Хэла: – Скоро, видимо, буду Бланш Боумонт, безумный ты человек.
Он поднес к губам ее руку.
– Нет-нет, я не безумец. Но если бы ты не сдалась, то я, наверное, сошел бы с ума.
– Только пусть это будет скромная свадьба, без помпы, – сказала Бланш.
– Раз мы поженимся, все остальное мне безразлично.
– Возникнут трудности. И не говори, что я тебя не предупреждала. – Бланш повернулась к Джейн: – Я вела не очень-то праведную жизнь, и это еще мягко сказано. Вы должны это знать.
Дженси захотелось рассказать ей про Хаскеттов, но она, конечно же, сказала совсем другое:
– Для меня все это не имеет значения. Я желаю вам обоим счастья.
Бланш улыбнулась:
– Саймон Сент-Брайд, вам повезло. – Она повернулась к Хэлу: – Но что нам делать с твоими близкими? Как же мать, сестра и ее семья?
– Если они откажутся нас принимать, будем их избегать. Но у меня есть туз в рукаве. – Он потрогал свой пустой рукав. – Они одобрят почти все, чтобы облегчить мое трагическое положение.
Бланш промолчала, и Хэл, чуть покраснев, проговорил:
– Прошу прощения, но мы бы хотели уединиться. – Он положил руку на плечо Бланш, и она тоже покраснела.
– Да, конечно, – кивнул Саймон. – Я хотел бы задержаться в Лондоне, чтобы отметить это событие, но меня ждут дома.
– А насчет Дакра не беспокойся…
Тут снова раздался стук в дверь. Саймон тотчас же открыл, впустив визитера. В комнату вошел представительный седоволосый мужчина.
– Рад вас видеть, мистер Саймон, – сказал он. – Хорошо, что вы наконец-то вернулись.
– Как видите, Гриллинг, вернулся. Проходите же.
Оказалось, что мистер Гриллинг был лондонским нотариусом Сент-Брайдов. Когда его представляли Бланш, он едва заметно нахмурился; узнав же, что Бланш – невеста майора Боумонта, нотариус взглянул на жениха с удивлением, но тут же перешел к делу:
– С сожалением сообщаю вам, сэр, что сегодня я получил известие: состояние лорда Остри резко ухудшилось. Откровенно говоря, он при смерти.
– И никакой надежды? – спросил Саймон.
– Все в руках Божьих, но… Думаю, никакой.
Саймон со вздохом кивнул. Нотариус же, сообщив последние новости, откланялся. Хэл и Бланш ушли следом за ним, и молодые супруги остались наедине.
– Дорогая, ты выдержишь, если мы сегодня же поедем дальше? – спросил Саймон. – Тогда уже завтра будем в Брайдсуэлле.
– Выдержу, – ответила Дженси, хотя ей ужасно хотелось спать.
Переложив все свои заботы на Хэла, они при свете луны помчались на север. Измученные, остановились в Уэре, тут же повалились спать, а с первыми лучами солнца отправились на север. Потом повернули на восток, к Лауту, и дальше – к морю.
Когда они по извилистым улочкам проезжали Монктон-Сент-Брайдс, было уже совсем темно, и Дженси видела только тени и освещенные окна. Она догадалась, что они приехали в Брайдсуэлл, только после того, как экипаж замедлил ход и свернул под арку.
Не успела карета остановиться, как Саймон соскочил на землю, подал жене руку, и при свете каретных фонарей она увидела, что он улыбается. Какие бы печальные новости его ни ждали, он приехал домой.
Тут парадная дверь распахнулась, и на ступеньки высыпали люди. Какая-то молодая женщина закричала: «Саймон!» – и кинулась ему на шею. Дженси догадалась, что это Мара – у нее были черные волосы с проблесками рыжины.
После этого его обняла мать, а потом в таких же жарких объятиях оказалась и Дженси.
– Какая красивая! – Мать просияла. – Рады вас видеть, хотя у нас сейчас… ужасное время. – Она повела их в дом. На ходу спросила: – Саймон, ты уже знаешь?
– Да.
Для дальнейшего не было времени: огромный старинный холл мгновенно заполнился людьми – они выходили из комнат, коридоров, с лестницы. Действительно – муравейник. Здесь были люди самого разного возраста, все их обнимали, жали руки, знакомились…
Отец Саймона сначала отдавал распоряжения слугам – те занялись багажом, – но потом он пришел, пожал руку своему старшему сыну и заключил его в объятия. Это был высокий, плотный мужчина, очень похожий на Саймона, за исключением цвета волос, и Дженси даже подумала, что, наверное, именно так будет выглядеть муж через несколько десятков лет.
Мать Саймона была стройная и моложавая, с прекрасной кожей и густыми каштановыми волосами. Она засыпала Дженси вопросами – расспрашивала о путешествии, – и та в какой-то момент почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Темнота вокруг нее сгущалась, дышать становилось все труднее – и вдруг она поняла, что Саймон несет ее на руках.
– Ой, прости, я могу идти сама…
– Не будь гусыней. Это я должен извиняться. Потащил тебя в дорогу в такой спешке. Ну вот, мы пришли.
Кто-то со свечой открыл дверь, а потом Дженси оказалась на мягкой кровати. Свечу держала мать. Посмотрев на сына, она сказала:
– Глупый мальчишка. Ничего не соображаешь. Убирайся отсюда, позволь мне самой позаботиться о моей новой дочке.
Дженси хотелось закричать, чтобы Саймон остался, но он с жалобной улыбкой кивнул, подчиняясь матери.
– Знаю-знаю, – сказала миссис Сент-Брайд, прикоснувшись к плечу Дженси. – Мы всех приводим в ужас, особенно тех, кто к нам не привык. Но не беспокойтесь, все будет хорошо. Не хотите ли сразу устроиться в постели? Вам подадут ужин, а утром, когда отдохнете, мы с вами уже познакомимся как следует.
Постучав, вошли две улыбчивые горничные, они принесли грелки для постели; еще одна несла саквояж.
Дженси поднялась на ноги, чтобы постель можно было согреть, и достала из саквояжа кое-что из одежды. Когда горничные ушли, свекровь помогла ей раздеться, и Дженси сразу же легла в постель. Она заснула в тот момент, когда голова ее коснулась подушки.
Саймон с восторгом выслушал выговор матери, поцеловал ее и обменялся с отцом улыбками. Какое счастье, что он наконец-то оказался дома! И как только он выдержал столь долгую разлуку? Саймон чувствовал: когда он в Брайдсуэлле, с ним ничего плохого не случится.
– Конечно же, ты сегодня еще не ел, – заявила мать с таким видом, как будто обвиняла его в тяжких грехах. – Сейчас все устрою, – сказала она и пошла на кухню.
Наконец все разошлись, ушли даже неугомонные дети, которые так выросли, что Саймон их с трудом узнавал. Отец затащил сына к себе в кабинет, и тот рассказал обо всем, что с ним происходило в последнее время. О том, кто его жена на самом деле, он, разумеется, умолчал. Не рассказал и о пропаже картины.
Внимательно выслушав, отец принялся раскуривать свою глиняную трубку. Потом сказал:
– Полагаю, сейчас не надо говорить ей о дуэли.
– Маме? Не скажу, если ты так хочешь.
– Нет-нет, ты не понял. Если ты совсем ничего не скажешь, нам с тобой не поздоровится, когда она обо всем узнает. – Он внимательно посмотрел на сына. – Ты уже полностью здоров, мой мальчик?
– Да, полностью. Благодаря Джейн.
– Красивое имя. Возможно, она беременна. Я имею в виду ее обморок.
– Конечно, возможно. Но даже если так, то срок очень небольшой.
Саймон почему-то смутился – как будто родителям не следовало знать о том, что он спал с женщиной. Ах, как замечательно дома!
Почувствовав, что засыпает, сидя в кресле, Саймон извинился и ушел к себе. Ложиться в свою старую кровать, рядом с женой?.. Это было очень странно, но прекрасно, ведь жена – его милая Дженси. Он лег, прижался к ней покрепче и мгновенно заснул. Проснулся же рано, на рассвете. В спальне было очень холодно, но к этому он привык с детства. Наверное, следовало побыстрее растопить камин – для Дженси. Но она ведь тоже не тепличное растение…
Она лежала к нему спиной, и он осторожно поцеловал ее шею, поцеловал так, чтобы не разбудить.
Однако она тут же повернулась к нему и с улыбкой сказала:
– Доброе утро.
– Еще очень рано, так что спи.
Она зевнула и потянулась.
– Нет, я уже проснулась. – Глядя ему в глаза, спросила: – Как дела?
Он вздохнул и лег на спину.
– Все бодры и веселы, но это иллюзия. Совершенно очевидно, что Марлоу умирает, но они предпочитают не говорить об этом. В конце концов я не выдержал и сам спросил… Отец сказал, что Остри плох, и тотчас же сменил тему.
Она придвинулась к нему и погладила по руке.
– Мой отец – замечательный человек, – продолжал Саймон. – Но к сожалению, он старается избегать проблем.
– Наверное, ему сейчас очень трудно?
– Да, конечно. Покинуть Брайдсуэлл – это для него немыслимо.
– Тогда зачем покидать? Если даже твой отец станет графом, он ведь может остаться здесь, разве не так?
– Да, может, но, видишь ли… Титул – это множество обязанностей. Заседания в парламенте, положение при королевском дворе… и тому подобное. Но самое главное – графский дом. Отец считает, что его обязанность – проводить там хотя бы полгода.
– Но зачем?
Он чмокнул жену в висок.
– Я же сказал – обязанность. Огромный дом и обширные земельные владения. От него будет зависеть благополучие сотен, даже тысяч людей – от слуг до управляющих, от местных фермеров до коммерсантов. Фермы, деревни, викариаты, мельницы. И граф обязан обо всем этом заботиться.
– А нельзя ли… сдать графские владения в аренду?
– Боже мой, конечно, нет!
Она вздрогнула и тихо прошептала:
– Очень жаль.
Еще крепче прижав ее к себе, он продолжал:
– Пойми, дорогая, сдавать владения в аренду – это крайне неразумно. Ведь наниматели никогда не будут заботиться обо всем так, как настоящий владелец.
– Значит, семье придется ездить туда и обратно?
– Полагаю, да. Возможно, ездить будут только родители, а молодые станут постоянно жить в доме графа.
– А может, и нам там поселиться? Я уверена, что места вокруг графства Марлоу очень хорошие.
Местность вокруг Марлоу и впрямь была неописуемо хороша – как и Брайдсуэлл.
– Я подумаю, дорогая. Полагаю, что со временем все разрешится само собой. – Он положил голову на плечо жены. – Слава Богу, что у меня есть ты. Моя опора и моя сила.
– Ах, дорогой, я… – Она насторожился. – Ой, что там такое? За окном… Кажется, скачет лошадь.
Саймон прислушался.
– В такой час? – Он поднялся с кровати и оделся. Дженси последовала его примеру.
– Дорогой, ты иди, а я сейчас спущусь.
В одной рубашке и штанах он пошел вниз, уже понимая: вести – самые неутешительные.
В гостиной сидели родители, сидели, держась за руки. «Как маленькие дети», – подумал Саймон.
Тут же стоял слуга в ливрее, и Саймон, взглянув на него, спросил:
– Какие новости?
– Виконт Остри умер вчера в десять часов вечера, сэр, – ответил слуга. – Граф очень плох. Леди Остри прислала попросить, чтобы мистер Сент-Брайд приехал в Марлоу и взял заботы на себя.
Саймон хотел сказать, что нет смысла так спешить, но тут же понял, что кузине Дороти просто нужна поддержка. А от кого ее ждать, если не от того, кто вскоре станет графом Марлоу? Но если наследник откажется сейчас ехать, то это ничего не изменит.
Отец молчал, и Саймон сказал:
– Хочешь, я поеду? Ты можешь приехать потом.
Отец задумался, а потом вдруг решительно покачал головой:
– Нет, мой мальчик. То есть да, если ты способен меня сопровождать, я буду очень признателен. Но я должен ехать. Бедной Дороти сейчас очень плохо. – Он похлопал жену по руке. – Ты останешься здесь, дорогая. Я знаю, ты сможешь обо всем позаботиться.
Саймон услышал шаги и сразу же понял, что это Дженси. На ней было одно из ее скучных Йоркских платьев; волосы же рассыпались по плечам и по спине, а глаза – ясные, настороженные.
Саймон взял ее за руку.
– Я еду с отцом в Марлоу, чтобы помочь вдове Остри. Похоже, вскоре граф последует за своим сыном.
– Можно мне поехать с тобой?
Эта просьба очень его обрадовала, но он сказал:
– Дорогая, ты и так ужасно устала. Оставайся здесь, отдохни.
– Я уже отдохнула и хочу поехать с тобой. Но если по какой-то причине я не должна…
– Нет-нет, дорогая. Но нам придется выехать сразу после завтрака.
Она кивнула:
– Тогда я пойду собирать вещи. – Она стремительно вышла из комнаты, чем удивительно напомнила его мать.
Саймон повернулся к родителям и увидел, что мать улыбается.
– Ты сделал хороший выбор, мой мальчик. Она твердо стоит на своих ногах и достаточно сильна, чтобы стать хорошей женой и матерью. Великое счастье видеть, как сияют твои глаза, когда ты смотришь на нее.
Саймон рассмеялся. Ему в жизни очень повезло: его родители дьявольски догадливые.
Дженси пробыла в Брайдсуэлле совсем недолго, но теперь, когда она прощалась, у нее щемило сердце. И опять сбежались все обитатели дома, но она далеко не всех еще знала.
Молодая женщина с ребенком на руках – это Мэри, жена Руперта, брата Саймона. Руперт управляет поместьем, и его семья живет с родителями. Пухленькая веселая девушка и такая же пухлая, но спокойная – сестры Саймона, Люси и Дженнифер, только она не знала, кто из них кто. И старики: дед по матери, дед по отцу, двоюродный дед и двоюродная бабка – неизвестно с чьей стороны.
Были и другие пожилые люди, может, родственники, а может – бывшие слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
В постели, в объятиях мужа, она на время забыла обо всех своих страхах. Но потом долго лежала без сна, думая о Дакре и о похищенном рисунке.
Глава 33
До Лондона добирались целый день, даже при том, что ехали по прекрасной, без ухабов, дороге и в роскошном экипаже герцогини. Они сняли номер в гостинице «Лебедь», и Саймон отправил слуг на поиски Хэла, чтобы передали ему записку, в которой он сообщал про Дакра и рисунок. Свои «канадские» бумаги Саймон оставил в сейфе у лорда Дариуса – решил, что так в данный момент удобнее.
Дженси старалась успокоиться, но тщетно. Она постоянно думала о Дакре и о том, что он собирался предпринять. Что, если он уже в Лондоне? Что, если он донесет на нее? Она вздрагивала от каждого стука в дверь и тут же ругала себя за малодушие.
После обеда в дверь опять постучали, но это пришел Хэл: он сказал, что обо всем позаботился.
– Корабль уже в Лондоне. Мы какое-то время наблюдали за Дакром. Они с женой в этой же гостинице. Хочешь встретиться?
– Нет времени, – ответил Саймон. – Как я понял, ты знал про Марлоу и Остри.
– Если бы ты узнал раньше, ничего бы не изменилось.
Саймон молча кивнул, потом пробормотал:
– Хотелось бы вернуть рисунок.
– Стивен в городе. Он придумает, как это сделать.
– Придумает?
– Не сомневайся. Стивен любого сумеет перехитрить. Ведь еще есть старые помощники Николаса.
– Кто?
Хэл засмеялся.
– Я все забываю, что ты долго отсутствовал. Не волнуйся. Обшарить номер гостиницы – сущий пустяк.
Воровство? Дженси почувствовала, что должна протестовать, однако промолчала.
– Кто из наших еще здесь? – спросил Саймон. – Может, собрать всех?
В этот момент раздался стук, и тут же в комнату стремительно вошла необыкновенно красивая женщина в сапфировом плаще с капюшоном. Она тотчас же откинула капюшон за спину, и Дженси чуть не вскрикнула от удивления, увидев необычайно сложную прическу из белокурых волос; ей даже сначала показалось, что это парик.
– Вот ты где!.. – воскликнула незнакомка, обращаясь к Хэлу. – Ох, слава Богу! Я боялась, что ты опять сбежишь, прежде чем я тебя найду.
– Сбегу? – Хэл едва заметно нахмурился.
Дженси украдкой разглядывала незнакомку. Это могла быть только Бланш, что означает «белая». Возлюбленная Хэла, о которой рассказывал Саймон.
Бланш в смущении улыбнулась и проговорила:
– Не сердись на меня, Хэл. Я не могу это вынести. Ты победил. – Она приблизилась к нему почти вплотную. – Ах, эти месяцы… месяцы вдали от тебя были самыми худшими в моей жизни.
Он вдруг прижал ее к себе одной рукой и тихо сказал:
– О Господи, и для меня тоже!
Дженси покосилась на Саймона, которого любила так же беззаветно и которого страшилась потерять. И оба стали медленно отступать в смежную комнату.
– Нет, не уходите. Мы извиняемся. – Хэл и Бланш смотрели на них и улыбались. – Простите, что смутили вас, – продолжал Хэл. – Но нас можно поздравить.
Саймон и Дженси переглянулись, а Бланш сказала:
– Любимый, ты должен был им рассказать. Видите ли, я актриса. Некоторые называют меня Белой Голубкой из «Друри-Лейн». Мое прошлое… Я не очень-то подходящая жена для Хэла. Этот человек сошел с ума.
Саймон подошел к ней и, взяв ее руку, обтянутую белой перчаткой, поднес к губам.
– Поверьте, я в восторге от знакомства с вами. Но я думал, что Белая Голубка не носит цветных нарядов.
– Что?.. Ах плащ?.. Это для маскировки. – Ее глаза смеялись. – К тому же белое непрактично, особенно в холода, когда повсюду угольная сажа. Не знаю, говорил ли вам Хэл…
– Говорил, – кивнул Саймон. Повернувшись к жене, сказал: – Дженси, любимая, подойди сюда. Познакомься с невестой Хэла.
Дженси подошла. Она была несколько озадачена такими формальностями, но потом поняла: представляя ее Бланш, он признавал актрису за равную. Джейн почувствовала, что вовлечена в какой-то танец, фигуры и па которого она не знала, но, как всегда, доверилась Саймону.
– Очень приятно познакомиться, миледи.
Белая Голубка засмеялась:
– О, тогда без «миледи». Я Бланш, Бланш Хардкасл. – Она покосилась на Хэла: – Скоро, видимо, буду Бланш Боумонт, безумный ты человек.
Он поднес к губам ее руку.
– Нет-нет, я не безумец. Но если бы ты не сдалась, то я, наверное, сошел бы с ума.
– Только пусть это будет скромная свадьба, без помпы, – сказала Бланш.
– Раз мы поженимся, все остальное мне безразлично.
– Возникнут трудности. И не говори, что я тебя не предупреждала. – Бланш повернулась к Джейн: – Я вела не очень-то праведную жизнь, и это еще мягко сказано. Вы должны это знать.
Дженси захотелось рассказать ей про Хаскеттов, но она, конечно же, сказала совсем другое:
– Для меня все это не имеет значения. Я желаю вам обоим счастья.
Бланш улыбнулась:
– Саймон Сент-Брайд, вам повезло. – Она повернулась к Хэлу: – Но что нам делать с твоими близкими? Как же мать, сестра и ее семья?
– Если они откажутся нас принимать, будем их избегать. Но у меня есть туз в рукаве. – Он потрогал свой пустой рукав. – Они одобрят почти все, чтобы облегчить мое трагическое положение.
Бланш промолчала, и Хэл, чуть покраснев, проговорил:
– Прошу прощения, но мы бы хотели уединиться. – Он положил руку на плечо Бланш, и она тоже покраснела.
– Да, конечно, – кивнул Саймон. – Я хотел бы задержаться в Лондоне, чтобы отметить это событие, но меня ждут дома.
– А насчет Дакра не беспокойся…
Тут снова раздался стук в дверь. Саймон тотчас же открыл, впустив визитера. В комнату вошел представительный седоволосый мужчина.
– Рад вас видеть, мистер Саймон, – сказал он. – Хорошо, что вы наконец-то вернулись.
– Как видите, Гриллинг, вернулся. Проходите же.
Оказалось, что мистер Гриллинг был лондонским нотариусом Сент-Брайдов. Когда его представляли Бланш, он едва заметно нахмурился; узнав же, что Бланш – невеста майора Боумонта, нотариус взглянул на жениха с удивлением, но тут же перешел к делу:
– С сожалением сообщаю вам, сэр, что сегодня я получил известие: состояние лорда Остри резко ухудшилось. Откровенно говоря, он при смерти.
– И никакой надежды? – спросил Саймон.
– Все в руках Божьих, но… Думаю, никакой.
Саймон со вздохом кивнул. Нотариус же, сообщив последние новости, откланялся. Хэл и Бланш ушли следом за ним, и молодые супруги остались наедине.
– Дорогая, ты выдержишь, если мы сегодня же поедем дальше? – спросил Саймон. – Тогда уже завтра будем в Брайдсуэлле.
– Выдержу, – ответила Дженси, хотя ей ужасно хотелось спать.
Переложив все свои заботы на Хэла, они при свете луны помчались на север. Измученные, остановились в Уэре, тут же повалились спать, а с первыми лучами солнца отправились на север. Потом повернули на восток, к Лауту, и дальше – к морю.
Когда они по извилистым улочкам проезжали Монктон-Сент-Брайдс, было уже совсем темно, и Дженси видела только тени и освещенные окна. Она догадалась, что они приехали в Брайдсуэлл, только после того, как экипаж замедлил ход и свернул под арку.
Не успела карета остановиться, как Саймон соскочил на землю, подал жене руку, и при свете каретных фонарей она увидела, что он улыбается. Какие бы печальные новости его ни ждали, он приехал домой.
Тут парадная дверь распахнулась, и на ступеньки высыпали люди. Какая-то молодая женщина закричала: «Саймон!» – и кинулась ему на шею. Дженси догадалась, что это Мара – у нее были черные волосы с проблесками рыжины.
После этого его обняла мать, а потом в таких же жарких объятиях оказалась и Дженси.
– Какая красивая! – Мать просияла. – Рады вас видеть, хотя у нас сейчас… ужасное время. – Она повела их в дом. На ходу спросила: – Саймон, ты уже знаешь?
– Да.
Для дальнейшего не было времени: огромный старинный холл мгновенно заполнился людьми – они выходили из комнат, коридоров, с лестницы. Действительно – муравейник. Здесь были люди самого разного возраста, все их обнимали, жали руки, знакомились…
Отец Саймона сначала отдавал распоряжения слугам – те занялись багажом, – но потом он пришел, пожал руку своему старшему сыну и заключил его в объятия. Это был высокий, плотный мужчина, очень похожий на Саймона, за исключением цвета волос, и Дженси даже подумала, что, наверное, именно так будет выглядеть муж через несколько десятков лет.
Мать Саймона была стройная и моложавая, с прекрасной кожей и густыми каштановыми волосами. Она засыпала Дженси вопросами – расспрашивала о путешествии, – и та в какой-то момент почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Темнота вокруг нее сгущалась, дышать становилось все труднее – и вдруг она поняла, что Саймон несет ее на руках.
– Ой, прости, я могу идти сама…
– Не будь гусыней. Это я должен извиняться. Потащил тебя в дорогу в такой спешке. Ну вот, мы пришли.
Кто-то со свечой открыл дверь, а потом Дженси оказалась на мягкой кровати. Свечу держала мать. Посмотрев на сына, она сказала:
– Глупый мальчишка. Ничего не соображаешь. Убирайся отсюда, позволь мне самой позаботиться о моей новой дочке.
Дженси хотелось закричать, чтобы Саймон остался, но он с жалобной улыбкой кивнул, подчиняясь матери.
– Знаю-знаю, – сказала миссис Сент-Брайд, прикоснувшись к плечу Дженси. – Мы всех приводим в ужас, особенно тех, кто к нам не привык. Но не беспокойтесь, все будет хорошо. Не хотите ли сразу устроиться в постели? Вам подадут ужин, а утром, когда отдохнете, мы с вами уже познакомимся как следует.
Постучав, вошли две улыбчивые горничные, они принесли грелки для постели; еще одна несла саквояж.
Дженси поднялась на ноги, чтобы постель можно было согреть, и достала из саквояжа кое-что из одежды. Когда горничные ушли, свекровь помогла ей раздеться, и Дженси сразу же легла в постель. Она заснула в тот момент, когда голова ее коснулась подушки.
Саймон с восторгом выслушал выговор матери, поцеловал ее и обменялся с отцом улыбками. Какое счастье, что он наконец-то оказался дома! И как только он выдержал столь долгую разлуку? Саймон чувствовал: когда он в Брайдсуэлле, с ним ничего плохого не случится.
– Конечно же, ты сегодня еще не ел, – заявила мать с таким видом, как будто обвиняла его в тяжких грехах. – Сейчас все устрою, – сказала она и пошла на кухню.
Наконец все разошлись, ушли даже неугомонные дети, которые так выросли, что Саймон их с трудом узнавал. Отец затащил сына к себе в кабинет, и тот рассказал обо всем, что с ним происходило в последнее время. О том, кто его жена на самом деле, он, разумеется, умолчал. Не рассказал и о пропаже картины.
Внимательно выслушав, отец принялся раскуривать свою глиняную трубку. Потом сказал:
– Полагаю, сейчас не надо говорить ей о дуэли.
– Маме? Не скажу, если ты так хочешь.
– Нет-нет, ты не понял. Если ты совсем ничего не скажешь, нам с тобой не поздоровится, когда она обо всем узнает. – Он внимательно посмотрел на сына. – Ты уже полностью здоров, мой мальчик?
– Да, полностью. Благодаря Джейн.
– Красивое имя. Возможно, она беременна. Я имею в виду ее обморок.
– Конечно, возможно. Но даже если так, то срок очень небольшой.
Саймон почему-то смутился – как будто родителям не следовало знать о том, что он спал с женщиной. Ах, как замечательно дома!
Почувствовав, что засыпает, сидя в кресле, Саймон извинился и ушел к себе. Ложиться в свою старую кровать, рядом с женой?.. Это было очень странно, но прекрасно, ведь жена – его милая Дженси. Он лег, прижался к ней покрепче и мгновенно заснул. Проснулся же рано, на рассвете. В спальне было очень холодно, но к этому он привык с детства. Наверное, следовало побыстрее растопить камин – для Дженси. Но она ведь тоже не тепличное растение…
Она лежала к нему спиной, и он осторожно поцеловал ее шею, поцеловал так, чтобы не разбудить.
Однако она тут же повернулась к нему и с улыбкой сказала:
– Доброе утро.
– Еще очень рано, так что спи.
Она зевнула и потянулась.
– Нет, я уже проснулась. – Глядя ему в глаза, спросила: – Как дела?
Он вздохнул и лег на спину.
– Все бодры и веселы, но это иллюзия. Совершенно очевидно, что Марлоу умирает, но они предпочитают не говорить об этом. В конце концов я не выдержал и сам спросил… Отец сказал, что Остри плох, и тотчас же сменил тему.
Она придвинулась к нему и погладила по руке.
– Мой отец – замечательный человек, – продолжал Саймон. – Но к сожалению, он старается избегать проблем.
– Наверное, ему сейчас очень трудно?
– Да, конечно. Покинуть Брайдсуэлл – это для него немыслимо.
– Тогда зачем покидать? Если даже твой отец станет графом, он ведь может остаться здесь, разве не так?
– Да, может, но, видишь ли… Титул – это множество обязанностей. Заседания в парламенте, положение при королевском дворе… и тому подобное. Но самое главное – графский дом. Отец считает, что его обязанность – проводить там хотя бы полгода.
– Но зачем?
Он чмокнул жену в висок.
– Я же сказал – обязанность. Огромный дом и обширные земельные владения. От него будет зависеть благополучие сотен, даже тысяч людей – от слуг до управляющих, от местных фермеров до коммерсантов. Фермы, деревни, викариаты, мельницы. И граф обязан обо всем этом заботиться.
– А нельзя ли… сдать графские владения в аренду?
– Боже мой, конечно, нет!
Она вздрогнула и тихо прошептала:
– Очень жаль.
Еще крепче прижав ее к себе, он продолжал:
– Пойми, дорогая, сдавать владения в аренду – это крайне неразумно. Ведь наниматели никогда не будут заботиться обо всем так, как настоящий владелец.
– Значит, семье придется ездить туда и обратно?
– Полагаю, да. Возможно, ездить будут только родители, а молодые станут постоянно жить в доме графа.
– А может, и нам там поселиться? Я уверена, что места вокруг графства Марлоу очень хорошие.
Местность вокруг Марлоу и впрямь была неописуемо хороша – как и Брайдсуэлл.
– Я подумаю, дорогая. Полагаю, что со временем все разрешится само собой. – Он положил голову на плечо жены. – Слава Богу, что у меня есть ты. Моя опора и моя сила.
– Ах, дорогой, я… – Она насторожился. – Ой, что там такое? За окном… Кажется, скачет лошадь.
Саймон прислушался.
– В такой час? – Он поднялся с кровати и оделся. Дженси последовала его примеру.
– Дорогой, ты иди, а я сейчас спущусь.
В одной рубашке и штанах он пошел вниз, уже понимая: вести – самые неутешительные.
В гостиной сидели родители, сидели, держась за руки. «Как маленькие дети», – подумал Саймон.
Тут же стоял слуга в ливрее, и Саймон, взглянув на него, спросил:
– Какие новости?
– Виконт Остри умер вчера в десять часов вечера, сэр, – ответил слуга. – Граф очень плох. Леди Остри прислала попросить, чтобы мистер Сент-Брайд приехал в Марлоу и взял заботы на себя.
Саймон хотел сказать, что нет смысла так спешить, но тут же понял, что кузине Дороти просто нужна поддержка. А от кого ее ждать, если не от того, кто вскоре станет графом Марлоу? Но если наследник откажется сейчас ехать, то это ничего не изменит.
Отец молчал, и Саймон сказал:
– Хочешь, я поеду? Ты можешь приехать потом.
Отец задумался, а потом вдруг решительно покачал головой:
– Нет, мой мальчик. То есть да, если ты способен меня сопровождать, я буду очень признателен. Но я должен ехать. Бедной Дороти сейчас очень плохо. – Он похлопал жену по руке. – Ты останешься здесь, дорогая. Я знаю, ты сможешь обо всем позаботиться.
Саймон услышал шаги и сразу же понял, что это Дженси. На ней было одно из ее скучных Йоркских платьев; волосы же рассыпались по плечам и по спине, а глаза – ясные, настороженные.
Саймон взял ее за руку.
– Я еду с отцом в Марлоу, чтобы помочь вдове Остри. Похоже, вскоре граф последует за своим сыном.
– Можно мне поехать с тобой?
Эта просьба очень его обрадовала, но он сказал:
– Дорогая, ты и так ужасно устала. Оставайся здесь, отдохни.
– Я уже отдохнула и хочу поехать с тобой. Но если по какой-то причине я не должна…
– Нет-нет, дорогая. Но нам придется выехать сразу после завтрака.
Она кивнула:
– Тогда я пойду собирать вещи. – Она стремительно вышла из комнаты, чем удивительно напомнила его мать.
Саймон повернулся к родителям и увидел, что мать улыбается.
– Ты сделал хороший выбор, мой мальчик. Она твердо стоит на своих ногах и достаточно сильна, чтобы стать хорошей женой и матерью. Великое счастье видеть, как сияют твои глаза, когда ты смотришь на нее.
Саймон рассмеялся. Ему в жизни очень повезло: его родители дьявольски догадливые.
Дженси пробыла в Брайдсуэлле совсем недолго, но теперь, когда она прощалась, у нее щемило сердце. И опять сбежались все обитатели дома, но она далеко не всех еще знала.
Молодая женщина с ребенком на руках – это Мэри, жена Руперта, брата Саймона. Руперт управляет поместьем, и его семья живет с родителями. Пухленькая веселая девушка и такая же пухлая, но спокойная – сестры Саймона, Люси и Дженнифер, только она не знала, кто из них кто. И старики: дед по матери, дед по отцу, двоюродный дед и двоюродная бабка – неизвестно с чьей стороны.
Были и другие пожилые люди, может, родственники, а может – бывшие слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33