Произнеся этот изысканный комплимент, Роджер одарил Клио страстным взглядом, медленно поднес ее пальцы к губам, поцеловал, а затем, перевернув ее руку, поцеловал снова – в ладошку.
Меррик отлично знал, что его приятель проделывал подобные манипуляции, когда у него появлялась мысль соблазнить ту или иную женщину. Но в то же время он достаточно хорошо изучил Роджера, чтобы понять – на этот раз у его приятеля на уме было совсем другое. И Меррик догадывался, что именно. Роджер хотел его заставить немного поревновать.
Как ни странно, в своем намерении он преуспел: у Меррика появилось неистребимое желание стукнуть Роджера ногой по обтянутому кожаными штанами заду. Между тем Клио, покоренная светскими манерами Роджера и тронутая до глубины души его романтическим способом ухаживания, улыбалась ему так непосредственно и радостно, как никогда прежде не улыбалась Меррику. Стоит ли говорить, что настроение последнего от этого нисколько не улучшилось.
Не прошло и минуты, как Клио уже успела пригласить Роджера к вечерней мессе и на ужин. Роджер послал своему другу мимолетный взгляд и хитро ему подмигнул, а Меррик насупился. Он неоднократно приглашал Клио вместе отужинать, но она ни разу не приняла его приглашения, хотя посланный от его имени слуга всякий раз говорил, что «милорд весьма настоятельно требует ее присутствия за столом». Вспомнив все это, граф еще больше разозлился.
Между тем Клио, воспользовавшись присутствием Роджера, прощебетала, что «не хочет мешать графу заниматься серьезными делами, связанными с ремонтом колодца», и, прежде чем Меррик успел ее остановить, быстрыми шагами направилась в сторону главного строения замка.
Роджер лукаво посмотрел на приятеля.
– Что это вдруг приключилось с твоим колодцем?
– Хорошего мало. Приходится копать новый, и это, боюсь, затянется не на один день.
– Правда? В таком случае, я готов тебе помочь. Ты развернул здесь такую бурную деятельность, что я не прочь поучаствовать в воплощении твоих начинаний в жизнь.
– Не сомневаюсь, – проворчал Меррик. – Ты привык быть в центре всех событий.
Роджер расхохотался:
– Далеко не всех, мой друг, а только таких, где твоя тупоголовость мешает тебе подмечать очевидные вещи и использовать их себе во благо.
Меррик пропустил последнее замечание мимо ушей. В этот момент он был занят наблюдением – смотрел, как Клио шла по двору замка, минуя людей, лошадей, казавшихся по сравнению с ней огромными мифическими животными, и обходя стайки гусей, вытягивавших к ней шеи и норовивших ущипнуть ее клювами за подол платья.
Граф отлично понимал, что Роджер смотрит в эту минуту в туже самую сторону, отыскивая глазами хрупкую фигурку Клио. Более того, он подметил озадаченное выражение, которое появилось на лице у его приятеля, когда тот перевел взгляд на него. Тем не менее Меррик не мог отвести взгляда от своей невесты и напустить на себя равнодушный вид. Он молча стоял и следил за тем, как Клио идет по двору, испытывая волнение, сходное с тем, какое охватывало его перед началом битвы.
Клио уже находилась среди скопления телег и повозок, которые были нагружены огромными каменными глыбами, предназначавшимися для замковой мельницы. На фоне этих глыб она выглядела еще более хрупкой и маленькой. Тонким побегом, затерянным среди скал, – вот какой она виделась ему в этот момент... И хотя двор не был особенно велик, казалось, она отдалилась от него на такое огромное расстояние, что вернуть ее назад не было уже никакой возможности.
Когда телеги проехали, Меррик потерял Клио из виду. Но она все равно стояла перед его мысленным взором, и он вдруг осознал, какое сильное воздействие оказывает на него эта маленькая женщина. В его памяти отчетливо отпечатались и ее хрупкая, очень прямая спина, и гордый изгиб шеи, и густые длинные пряди белокурых волос, которые раскачивались за спиной в такт с ее шагами – влево-вправо, влево-вправо.
Память услужливо вернула его в недавнее прошлое – когда они с Роджером, оказавшись в Камроузе, в первый же вечер заявились в ее покои и увидели, как она в полном одиночестве танцует у себя в комнате в золотистом отблеске пламени одной-единственной горевшей там свечи.
Это зрелище ошеломило его тогда, как удар боевого молота. Он решил, что эту хрупкую, светловолосую, полную жизни женщину ему послало само Провидение, чтобы вознаградить его за долгие годы тягот и лишений, которые он претерпел в бесконечных походах и войнах. Прежде он твердил Роджеру, что ему все равно, как будет выглядеть его суженая, но стоило ему увидеть Клио, как он тут же изменил свое мнение.
Она была невелика ростом – ее макушка даже не доставала ему до плеча – тем не менее ее присутствие, магнетизм ее личности целиком заполняли пространство, и Меррик сразу подумал, что для них с Роджером в этой комнате почти не осталось места.
Первое, что тогда бросилось ему в глаза, были ее ниспадавшие до колен белокурые волосы. Они обладали неповторимым, сродни лунному свету, серебристым оттенком, и Меррик вынужден был признать, что ничего подобного ему до сих пор не приходилось видеть.
Или нет? Может быть, все-таки приходилось?
Была одна ночь – там, на Востоке, – когда он лежал у своей палатки среди пустыни и смотрел в черное с пурпурным отливом ночное небо, дожидаясь рассвета, когда должен был разгореться бой. И вдруг начался звездопад. Звезды падали с неба сотнями, освещая все вокруг призрачным серебристым сиянием, отчего на душе делалось жутко и радостно одновременно. Многие из его воинов бросились на колени и стали горячо молиться, полагая, что начинается светопреставление. Те, кто выпил за ужином слишком много вина, на следующее утро мало что могли вспомнить, но он, Меррик, был трезв, все видел и все сохранил в памяти навечно.
Вот и сейчас ему подумалось, что, как бы ни сложилась в дальнейшем его судьба, хрупкая фигурка леди Клио и ее серебристые волосы тоже найдут в его памяти вечное пристанище.
13
Вечером того же дня Клио сидела между Мерриком и Роджером во главе длинного стола в большом зале и отчаянно боролась со сном, опасаясь, что, задремав, уронит голову прямо в стоявшее перед ней блюдо.
Предложенные рыцарям угощения – кролик с пряностями, запеченный с трюфелями, и куропатки на вертеле – были настолько хороши, что не нуждались ни в каких рекомендациях. Тем не менее сидевшие справа и слева от нее мужчины, казалось, не замечали, что кладут себе в рот. Вместо того чтобы восхищаться изысканной кухней и превозносить до небес талант повара, они затеяли бесконечный разговор о том, сколько понадобится каменных ядер, выпускаемых из стандартных размеров катапульты, чтобы пробить дыру в главной стене, имевшей толщину четыре фута.
От важной беседы их не смогли отвлечь ни золотистый лук-порей, ни запеченный с горькими травами окорок дикого кабана, ни даже мелодичные звуки трубы, на которой играл графский герольд. Сэра Меррика и сэра Роджера теперь занимала новая проблема – оптимальный размер бойниц, которые требовалось заново пробить в стенах замка. Рыцари долго спорили, какие бойницы предпочтительнее. Узкие и высокие давали лучнику возможность лучше видеть неприятеля, точнее целиться и использовать при обороне могучий тисовый лук в рост человека. Бойницы в виде горизонтальных щелей позволяли стрелять из арбалета, обладавшего огромной дальностью полета стрелы. Бойницы круглые позволяли обороняющимся с равным успехом стрелять как из лука, так и из арбалета.
Когда же разговор зашел о стеклянных окнах в главной башне, облицованных пластинками из полированного рога, оба рыцаря в полном согласии друг с другом посмеялись. В самом деле – никакой практической ценности для обороны такие окна не представляли. Любой метательный снаряд, стоило ему только попасть в стеклянное окно, мигом бы разнес его на кусочки и залетел внутрь.
Выслушав последнее рассуждение, Клио тоже задумалась о метательных снарядах. Подпершись кулачком и глядя в пространство, она пыталась представить себе, как бы выглядел ее жених, если бы она обрушила ему на голову блюдо с золотистым луком-пореем.
Когда оруженосец сэра Роджера поднялся с места и принялся наигрывать на лютне, в зале появились слуги с новой переменой блюд. На этот раз они внесли десерт – сладкую пшеничную кашу, сваренную на молоке и приправленную пряностями, густой миндальный пудинг и груши, посыпанные порошком корицы, плавающие в сидре. Однако рыцари продолжали беседовать с таким увлечением, что не заметили и десерта.
Клио стало еще хуже, чем прежде, когда сэр Меррик и сэр Роджер приступили к обсуждению в прямом смысле слова тошнотворной темы – они заговорили о полых метательных снарядах для катапульты. Эта новинка военной техники представляла собой горшки, наполненные нечистотами. Их забрасывали на территорию вражеской крепости, чтобы отравить там воздух или – если повезет – источники питьевой воды и тем самым сделать условия жизни осажденных еще более невыносимыми.
Клио смотрела на лежавший перед ней на тарелке пудинг и вертела в руках серебряную ложечку, продолжая свои собственные изыскания в области метательного оружия. Если зачерпнуть ложкой приличную порцию пудинга, предварительно крепко зажав ее ручку в кулаке, а потом изо всех сил оттянуть ложку назад и резко отпустить, то... То пудинг полетит в ту сторону, куда она нацелит свою маленькую катапульту! Клио уже совсем было собралась опробовать эту теорию на деле, когда сэр Роджер внезапно повернулся к ней и сказал:
– Может быть, леди Клио повеселит нас песенкой?
Клио уронила ложку себе на колени.
– Я?! Вы хотите, чтобы я спела?
Подняв глаза, Клио увидела, что брат Дисмас поднялся из-за стола и, пятясь, двинулся к выходу из зала. Его лицо сначала пошло красными пятнами, а потом побелело как мел. Устремляясь к двери, он бормотал себе под нос нечто невразумительное, что-то вроде: «Мне еще свечи надо в часовне зажечь, да и молитвы читать давно пора...» Наблюдая краем глаза за залом, Клио заметила, что все, кто знал ее с детства, под разными предлогами двинулись к выходу, и даже слуги, служившие еще ее отцу, в мгновение ока укрылись на кухне.
Увы, все эти люди сохранили о ней память и ничего не забыли.
Пение, скажем так, не было сильной стороной многогранной натуры Клио. В свое время отец вообще запретил ей петь, и в его присутствии она не смела даже бубнить что-нибудь себе под нос.
– Я не знаю баллад, посвященных рыцарским подвигам, – сказала она, выразительно посмотрев на Меррика.
– Да мы ничего особенного и не требуем, миледи! Что хотите, то и пойте, – произнес сэр Роджер, одарив ее белозубой улыбкой. – Ведь не лишите же вы нас удовольствия послушать ваше пение? С вашей стороны это было бы слишком жестоко.
Теперь Меррик внимательно следил за каждым ее движением, хотя все то время, пока длился ужин, самым бессовестным образом не обращал на нее никакого внимания. Поначалу Клио хотела было наотрез отказаться от пения, но потом вспомнила, какими мучительными оказались для нее те несколько часов, которые она провела за столом, и решила, что месть – благородное дело.
Что ж, ее пение явится достойным воздаянием этим господам за проявленное к ней равнодушие!
Клио окинула взглядом зал и заметила, что сидящие в углу дюжие графские оруженосцы посматривают на нее с плохо скрываемым нетерпением. По большому счету, у всех мужчин в этом зале на лицах было одинаковое выражение, которое можно было истолковать так: «Я жду того момента, когда меня станет ублажать и развлекать женщина».
Клио почувствовала, что в ней начал просыпаться боевой задор, сердце ее заработало в ускоренном ритме. Она неторопливо, с достоинством поднялась с места и присела в реверансе.
– Рада буду своим пением повеселить доблестных рыцарей.
Потом она прошла к огромному камину, рядом с которым на скамеечке устроился лютнист. Он медленно перебирал чуткими пальцами струны, издававшие негромкий мелодичный звон. Клио нагнулась к нему, назвала песню и, подождав, когда он сыграет вступление, затянула:
Трех королей разгневал он, И было решено, Что навсегда погибнет Джон Ячменное Зерно.
Мужчины в зале окаменели. У них, как у сельских идиотов, разом отвисли челюсти и затуманились глаза. Клио, будто со стороны, слышала, как звучит ее голос. Надо сказать, звучал он очень громко и был визгливым и скрипучим одновременно – казалось, что кто-то задался целью перепилить металлический прут. Большой зал замка Камроуз обладал высокими сводами, поэтому каждый звук, который издавала Клио, эхом отражался от высоченного потолка и стен, становясь еще громче и нестерпимее. Краем глаза Клио заметила, как морщится лютнист всякий раз, когда она выводит очередную руладу.
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
Травой покрылся горный склон, В ручьях воды полно, А из земли выходит Джон Ячменное Зерно. Продолжая петь, Клио принялась расхаживать по залу, вглядываясь в лица слушателей. У сэра Роджера на лице было написано одно, но пламенное желание – заткнуть уши руками и закрыть глаза, чтобы ничего не слышать и не видеть. Тем не менее, он храбрился и даже ухитрился изобразить у себя на губах робкую улыбку, когда Клио намеренно прошла мимо него и выдала особенно высокую, визгливую ноту.
За стенами между тем происходило следующее – птицы, гнездившиеся на стенах и в укромных уголках Камроуза, разом поднялись, сбились в стаи и полетели от замка прочь. Свиньи уткнулись рылами в сено и только громко фыркали, будто отгоняя от себя назойливых слепней и мух. Коровы мычали, лошади волновались и били копытами в деревянные ворота стойл.
Клио тем временем остановилась поблизости от своего жениха и запела еще громче, постаравшись выдать все, на что была способна. Как ни странно, Меррик при этом и бровью не повел. Судя по всему, для того, чтобы пробить его толстую шкуру, требовалось нечто более действенное, нежели ее вопли.
Однако сдаваться Клио не собиралась. Наоборот, набрав в легкие побольше воздуха, она затянула последний куплет:
Так пусть же до конца времен
Не высыхает дно
В бочонке, где клокочет
Джон Ячменное Зерно!
Допев до конца, Клио замолчала. Лютнист, надо сказать, перестал ей аккомпанировать задолго до того, как она завершила свое выступление.
Девушка одарила собравшихся невинной улыбкой и присела в низком реверансе.
– Надеюсь, я в полной мере ублажила вас своим пением и теперь могу удалиться с чувством исполненного долга.
Она повернулась, гордо вздернула вверх подбородок и медленной плавной поступью направилась к выходу.
В зале установилось продолжительное молчание. Единственное, что его поначалу нарушало, были удаляющиеся звуки шагов леди Клио. Но внезапно у дверей большого зала что-то стукнуло, загрохотало, послышалось металлическое звяканье, и створки с протяжным скрипом распахнулись. Надо сказать, по сравнению с пением леди Клио этот звук показался присутствующим не лишенным приятности.
В зал ворвались три воина из тех, что на стенах замка несли дозорную службу. Самый здоровенный солдат выступил вперед и выпалил, обращаясь к графу:
– У нас неприятности, милорд! – Детина запыхался и с шумом втягивал в себя воздух.
– Что случилось?
– Видите ли, милорд, стены замка...
Роджер нагнулся поближе к Меррику и прошептал:
– Слушай, похоже на то, что от пения твоей невесты потрескалась главная стена замка.
– Это бы меня ничуть не удивило. – Меррик поморщился. – От ее пения у меня едва не лопнули барабанные перепонки. – Граф перевел взгляд на здоровенного стражника.
– Так что же случилось со стенами?
Детина замялся.
– Как бы это поточнее выразиться, сэр? Дело-то, в общем, не в стенах, а в том, что творится рядом с ними. Хотя, возможно, и в стенах тоже. Кто тут разберет? Так вот, милорд, под стены замка подступили волки.
– Волки?
– Истинная правда, милорд! – Глаза солдата округлились, в них ясно читался страх. – Прямо у самых стен стоят, зверюги!
Меррик и Роджер с минуту озадаченно молчали, потом Роджер громко, в голос, расхохотался, да и у Меррика губы тоже стали подергиваться от сдерживаемого смеха.
– Их много, милорд, целые стаи!
Роджер заливался вовсю. Его разбирал такой смех, что он – от избытка чувств – принялся колотить по столу кулаком.
Стражник, однако, нисколько не развеселился и смотрел на графа с прежней серьезностью во взоре.
– Они задрали морды и воют, глядя на стены, милорд. Как на луну в ночь полнолуния.
Буквально на следующий день будущий супруг и повелитель в корне пресек замыслы Клио по переустройству облюбованной ею удобной кладовки в алхимическую лабораторию, где она могла бы хранить травы, специи и экспериментировать с ними. Это помещение из соображений обороны Меррик решил превратить в склад для воинских доспехов и оружия, включая пустотелые горшки, готовые принять в себя любое содержимое, в том числе и то, о котором с таким воодушевлением беседовали за столом рыцари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37