А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Сообщил о Сониной смерти…
И внезапно, словно святой православный крест, которого он касался, осенил его спасительным прозрением, Джейсон понял все.
Не напрасно эта высокомерная Келли Рассел рассказывала ему о «русских невестах», о том, что, пользуясь своей красотой, они здорово наживаются на легковерных иностранцах. Соня, возможно, одна из них Она влюбила в себя богатого «австралийца с русскими корнями» и принялась методично тянуть из него деньги. Когда дело дошло до личной встречи, Соня придумала трюк с больницей.
Однако поклонник оказался слишком темпераментным и нетерпеливым. Чтобы избежать скандала, очаровательная swindler – аферистка мошенница, вот как это называется по-русски! – сама отправила телеграмму, подписав первой пришедшей на ум фамилией.
Джейсон ошеломленно покачал головой. Его потрясла не только утонченная наглость красавицы, не только ее жестокость по отношению к искренне влюбленному в нее человеку, но и безрассудство. По рассказам отца он знал, что его прабабушка – русская, по имени Варвара Григорьевна Чернореченская, – большим грехом считала «отвираться хворью», то есть оправдывать себя вымышленной болезнью. Скажем, не хочется человеку идти на какую-то встречу, или он не способен исполнить обещанное – ну и давай плести с жалобным видом: мне, дескать, неможется, вы уж простите, пожалейте меня… Прабабушка Варвара Григорьевна уверяла, что на такого лгуна непременно навалится лихоманка, потому что она – существо живое, дочь проклятая Иродова, витает себе в воздухе – и только и ждет, чтобы ее кто-нибудь на себя накликал. А проще говоря, человек, отовравшийся хворью, непременно и вскорости заболеет. Ну а уж святотатец, измысливший собственную смерть, должен быть готов в самое ближайшее время распроститься с этим миром. Это же самое, конечно, ждет и Соню.
Джейсон горестно улыбнулся. Странно: он не ощутил сейчас никакого злорадства – одну только печаль из-за того, что это бесподобно красивое существо вскоре должно погибнуть из-за собственной глупости и жадности. Такое впечатление, что на его глазах вершится бессмысленное разрушение прекрасного произведения искусства.
Искусства?
Это слово напомнило ему, зачем он оказался в Северолуцке. Ну да, «Прощание славянки», картина, на которой изображена вылитая Соня Богданова.
Через… Джейсон покосился на часы – через три часа ему предстоит встреча еще с одним русским мошенником, обчистившим местный художественный музей, чтобы удовлетворить прихоть иностранца, у которого денег – куры не клюют…
Странно – в минуты больших потрясений в памяти Джейсона непроизвольно оживали такие идиомы языка его предков, о каких он вроде бы и понятия иметь не должен. Нет, серьезно, ну отродясь не знавал он злорадного выражения: «Накася, выкуси!», а тем паче эдакого: «Хрена с два!»
Если перейти на обычный русский разговорный, все это могло значить только одно: Джейсон Полякофф накрепко озлился на свою историческую родину и, если уж не имел возможности отомстить прекрасной мошеннице, желал сквитаться хотя бы с ее воплощением.
Этого только не хватало! Отдавать миллион за изображение какой-то там swindler-ши! Все, сделку можно считать расторгнутой. И совершенно незачем таскаться по этому заштатному городишке еще три часа. Немедленно на вокзал, немедленно в Москву, в Шереметьево, сдать билет в Париж и прямиком лететь в Сидней!
Хватит с него русской экзотики. «Скорей в Москву! В Северолуцк я больше не ездок! Бегу – не оглянусь пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок. Карету мне! Карету!» – мог бы воскликнуть он сейчас, перефразируя Грибоедова.
Джейсон даже оглянулся в поисках мифической кареты – и к своему изумлению, обнаружил ее приткнувшейся к тротуару. Карета темно-зеленая, Mapiqi «Волга», правда, без шашечек на дверцах, однако говорят, что русские «чайники» берут куда дешевле государственных грабителей. Он уже сделал шаг в этом направлении, как вдруг раздался громкий женский визг. И Джейсон обнаружил, что Анрио, без устали прыгавший вокруг Сони с одурело-счастливым видом (совершенно верно говорила прабабушка Варвара: «Все мужики одинаковы, все кобели!»), вырвал-таки поводок из рук женщины с сиреневыми волосами.
Обретя свободу, Анрио подпрыгнул особенно высоко, лизнул Соню в нос – и понесся куда-то прочь, потеряв голову от восторга и волоча поводок за собой.
Следом, простирая руки и призывая «Анрюшечку пойти домоюшки», с необыкновенной скоростью бежала его несчастная сиреневолосая водительница. Скоро они затерялись меж бессмысленного нагромождения зданий.
Соня какое-то время смотрела им вслед, потом, пожав плечами, скользнула невидящим взглядом по Джейсону и вошла в подъезд дома номер 49.
Он для нее просто не существовал! Она его даже не заметила! Как говорят эти краснобаи русские, Соня его в упор не видела!
Джейсона это так оскорбило, что все разумные мысли вмиг вылетели у него из головы. Черта лысого он вот так утрется и гордо уйдет, оставив мошенницу пребывать в блаженной уверенности, будто ее нечистое дело осталось не разгаданным тупым австралийцем. Надо бросить ей правду в лицо. Да еще пригрозить судебным разбирательством. А что? Разве подлый обман Джейсона – не попрание его человеческих прав?
Образ международного трибунала в Гааге уже заколыхался пред возмущенным воображением Джейсона. Он шагнул вслед за Соней, намереваясь догнать ее, как вдруг увидел, что дверцы зеленой «Волги» распахнулись и оттуда вылетели два молодых человека. Один был тощ, губаст и рыжеволос, другой производил впечатление припорошенного серой пылью. Молодые люди наперегонки бросились к подъезду, в котором скрылась Соня. Мимо Джейсона они промчались, не обратив на него ни малейшего внимания, и тот невольно уловил обрывки их разговора:
– Настоящая Сонька! Настоящая!
– Смотри, чтоб опять не было осечки. Убью, если что…
– Да бро-ось! Какая может быть осечка? Я ж с ней, сучкой, в пятом классе учился!
– Ну, тогда в темпе. Ох, доберусь я до нее…
– Слышь… – Рыжий запнулся уже на пороге подъезда. – А как ты думаешь, та, другая, в красном платье, все еще лежит в Женькиной квартире?
– А куда ж ей деваться? Или решила пойти переодеться? Мертвые, знаешь ли, ходить не могут.
– Ох и запашок там небось!
– А ты нос зажми. И ходу, ходу!
Рыжий и Серый ворвались в подъезд.
Джейсон затоптался на ступеньках. Похоже, он вот-вот станет невольным свидетелем преступления. И жертвой его падет не кто иная, как разбившая ему сердце Соня Богданова. Ну вот она и накликала кару небесную на свою победную головушку! Как говорится, по делам вору и мука!
И тут благородное сердце Джейсона Полякофф дрогнуло. Все-таки два года его жизни были освещены и освящены! – любовью к этой женщине. Она принесла ему огромное горе, но приносила и огромную радость. Пожалуй, жестоко, даже подло будет вот так уйти и бросить ее на растерзание этим двум молодчикам – у таких наверняка руки по локоть в крови невинных жертв. Они упомянули какую-то «ту, другую, в красном платье», труп которой, вероятно, уже начал разлагаться…
Необходимо предотвратить новое преступление! Он остановит злодеев, а спасенной Соне горько бросит в лицо: «Да знаешь ли ты, кому обязана жизнью?»
Джейсон сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил миниатюрный электрошокер. Перед другими моделями, требовавшими непосредственного контакта с объектом (что не всегда безопасно для субъекта!), у него было особое преимущество: этот шокер выбрасывал из себя парализующие нити в пять тысяч вольт, способные в радиусе нескольких метров уложить какого угодно громилу как минимум на четверть часа.
Решительно откинув со лба волосы, Джейсон ворвался в подъезд.
– Какого беса они все здесь находят? – жизнерадостно шепнул Борис Немкин своей спутнице, с видом глубокого превосходства глядя на толпу иностранцев, снующих меж двух знаменитых северолуцких храмов, по команде экскурсоводов то дружно задирающих головы, то поворачивающих их направо и налево, то столь Же дружно потупляющих взор. Все вместе здорово напоминало зарядку для измученных остеохондрозом заграничных шей.
– Не беса, а бога, – огрызнулась стоявшая рядом с ним молодая женщина, и Борис покосился на нее с некоторым недоумением.
Его боевая подруга явно не в себе. Нынче утром, когда шли на дело, была решительна, невозмутима и спокойна как лед, а сейчас ее ощутимо трясет, взор мечется, она непрестанно и нервически потирает пальцы, словно какая-нибудь леди Макбет, выходящая из спальни очередной жертвы. «Нет, с рук моих все океаны мира крови смыть не смогут!»
И это упоминание о боге… неужели начинает проявлять себя загадочная славянская душа, которой положено непременно приступить к раскаянию после очередного грехопадения?
– Девуля, – ласково сказал Борис, – малютка, ну что ты?
Он всегда звал свою приятельницу, бывшую одного с ним роста, а на каблуках – гораздо выше, всякими уменьшительно-ласкательными именами: девуля, лапу-ля, крошка, малютка, малышка и так далее. Это помогало Борису чувствовать себя сантиметров на десять выше, как и положено настоящему мужчине. Другое дело, что она терпеть не могла всех этих наименований, особенно морщилась при слове «девуля». Поэтому Борис Немкин чаще всего называл ее именно так.
– Успокойся, Девуля! Ведь все сошло отлично, да? На тебя никто и внимания не обратил, весь удар принял твой героический Борик. Хотя, надо признать, и я отделался легким испугом, даже справку о состоянии на учете в психушке предъявлять не пришлось. Принял на грудь порцию трясущегося старушечьего возмущения и отбыл – не то со щитом, не то под щитом, никогда не мог упомнить, как следует говорить.
Она вдруг хихикнула – да так громко, так нервно что какой-то поджарый заграничный мен покосился на нее испуганно.
– Спокойно! – приказал Борис шепотом, шныряя вокруг злыми глазами. – Спокойно, Девуля! Совсем ни к чему привлекать всеобщее внимание. Что, возникли какие-то проблемы и я о них не знаю?
Он вприщур взглянул на девушку. Красота несусветная, однако штучка еще та. Ох, хватил с ней Борис Немкин хлопот… Он человек целеустремленный, как и положено младшему научному сотруднику, каковым когда-то являлся, умел сосредоточиться на одной идее и глубоко бурить ее, пока из скважины не забьет наконец финансовый поток. У этой же Девули вечно возникали какие-то побочные прожекты, сулящие немедленное пополнение кошелька. Как правило, все они кончались пшиком, а последний гешефт едва не обернулся полным провалом всего их грандиозного замысла. До сих пор у Бориса мурашки бегали по спине, стоило вспомнить, какие неприятности накликала на них Девуля в Нижнем. Натурально земля стала гореть под ногами, еще день-другой – и против них сомкнутым строем выступили бы и мадам Цимбал со своими вышибалами, и оскорбленные Порываев, Самойлов и прочие могущественные люди города, ну и «Ведомости», конечно, не замедлили бы свалить всю ответственность на их с Девулей головы. Пришлось срочно искать козла отпущения. Точнее, козу.
Нет слов: Немкин прекрасно понимал законное желание всякой человеческой особи заиметь свою, личную керосинную лавку. И все-таки эта мелочность, это стремление урвать жалкие копейки накануне полумиллионной выручки поразили его.
А еще говорят о широте славянской натуры! С другой стороны, Девуля кое-что рассказала ему о своей жизни, оставившей столь могучий отпечаток на ее характере. Мамаша у нее была крутейшим жмотом, вечно что-то откладывала на «черный день», даже не замечая, что каждый день становится черным из-за скудости и убогости существования. Отсюда, между прочим, вечное стремление Девули разжиться любой самомалейшей денежкой. Да и все прочее – отсюда же…
Дочку мама держала в таких ежовых рукавицах, что Борису порою становилось искренне жаль свою подругу. Либидо у бедняжки было искоренено как таковое, выжжено каленым железом, иметь с нею дело в постели оказалось сущим мучением, Борис попытался – и бросил. Да, за все время их знакомства они укладывались в койку всего единожды: когда Девуля возмечтала расстаться с девственностью, – но кончилось сие плачевно, противно даже и вспоминать. И с тех пор она держала его на расстоянии. Борис до сих пор не мог забыть той обиды, когда понял, что для этой красивой, ледяной женщины он только вульгарный инструмент, средство к достижению цели! Несколько успокаивало, что совершенно так же она относилась и к другим мужчинам.
Однако что же произошло с его выдержанной, хладнокровной подругой?
Как-то не верится, что у нее могли просто и вульгарно сдать нервы: скорее они сдали бы у солдата Джейн, честное слово!
– Да не сверли ты меня глазами, – вдруг выговорила Девуля краешком дрожащих губ. – Со мной все в порядке, просто холст жутко натирает грудь. Надо было хоть лифчик надеть, но я не ожидала, что он окажется такой грубый.
У Бориса несколько отлегло от сердца. Оказывается, все дело в обыкновенных женских штучках!
– Потерпи еще немного, – пробормотал он. – Все-таки холсту уже чуть ли не сто годков, понятно, что он несколько одеревенел. Вот чего я боюсь, что где-то краска облупится. Скорей бы появился этот господин!
Борис обеспокоенно огляделся. Да, клиент почему-то задерживается… А ведь солнце уже встало в нужную точку на небе, и по деревянным лепесткам куполов поползла красноватая тень. Согласно летописям, это явление стало наблюдаться после восшествия на русский престол Бориса Годунова. Народные легенды уверяли, что небеса таким образом предостерегали Русь: новый-де царь принесет стране, неисчислимые беды и затопит ее в крови, поскольку пролил кровь невинного младенца – царевича Димитрия. Правда, каким боком касался Северолуцк Углича, не знал никто. Не было даже доказательств, что Годунов вообще бывал в этих местах! И тем не менее легенда дожила до наших дней, а купола старинных деревянных церквей продолжали в определенное время заливаться кровью, словно предостерегая Русь от всех и всяческих Борисок на троне или у его подножия.
Никто не знал, как и почему это происходит, над загадкой красных куполов бились научные умы, и все попусту, да и, по большому счету, Немкину было на это глубоко плевать. Единственное, что он знал доподлинно: Красные купола – наилучшее место в провинциальном Северолуцке, где можно встретиться с иностранцем, не обратив на себя при этом досужего внимания. Разве что еще в художественном музее… Ха-ха.
Вокруг уже вовсю творилось туристическое камлание: щелкали фотоаппараты, мигали красные глазки видеокамер, слышались потрясенные охи-вздохи и восторженные восклицания на разных языках. Борис приклеил на лицо восторженную улыбку и шнырял глазами по сторонам. Рядом сдержанно вздыхала Девуля, изредка начиная извиваться всем телом, изнывая от неосуществленного желания почесаться. Похоже, со стороны это вполне сходило за экстатический восторг и ничьего внимания не привлекало.
Бли-ин… Да где же этот Полякофф?!
– Погоди-ка, – ледяные пальцы Девули впились в локоть Бориса. – На тебя поглядывает какой-то старикашка. Вон, слева, пузатенький такой.
– Пес с ним! – Борис даже не дал себе труда оглянуться. – Это всяко не он. Мистер Полякофф еще далеко не старикашка, тем паче не пузатенький.
Подождали еще. Солнце переместилось, и красный цвет куполов поблек, а потом и вовсе сделался прежним, деревянно-серым. Туристы, оживленно чирикая, побрели к своим автобусам. Никто не задержался, чтобы вальяжною походочкой приблизиться к двум русским и начать с ними чрезвычайно интересный разговор.
Автобусы и автомобили разъехались, и на площади стало совсем пусто.
– Какой-то облом, – прошептала Девуля. Борис угрюмо кивнул.
– В принципе еще не вечер, – мужественно сказала боевая подруга. – Мало ли что его могло задержать. Нам же никто не мешает самим поехать в Москву, и даже билеты в Париж у нас уже есть. Оттуда можно связаться с твоим Джейсоном и выяснить, в чем проблемы.
– Ну а в Париже что? – откликнулся Борис, нервно комкая руки в карманах. – Там куда? Я знаю только адрес посредника: рю де Прованс, девять.
Зовут его Мишель, а вот фамилия? И поди сунься к нему без рекомендаций, он нас и на порог не пустит!
– Как это без рекомендаций? – изумилась Девуля. – Да вот же рекомендация! – Она слегка постучала по животу, и Борис услышал глухой отзвук.
– Да лишь только он это увидит…
– Не все так просто, – покачал головой Немкин. –Одно дело, если бы ты была потомком какого-нибудь там Борисова-Мусатова и привезла для продажи законно унаследованное полотно своего предка. И совсем другое, когда речь идет о явном криминале. Тут нужен не просто любитель, но любитель черный.
– Негр, – с невинным видом пробормотала Девуля, и Борис не удержался – прыснул:
– Вот именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38