И тогда пригодятся еще султану Касыму такие люди, как этот мстительный батыр…А батыр Орак между тем был уже далеко. Бурундук, ругаясь и проклиная все на свете, устремился было следом с полусотней джигитов, но все было напрасно. Возвратившись, он ничего не сказал своему брату Касыму — только посмотрел на него мутными красными глазами.Утром убрали трупы и с удивлением обнаружили под черными повязками мстителей знакомые лица. Все это была голытьба, черная кость, безродные туленгуты. Бурундук приказал поджечь жилища виновных и вырезать их семьи. В разные стороны поскакали отряды выполнять его распоряжение. Но кто-то предупреждал заранее родственников погибших, и те поспешно собирали свой скарб и уходили в степь. Целые аулы таких вот безродных людей кочевали уже по всей казахской степи, и беглецам было к кому присоединиться…К вечеру султан Бурундук кивком подозвал к себе рябого Тенге:— Эй ты, выродок… Ложись рядом со мной. Авось приспичит одноглазому волку как раз сегодня ночью прирезать тебя в отместку. Вот тут-то и напорется он на мой нож!.. * * * Изменник лежал с открытыми глазами и дрожал. И когда в светлеющем проеме султанской юрты появилась громадная черная тень, он от ужаса не издал ни одного звука. Как смог проникнуть Орак-батыр в самую середину султанского лагеря — осталось вечной тайной для рябого Тенге. Длинный нож, который всегда носит с собой казахский табунщик, приколол его к кошме. Султан Бурундук только хмыкнул утром, увидя возле себя мертвого Тенге. Видно, подлинным батыром был этот безродный Орак, если не приколол заодно и самого Бурундука. По степным законам только предателя можно убить как собаку…А сторожившие ночью лагерь джигиты помалкивали и лишь переглядывались. * * * Так, в охране границ Моголистана, набегах и стычках, прошло еще три года. Беженцы освоились в долине Чу и Сарысу. В четвертую весну, когда аулы готовились к откочевке на джайляу, султан Джаныбек сказал сыну:— Не хочешь ли ты вместе с Бурундуком поехать на той в город Джангы к достойному и ученому человеку?— В такое тревожное время?! — удивился Касым.— Ты же знаешь, что по древнему закону во время праздничных состязаний прекращаются вражда и войны!Той, на который приглашены были самые знатные люди из нескольких ханств и эмиратов, устраивал один из самых богатых людей Средней Азии и степи Дешт-и-Кипчак — купец Мухаммед-Хаким аль-Тарази. Ежегодно отправлял он по нескольку громадных торговых караванов в Китай, Монголию, Индию, Тибет, а также в Византию, Москву и даже в Великий Новгород. Со всем светом торговал и имел связи этот человек. И на той не жалел денег — празднества укрепляли его положение и содействовали безопасности караванов.На этот раз у купца была немаловажная причина для тоя. Все у него было: сундуки, полные золота и драгоценностей, многочисленные отары овец, табуны породистых коней и стада верблюдов. За золото присвоил ему хан Абулхаир титул ишикаты, главы купцов. Одного ему не дал Бог — детей.И вот наконец полногрудая и пышнотелая токал — младшая жена — родила ему наследника. Правда, как всегда, нашлись злые языки, которые утверждали, что мальчик действительно пошел в род тарази, но похож он, как две капли воды на брата купца — здоровенного Махмуда.Что бы там ни говорили, а той предстоял настоящий. Было учреждено три великолепных приза для победителей в виде отлитых из чистого золота птиц, каждую из которых нелегко было поднять среднему джигиту. Желающие могли по выбору участвовать в трех видах состязаний: пешем пробеге на шесть фарсахов <В одном фарсахе около шести километров., в верблюжьем — на десять фарсахов и в конном — на двадцать фарсахов. Первый вид был заимствован у румийцев, второй — у арабов, а третий — местный, степной. Кроме того, разыгрывалось много более мелких призов в разного вида скачках и борьбе.— Если поедешь, то учти, что пеший бег не к лицу султанам! — напутствовал сына Джаныбек. — Зато конные состязания обещают быть интересными. Из Крыма, Ирана, Хорасана приедут наездники, а в тех краях аргамаки быстрее ветра!..И Джаныбек оказался прав. К началу тоя собрались гости чуть ли не со всего света. В ста громадных белых юртах разместили их на зеленом берегу Таласа. Тысячи людей приходили смотреть, как объезжают слуги невиданной красоты коней перед состязаниями. А пока что враждебно настроенные друг к другу батыры и султаны из разных ханств и эмиратов состязались в великодушии. Их ждали скачки и игры, на которых предстояло помериться удалью без обычного пролития крови…Воспоминания об этом тое остались потом в песнях и преданиях.Рассказывают, что первый приз в пешем беге завоевал сухопарый и длинный как жердь египтянин аль-Мульк ибн-Зархум. Ему было уже тридцать пять лет, и всю жизнь он строил мосты. Как и всякий ученый человек, чем-то не понравился он эмирам своей страны, и пришлось ему бежать с торговым караваном в Туркестан. Здесь он тоже прославился своей ученостью, и многие уже косились на него.— О благородный Мухаммед-Хаким! — обратился он к хозяину праздника. — Вы предупредили, что победитель может просить вместо золотой птицы любую равную по цене вещь. И я, ничтожный, прошу вас дать мне средства на строительство чудесного моста через Сейхундарью. Я не успел построить такой мост через Нил, и теперь моя мечта осуществится. Люди смогут ходить друг к другу, и прекратится тогда вражда между ними. Чем больше мостов построят на земле, тем меньше будет войн!..Глаза этого человека горели, когда произносил он такие удивительные слова. Но сразу почему-то нахмурились все ханы, эмиры, шейхи и хакимы, приглашенные на той. Купец скользнул взглядом по их лицам и кивнул головой:— Хорошо, ученый бегун, я держу свое слово. Необходимо только подсчитать расходы на такое строительство!Счастливый строитель побежал к тому месту, где хотел построить мост, и сел за расчеты на берегу мутной Сейхундарьи. Утром строителя нашли мертвым с переломленным позвоночником.Второй приз завоевал султан Бурундук на черном высоком верблюде, но и он отказался от золотой птицы. * * * — Отдай мне лучше свою последнюю жену, которая родила тебе воистину золотое дитя! — сказал он, верный соленой степной шутке и намекая на порочащие купца слухи.Каково же было его удивление, когда купец согласился и в тот же вечер отправил в шатер Бурундука свою молодую жену.Третий приз завоевал пятнадцатилетний Мухаммед-Шейбани на сказочном коне Ахтангере — потомке прославленного абулхаировского Тарланкока.— Лишь ханам приличествует золотая птица! — сказал он купцу. — А я всего только воин в войске моего здравствующего деда Абулхаира, дай ему Бог множество лет жизни. Тебя же прошу вооружить для меня в счет приза пятьсот нукеров…Умный купец-сердцевед пристально посмотрел в глаза юноши и согласно кивнул головой:— Если вы пожелаете, то я готов вооружить для вас тысячу воинов! — сказал он и, словно перед ханом, низко склонил голову.Все враги Абулхаира поняли в этот момент, что рано еще хоронить Орду — у Абулхаира растет сильный наследник.К вечеру сговорившиеся между собой беки и султаны решили подослать к Мухаммеду-Шейбани убийцу. Бурундук сразу согласился с этим, но султан Касым вдруг воспротивился.— Мы все султаны, а не ночные убийцы, — сказал он. — Наследника ханского престола следует убивать в честном бою!В тот вечер султан Касым предупредил юного Мухаммеда-Шейбани, чтобы тот был осторожен. Курыбай, наемный убийца, которому обещаны были золотые горы, с обнаженным кинжалом ночью незаметно подкрался к самому изголовью Мухаммеда-Шейбани и рухнул, разрубленный им пополам…Так все три золотые птицы остались у хитрого купца Мухаммеда-Хакима. * * * И еще два события произошли на этом тое.Вместе с сыновьями на празднество приехала в сопровождении вдовствующей невестки Аккозы ханум Рабиа-султан-бегим. Специально для них поставили на возвышении две белоснежные юрты, и уйма народу толпилась невдалеке, всем хотелось рассмотреть пышные наряды женщин и усыпанную драгоценными камнями сбрую.Как только Мухаммед-Шейбани получил приз и слава его вспыхнула подобно факелу в ночи, честолюбивый султан Суюнчик, на всю жизнь запомнивший уроки везира Бахты-ходжи, стал белее снега от снедавшей его зависти. И тогда мудрая Рабиа-султан-бегим стала объяснять ему, к каким последствиям приводит вражда между родственниками за трон и славу, рассказала мальчику историю убийства своего отца, и взяла слово с любимого сына, который некогда чуть было не приговорил ее к позорной смерти, что не будет он стремиться к ханскому престолу.— Одна лишь смерть и несчастье ждут правителя! — сказала она. — А чтобы быть счастливым, нужно каждый раз наступать на голову змее зависти, которая подкарауливает человека в самых неожиданных местах. Дашь ей на миг волю, она же и искусает тебя. Раны от ее зубов неизлечимы.А второе событие и вовсе никто не заметил. Просто сидела Аккозы, вдовствующая невестка хана на мягкой кошме в своей белой юрте, и вдруг широкая тень упала к ее ногам. Сердце ее вздрогнуло, когда она увидела изуродованное лицо вставшего на пороге человека…— Не бойся… Я Орак…— Орак… Орак… — повторила она в беспамятстве.— Да, я жив, но страшнее мертвеца, как видишь…Все так же стоя на пороге, он тихим, ровным голосом рассказал ей историю своего спасения, а она слушала как во сне.— Говорят люди, что ты на Коране и хлебе поклялась не выходить больше замуж, и я благодарю тебя за такую память обо мне, — сказал он. — Даже когда черная земля примет мой прах, не забуду я твоей верности. А сейчас я освобождаю тебя от меня и прошу во имя нашей чистой любви не отказываться от дарованных Богом радостей и выйти замуж за достойного человека. Я лишаю твою клятву силы. Для тебя я тот же мертвец, но для своих обидчиков, для всех ханов, султанов, эмиров и прочих богачей с жестокими сердцами я буду жить вечно!— Подожди! — крикнула Аккозы.Но он уже исчез. Она выбежала из юрты. Никого не было вокруг.А на следующее утро поднялась тревога. Знаменитый безымянный батыр по прозвищу «Одноглазый» во главе сорока джигитов угнал огромный табун аргамаков, принадлежавших купцу Мухаммеду-Хакиму аль-Тарази. Оставленная им на степном камне надпись гласила: «В наказание за смерть строителя мостов ибн-Зархума, да возрадуется чистая душа его в райских кущах!» * * * Этим же летом хан Моголистана Иса Буга окончательно перенес свою ставку в Аксу.— От внешних врагов нас охраняют казахи, — сказал он на ханском совете. — А если прорвутся враги сквозь их заслон, то пусть каждый эмир и хаким сам помышляет об обороне!Таким решением хан думал угодить своим вечно недовольным подданным. У него уже не было ни сил, ни желания им противостоять. Приход казахов избавил его от беспокойства на западной границе. Он считал, что ни Жунус, ни Абдусаид, ни сам Абулхаир не рискнут теперь вторгаться в пределы Моголистана, так как им перед этим придется проходить сквозь враждебные для них казахские кочевья.В чем-то был и прав моголистанский владыка. Жунус и его покровитель Абдусаид действительно были ошеломлены неожиданным появлением казахских всадников на своих границах. Прямой путь в Алмалык был теперь наглухо закрыт для них. Они стали искать другие пути к Моголистану и вскоре нашли их.Перенесение ханской ставки в Аксу оказалось даже выгодным для их планов. Не успел Иса Буга расположиться там со своим двором, как ему доложили о невероятном: в трех переходах от Аксу появились всадники Жунуса и его очередного союзника Омара-Шейх-мирзы.А Жунус просто-напросто пошел далеко в обход занятых казахами земель. Двигаясь севернее их через безлюдную и безводную пустыню, его войско почти у самого Голубого моря вышло в низовья реки Или и, продвигаясь вверх по течению, вступило в Яркенд.Но недолго оставалось жить несчастному хану Иса Буге. За месяц до прихода в Яркенд султана Жунуса он заболел и слег в постель. Какая-то странная болезнь была у него. Он еле ворочал языком, в глазах стояла тьма. Прожитая жизнь казалась хану приснившейся, а сны представлялись подлинной жизнью. И только золотоволосая девочка с голубыми, как небо над Алатау, глазами допущена была в эти сны. Ему чудилось, что наконец-то вырвался он из этой страшной жизни и через тридцать лет встретился с ней, все такой же юной.Окружавшие хана хотели услышать, чье имя вспомнит он перед смертью. Они склонялись над его изголовьем, и в страхе перешептывались: «Астаргфиралла… астаргфиралла!.. Не дай Бог повторить кому-нибудь из живущих грехи нашего хана!»— Феодосия!..Так звали дочь гяура, и это имя шептали губы Иса Буги.Султан Жунус, услышав о смерти брата, решительно повернул коней в обратную сторону, несмотря на уговоры своего союзника и зятя Омара-Шейх-мирзы.— Никогда больше не повторится в вашей жизни такой удобный случай! — говорил Омар-Шейх-мирза. — Они сейчас растеряны и не готовы к сражению. Престол перед вами, а вы, как дрожащий ученик муллы, убоявшийся прута, бежите от сражения!..— Я не могу прийти с оружием на похороны брата, — тихо отвечал султан Жунус. — Что скажут люди!..Может быть, и он вспомнил в этот момент, как донес отцу о любви своего брата к странной голубоглазой девочке. Так или иначе, но в тот же день он ушел со своим войском назад в Туркестан. * * * Пожалуй, это было самое мудрое решение. Не дожидаясь конца недельных поминок по Иса Буге, его приближенные единогласно провозгласили Жунуса ханом Моголистана. II Как бы посредине между Абулхаировой Ордой, Моголистаном и Мавераннахром лежит необъятный серый край с колючими травами, который издавна называли Туркестаном. Ограниченный с запада Сейхундарьей, грядой Каратау на востоке, к северу он переходит в степь Дешт-и-Кипчак, а на юге прерывается реками Бадам и Чирчик. Лишь пустыня да отсутствие воды охраняют его от жадных соседей. Песчаные барханы чередуются с просоленными, потрескавшимися от солнца равнинами, из которых наподобие кованых сабель прорываются к небу невысокие каменные утесы. Они как бы предупреждают о скором появлении там, за горизонтом, могучих горных массивов Тянь-Шаня, Памиро-Алтая, Гиндукуша…И в этой сухой степи, на вытекающих из недалеких гор реках, стояли с незапамятных времен города Сыгнак, Сауран, Яссы, Сайрам, Архук и знаменитый Отрар на Сейхундарье. Вокруг во все времена лепились небольшие пригороды и поселки, в которых жило самое разношерстное население. Эти города служили культурными, религиозными и торговыми центрами великой казахской степи и связывали ее со всеми странами Востока.Как раз на стыке Туркестана и степи Дешт-и-Кипчак течет одна из самых больших казахских рек — Чу. Начало ее в горах Тянь-Шаня, в прозрачных озерах. Но зарождаются ее воды еще выше, в ледниках Терскей-Алатау. Вырвавшись из теснин Алатау, река плавно, величественно продолжает свой путь через пески, пока не попадает в топкие солончаки степи Дешт-и-Кипчак. Там, в просоленной насквозь земле, находится множество полусоленых и пресных озер, соединяющихся друг с другом речками и рукавами. В одно из этих озер и впадает обессилевшая Чу, всего на один конный переход не дойдя до Сейхундарьи. Совсем неподалеку находится еще одно озеро, куда впадает другая степная река, Сарысу, текущая через Дешт-и-Кипчак с северо-востока. Правда, в засушливые годы она порой исчезает на полпути в песках, но опытные люди всегда раскопают пресную воду даже в пересохшем русле.А на пять конных переходов от того места, где Чу окончательно склоняется к западу, находится Голубое море — Балхаш, в которое впадает пять больших рек.Таким образом, вся южная часть степи Дешт-и-Кипчак с примыкающими к ней пустынями связана, по существу, единой цепью рек и озер, вдоль которых даже в засушливые годы может пройти конница. В древние времена воды здесь было еще больше. Поэтому и расцвели когда-то города Сыгнак, Тараз, Отрар, от которых можно было водой или рядом с ней проехать в самые глубины великой степи. * * * Щитом по течению рек Чу, Сарысу, Таласа и частично Голубого моря осели пришедшие с Джаныбеком и Кереем казахские племена и роды. В год переезда еще до наступления осенних холодов свыше двухсот тысяч беженцев расставили юрты вдоль берегов и в удобных, защищенных от ветра предгорьях. Некоторые аулы ушли еще дальше в горы, где и зимой зеленеет трава. Сам султан Джаныбек со своим аулом и туленгутами перешел по льду на другую сторону Голубого моря к дельте реки Каратал, где располагались летние пастбища некоторых казахских родов. Там были построены зимовья для людей и скота.Авторитет султана Джаныбека был очень велик среди местных казахов, и все они негласно признавали его своим вождем. Это было хорошее начало, и складывающееся казахское государство занимало, по существу, огромную территорию — от озера Теликоль до Тарбагатая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34