Наконец Гитлер умолк и посмотрел выжидающе на японского министра. Мацуока отвечал в крайне осторожных выражениях: в принципе он согласен с фюрером, сам, дескать, хотел следовать такой стратегии (особо выделил операцию по захвату Сингапура), но ему трудно преодолеть сопротивление интеллектуалов, бизнесменов, дворцовых кругов и всех других, не согласных с ним. Он не мог взять на себя какое-либо обязательство, но будет добиваться лично достижения целей, которые разделяет с фюрером. Гитлер, явно разочарованный, решил чуть-чуть продемонстрировать свое могущество. Прощаясь с Мацуокой, он сказал:
— Когда вы вернетесь в Японию, сообщите императору, что конфликт между Россией и Германией неизбежен.
Японский министр покинул, однако, Берлин без определенного представления, как и рассчитывал Гитлер, о нацистских планах в отношении России.
Если Гитлер обманул своего японского союзника в наиболее важном политическом вопросе, то Мацуока получил возможность поменяться с ним ролями, когда вновь прибыл в Москву. Не только Гитлер дал ясно понять, что Россия не будет приглашена в трехсторонний пакт, но и Риббентроп посоветовал Мацуоке не впутываться в дела с русскими. Однако Мацуока вел собственную игру. Ему нужно было урегулировать довольно острые проблемы с русскими: советская помощь Китаю, жалобы на японскую угрозу дальневосточным границам СССР и просьба русских о продаже Японией южной части Сахалина, равно как встречная просьба Токио о предоставлении Японии прав на разработку нефтяных и угольных месторождений в северной, советской части острова. Через несколько дней напряженного торга Мацуока добился от Сталина одобрения простого соглашения о нейтралитете, которое обходило основные проблемы. Сталин отказался от претензий на Южный Сахалин в ответ на обещание Мацуоки добиваться от своего правительства умерить аппетиты в Северном Сахалине. Главный пункт — согласие сторон сохранять нейтралитет, в случае если какая-то из них подвергнется нападению третьей стороны.
На родине Каноэ поздравил Мацуоку с заключением пакта о ненападении. Японцы ликовали. Их министру иностранных дел удалось, по всей видимости, упрочить связи с Берлином и в то же время уменьшить опасность советского вмешательства в Азии. Не обошлось без ворчания. Дипломатическая и военная ситуация в районах южных морей оставалась столь же неопределенной, как прежде. Но теперь Токио мог заняться своей главной задачей — покорением Китая дипломатическими и военными средствами. Теперь Чан Кайши поймет тщетность своих усилий, Вашингтон пересмотрит свою политику помощи Чунцину. Все другие соображения подчинены этой главной цели. Япония теперь не уступит в своей продолжительной войне на материке: на карту поставлены ее престиж и честь, мобилизованы усилия военных, население подготовлено психологически. Япония принесла слишком большие жертвы, а политические последствия ухода из Китая были бы слишком тяжелы.
В Чунцине, за тысячу миль вверх по течению Янцзы от побережья, националистическое правительство Китая не испытывало ни удовлетворения, ни затруднений от своего стратегического выбора. В конце 1940 года, после трех лет сопротивления, китайцы стояли лицом к лицу с агрессивным противником, который захватил все порты на морском побережье и богатейшие районы страны. Японские самолеты безнаказанно бомбили столицу, у националистов ни самолетов, ни зенитных орудий, чтобы помешать бомбардировкам. Население прячется в глубоких пещерах, вырытых в крутых обрывах города. В любой день можно видеть, как по реке плывут обгоревшие трупы. Лодочники в джонках отталкивают их длинными заостренными шестами.
В скромном особняке под названием «Инь бо» («Гнездо орла») жили генералиссимус и мадам Чан Кайши, а также небольшой штат слуг и охранников. Жилистый, с худощавыми, точеными чертами лица, генералиссимус выглядел аскетом. Одевался он в простой мундир цвета хаки, ел и пил немного, совершенно не курил. Но в начале 1941 года он управлял страной, где даже в военное время существовала громадная пропасть между богатыми и бедными, постепенно усиливались дезорганизация, деморализация и пораженчество. Чан еще оставался символом национальной революции, но был уже столько же антикоммунистом, сколько противником японцев. Его армия, голодная и плохо экипированная, едва ли была способна стабилизировать фронт. Прежнее восхищение националистическим лидером менялось в некоторых кругах на подозрение, что его более беспокоит послевоенная судьба и покровительство американцев, чем отпор японцам.
Положение Китая в самом деле было критическое. Токио создал в Нанкине марионеточный режим во главе с Ван Чинвэем, и сколько бы Гоминьдан ни клеймил его «архипредателем», Ван получал под свое управление все более возраставшую территорию. На северо-западе китайские коммунисты образовали государство в государстве и армию в армии. Обязуясь воевать с Японией, коммунисты требовали от Чунцина уступок, которые могли в перспективе лишь усилить их позиции. С выходом из строя на несколько месяцев Бирманского шоссе националистический Китай оставался почти в полной изоляции, свирепствовала инфляция. Армия насчитывала значительное число солдат, но не отличалась боеспособностью. Недоставало военной техники, профессионализма офицеров. В ряде районов свободно действовали главари милитаристских клик. Партнер Японии по «Оси» оказывал давление на Чунцин с целью побудить его подчиниться японцам. Германия выиграла войну в Европе, убеждал китайского посла в Берлине Риббентроп, следовательно, Китай не может надеяться на помощь Англии и даже Соединенных Штатов.
Будучи в отчаянном положении, Китай все чаще обращался с просьбами о помощи к Рузвельту. Страна приближается к полному краху, предостерегал Чан президента через американского посла Нельсона Джонсона; просил доллары и самолеты. Эти обращения побуждали президента давать сочувствующие советы и вызывали повышенную активность в Вашингтоне, но осязаемой помощи пока не оказывалось. Военное ведомство возражало против дальнейшего изъятия оружия из оскудевших арсеналов, предназначенных для вооружения армии США и Англии. В конце 1940 года, после отчаянных просьб и прекраснодушных ответов, Соединенные Штаты поставили наконец националистам оружие и снаряжение — всего лишь на 9 миллионов долларов.
В январе 1941 года Чан принял важного эмиссара Рузвельта в лице Лочлина Карри, административного помощника президента. Взглянув на Китай глазами экономиста, Карри вынес пессимистическое заключение относительно возможности помочь Чунцину преодолеть инфляцию, но он вернулся в Вашингтон более чувствительным к неотложным нуждам Китая. Весной, пока Мацуока требовал от Москвы, как известно, прекращения помощи Китаю, Чунцин получил от Вашингтона заверения, что ему будет оказана поддержка через поставки по ленд-лизу и ответственность за это возложена на Карри. Генералиссимус держал в Вашингтоне надежного представителя, своего двоюродного брата Т.-В. Суна. Теперь Чан просил помощи на сумму более полумиллиарда долларов, включая тысячу боевых самолетов — истребителей и бомбардировщиков.
А что же Россия? Сообщение о подписании советско-японского пакта о нейтралитете в Чунцине восприняли как удар грома. Сначала Чан полагал, что Москва от него отступилась, ведь Мацуока должен был поставить это условием политического торга. Однако непредсказуемые русские быстро дали знать Чунцину, что новый пакт не затрагивает русско-китайских отношений. Советы обязались помогать китайцам, пока те сражаются с захватчиками. В то же время Вашингтон, раздраженный подписанием пакта, дал новые заверения Чунцину в оказании помощи. Были разработаны планы ускорения доставки денег и товаров. В середине апреля Рузвельт подписал директиву, которую не предавал огласке, разрешающую американским летчикам увольняться со службы для перехода на работу добровольцами в так называемую гражданскую группу в Китае. Этим положено начало образованию группы «летающих тигров» под командованием полковника Клэра Л. Ченнолта, который сразу после демобилизации из армии США стал советником по авиации Чана. Президент в ответ на просьбу Чана о командировании политического советника порекомендовал ученого по имени Оуэн Латтимор и пообещал, что тот вскоре направится в Чунцин.
В мае, когда Китай приближался к пятой годовщине борьбы против японского нашествия, Чан все еще читал моральные проповеди своим американским друзьям с позиции первой жертвы агрессии. На прощальном обеде в честь посла Джонсона он сделал Вашингтону серьезное предостережение:
— Мы уверены, что окончательная победа на материковой части Восточной Азии может быть достигнута, если американский народ окажет полную поддержку политике своего правительства и поможет китайскому сопротивлению. С другой стороны, если народы Тихоокеанского региона будут пренебрегать своей ответственностью, ожидая от других первого шага, снова, как в прошлом, демонстрируя попустительство агрессии и инертность, игнорируя японские планы и амбиции, а также уклоняясь от поддержки китайскому сопротивлению, большая война охватит весь бассейн Тихого океана, что чревато последствиями, о которых не хочется и думать.

РУЗВЕЛЬТ: КРИЗИС СТРАТЕГИИ
В то время как военные и государственные деятели всего мира делали окончательный выбор, принимая или обновляя свои обязательства и, наконец, присоединяясь в последние месяцы 1941 года к тому или иному фронту противоборства, Рузвельт оставался загадкой в меняющемся балансе глобальной власти и политики. Его обращение по радио от 29 декабря минувшего года и Закон о ленд-лизе ясно показали, что президент привержен борьбе за выживание Великобритании. Но каковы его намерения помимо оказания материальной помощи старому партнеру Америки? Некоторые иностранцы полагали, что колебания Рузвельта лишь прикрывали его последовательную глобальную стратегию. Внутри страны изоляционисты подозревали, что президент, несмотря на свою безыскусственную манеру поведения, готовит большой заговор с целью ввергнуть Соединенные Штаты в войну. Даже некоторые подчиненные президента, работая на конкретных участках, полагали, что Верховный главнокомандующий, с его мозговым центром в Белом доме, вырабатывает какой-то генеральный план.
Они не знали своего шефа. В данный момент Рузвельт не мог включиться в глобальное противоборство и пока избегал окончательных решений. «...Мы не можем следовать сейчас скороспелым планам», — писал он Грю. Президент не только избегал стратегических решений, но даже не позволял своим военачальникам полностью сосредоточиться на наиболее неотложных проблемах. Когда в конце 1940 года Нокс передал в Белый дом документ с оценкой потребностей флота на несколько лет вперед, Рузвельт дал ему письменный ответ: «Милые, восхитительные офицеры действующего флота делают для вас сегодня то, что их предшественники пытались сделать для меня четверть века назад. Если бы мы с вами служили во флоте, то делали бы то же самое!» Флот просит слишком много людей, добавил он.
«Сейчас время перемен. Я не хочу давать санкцию на решения, которые будут осуществляться после 1 июля 1941 года.
К этому времени, может быть, никто из нас не останется в живых!»
Адмиралы и генералы не могли быть столь же уклончивыми. Им приходилось планировать на значительное время вперед, поскольку решения, принимавшиеся ими в данный момент (относительно строительства объектов, снабжения, оборудования, учебных центров), на несколько лет определяли характер оперативных приказов. Их доктрина включала следующее: тактические решения остаются бесполезными и самоубийственными, если не сопряжены с большой стратегией. В течение многих лет военные разрабатывали подробные планы по разгрому всех возможных врагов — включая Англию — или враждебных коалиций. Эти планы, получившие броские кодовые названия («Красный», «Оранжевый», «Голубой» и т. д.), в тактическом отношении впечатляли, но в стратегическом были почти бесполезны, поскольку существовали в политическом вакууме, который Верховный главнокомандующий не имел никакого желания заполнять. Падение Франции и военные поставки в Англию освободили военных от привычки мыслить абстрактно. Сейчас требовались две вещи — тесное сотрудничество с англичанами и более реалистичные стратегические оценки. Рузвельт, несмотря на свою неприязнь к планированию, особенно в связи с приближением выборов, в конце июня 1940 года высказал гипотезу, что через шесть месяцев Англия все еще окажется в состоянии сражаться, англичане и французы все еще будут удерживать Ближний Восток, а Соединенные Штаты — «активно участвовать в войне», но только с использованием флота и авиации. Этот блестящий прогноз президент, разумеется, держал в секрете.
В середине ноября — президент переизбран достаточным большинством голосов — адмирал Гаролд Старк (Бетти), занимавший пост начальника штаба ВМС, прислал ему доклад, содержавший стратегическую оценку четырех основных альтернатив Соединенных Штатов в случае вступления их в войну: а) сосредоточиться на обороне Западного полушария; б) на войне с Японией, рассматривая Атлантику в качестве второстепенного театра войны; в) предпринимать равные усилия в обоих океанах; г) обеспечить наступательные операции в Атлантике, кульминация их — англо-американская наземная операция; при этом рассматривать Тихоокеанский регион как второстепенный театр войны. Пункт «г» (план «Дог») предполагал, что даже в случае «вынужденной» войны с Японией США будут избегать крупных операций в Тихоокеанском регионе, до тех пор пока Англии угрожает опасность разгрома. План «Дог» — «первая попытка сформулировать американскую военную стратегию в целом» — вполне определенно указывал на политику «приоритет Атлантики», которая в дальнейшем оказывала продолжительное влияние на американскую стратегию.
Рузвельт не отклонил и не одобрил план «Дог» и выстроенные планом приоритеты. Он просто поддержал предложение Старка о военных консультациях с группой английских штабистов при условии, конечно, что они проходят негласно, носят чисто исследовательский характер и исключают какие-либо обязательства. План «Дог» энергично поддержали в 1941 году представители армии и флота с учетом необходимости вести консультации с англичанами с согласованных позиций. Американский выбор стратегии «приоритет Атлантики», который фактически означал приоритет Англии, едва ли могли не одобрить гости из Лондона, которые должны были прибыть в Вашингтон в конце января под прикрытием членов гражданской Британской закупочной комиссии.
Более всего нуждался в ясных указаниях президента начальник штаба сухопутных сил Джордж С. Маршалл. Приведенный к присяге 1 сентября 1939 года, в день вторжения гитлеровских войск в Польшу, Маршалл — протеже генерала Першинга и выдвиженец командования и штаба сухопутных войск. Спокойный и уверенный в себе, строгий, сдержанно-любезный, хороший стратег и организатор, умеющий управлять собой и стремящийся внести логику и последовательность в армейское строительство в условиях изменчивой внутренней политики и неожиданных глобальных потрясений. Его сдержанность в общении с президентом доходила до того, что он даже не смеялся в ответ на шутки шефа. Страсть Маршалла к планированию и поддержанию порядка, отмечал Форрест Поуг, представляла собой разительный контраст с поведением Рузвельта, однако оба хорошо ладили в работе, отчасти благодаря посредничеству Гопкинса.
К середине января президент приготовился дать руководящие указания Маршаллу и другим деятелям. В ходе продолжительной встречи с Халлом, Стимсоном, Ноксом, Маршаллом и Старком он сказал: лишь один шанс из пяти, что Германия и Япония совершат совместное внезапное нападение на США. В этом случае Вашингтон немедленно известит Лондон о снятии всяких ограничений на поставки оружия Англии. Англичане сумеют продержаться шесть месяцев, считал президент, и еще два месяца понадобится странам «Оси», чтобы повернуть на запад. У Соединенных Штатов есть восемь месяцев, чтобы накопить силы для отпора агрессорам. Вместе с тем Рузвельт предупредил собеседников, что долговременные военные планы нереалистичны. Флот и армия должны быть готовы встретить врага с тем вооружением, которое имеется в наличии. Он закончил встречу некоторыми осторожно сформулированными директивами, которые Маршалл вкратце изложил следующим образом:
— Мы занимаем оборону в Тихоокеанском регионе, опираясь на флот, который базируется на Гавайях. Командующему азиатским флотом следует предоставить право решать по собственному усмотрению, сколько времени базироваться на Филиппинах и в каком направлении выводить корабли — на восток или Сингапур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16