«Мячик» затормозил на пороге кабинета и выкатил глаза из орбит, увидев то, что осталось на месте преступления.Его любимая картина с голой мясистой бабищей валялась на полу, а в стене зияла квадратная дыра. Гордость американской сейфовой индустрии была безжалостно исковеркана газовой горелкой. Внутри сейфа ничего не было, кроме окурка, брошенного туда чьей-то презрительной рукой. Валера позеленел от злости.— Их поймали? — скрежеща зубами, выдавил он, когда к нему неспешно подошли менты.— Поймали на улице двух каких-то доходяг, — сказал Костя. — Но они утверждают, что не имеют к ограблению никакого отношения. Так что у вас там хранилось?— Как что? — недовольно пробурчал Валера, не отрываясь глядя в пустой проем. — Конечно, не рваные носки! Деньги хранились.— Сколько? — уточнил Тарасенко.— Много, — неопределенно ответил Валера. — Покажите мне этих двух доходяг, я с ними сам поговорю.— Они у нас в изоляторе сидят, — сообщил Костя. — Можем вам устроить очную ставку, если вы настаиваете.— Еще как настаиваю! — прошипел Валера, сжав кулаки, так что хрустнули суставы. — Я с ними поговорю по душам. Они мне не только все расскажут про это дело, но и сознаются в том, чего и не совершали.— Ну, так разговаривать мы и сами умеем, — усмехнулся Костя. — Скажите, а вы, случаем, не подозреваете кого-нибудь из своих знакомых? Знаете, бывает так, что заводишь дружбу с теми, кто способен только на то, чтобы тебя ограбить.— У меня таких знакомых нет, — буркнул Валера. — А если и есть, я с ними сам разберусь. Вы ищите тех, кто сюда влез, а я буду искать тех, кто попросил их об этом.— Идет, — согласился Костя. — От вас пока только требуется написать заявление и указать, что было похищено и в каком количестве. Мы ведь должны знать, что искать. Может быть, у вас там ещё что-нибудь лежало, помимо денег? Финансовые отчеты, секретная документация.Валера передернулся, позеленел и прошелестел:— Не было там никаких секретных документов. Так, мои личные записки. И деньги, которые я собирался вложить в одно дело. Кредит взял…— Ну, вот так и напишите в заявлении, — пробормотал Костя и направился к двери. — Мы пошли, нам здесь делать больше нечего. Все, что можно, мы уже обследовали.Он кивнул Тарасенко и сержантам, чтобы они вместе с ним покинули квартиру, предоставив хозяину возможность в одиночку насладиться ударом судьбы.— Я к вам сегодня подъеду, — пообещал Валера. — Посмотрю на ваших ханыг. Так что вы до моего приезда их не отпускайте, ладно.После ухода ментов появился Чекунь, но, увидев перекошенное от злобы лицо шефа, понял, что сейчас ему за что-то крепко достанется. Однако Валера встретил его чуть ли не с распростертыми объятиями. Он схватил Чекуня за рукав куртки и потащил к себе в кабинет. Там Чекунь увидел впечатляющую картину ночного погрома.— Видал! Какие-то урки влезли ночью в мою хату и раскурочили сейф! Узнаю, кто, четвертую и выставлю на центральной площади у всех виду.Чекунь заглянул в нутро сейфа и присвистнул.— А ты-то где был?— Как где? У Таньки остался. Тоже стерва! Вот свои сиськи развесила! Я и клюнул, как дурак! Остался у неё на всю ночь.— А может, она тебя того… нарочно затащила?Валера опустился в кресло за письменным столом, на котором громоздился компьютер, и серьезно задумался.— Танька? Чтобы она с какими-то ханыгами связана была? Такая дура. Что-то слабо верится. Но даже если и так, ей не жить. Нет, мне сдается, они ждали, когда меня дома не будет. Выслеживали, сволочи! Слушай, Леха, ты мне должен найти в ближайшие два дня, кто это дело придумал. Понял? С ханыгами я сам разберусь. Они просто исполнители. А за ними какая-то крупная сволочь стоит. Которому мои записи были нужны до зарезу. Не за деньгами лез, не за деньгами.Чекунь пожал плечами и кивнул.— Ладно, поспрашиваю ребят. Может, кто-то что-то знает. А почему ты думаешь, не за деньгами? У тебя там приличная сумма была. Могли и на неё позариться.— Тогда зачем документы брали? Заодно?— Да тянули все, что там лежало. Потом тебе же эти бумажки и продадут.— Пускай только попробуют. Не с тем связались!Валера никак ещё не мог до конца осознать, что вся его подноготная оказалась в неизвестных руках. Теперь его документы могли сыграть совершенно по-разному, в зависимости от того, чьи это руки. Если в руках кого-нибудь из конкурентов, то ему придется отвечать за компру перед всем миром, ну а если в руках ментов, это ещё хуже. Компра, ладно, но в записях есть данные о поставках наркоты, и если их расшифруют, опера могут раскрутить довольно громкое дело. И он вполне может очутиться там, где ему ещё не приходилось бывать, но для законного авторитета побывать просто необходимо.Валера то и дело бросал тоскливые взгляды на раскуроченную дверцу сейфа, словно надеялся, что все это затянувшийся сон, и сейчас он проснется и увидит свой любимый сейф в целости и сохранности. Но сон был явью — мерзкой, отвратительной, кошмарной.— Бабки, хер с ними! Там ведь все мои записи по наркоте были, — расстроено пробормотал он, так и не дождавшись, когда проснется. — Не дай Бог, в руки мусорам попадут. Все на свет вытащат! Тогда не откупишься. Столько платить придется, никаких бабок не хватит!— Говорил я тебе, Валер, на кой ты все записываешь, — назидательно заметил Чекунь. — Башли текут в руки и ладно. Чего их считать?Валера посмотрел на него хмуро, так что Чекунь вжал голову в плечи.— Так только урки думают! Им все равно, откуда у них башли. А любой порядочный бизнесмен должен знать свои статьи дохода и расхода. Пойми, дубина, мы с тобой такие же бизнесмены, как и все прочие. Только у каждого свой бизнес! У нас такой. Они памперсами торгуют, мы наркотой. Суть неважно.— Это точно, — хмыкнул Чекунь. — Один хрен, чем торговать. Хоть гробами, хоть покойниками. Они нам бабки, мы им труп.Валера тяжко вздохнул.— Другое погано. Если это все к кому-нибудь из наших авторитетов долбанных попадет. Бурому или Мирону. А там компра на них. Такой вой поднимут! Отстреливаться придется.— Вот и разбирайся теперь, к кому твои бумажки попали, — отвернувшись, заметил Чекунь.Валера схватил его за отворот кожаной куртки, притянул к себе, дыхнул в лицо.— Вот ты и разберись, к кому!А разбираться было поздно. К этому времени несколько человек под руководством техэксперта Коли Балашова уже обнюхали крышу, чердак и даже подвал. Один молоденький сержант, не пожалев своей чистенькой шинельки, заглянул внутрь компрессора вентиляционной системы и выудил оттуда спрятанную Карасем сумку. Расстегнув молнию, он увидел немало интересного для себя, и ещё более интересного для следствия.Через час папки с документами и целая пачка распечатанных с дискет данных уже лежали на столе полковника Самохина. Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять неоценимую важность этих бумажек в черных кожаных папках. Материала вполне хватало на то, чтобы завести дела как на самого Груздя, которого давно и безрезультатно пасли, так и на других городских авторитетов. Самохин листал бумажки с цифрами и закодированными фамилиями и видел за ними недавние преступления, зачисленные в безнадежные висяки. Теперь картина вырисовывалась вполне конкретная: кто и сколько платил, кто кого когда убрал, кто какую территорию контролировал. Он никак не мог понять, что толкнуло незадачливых воришек на такое рискованное дело. Ведь залезли они не к народному артисту, а в квартиру человека, который мог сам без помощи органов спокойно арестовать, судить и привести приговор в исполнение. Одного из них Самохин знал лично с тех незапамятных времен, когда всех криминалов в городе можно было пересчитать по пальцам. Именно он посадил Карася, и после отсидки тот вроде бы не работал по профессии. Значит, решил сходить напоследок. Все говорило за то, что в исчезнувшем «опеле» сидел солидный заказчик, пожелавший даже самолично присутствовать на деле.— Неужели старый опытный домушник не знал, к кому он лезет? — задал Самохин вопрос самому себе и сидящему у окна капитану Суркову.Тот стряхнул пепел с сигареты и пожал плечами.— На этот вопрос может ответить только он сам.Самохин с ним полностью согласился, вызвал конвойного, и через несколько минут старый вор Карась уже сидел на стуле посреди кабинета, а полковник листал его личное дело, принесенное из пыльного архива. Сурков внимательно разглядывал этого человека, о котором когда-то слышал много интересного.— Да, богатая у тебя биография, Карасев, — протянул Самохин. — Три судимости. Теперь четвертая будет. Не надоело сидеть-то?— Ничего, я привыкший, — пробубнил себе под нос Карась. — Там проще, чем здесь.— Это чем же проще? — заинтересовался полковник.— А там все равны. Нет ни богатых, ни бедных. Кто больше отсидел, того и уважают. А здесь стариков ни в грош не ставят.— Интересная философия, — хмыкнул Самохин. — У вас там, значит, сплошное братство, а здесь полное неравенство?— Конечно! — кивнул Карась. — Народ довели до нищеты, а у самих морды жирные, в телевизор не помещаются. — И добавил с пафосом: — Так всю страну разворовали, что порядочному человеку уже и украсть нечего.— Это вы все разворовали! — грозно проговорил Самохин. — Такие, как ты! Расплодилось ворья. Если бы вас не было, народ бы давно богато жил.— Ты прав, начальник. Еще как расплодилось. Только такие, как я, погоды не делают. Все настоящие воры, воры в законе, там. — Карась показал пальцем в потолок. — Воры правят страной. А мы только подворовываем.— Они воруют, вы подворовываете, а вместе делаете общее дело.— Так мы же с тобой живем в обществе нищих и воров, начальник. Либо ты нищий, либо вор. Только есть разные категории нищих и разные категории воров. Бомж, рабочий и директор — это просто разновидности нищих. А домушник, мэр и депутат — это разновидности воров. Если директор не хочет быть нищим — он становится вором и делает своих рабочих ещё более нищими. Так было всегда. При любом строе. Ты работаешь, работаешь, а начальник придет, хвать себе половину. Нахватает у всех, и ходит довольный. А ты наишачишься у станка — глядь, опять без порток.— Это когда ты у станка ишачил? — удивился Самохин, перелистывая страницы дела. — Тут такого не записано.— Да было дело по молодости, — махнул рукой старый вор. — Потом плюнул, ушел с завода, решил, лучше воровать буду, как начальники. Чем я хуже?— Может, и не хуже, — согласился Самохин. — Вот и скажи нам, кто у вас ночью на деле начальником был?— На каком ещё деле? — удивленно вздернул брови Карась, словно его притащили сюда не из дома с обворованной квартирой, а вынули из постели, не дав досмотреть до конца кошмарный сон. Нет, возникший вдруг перед ним полковник Самохин явно не из сна, а из самой достоверной, безжалостной, неотвратимой реальности.— Хватит отпираться, Карасев, — устало отмахнулся Самохин. — Нашли мы на баллонах брошенных твои отпечатки. Старые, засохшие, но твои, несомненно. Так что перчаточки тебе не помогли. А уж на чердаке возле компрессора, куда ты сумку заныкал, столько твои ботинки по пыли натопали, что и без лупы было видно.Карась вздохнул и опустил голову. Неоспоримые доказательства били не в бровь, а в самый что ни есть глаз. Оставалось только сознаться.— Ну, что замолчал, Карасев? — грубо прикрикнул Сурков. — Кто у вас организатором был, спрашивают?— Я! — Карась поднял голову. — Я же говорю, всегда хотел начальником быть.Самохин недоверчиво покачал головой и усмехнулся.— А кто же тогда на «опеле» удирал? Тебя, начальника, бросили, а сами удрали. Хреновый ты начальник, если твои подчиненные на тебя плевать хотели.— Каком ещё «опеле»? — прикинулся Карась. — Мы на «шестерке» приехали. Она на улице стояла. Про какой вы «опель» говорите, без понятия!— Не знаешь, значит. Ну, а ты хоть знаешь, в чью квартирку вы влезли?Карась хмыкнул и, лукаво сощурившись, отвернулся, обвел глазами стены, брезгливо поморщился.— Ты, Аркадий Михалыч, меня прямо за фраера держишь. Неужели я не знаю, в чью хату лезу? Бизнесмен там один живет, богатый, собака. Видали, сколько у него картин? Только мне эти картины по фигу. Деньжат хотелось слупить. Надоело на нищенскую пенсию кантоваться.Сурков вскочил со своего места, подвалил к Карасю и навис над ним, пристально глядя в глаза и сжав кулак. Видно, хотел ударить ему по лицу, чтобы у задержанного больше не возникало желания отпираться, но вовремя сдержался, почувствовав на своем затылке строгий взгляд полковника.— Авторитет там живет, а не бизнесмен! Мы его давно пасем. Теперь с помощью тебя, Карасев, мы его хоть завтра за решетку посадим. Знаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, кто его хату брал?Карась отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза.— Ничего он мне не сделает. Кашлял я на него. Авторитет он! Сын он драный! За мной другие авторитеты стоят. Напугал!— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал Самохин. — Мы тебя не пугаем, а предупреждаем. Чтобы ты поосторожней был. А то и наша камера не спасет. Ты лучше скажи, кто вам дверь открывал? Или скажешь, это ты на старости лет стал альпинистом и с крыши по веревке спустился?— Я! — кивнул Карась. — С крыши спустился. И дверь открыл. Кому же ещё такую дверь открыть, как не мне. Я за всю жизнь столько этих дверей пооткрывал! Ты, начальник, обыкновенных столько не открыл.Самохин с сомнением покачал головой. Хорошо заливает старый вор, видать, сильная фигура за этим делом стоит, что он так её боится.— Да. Тогда скажи нам, что ж ты так хреново дверь открыл, если сигнализация сработала?— Разве сработала? — искренне удивился Карась, несмотря на весь свой богатый опыт не почувствовав, что его элементарно берут на понт.— Конечно, сработала! Откуда ж тогда наши орлы понаехали?Карась посерьезнел и задумался.— То-то он так быстро слинял, — пробормотал он.— Кто?— Вот сволочь! Сдал, значит.— Да кто, сволочь-то? — насели оперативники.— Да этот…Волков! Он все и организовал. Приходит ко мне на хазу и говорит: «Есть, мол, одна хатка богатая, я дверь открою, а ты мне поможешь ящик вскрыть». Вот пока я с ящиком возился, он и слинял. Не смог, значит, сигнализацию вырубить.— А может, нарочно оставил? — уточнил Сурков.— Может, и нарочно. Баба его, наверное, подговорила. Сказала, небось, если не получится, сразу уходи. Свобода, мол, лучше денег. Да только, кто как считает, а я наоборот. На кой она, свобода, ежели башлей нету.— Какая баба?— Да эта, шалава, худая такая. Как её зовут, забыл… Люська, что ли.— Где живет, знаешь?— Конечно, знаю. Записывайте…Потом допросили Мятого. Он трясся от страха, бормотал что-то себе под нос, чего даже нельзя было разобрать, но стоял насмерть, что работали они с Карасем на пару. Видно, главного организатора кражи он боялся ещё больше, чем ментов, и понимал, что выдав его, подпишет себе смертный приговор. Услышав от Самохина фамилию Волкова, он даже обрадовался и с легким сердцем стал все валить на него. Полковник этому не поверил, но против фактов возразить ему пока было нечем. Глава 19 Утром в девятом часу Люська позвонила Татьяне и, узнав, что новоявленный любовник уже ушел, стала убеждать её, чтобы она немедленно покинула квартиру. Танька спросонья не поняла, чего от неё добиваются, и ответила, что уйдет, когда как следует выспится.— Если ты сейчас же не уйдешь, тебе придется отсыпаться на том свете! — рявкнула Люська. — Быстро одевайся, бери тачку и отправляйся к кому-нибудь из наших. Чтобы через десять минут тебя дома не было!— Угу, — недовольно буркнула Танька и положила трубку.Пока Люська суетилась у плиты, готовя самый простецкий завтрак из яичницы с ветчиной, Андрей торчал у окна, изучая улицу и поджидая приезда незваных гостей. Из окна хорошо просматривался двор и подъездные пути к входным дверям, это исключало любую неожиданность. Чтобы не светиться у окна, он прикрылся занавеской и не отрывал взгляда от въезда со стороны улицы.— Что ты решила? — спросил он, на секунду оторвался от созерцания безлюдного двора и посмотрел на нее.Люська пожала плечами и хмыкнула, словно приготовление завтрака было сейчас самой важной проблемой.— Люся, знаешь, нам не так часто приходится делать выбор. Обстоятельства делают это за нас. Как раз сейчас наступил долгожданный момент. Нам приходится выбирать самим.Люська продолжала автоматически разбивать яйца, стараясь оттянуть принятие окончательного решения. Наконец, сказала:— Сейчас позавтракаем, и я отвезу тебя на вокзал. Билет на поезд можно купить в последний момент.— Ты хочешь, чтобы я уехал? Один?Люська поморщилась. Отъезд из города не входил в её ближайшие планы.— А может, не стоит торопится. Не лучше ли попытать счастья в лотерею. Может, выпадет другой билет, более выигрышный.— Обычно мне в лотереи не везет, — вздохнул он. — И я могу проиграть все.— А мне везет! — улыбнулась Люська. — Не боись, Андрюша! Махров заляжет на дно, я его знаю. Сюда он не скоро сунется.— Не он, так другие! — Он приник к окну. — Вот и они!Во двор въехала черная «волга» и тормознула у подъезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41